Искушение

Приближаясь к дому, Антон задавал себе эти вопросы и, как ему казалось, убедительно отвечал на них. Однако былой уверенности в том, что он справится с насильником, у него уже не было. Даже в пятьдесят лет он бы не сомневался, что легко завалит его, но в шестьдесят семь у него не могли не возникнуть опасения. И всё-таки Антон был не из тех, кто при малейшем сомнении отступает от поставленной цели. В конце концов, он чувствует себя крепким и вполне сильным. Только надо действовать, говорил он себе, нацеленно и быстро. И ни в коем случае не доводить схватку, если она возникнет, до сколь-нибудь продолжительной возни, иначе можно проиграть борьбу и оказаться в глупейшем положении.

Подойдя к дому, он сначала осторожно заглянул в окно освещённой кухни. Там никого не было. В комнате признаков движения он тоже не обнаружил. Похоже, хозяин лёг спать. Придётся разбудить, подумал Антон. Оказавшись перед дверью подъезда, он неожиданно столкнулся с проблемой – увидел на двери замок домофона. «Как же я раньше его не замечал? И как я в прошлый раз проник в подъезд?» – удивился Антон. И тут он вспомнил, что дверь медленно закрывалась, он успел поймать её до того как она захлопнется. Но теперь дверь была закрыта, и пришлось ждать, пока кто-то её откроет. В столь поздний час, время перевалило за полночь, надеяться на то, что это может произойти быстро, не приходилось. Антон стал прогуливаться вдоль дома и не переставая следить за двумя окнами первого этажа. В квартире всё оставалось по-прежнему. Минут через пятнадцать к подъезду подошёл мужчина и открыл дверь, она стала медленно закрываться. В последний миг Антон успел придержать её, но вошёл в подъезд лишь после того как услышал характерный звук работающего лифта и убедился, что мужчина в нём уехал. Тишину подъезда ничто не нарушало. Тусклый свет люминесцентной лампы едва освещал площадку. Антон, чуть постояв и оглядевшись, вытащил нож, раскрыл его и, держа в правой руке, спрятал в рукав куртки. Затем он позвонил в дверь квартиры. Никто не отозвался. Антон ещё раз нажал на кнопку звонка, затем третий, четвёртый… Реакции не последовало. Неужели, думал он, этот мерзавец не слышит, или слышит, но боится открыть? В подъезд вошла полная женщина лет пятидесяти и вызвала лифт. Антон стоял, уже отвернувшись от двери. Женщина с некоторым удивлением посмотрела на задумчиво стоящего мужчину, а когда лифт спустился, спросила:

– Вы едете?

– Нет, езжайте, – ответил Антон и жестом указал на дверь квартиры, – кажется, хозяина нет дома.

В эту секунду за дверью послышался шорох, после чего сиплый голос спросил:

– Кто там?

Антон вздрогнул, но ответил уверенно:

– Под вашей квартирой в подвале хлещет вода, где-то прорвало трубу. Откройте, пожалуйста, надо срочно устранить протечку.

Сказав это, он обернулся к лифту в надежде, что женщина уже уехала. Но та, услышав, что где-то хлещет вода, вышла из лифта и сделала несколько шагов в сторону Антона с явным намерением задать ему вопрос. Он же, мысленно проклиная её, стал судорожно соображать, что делать дальше, когда дверь откроется. Действовать с ходу, как он собирался, уже не получится, так как эта проклятая женщина окажется свидетелем, и можно себе представить, как она отреагирует и чем всё кончится. В этот момент ему почему-то вспомнился Раскольников, который, убив старуху процентщицу, вынужден был зарубить её сестру, случайно оказавшуюся свидетельницей преступления. Надо поступить иначе, решил Антон, сначала проникнуть в квартиру, обязательно закрыть за собой дверь, затем пройти вместе с хозяином в ванную комнату, мол, для установления места протечки, и там его прикончить. Мысли эти мелькнули у него в голове за долю секунды. Наметив план, он настроился смело его исполнить, весь напрягся готовый к решительным действиям. Оставалось только войти в квартиру. Входная дверь должна была вот-вот открыться, но вдруг хозяин сказал:

– Подожди.

За дверью послышалось шарканье удаляющихся шагов. Видимо он пошёл сам проверять протечку. Женщина подошла к Антону.

– Будете опять выключать воду? – спросила она.

В иной ситуации его наверняка позабавило бы в её вопросе слово «опять». Но сейчас он находился в обострённо стрессовом состоянии, и присутствие этой женщины его сильно раздражало и заставляло нервничать. «Вот дура! – злился он, – свалилась на мою голову!» Антон был до крайности напряжён и сосредоточен. С минуты на минуту дверь должна была открыться, а тут эта толстушка, так некстати возникшая в самый ответственный момент со своим дурацким вопросом.

– Придётся, – ответил он.

Шаги за дверью приблизились, и вновь прозвучал сиплый голос:

– Пошёл к чёрту! У меня ничего не течёт.

Антон чуть замешкался:

– Но… мне надо посмотреть трубы, – произнёс он уже неуверенно.

– Перекрой воду, а утром разберёшься. Нечего ходить по ночам! – раздражённо бросил хозяин за дверью. И опять послышалось шарканье удаляющихся шагов.

– А что, воды утром не будет? – забеспокоилась женщина.

– Утром? – задумчиво переспросил Антон.

До этого момента он твёрдо знал и был уверен, что если дверь откроется, он пройдёт с хозяином в ванную комнату и там убьёт его без колебаний, рука не дрогнет. Это будет для насильника и вымогателя справедливой карой. Но сейчас, после того как за дверью послышалось шарканье удаляющихся шагов, Антон вдруг почувствовал такое облегчение, словно освободился от непомерно тяжёлой ноши. Он физически ощутил, как спало с него чудовищное напряжение, которым было охвачено всё его существо с той минуты, как он вошёл в подъезд. И это ощущение его радовало и одновременно удивляло. «Неужели, – думал Антон, – я радуюсь тому, что попытка оказалась неудачной, что операция, на которую было потрачено столько времени, энергии и нервов, сорвалась? Странное чувство».

Женщина вопросительно на него смотрела. Он бросил на неё отрешённый взгляд и вдруг вспомнил заданный ею вопрос.

– Утром вода будет, – ответил Антон. – Мы сейчас её перекроем, но ненадолго, аварийная бригада уже работает.

– Да, да, лучше сделать сейчас, – она улыбнулась. – А то ведь утром без воды совсем худо. Горячую-то вы неделю назад отключили для профилактики.

– Что поделаешь… – вздохнул Антон, – профилактика… есть профилактика, как говорится. Не тревожьтесь, хозяйка, без воды вас не оставим, – заключил он авторитетно.

– Спасибо.

– До свидания.

Ночной сон Антона был спокойным и глубоким. Утром он проснулся свежим и отдохнувшим. Умылся, побрился, но на сей раз решил дождаться прихода рабочих, перед тем как позавтракать. Они должны были прийти, чтобы начать покраску стены и небольшого участка потолка. Уже дважды рабочие являлись аккурат в тот момент, когда Антон начинал свой завтрак. Приходилось прерывать его, фактически не начав, чтобы встретить рабочих, проводить их в гостиную, что-то им принести, о чём-то договариваться и в результате, вернувшись на кухню, есть холодную яичницу. Но сегодня рабочие почему-то опаздывали. А может, подумал Антон, не собираются приходить? День ведь субботний, и наверно у них тоже выходной. С этими мыслями он достал из холодильника сыр, масло, помидоры, нарезал ветчину, хлеб, пожарил яичницу с ветчиной, налил себе большую чашку кофе, добавил молока и немного сахара, помешал и сел завтракать. Не успел Антон взять в руки вилку и нож, как раздался звонок в дверь. Впервые за долгое время он от души рассмеялся.

Рабочим Антон напомнил о необходимости тщательно подобрать краску для стены и не пачкать паркет. Они обещали всё делать аккуратно и старательно подогнать цвет, однако точного совпадения со старой покраской не гарантировали, сказали, что добиться этого невозможно. Чтобы свободно двигать стремянку и освободить место для работы с красками, пришлось подвинуть диван и постелить на паркет два больших целлофановых пакета. За это время завтрак, разумеется, остыл. Кофе Антон подогрел в микроволновке, а яичницу съел холодную. Подогретая она ему не нравилась.

После того как рабочие ушли, он опять дочиста за ними всё убрал и поехал на кладбище. По дороге купил цветы. Сначала Антон посидел на лавке возле могилы Жанны, потом перешёл к могиле Тони. Он смотрел на фотографию жены и, слегка шевеля губами, изливал ей душу: «Милая, любимая моя Тонечка! Если б ты знала, как мне тяжело без тебя и Жанны, как мне хочется быть с вами! Я всё ещё жив, и чувствую свою вину, но надеюсь, мы скоро встретимся. Знаю, что ты не одобряешь моего решения соединиться с вами и, наверное, упрекаешь меня в несдержанности и торопливости, мол, мы ещё успеем встретиться и мне не надо спешить. Но ты даже не представляешь, какая это невыносимая боль, какая это мука – жить без вас! Поэтому я и на этот раз поступлю по-своему. А пока мне придётся ещё немного здесь задержаться, надо кое-что сделать. Что именно? Не хочу говорить тебе, потому что заведомо знаю твою реакцию, знаю, что ты будешь категорически против того, что я задумал. В данном случае даже свою разумную уступчивость не проявишь. Но я не могу поступить иначе, ты знаешь мой характер. Скажу лишь, что мне необходимо выполнить возложенную на меня миссию, чтобы восстановить справедливость. Ты же помнишь, я тебе рассказывал о моём участии в судьбе двух слабых женщин и маленькой девочки. Поверь, милая моя, это благородная миссия, и я обязан им помочь. До скорой встречи, мои любимые Тоня и Жанна».

Вчерашний провал операции заставил Антона задуматься о дальнейших своих действиях. Конечно, операция сорвалась по объективной причине, однако он понимал, что вчера был упущен реальный шанс, которого может уже не быть. Теперь надо ему думать, что делать дальше, отталкиваясь от имеющейся об объекте информации. Как-никак всё же удалось кое-что важное о нём узнать. В частности, что он бывает пьяным по вечерам и, похоже, пьёт один. Информация действительно ценная, поскольку при наличии хитроумного способа проникновения вечером к нему в квартиру, можно прикончить его без свидетелей. Это очень удобно. Антон был убеждён, что именно так следует поступить. Но он не мог забыть, какое чувство облегчения испытал, когда убийство не состоялось. И он стал задаваться вопросом – сможет ли в следующий раз также настроить себя на решительные действия, как вчера. Где-то он читал про покушение на убийство, мол, если первый раз не вышло, второй раз лучше не испытывать судьбу. Интересно почему? Как бы то ни было, сегодня Антон определённо не был настроен испытывать судьбу. По всем признакам своего внутреннего ощущения он чувствовал, что не готов повторить вчерашнюю попытку. Может завтра, а лучше, пожалуй, через несколько дней, но только не сегодня, говорил он себе. Однако думать о том, как всё-таки ухитриться проникнуть в квартиру своей жертвы, он не переставал, но сколь-нибудь удовлетворительного решения проблемы не находил. Антон перебрал в уме самые разные возможные для этого поводы, придумывал какие-то заумные ухищрения, которые могли бы вынудить хозяина открыть дверь, но уверенности в том, что тот на что-то поведётся и впустит его в квартиру, не прибавилось. А сейчас, после провала предпринятой попытки выполнить возложенную на себя миссию, за которую он так рьяно взялся перед тем, как самому уйти в мир иной, нужна была стопроцентная гарантия успеха в столь дерзком мероприятии. Проблема усугублялась тем, что этот алкоголик, как выяснилось, настроен крайне недоверчиво к незнакомцам и не склонен открывать им дверь. Даже при наличии такой, казалось бы, веской причины, как «хлещет вода под вашей квартирой», он остался непреклонен. А если он ненароком выяснит, что никакой аварии с водой не было, то непременно задумается о вчерашнем посетителе всерьёз. И тогда его недоверие к нежданным визитёрам возрастёт многократно. Дверь он станет открывать только тому, кому доверяет и кого хорошо знает. Что же в таком случае остаётся делать Антону? Войти к нему в доверие? Ха! Антон над этим сначала рассмеялся, а потом задумался. А может действительно найти предлог с ним познакомиться и каким-нибудь хитрым способом войти к нему в доверие? Задача, пожалуй, сложнее, нежели найти повод, вынуждающий этого типа открыть дверь незнакомцу. Здесь требуются незаурядные способности, возможно даже талант. Работа сродни шпионской – сыграть роль если не приятеля, то хорошего знакомого. И сыграть надо не просто, а правдоподобно, чтобы он поверил. Может, даже придётся выпивать с ним. Ха! Только этого не доставало! Абсурд! Да и здоровья не хватит. А что если просто угощать его? От угощения алкоголик не откажется, хотя… наверняка что-то заподозрит: с какой стати человек тратит свои деньги, угощает, а сам не пьёт? А деньги нужны ему позарез. Он же алкоголик, притом безработный. Ради них, вернее ради водки он грабит бедную девушку и, по сути, собственного ребёнка, требует у неё двадцать тысяч ежемесячно. Ходит к ней, по всей видимости, в месяц раз, формально вроде как навестить дочь, а на самом деле за деньгами… Стоп! А что если отдавать ему свои деньги, чтобы Татьяна не мучилась? И потребовать от него оставить бедняжку в покое. Например, пообещать ежемесячную выплату на десять тысяч больше ожидаемого, но при жестком условии, что он больше никогда не обратится за деньгами к Татьяне. А ведь это идея! Предложение должно сработать! И даже наверняка сработает! «Как же я раньше об этом не подумал? – Антон заметно возбудился. – Для алкоголика лишние десять тысяч – это сколько бутылок водки? Вот именно! К тому же состоится моё с ним, так сказать, знакомство, из чего последует главное – мой свободный доступ в его квартиру. Кто ж своего спонсора не пустит в дом?! И тогда… за какие-то тридцать тысяч я могу легко привести приговор в исполнение. Прекрасная идея! Нет, гениальная!»

Антон воодушевился. Он уже представлял свою встречу с насильником и мысленно строил диалог с ним. Хорошо бы, думал он, выяснить у Татьяны, когда этот тип намерен прийти за деньгами. Впрочем, вряд ли она скажет, разговор на эту тему ей не по душе, но попробовать можно. Надо постараться вызвать её на откровенность и попытаться извлечь эту информацию. Татьяна в этом отношении кажется более открытой, нежели Надежда Юрьевна.

Вернувшись с кладбища, Антон поставил машину в гараж и пошёл через двор к дому. Увидев на детской площадке Настеньку с мамой и бабушкой, подошёл к ним. Они его радушно встретили, поздоровались.

– Сегодня вы дежурите вдвоём, – заметил Антон, улыбаясь.

– Да, сегодня выходной, – сказала Татьяна, – погода замечательная, мы вышли погулять всей семьёй.

– Понятно. Только Настеньке, похоже, не с кем играть. И на той площадке никого нет, я сейчас мимо проходил.

– Каникулы у детей, все разъехались. Многие на дачах.

– А у вас нет дачи? – спросил Антон.

– Нет, – поспешила ответить Надежда Юрьевна. Антон заметил, что она намеренно опередила дочь, которая собиралась что-то сказать про дачу.

– Да, уже нет, – всё же добавила Татьяна.

«Видимо пришлось её продать, – подумал Антон. – Какая, однако, Надежда Юрьевна сдержанная, лишнего слова не допустит, в то же время чувствительная и заботливая. Молодец!»

– Мы обычно ходим гулять с Настенькой в парк Воронцовский, он ближе других, – продолжила Надежда Юрьевна.

– У нас тоже не было дачи, – сказал Антон, – мы всегда предпочитали в отпуск куда-нибудь поехать, а в выходные ездили в подмосковные усадьбы. Да и в Москве много интересных мест.

– Вы правы, Антон Роленович, одних музеев в Москве около четырёхсот, а мы и десятой доли их не посетили.

– Надежда Юрьевна, а вы были в Царицыно после реконструкции?

– К сожалению, не были. Вот Настенька чуть подрастёт, мы обязательно съездим туда с ней. Я знаю, там очень красиво.

– Зачем же ждать. Настенька вполне сформировавшаяся личность, может там покататься на велосипеде, а мы с вами и Танечкой прогуляемся.

Надежда Юрьевна несколько растерянно на него посмотрела:

– Это… как понимать, Антон Роленович?

– Мама, – улыбаясь, вмешалась Татьяна, – Антон Роленович предлагает нам поехать вместе в Царицыно. Правильно? – обратилась она к Антону.

– Абсолютно верно.

– А когда? – Татьяна оживилась.

– Прямо сейчас, – ответил он, глядя на Надежду Юрьевну.

Она продолжала растерянно смотреть то на Антона, то на дочь, потом сказала:

– Антон Роленович, спасибо вам большое за приглашение, но Настенька днём спит, скоро её надо укладывать.

– А когда она просыпается?

– Мы её укладываем в половине второго, а спит она час с небольшим, – сказала Татьяна.

– Мы можем выехать в три часа, – предложил Антон.

Надежда Юрьевна наконец улыбнулась и спросила:

– А это не поздно?

– Вовсе нет. День сейчас длинный, а туда ехать от силы сорок минут. Вы согласны?

– Конечно, согласны! – вновь вмешалась Татьяна.

– Замечательно! Тогда ваш водитель, – сказал Антон, – будет ждать вас возле подъезда ровно в три часа.

– Здорово! – обрадовалась Татьяна.

– Давайте лучше в три пятнадцать, – поправила Надежда Юрьевна, – с небольшим запасом, чтобы вы нас не ждали.

– Хорошо. И пусть Настенька возьмёт велосипед, он ей там пригодится.

– У нас есть самокат, – сказала Татьяна, – но дочка его не очень жалует, быстро бросает.

– Что ж, можем обойтись без самоката.

– Спасибо, Антон Роленович, – улыбалась Татьяна, – мы постараемся не опаздывать.

В три часа Антон стоял возле машины в ожидании своих пассажиров. Через пять минут они счастливые вышли из подъезда. Настенька в летнем платьице и красивых туфельках выглядела очаровательно. Антон посадил их в машину и повёз на Каширское шоссе. С него он свернул на Шипиловский проезд и стал медленно двигаться мимо широко раскинутых прудов, окружённых живописной природой, предоставляя возможность своим спутницам любоваться их красотой. Когда они приехали в Царицыно и вышли из машины, Антон вытащил из багажника купленный два часа назад новый велосипед для Настеньки. Нежно-розового цвета, с привинченными дополнительными колёсиками, он весь переливался на солнце. На сиденье, на руле и на висячей спереди плетёной корзиночке было написано «Lady». Надежда Юрьевна и Татьяна были смущены неожиданным сюрпризом и стали конфузливо благодарить Антона за подарок. Зато Настенька, увидев свой личный транспорт, пришла в восторг, сразу его оседлала и в течение почти всего времени нахождения на территории парка не сходила с велосипеда. Когда пошли во дворец, она расплакалась, не понимая, почему надо его оставлять в вестибюле среди прочих велосипедов и самокатов. В залах дворца Настенька откровенно скучала, временами ныла, и только когда предложили ей переодеться в принцессу, чтобы сфотографироваться, она сразу оживилась, заулыбалась и стала чинно ходить по залу в наряде времён Екатерины II.

Тем временем Антон беседовал с Надеждой Юрьевной. Она умела говорить о предмете без лишних слов, что Антону нравилось. От их обилия он уставал. На его вопросы Надежда Юрьевна отвечала своим мягким голосом лаконично и в то же время содержательно. Немного рассказала о себе: где училась, когда вышла замуж и родила девочек, и о том, что семь лет назад потеряла мужа, дорогого и преданного ей человека. Хвалила Татьяну, говорила, что она смышлёная и деловая, что её ценят на работе, а недавно повысили в должности и существенно увеличили ей зарплату, что, по сути, семью содержит она, поскольку у самой Надежды Юрьевну зарплата очень скромная. Про старшую дочь Надежда Юрьевна говорила мало, сказала только, что Светлана отличалась от Танечки, была менее самостоятельной и очень легковерной, совершила большую ошибку, выйдя замуж за человека недостойного и, к тому же, как оказалось, пьющего. Про то, что Настенька приходится Светлане дочерью, она умолчала. Антону нравилась скромность и сдержанность Надежды Юрьевны и то, что она не задаёт лишних вопросов. Скорее всего, думал он, опасается показаться нетактичной. И только однажды она, смутившись, сказала:

– Я тут подумала, Антон Роленович, не сочтите за навязчивость… если… надо помочь вам убраться в доме или приготовить… я с удовольствием…

– Спасибо, Надежда Юрьевна, я справляюсь. Поверьте, быт меня не тяготит, наоборот, даже в чём-то помогает… – и тихо добавил: – Чтобы не сойти с ума.

Она грустно опустила глаза.

Антону так и не удалось поговорить с Татьяной о зяте. Она была занята Настенькой. Да и вряд ли разговор о нём в этот субботний день в атмосфере приятного времяпрепровождения был бы уместен. Когда экскурсия завершилась, Надежда Юрьевна вновь поблагодарила его:

– Мы вам очень признательны за сегодняшний день, Антон Роленович, вы преподнесли нам неожиданный подарок.

– Не говоря уже о том, какой подарок вы преподнесли Насте! – сказала Татьяна, – спасибо вам большое!

– Да, – добавила Надежда Юрьевна, – когда вы достали из багажника велосипед, мы, признаться, растерялись.

– Перестаньте меня благодарить, пожалуйста. И поверьте, общаясь с вами, я получаю удовольствие. Осмелюсь даже предложить вам завтра тоже куда-нибудь поехать, например, в усадьбу «Архангельское». Если, конечно, вы не утомились за сегодняшний день.

– Здорово! – обрадовалась Татьяна, – мама, что молчишь?

Надежда Юрьевна улыбалась:

– Я просто в растерянности, не знаю, что и сказать. Вы нас балуете, Антон Роленович.

– Вот и замечательно! Когда вам удобно? Может, с утра?

– Давайте с утра, – бодро откликнулась Татьяна.

– Тогда в десять часов на том же месте. Устраивает?

– Вполне! – ответила Татьяна.

Домой приехали в половине десятого вечера. Под конец Настенька в машине заснула. Пришлось бедняжку разбудить, от чего она заплакала, отказалась идти ножками, попросилась маме на руки и закрыла глазки. Антон достал из багажника велосипед.

– А зачем? – сказала Татьяна, – утром же поедем.

– Действительно, не подумал, – он улыбнулся и вернул его обратно в багажник. – Доброй вам ночи, до завтра.

– До завтра, Антон Роленович, мы будем вовремя.

Воскресный день они провели вместе с утра и до вечера. Сначала поехали в усадьбу «Архангельское». После посещения большого дворца и колоннады спустились через парк к берегу Москвы-реки. День выдался жаркий, солнечный. Люди купались в реке. Доступ к воде не везде был удобен из-за скользкого глинистого берега, но в одном месте была сооружена купальня и небольшой деревянный помост над водой для удобного вхождения в реку. Настеньке захотелось помочить ножки. Антон разулся, закатал брюки и, держа её босую за обе ручки, стал опускать до колен в воду и поднимать. Настенька хохотала, шлёпала ножками по воде и повторяла:

– Ещё хочу!

Затем Антон посадил её на плечи и некоторое время носил.

– Хорошо тебе там? – спросил он.

– Вышоко! – отозвалась она сверху.

– Антон Роленович, опустите её, вам тяжело, – забеспокоилась Надежда Юрьевна.

– Она лёгкая. Что же ты такая худенькая, Настя? – спросил он.

– Я уше большая.

– Кашу любишь?

– Нет, только шушки.

В час дня выехали в Москву. Настенька в машине сразу заснула и минут сорок спала. Проснувшись, заявила, что хочет есть. Все проголодались, и Антон предложил перекусить в кафе. Затем по его инициативе они поехали в парк Горького, где провели остаток дня. Настенька каталась на велосипеде, играла с детьми на площадке. Взрослые общались, а под вечер слегка уставшие, но довольные вернулись домой.

Антон так и не решился завести с Татьяной разговор на интересующую его тему. У него возникли опасения, что своими вопросами он может её расстроить и тем испортить атмосферу приятного воскресного отдыха. Ему очень не хотелось разрушить контакт, который установился между ним и женщинами за эти два дня. Они со всей очевидностью относились к нему с симпатией и признавали его авторитет мужчины. Это проявлялось хотя бы в том, как доверчиво они реагировали на его инициативы и прислушивались к каждому его слову. Антона трогало такое отношение и давало ему почувствовать беззащитность этих женщин. Ощущение это усиливало в нём желание помочь им, убеждало в необходимости нести за них ответственность. А ведь стремление стать кому-то покровителем поневоле вносит смысл в собственное существование. Но более всего Антон боялся признаться себе в зарождении привязанности к ним, в том, что, приглашая провести вместе выходные, он руководствовался отнюдь не намерением выяснить время посещения зятя, а тем, что его тянуло к этим женщинам. В окружении Надежды Юрьевны, Танечки и прелестной Настеньки он чувствовал себя легко и комфортно.

В понедельник позвонил ему Виктор, сказал, что будет в Москве через два дня и предложил по приезде встретиться. Антон ответил уклончиво, мол, если не получится, ничего страшного, ведь у Виктора много дел, да и самому есть чем заняться. Виктор чувствовал произошедшую в друге перемену, искренне радовался, что исчезла в нём эта гнетущая тоска и апатия ко всему и, наконец, забрезжила жизнь. Подтверждением тому являлся, как он полагал, возродившийся у Антона интерес к творчеству, его неожиданная увлечённость научной идеей. Виктор всячески поддержал друга в его увлечении, похвалил, пожелал успеха и даже с пониманием отнёсся к словам Антона, которые фактически означали отказ от предложения встретиться.