Искушение

Весь этот день Антон провёл дома за чтением. Прочёл переписку Чехова с женой и его именитыми современниками за два последних года жизни писателя. С большим интересом прочитал воспоминания о нём Бунина, в которых раскрывались некоторые необычные черты этого весьма неординарного человека. Затем Антон взял томик Достоевского «Преступление и наказание». Он вдруг вспомнил, как перед дверью квартиры насильника, когда он нацелился на убийство и неожиданно появилась соседка, в памяти ассоциативно всплыл Раскольников. Антона заинтересовало, сколько лет каторги присудил Раскольникову суд за два убийства. Подробности романа он не помнил, читал его в школьные годы и, естественно, многое забыл. Открыв книгу и прочтя эпилог, он с удивлением обнаружил, что Раскольникову дали всего восемь лет за то, что он топором зарубил двух невинных женщин. Сегодня Антону за умышленное убийство ничтожного негодяя, который изнасиловал беззащитную девушку и путём шантажа вымогает у неё трудом заработанные деньги, дали бы, пожалуй, больше. А герой Достоевского, даже не раскаявшись в жутком своём преступлении, через год каторги возрождается к новой жизни, познав любовь к Соне. Вердикт автора Антону показался странным. Сидя на балконе с книгой, он время от времени поглядывал вниз на площадку. Там иногда появлялись дети, но Настеньки среди них не было.

Уже вечером, выйдя в очередной раз на балкон, он увидел внизу на скамейке возле детской площадки Татьяну. Она сидела в одиночестве, понуро опустив голову. Антона удивило, что она на площадке одна без Настеньки. Он уже знал, что в будние дни с ребёнком гуляет Надежда Юрьевна, но их рядом не оказалось. Возможно, они скоро выйдут, однако зачем Татьяне сидеть в это время одной и ждать их… И тут Антона осенила догадка: «Она ждёт зятя! Конечно его! Да ведь он сам сказал, когда придёт за деньгами – неожиданно всплыло у него в памяти – точно, сказал в понедельник вечером, даже время указал». Антон взглянул на часы. Они показывали без четверти семь. Он быстро переоделся, взял ключи и бумажник, проверил в нём наличие необходимой суммы денег и вышел из дому. Выйдя из подъезда, Антон бросил взгляд в сторону Татьяны. Она сидела в той же позе и наверняка краем глаза заметила его, но не подала виду. «Правильно, – рассуждал он, – значит, я не ошибаюсь, ей сейчас не до меня, она ждёт его. Надо перехватить этого типа возле метро. Нет, там много народу, лучше всего это сделать в арке, когда он будет через неё проходить. Не пойдёт же он длинным путём, хотя может… Необходимо проследить оба варианта. Это несложно, только нужно не упустить его у выхода из метро. Придётся караулить».

Антон быстрым шагом пересёк двор, прошел арку и ещё метров пятьдесят по улице и остановился. Отсюда можно было контролировать выход из подземного перехода и оба пути к дому. Часы уже показывали без трёх минут семь. В течение следующих двадцати минут объект не появился. У Антона закралось сомнение, может, догадка его ошибочна? Прождав ещё десять минут, он решил проверить своё предположение. Если Татьяна всё ещё сидит на скамейке, значит, ждёт зятя. Антон пошёл обратно. Увидев издали Татьяну на том же месте, он резко развернулся и зашагал снова к метро. Ему показалось, что она заметила его манёвр. Антон ускорил шаг. Стоило ему выйти из арки, как он увидел насильника, идущего ему навстречу. Вид у него сегодня был жалкий. Шел он медленно, ступал нетвёрдо, чуть пошатывался. Антон вернулся назад, чтобы перехватить его в арке. Когда тот в неё вошел, Антон попытался остановить его:

– Молодой человек!

Но тот не реагировал, продолжал идти. Тогда Антон преградил ему дорогу:

– Мне надо поговорить с тобой.

Насильник удивлённо посмотрел на Антона и стал испуганно озираться по сторонам. В арке кроме них никого не оказалось.

– Чего тебе надо? – спросил он своим сиплым голосом.

Антон смотрел в его мутные глаза и в эту секунду подумал, что, будь сейчас в руке нож, можно было бы этого алкаша, еле стоящего на ногах, легко прикончить.

– Хочу дать тебе денег, – спокойно сказал Антон и достал бумажник, вынул из него пятитысячные купюры, на его глазах сосчитал тридцать тысяч и протянул ему.

Насильник сначала сосредоточенно смотрел на деньги, потом опять стал оглядываться по сторонам, после чего подозрительно посмотрел на Антона. Деньги брать почему-то не спешил, и казалось, протрезвел. Во всяком случае, взгляд у него был вполне осознанный. Соображает, подумал Антон.

– Ты кто такой? – спросил он.

– Я друг Надежды Юрьевны, – Антон смотрел на него холодным спокойным взглядом. Тот на несколько секунд задумался и спросил:

– Хахаль её?

– Я сказал друг, – чётко произнёс Антон. – Ну, так как? Деньги брать будешь?

– А что тебе надо?

– Вот это деловой разговор. Прежде всего, мне нужен твой адрес для того, чтобы доставлять тебе каждый месяц тридцать тысяч. Деньги хорошие. От тебя требуется только одно – больше никогда не обращаться за деньгами к Татьяне и не говорить ей ничего обо мне. Только и всего. Впредь будешь иметь дело со мной. Но об этом – никому ни слова.

Глаза насильника бегали, он весь дёргался и усиленно соображал, пытаясь понять происходящее.

– Ты их содержишь?

– Нет. Сказал же, я друг Надежды Юрьевны. Ну как?

После небольшой паузы, поразмыслив, и видимо окончательно уверившись в реальность предложения Антона, он спросил:

– Сам будешь приносить?

– Да, сам. Зачем тебе здесь появляться, тем более нетрезвым.

– Каждый месяц?

– Разумеется. Сегодня первое пособие. Ровно через месяц принесу второе и так дальше. Где ты живёшь?

– В Измайлово.

– Адрес?

– Улица Розовского 21, квартира 121.

– Легко запомнить. А ты запомни сегодняшнее число и жди меня через месяц. Меня зовут Антон. А теперь я жду твоего слова.

– Не пойму, зачем ты это делаешь?

– Тебе незачем понимать. Это моё дело. Я жду ответа.

– Я согласен.

– То есть сейчас ты даёшь обязательство никогда не обращаться за деньгами к Татьяне, не говорить ей обо мне и держать наши отношения в тайне. Так?

– Да.

– Хорошо. Это означает, мы скрепили договор. Своё слово я держу, и ты получишь сегодня первое пособие. Следующее я принесу тебе через месяц в этот же день. Могу только после девяти вечера, я человек занятой. Но запомни, предупреждаю – если нарушишь договор, сильно об этом пожалеешь. У меня широкие возможности. Надеюсь, ты понимаешь?

– Понимаю, – сказал он, глядя на деньги, затем перевёл взгляд на Антона. Выражение его лица, до этого момента недоверчиво злое, неожиданно сменилось омерзительной улыбкой удовлетворённого лакея.

Чувство гадливости, охватившее в эту минуту Антона, чуть было не вырвалось у него бранным словом и ударом под дых, но он сдержал себя и сухо произнёс:

– Тогда вот, – протянул деньги и скомандовал: – А теперь шагай обратно!

Убрав улыбку, насильник молча взял деньги, развернулся и пошёл к метро.

Антон направился к дому. Татьяна продолжала сидеть на скамейке, уткнувшись в экран смартфона. Он подошёл и сел рядом.

– Танечка, добрый вечер!

– Здравствуйте, Антон Роленович!

– А где Настенька с бабушкой?

– Они дома.

– Надеюсь, Настенька здорова, мы не перегуляли вчера?

– Нет, конечно, ей прогулки только на пользу. Мы замечательно время провели!

– Я спрашиваю, потому что вы тут сидите одна, грустная…

– Разве грустная? – Татьяна широко ему улыбнулась, бросила беглый взгляд в сторону арки и быстро отвела его.

– Ждёте кого-то? – спросил Антон.

– Да, человека…

– Наверно он сильно опаздывает?

– Почему вы так думаете?

– Я заметил, вы тут уже долго сидите.

– К сожалению, он непунктуален. А вы сегодня не на машине? – Татьяна решила поменять тему.

– Вам нужна машина?

Она рассмеялась:

– Нет, просто я видела, как вы вышли из арки, вот и подумала, что вы шли от метро. Гараж в другой стороне.

«Значит, – решил Антон, – мне не показалось, она заметила мой странный манёвр».

– Да, я сегодня не выезжал. Но если вам понадобится машина, Танечка, она к вашим услугам.

– Спасибо, Антон Роленович, вы очень добры к нам.

Из подъезда вышли Надежда Юрьевна и Настенька. Бабушка несла велосипед. Она обычно с восьми до девяти вечера гуляла с внучкой, перед тем как уложить её спать. Было уже начало девятого. Татьяна посмотрела на часы и вновь бросила тревожный взгляд в сторону арки. Она рассчитывала встретиться с зятем до того как Настенька с бабушкой выйдут на прогулку, хотела избежать его встречи с ребёнком.

Надежда Юрьевна поздоровалась с Антоном и обратилась к внучке:

– Что же ты не здороваешься, Настя?

Девочка вдруг побежала к Антону и протянула ему ручки:

– Шдлаштвуй! – сказала она тоненьким голоском и улыбнулась.

– Здравствуй, милая! – Он её поднял и обнял, она прижалась к нему, обхватила ручонками его шею. У Антона перехватило дыхание, ком подкатил к горлу. Он отвернулся, чтобы скрыть своё волнение, но Татьяна и Надежда Юрьевна успели это заметить.

Антон поцеловал Настеньку в голову, затем опустил её на ножки и сказал:

– Ну, иди, катайся!

Смятение Антона вызвало неловкую паузу. Её нарушила Татьяна:

– Ладно, я пойду, – и встала со скамейки.

– Куда? – спросила мать.

– В «Косметику» за детским мылом.

– Как? – удивилась Надежда Юрьевна, – только пойдёшь? Мне казалось, ты уже вернулась.

– Я тут… общалась с Антоном Роленовичем, – ответила Татьяна, стараясь скрыть своё замешательство. – Скоро буду, – бросила она и торопливо направилась в сторону арки.

Её замешательство Антона насторожило. Как же так, думал он, выходит, мать не знает о встрече дочери с зятем? И разве она не видела Татьяну, сидящую больше часа в ожидании здесь на скамейке? Он вспомнил, что окна двухкомнатных квартир в доме выходят не во двор, а в противоположную сторону. Но более всего его поразила Татьяна. Реакция Надежды Юрьевны на то, что дочь ещё не ходила в «Косметику», и то, как Татьяна слукавила, сказав, что всё это время общалась с ним, и то, как она, пытаясь скрыть своё замешательство, поспешила уйти, не оставляли у Антона сомнений, что она утаила от матери встречу с зятем. Её поведение заронило в нём подозрение, что Надежда Юрьевна, похоже, вообще не в курсе дел дочери. Возможно, она даже не знает о деньгах, которые Татьяна ежемесячно отдаёт зятю. И скорее всего не знает, что дочь была изнасилована этим ублюдком. «Да, – думал Антон про Татьяну, – если это действительно так, то эта маленькая хрупкая девочка – кремень!» В эту минуту его так и подмывало остановить Татьяну, сказать ей, что зять, этот подонок, уже ушёл и больше никогда не встанет у неё на пути, и вообще впредь у них с Настенькой и мамой всё будет замечательно. Но сказать такое Антон, разумеется, не мог. Он этим не только сильно смутил бы обеих женщин, но пришлось бы ему придумывать объяснение своей загадочной осведомлённости. А если окажется, что Надежда Юрьевна действительно не в курсе того, что несколько дней назад произошло с её дочерью и кому она сейчас торопится отдать деньги, можно представить, в каком тяжёлом и неловком положении окажется бедняжка Татьяна. И неизвестно, во что всё выльется.

Татьяна спустилась в подземный переход, чтобы встретить зятя у выхода из метро. Её удивляло, что он не звонит. Обычно он звонил ей в рабочее время, перед тем как вечером прийти за деньгами. И сегодня позвонил в конце рабочего дня, напомнил, что в семь часов будет. Каждый раз он опаздывал, но всё же не более получаса. Один раз даже предупредил, что опоздает на час. Однако прошло уже полтора часа, а он так и не появился. Отчаявшись ждать, она отправила ему короткое сообщение, но ответа не получила. В какой-то момент Татьяна, которая никогда зятю не звонила, чуть было не решилась на это, лишь бы покончить с неопределённостью, в котором она пребывала и сильно нервничала. Уж очень ей не хотелось, чтобы этот урод в пьяном виде встретился во дворе с Настей, или, того хуже, явился к ним домой. Она знала, что зять по вечерам трезвым не бывает. Лучше встретить его на улице, вручить деньги и пусть катится ко всем чертям. И всё же Татьяна воздержалась от звонка. Гордость не позволила ей это сделать. Много чести – звонить этому ничтожеству.

После пятнадцати минут ожидания ей пришлось идти обратно. Больше ждать она не могла – магазин «Косметика» закрывался в девять вечера. Надо было успеть купить обещанное детское мыло. В противном случае Татьяна окончательно озадачила бы мать своим поведением. Надежда Юрьевна и без того была удивлена, что дочь более часа оставалась во дворе, и только её общение с Антоном Роленовичем оправдывало в глазах матери столь длительную задержку.

Вернувшись на детскую площадку, Татьяна нашла маму и Антона за увлечённой беседой. Настенька на велосипеде нарезала круги вокруг песочницы. Антон что-то эмоционально рассказывал, Надежда Юрьевна от души смеялась. Настроение у Антона было заметно приподнятое. Похоже, он был в этот вечер в ударе, чувствовал душевный подъём от того, что ему удалось сделать. Ведь он нашёл решение неимоверно сложной задачи, к которой даже не знал, как подступиться. Более того, он уже наполовину её решил – отдал деньги подлому насильнику и заставил его отступить. Антон был чрезвычайно доволен исходом встречи, особенно тем, что сумел психологически верно выстроить диалог и абсолютно спокойно, без лишних слов и угроз достаточно быстро договориться с ним. А главное – добиться наиболее предпочтительной реакции со стороны насильника. Больше всего Антон опасался, что тот будет настаивать на встрече с Настенькой, мол, пришёл с ней повидаться, и никто ему этого не запретит. Антон хорошо понимал, что после того как войдёт с ним в контакт, допускать его к ребёнку, а следовательно к Татьяне, уже нельзя. Это чревато провалом всей операции и может иметь самые нежелательные последствия, если этот тип откроет их разговор Татьяне. Чтобы не допустить такого развития событий, Антон держал в запасе ход конём – намеревался купить насильника увеличением суммы пособия. В том, что этот ход для алкоголика самый действенный, он почти не сомневался. Однако, как выяснилось, исходная сумма оказалась вполне достаточной для достижения соглашения. Антон был весьма удовлетворён результатом встречи, тем более что зять дал слово держать язык за зубами.

– Вижу у вас тут весело! – сказала Татьяна.

– Если б ты знала, Танечка, – улыбалась Надежда Юрьевна, – какой Антон Роленович интересный рассказчик! Он мне рассказал забавную историю про Зиновия Гердта и Утёсова, я тебе после перескажу, а сейчас рассказывает о своём пращуре, Ролене Воскреси, который служил в армии Наполеона. Представляешь, у Антона Роленовича французские корни. Думаю, и нам не мешало бы изучить свою родословную.

– Папа говорил о своих прадедах. Один был фабрикантом из Нижнего Новгорода, второй крестьянином, кажется, из Тамбовской губернии.

– Правильно, но мы больше о них ничего не знаем, а у Антона Роленовича увлекательная история рода со времён Наполеона.

– Ваш предок был французом? – спросила Татьяна.

– Да. Он служил в кавалерийском корпусе армии Наполеона.

– И что же, участвовал в Бородинском сражении?

– Именно. Я потомок врага, который вместе с императором вошёл в Москву.

– Рассказывайте дальше, Антон Роленович, – просила Надежда Юрьевна, – что же после ухода Наполеона произошло с вашим пращуром? Вы сказали, он был ранен…

– Да, сражённый ударом шашки он рухнул в снег и остался лежать недвижно. Казак на коне с шашкой наголо объехал его вокруг и, когда потекла из раны струйка крови и стала окрашивать снег, пришпорил коня и поскакал дальше, полагая, что француз мёртв. Но удар острого клинка пришелся Ролену Воскреси, слава богу, не в шею, – казак явно нацеливался отсечь ему голову – а в плечо. В очередной раз судьба сохранила ему жизнь, но уготовила тяжелое испытание. Долго лежал Ролен Воскреси в глухом лесу, истекая кровью, очнулся среди ночи от острой боли в плече и пронизывающего до костей холода. Трое суток без еды и питья он медленно, насколько позволяло ранение, перемещался на запад без какой-либо надежды на спасение, но всё же двигался, чтобы не замерзнуть окончательно. Руки и ноги окоченели, и хотя плечевая рана оказалась глубокой, он боли почти не чувствовал, кроме жуткого холода ничего не ощущал. Наконец под утро он вышел на опушку леса и вдруг заметил, как вдалеке маячит тусклый свет. Ролен Воскреси шёл к этому свету сквозь метель по глубокому снегу через широкое поле, но до него так и не дошел. Измученный и вконец обессиленный он едва добрался до запорошенной снегом дороги и упал, потеряв сознание. Смерть неумолимо подкрадывалась к нему, когда неожиданно Ролену Воскреси улыбнулась фортуна – на утренней заре по дороге мчалась запряжённая тройкой кибитка. Лошади притормозили перед лежавшим на дороге припорошенным снегом человеком. Оборванного, замерзшего, полуживого Ролена Воскреси подобрал русский помещик, отставной капитан Жарков Пётр Петрович, и увёз в своё поместье в Смоленской губернии. Здесь бедолагу обогрели, накормили, в тёплую постель уложили и недели три заботливо ухаживали за ним под наблюдением великодушного Петра Петровича, даже рану залечили примочками местного лекаря. Словом, выходили француза, однако правой рукой он навсегда лишился способности махать саблей. Будучи бесконечно признательным своему спасителю, Ролен Воскреси зарёкся служить ему до конца своих дней и в порыве благодарности взялся обучать детей барина французскому языку. У Петра Петровича росли два сына, девяти и одиннадцати лет, и предложение француза пришлось ему по душе. Он назначил Ролена Воскреси гувернёром и даже положил ему жалованье. Мой пращур надолго поселился в большом барском доме и скоро заговорил по-русски, влюбился в молоденькую русскую горничную, женился на ней и остался в России.

– Как интересно! – детское личико Татьяны светилось в улыбке и уже без тени тревоги, которая невольно отражалась в её взгляде полчаса назад.

– Танечка, я пригласила Антона Роленовича завтра к нам на ужин! – заявила Надежда Юрьевна чуть ли не торжественно, – будем общаться, будешь задавать свои вопросы.

– Здорово! – воскликнула Татьяна. – А в котором часу?

– В семь. Вам ведь удобно в семь, Антон Роленович?

– Вполне.

– Вот и замечательно, – продолжала Надежда Юрьевна, – очень будем вам рады! – Затем обратилась к Татьяне: – Пора Настеньку укладывать спать. Уговори её идти домой, уже начало десятого.

Прошло больше трёх недель со дня приглашения Антона на ужин. За это время он несколько раз бывал у них в гостях. Когда Антон появлялся, Настенька бросала свои игрушки и бежала к нему, протягивая ручонки, а после весь вечер не отходила от него, несмотря на уговоры мамы оставить в покое дедушку Антона. Именно так теперь называла его Настенька. Он сажал ребёнка на колени и начинал отвечать на её нескончаемые вопросы. Настенька тащила его за руку к своим игрушкам, заставляя собирать вместе картинки из кубиков, а когда мама укладывала её спать, она требовала, чтобы сказку прочёл ей дедушка Антон. Он не отказывался, невзирая на сопротивление мамы и бабушки, которые находили её поведение слишком навязчивым. Антона очень трогала эта привязанность к нему ребёнка. Каждый раз, когда он выходил из подъезда, Настенька, находясь на детской площадке, бросала свои занятия и бежала ему навстречу. Попытки Надежды Юрьевны удержать её не помогали. Он брал её на руки, сажал на плечи и некоторое время так с ней гулял.

– Она ведёт себя бесцеремонно, – извинялась Надежда Юрьевна.

– Вовсе нет, – говорил он, – мне нравится. Мы с Настенькой будем дружить, даже если вам это не по душе.

Надежда Юрьевна улыбалась.

Один раз Антон принимал их у себя дома, приготовил обед, купил много фруктов и клубники для Настеньки. Надежда Юрьевна принесла мясной салат и пирог с капустой. После обеда она, несмотря на возражения Антона, взялась мыть посуду и заодно почистила электрическую плиту, столешницу и холодильник.

– Мне казалось, они чистые, – сказал Антон.

– В целом у вас чистота соблюдается, – одобрительно отозвалась Надежда Юрьевна.

– Я стараюсь. Раньше всё делала жена, она не допускала малейшей пыли.

– И со вкусом у неё было всё в порядке. Я сужу не только по вашей квартире, помню, как Антонина Сергеевна выглядела.

– Вы знаете отчество моей жены?

– Конечно. Я к ней так обращалась.

– Как интересно!

– Мы общались во дворе, когда я была с Настей. Она шла от метро, мы сидели на скамейке, разговаривали. А вы приезжали позже на машине.

– Странно… я ничего этого не знал.

По выходным Антон возил их гулять в московские парки или куда-нибудь за город. Настенька, сойдя с велосипеда, уже не шла к маме или к бабушке, а сразу тянулась к Антону, брала его за руку или просилась на плечи.

– Вот что значит, девочка растёт без отца, – говорила Надежда Юрьевна.

Антон шел гордо, держа её за ручку. И даже просьбы, с которыми раньше Настенька обращалась к маме, будь то «хочу мороженое» или «покататься на лошадке», теперь она адресовала только Антону.

– У нас полное взаимопонимание! – говорил он, улыбаясь.

Приближался день выдачи насильнику второго пособия. Это должно было произойти через три дня. Антон вернулся домой после кладбища в шесть вечера. Теперь он ходил туда раз в неделю и рассказывал покойной жене всё, что с ним происходило. Он поужинал и по своему обыкновению вышел на балкон подышать свежим воздухом. Взглянув вниз, Антон увидел Татьяну одиноко сидящей на скамейке возле детской площадки. Картина в точности повторяла прошлый случай, когда она так же сидела и ждала зятя. «Что это? Прямо дежавю! – Антон посмотрел на часы. Они, как и в прошлый раз, показывали без четверти семь. – Да что же это такое? Неужели она опять ждёт его? Выходит, этот мерзавец не сдержал слова? А я, наивный дурак, успокоился, доверился ему! А он, оказывается, тянет деньги и с меня, и с Татьяны! Конечно! Какой же я идиот! Он же, гнида, знает, что Татьяна не в курсе, что я ему плачу. Вот и пользуется этим. Ну, погоди, ублюдок! Я тебе этого спущу!»

Антон быстро переоделся и вышел во двор. На сей раз он сам сделал вид, что не видит Татьяну на скамейке, и торопливо направился к метро. Выйдя из арки на улицу, Антон остановился и стал ждать насильника. В пять минут восьмого тот появился. Антон наблюдал за ним издали. Если в прошлый раз насильник имел жалкий вид, то сегодня он выглядел ещё хуже: похудел, осунулся, походил на опустившегося бомжа. Войдя в арку, он сделал несколько шагов и, столкнувшись лицом к лицу с Антоном, слегка пошатнулся, попятился назад и спиной упёрся в стену. В глазах у него застыл страх. Антон взял его за футболку, потянул на себя, затем, оттолкнув, прижал его к стене и был удивлён, с какой лёгкостью тот поддался силе.

– Решил с огнём поиграть? – медленно выговорил Антон сквозь зубы. – Жизнь надоела?

– Нет… она сама мне позвонила, ей богу сама, но я тебя не выдал, клянусь…

– Кто? Когда?

– Таня, сегодня, час назад…

– Зачем ей звонить тебе?

– Хотела проверить, не сдох ли я, раз не пришёл за деньгами. Так и сказала…

– И ты решил сорвать с неё двадцать тысяч помимо моих тридцати…

– Пятнадцать…

– Что пятнадцать?

– Сказала пятнадцать, больше не даст.

Антон смотрел на этого жалкого, совершенно измождённого, похожего на высохшего старика с помятым лицом и выпирающими скулами, но ещё совсем молодого человека, и подумал, что деградация идёт у него ускоренно. Но главное, о чём в эту минуту думал Антон – что делать дальше? как с ним поступить? Ответа он не находил и потому чувствовал себя неуверенно. Ситуация требовала решительных действий с его стороны. Не зря же он в прошлый раз недвусмысленно намекал, что нарушение соглашения повлечёт за собой суровое наказание. Такой момент настал, и теперь уже сам насильник испуганно ждал исполнения угрозы. Антон производил на него впечатление грозного дельца с тугим кошельком и сворой цепных псов, которых до поры не выпускает. В следующую секунду Антон неожиданно для себя произнёс зловещую фразу, которая как нельзя лучше пришлась к месту. Он сам внутренне содрогнулся от того, что сказал:

– Придётся тебя казнить.

– Не надо… – взмолился насильник и стал трусливо озираться по сторонам, полагая, что палач сейчас явится.

– Ты нарушил уговор, – произнёс Антон угрожающе холодно.

– Я сейчас уйду… – его била дрожь, – и больше не приду… клянусь…

Антон ощутил внутреннее удовлетворение – угроза сработала. Теперь можно было на этом спекулировать:

– Ты посмел меня обмануть! Придётся…

– Нет, – перебил его насильник, – ведь она сама звонила… я о тебе ни слова не сказал… поверь…ни слова… я больше не приду, вот увидишь…

Сверля его взглядом, Антон выдержал внушительную паузу, которая усиливала страх насильника, затем снисходительно произнёс: