Чугунные облака

Проваливаясь в мысли вокруг себя я замечаю новые-знакомые места. Из темноты пучками выглядывает зелень, ветви елей и сосен. Ночной парк, сейчас его наконец осветила луна.

Моя ладонь пальцами скрестилась с Евыной, мы идём плечо-в-плечо к краю яра. Кто бы знал, что в таком невзрачном заброшенном месте разыщется столь красивое природное достояние? Настоящий каньон, глубокий и заросший разными видами деревьев и кустарников. Тут, как рассказала Ева, его принято называть «яр». Первый раз такое слышу. Хотя нет, разок это слово в книжке с сказками встречалось.

Вглядываясь в глубину этого, ладно, пускай уж, яра, я ловлю себя на резко вспыхнувшем приступе счастья. Этой ночью у меня такие часто были. Вот бы диагноз такой придумали, единственный, не требующий лечения. «Беспричинное счастье». Хотя, может быть такой уже есть, и больных им сажают в психушку.

Тут же, в этом полумраке становится невыносимо тоскливо. Эта ночь, со всеми эмоциями, поцелуями и смехом, прошла. Ушла навсегда. Можно повторить свидание, гулять ещё, целоваться вновь. Но именно ЭТИХ эмоций ещё раз не испытать.

Наша с Евой ночь прошла, настало беспощадное утро, солнечными лучами выжигая все иллюзии счастливой жизни. Но какое к чёрту счастье, когда рядом с тобой без выходных орудует убийца? Когда ты можешь быть следующим? И самое страшное, когда ОНА может быть следующей!

О нет, похоже переломный момент настал. Видимо я перестал быть подорванным эгоцентристом, начав думать о девчонке больше чем о себе. Прогресс в моём личностном развитии.

Обходя обрыв, я с ужасом заглядывал в дно каньона, видя лишь тьму. Если упадёшь вниз, никогда не достигнешь дна, поглощённое ночью. Внизу тьма, над нами миллионы мелких звёзд. Яркие огни, значащие для меня намного большее, чем далёкие холодные космические тела. Смотря на них я видел надежду на лучшую жизнь, безудержно расставляясь в фантазиях и в мире, где всё желаемое в миг становится материальным.

В тот момент, просто прогуливаясь, внутри я ощущал дикий прилив эмоций. Молча стоял, и в восторге ощущал как все прожитие моменты, прочувствованные эмоции дополняют меня.

Эти звезды были так далеко от нас, но сейчас казалось, что я могу до них дотянутся. Простите, не кидайте в меня тухлыми помидорами из-за ванильной ванильности. По-другому я не могу передать эту эмоцию – когда любая задача, даже самая безумная, кажется выполнимой.

Вообще, по натуре я тот ещё хлюпик. Иногда самого себя жалко. Представить что я смогу когда-то в далёком-далёком будущем стать самостоятельным – невозможно. Мысль о том, что некоторые мои сверстники зарабатывают деньги – ужасала. К чему это я? Да к тому, что тогда, у яра, я задумался о том чтоб кинуть к чертям собачьим школу, взять под ручку Еву и уехать подальше. Куда? Неважно. Зачем? Неважно. Просто делать каждую ночь похожей на эту. Всё, этого хватило бы мне для идеальной жизни. А ведь мы и копейки не потратили.

Впервые всерьёз задумался о чём-то настолько фривольном. Первая серьёзная влюблённость и вправду нехило вскруживает голову, школьные психологи правы.

Перестав фантазировать, я запрыгнул на гнилой, покрытый зелёным мхом ствол опавшего дерева, потянув за собой Еву. Она прыгнула следом. Мы стояли на краю бездонного обрыва, смотря в пропасть. В непроглядную тьму.

Я повернулся к Еве и в лунном свете рассмотрел её серебряное лицо. Её изысканные очертания ясно прорисовывались, медленно, деталь за деталью, как кропотливо созданный портрет маэстро-художника. Она также жадно рассматривала меня, поглощая каждый миллиметр моей физиономии. Потянувшись рукой к моему лицу, Ева прошептала:

– Влад, с тобой я чувствую, как все звёзды становятся ближе – неужели она чувствует тоже самое, что и я? Разве такое возможно? Прямо-таки ванильную ванильность с языка считала.

Холодным пальцем она нежно гладила мою щеку. Самый божественный массаж, тайцы нервно курят в стороне. Удивительная вещь – если бы кто-то прикоснулся к моему лицу, то:

1. Сначала меня бы вырвало.

2. Потом, я бы с головы до ног обмазался антисептиком.

3. В завершение, я бы избил смельчака, нарушившего границы моего личного пространства, до полусмерти.

Но я без слов позволял Еве прикасаться ко мне, щупать моё лицо с таким выражением, будто она изучает профиль инопланетянина. Я схватил её ладонь и прижал ближе к себе. Хотелось, чтоб она обнимала меня крепче. Прикасалась жаднее.

Прикасаясь к её холодной ладони я медленно подплываю к ней, нагло напрашиваясь на новый поцелуй. И я его получил – невероятный, обескураживающий.

Стоя на стволе мёртвого дерева мы летали в этой бесконечной пропасти, переодически дотягиваясь до звёзд. Проваливались вниз, вновь взмывали вверх, над верхушками деревьев парка. Не знаю, сколько минут проходило в этом райском чувстве, но заканчивать мы и не собирались.

Сейчас, я чувствовал себя героем одного из многочисленных раздражающих фильмов, где главные герои постоянно целуются. Причём со звучным сладким причмокиванием, от которого тянет опустошить свой желудок.

Но, наверное, раздражающие они лишь для нецелованных людей. Теперь, смотря это однообразное кино я буду вспоминать нас с Евой и то, как порой мы глупо выглядели.

Обхватив её хрупкие ноги, я приподнял Еву на руках. Она казалась воздушной. Продолжая целоваться, мы медленно растворялись во мраке гигантского яра. Наши слившиеся воедино тени поглотила тьма. Также она и поглотила мои мысли, из которых я вынырнул подобно ванне. Будто всё это время лежал под водой, слушая приглушённые звуки доносящиеся из окружающего мира.

Попробуйте: находясь в каком-то пахнущем хлоркой бассейне нырнуть, дав мыслям и приятным фантазиям овладеть вами. Почувствуете себя в безопасной изоляции, в другом мире, где никакие внешние раздражители не могут помешать.

Чувство, испытанное мною только что было таким же. Жаль, что от него меня пробудили громкие всхлипывания.

Тьма ещё долго стояла перед глазами. Сначала огоньки свечей просветились сквозь неё, затем силуэт крепкой спины громилы, а потом и Ростислав, стоящий над нами. Протянув руки к Господу, он продолжал проповедь.

– Прими душу юного Виктора, так рано ушедшего от нас, – всхлип – будь с ним милостив. Даруй ему свою снисходительность, Боже – всхлип стал громче.

К пьедесталу, на котором подобно мессии, возвышался отец над народом, припала мать Виктора. Тёмное длинное платье волнами спускалось по мраморной лестнице. Красная щека прижалась к туфле богослужителя.

Оторвавшись от молитв, горожане устремили взоры на несчастную женщину, роняющую слезы у ног Ростислава. Душераздирающее зрелище. Всхлипы переросли в нечто большее, нет, не в плачь. Дикий животный рёв. Дикий животный рёв львицы, потерявшей сына.

– Отец, скажи Ему, как чист был мой сыночек! – никто не спешил поднимать несчастную мать с колен. Все лишь в гробовом молчании смотрели и с жалостью качали головами – Скажи Ему, скажи! – вопила она – Я не смогу без сына, не смогу! За что Он его отобрал? ЗА ЧТО БОГ ЗАБРАЛ НЕВИННУЮ ЖИЗНЬ, спроси у него, Отец!

А я мог это предотвратить.

Ещё там, на стадионе, моя безудержная фантазия рисовала картину несчастной матери. Но кто мог подумать, что дело зайдёт так далеко?

Прояви я на грамм больше смелости, Виктор мог остаться живым, и сейчас стоять рядом с любимой мамой. Сейчас, от этой, несомненно, красивой женщины, осталось лишь убитое горем тело.

Душу грызли угрызения совести: я не мужчина, и никогда им не стану. Я допустил трагедию из-за собственной бесхребетности.

Амёба.

– Спроси Его, Отец!

Вафля.

– Спроси!

Вата.

– Спроси, почему Он забрал моего мальчика!

Нет мне прощения.

Громкими криками и слезами утраты речь Ростислава была прервана. Опустив добродушный взгляд вниз, к матери, он отчётливо громко произнёс:

– Встань, дочь моя.

Женщина, незамедлительно встав с колен, выровняв плечи как солдат морской пехоты, встала перед Отцом.

– Ты должна отпустить. Очистится. Посмотри мне в глаза – ласково произнёс Ростислав, обратив умные глаза на неё.

Произошло безумие.

Смотря в глаза батюшки женщина медленно стала расплываться в жуткой, тревожной улыбке. За этой улыбкой не было ничего, лишь показное бездушное счастье. Пустые стеклянные глаза не отрывались от лица падре.

Слегка поперхнувшись, мать Виктора разразилась жутким кашлем. Сначала он был тихим и приглушённым, а потом эхом разнёсся по всей церкви. Хриплый, горловой, скрипящий. Женщина вновь упала на колени, захлёбываясь громким кашлем.

– Очистись, дочь – наставлял Ростислав, спокойно наблюдая за приступом громкого кашля.

В растерянности, я оглянулся по сторонам, ища удивление в лицах местных. На наших глазах же творится безумие! Ноль эмоций. Безжизненные стальные лица, отстранённо наблюдающие за дивной картиной как за повседневной рутиной.

Так надо… Чистое безумие тут это неотъемлемая часть жизни…

Обернувшись, я взглянул на родителей. Лишь они перешептывались, с нескрываемым испугом рассматривая кашляющую женщину. Слыша эти хриплые звуки, хотелось незамедлительно ей помочь. Она ведь вот-вот задохнётся!

– Всё будет хорошо – прошептал Отец, прежде чем мать Виктора вырвала гнилым зелёным цветом. Жижа болотного оттенка фонтаном полилась вниз, на мраморные холодные ступени.

Что за ТВОЮ МАТЬ?

Засуетившись, я схватил неодобрительный взгляд стоявшей рядом пожилой дамы. Мол, чего я суечусь на таком важном мероприятии! Не видишь ли, молокосос, взрослые люди важными делами занимаются!

Я взглянул на маму. Она на меня. Напуганные глаза выражали растерянность. Пухлые накрашенные алой помадой губы безмолвно произнесли: «Это безумие!»

Потом кашель прекратился.

Женщина встала.

– Жду каждого жителя в комнате исповеди. Нам всем есть в чём покаяться.

Это уж точно, падре Ростислав. Даже и не представляю, что слышали деревянные стены маленькой комнатки, в которой за сеткой сидит понимающий священник, готовый отпустить каждому даже самые страшные грехи. Вдруг, там когда-то сидел убийца, признаваясь в самом страшном грехе? Вдруг, умные и человечные глаза Ростислава видели его очертания, рот, крепкие руки? Вдруг, человек, которому доверяет весь город, знает кто убийца?

Да нет, бред это всё.

Лучше бы мои мысли были заняты обдумыванием картины, представшей передо мной десять минут назад. Женщина, подобно героине «Изгоняющего дьявола» «очищается». Может быть, сам того не понимая, я попал в секту? В свете последних событий, это всё что нужно для полного комплекта жуткой фигни!

Я думаю, у Мекки на какой-нибудь рамадан меньше людей толпится, серьёзно. В Диснейленде в час пик на горку «Космическая миссия» очередь меньше. А тут, все настолько желают отпустить грехи, будто в городе вчера прошла судная ночь.

У меня тоже миллион грехов, в которых следует признаться. Честно, в последнее время чувствую себя стопроцентной тварью без малейшего намёка на духовность. Составляя список своих самых галимых качеств, я становлюсь в беспокойную очередь.

Возможно, удастся избавится от разрастающегося тёмного пятна. Я знаю, что оно есть, и также знаю, что оно безудержно разрастается.

Господи, мне правда невероятно стыдно, но кажется я стал плохим человеком.

Во мне бурлит, как котёл с закипающим супом, горячая и едкая агрессия, которую я не могу контролировать. И она не только в моих мыслях, она и в действиях. Сейчас я не могу смотреть на людей без осуждения. Хотя бы капля, да вытечет. Я стал язвительным, холодным, эгоистичным. Я стал чёрствым. Может меня меняет эта выводящая обстановка, не знаю.

Каюсь, Господи, я

Осуждаю.

Сплетничаю.

Дерусь.

Хамлю.

Заполняю свою голову миллионом злых мыслей.

Смотрю на людей свысока.

Каюсь, Господи, я плохой человек.

Каролина, Алина, Макс и Андрей сидели на деревянной лавочке у церковного магазинчика рядом с большими дверьми. Никто не стремился занимать очередь, ведь для них путь на долгожданную исповедь выложен красной дорожкой и проходит без очереди. Не замечая суеты вокруг, ребята поглощены обсуждением «отколовшейся» ЖУДы. Никита не пришёл в церковь, да и вообще всю неделю ведёт себя как монах-аскет. Без слёз в глазах на сутулого, печального, а теперь ещё и одинокого парня, не глянешь.

– Чёрт, какие же эти серьги тяжёлые! – на недовольную реплику Каролины обернулась женщина, державшая за руку мелкую дочь. В руках у дамы церковный журнал «Божий вестник». «Единственный журнал, с тиражом в две копии» – часто шутила компания. На логотипе голубь – святой Дух. Тема номера: «Разговор с подростками о высшем». Подготавливать её помогали пару типов из пережившей многое школьной газеты.

– Ты издеваешься? Кто чертыхается в церкви? – озадаченно поправил подругу Макс.

– Оу, да тебе не плевать?

Алина сидела на краю скамейки, и с отстранённым видом всматривалась в иконы. Точнее сказать, она пыталась делать максимально холодное лицо. Пыталась не встречается глазами с Андреем, который, приличия ради, пытался приобнять её и сказать пару ласковых слов. «Ты как, пупсик?».

«Пупсик, что за нахрен?» – от каждого его слова за километр воняло фальшью. Хотелось врезать ему по большому волевому носу, но церковь. Люди не поймут.

Почему-то её друзья вдруг, как по приказу, озаботились внутренним состоянием Алины.

– Али, ты о’кей? – «Макс-Макс, ты никогда не умел задавать тактичные и адекватные вопросы. Ты всегда хотел казаться тупее, чем есть на самом деле. Ну серьёзно, как я могу быть «о’кей», когда моя жизнь – пепел?»

– Эта женщина, мама Виктора – задумчиво начала Алина – Она… это было жутко, вам так не показалось? Почему люди никак не реагировали?

– Ты за… ту женщину, которая плакала на коленях? – озадаченно спросила Кэр

– Она ещё вырвала, прям по приказу Ростислава. Это ненормально.

– Погоди, когда вырвала? – «Макс-Макс, ты даже такие чертовски важные вещи упускаешь из внимания»

– Ты… ты же стоял и не отрывая взгляда смотрел на это!

– Может тебе показалось? – Андрей схватил Алину за запястье. Вот вам «разрушение мифов» о самом популярном мальчике города – он совсем не умеет нормально обниматься и приятно прикасаться к девушкам. У него всегда это получается грубо и совсем не нежно. Хотя ночь и постель компенсирует все слюнявые прикасания сполна.

– Мне, мать твою, НЕ ПОКАЗАЛОСЬ – Андрей, не ожидая подобной реакции, отпрянул – Хватит думать что я сумасшедшая.

– Мы ничего не думаем, мы хотели сказать…

– Да плевать мне, что вы хотели сказать… – глубокие печальные глаза медленно заполнились слезами. У Алины задрожала губа. Подобная сентиментальность для неё – как град размеров с шар для боулинга в африканской пустыне – Я же вижу, как вы себя ведёте. Будто я больна какой-то долбанной проказой. Будто вас насильно заставляют улыбаться мне и стараться быть хорошими друзьями. Но знаете что? Вы, определённо, херовые актеры!

– Али, мы в церкви… – сдвинув брови заявил безмозглый качок. «Макс-Макс, ты всегда высказывал очевидные вещи с лицом врача, нашедшего лекарство от рака».

– Да закройся! – обрезала Алина.

Андрей, видя как стремительно разжигается его девушка… бывшая… настоящая…, с упорством ковбоя, пытающегося оседлать дикую лошадь, стал усмирять дикую девчонку.

– Тише-тише, Али. Моя бедняжка – он придвинулся к ней ближе, понизив голос до соблазнительного шёпота. О да, его флюиды вышли в атаку. Перед ними никто не мог устоять. Он нежно приобнял тонкую талию девушки, пытаясь заглянуть полным псевдо-страсти взглядом в её расстроенные глаза.

Затем, он совершил чудовищную ошибку. Не одному ловеласу ещё не доводилось настолько вывести из себя девушку.

Большая ладонь медленно, но уверенно, стала сползать к ягодице. Она размеренно проделывала свой путь по кружевам белого платья, ощупывая воздушную ткань.

Реакция Алиной стала, можно сказать, фантастической. Она не то что удовольствие не выразила, она скривилась как от болезненного удара током. Лицо перекосило от ненависти. Толстые чёрные брови сдвинулись воедино. Губы приняли форму диаграммы очень активного сердца.

«Даже твоё прикосновение болезненно, ублюдок».

Схватив крепкую руку Андрея, она стала медленно её выворачивать, как шуруп. Андрей, в свою очередь, завизжал как капризная девчонка, что привлекло внимание даже стоявших на другой стороне церкви жителей.

– А-А-АЙ-АЛИНААА! Ты делаешь мне больно! Отпусти! – выглядел он как маленький щенок, пытающийся угодить хозяйке. Этот вид приносил Али неописуемое удовольствие.

Ей хотелось выкручивать шуруп-руку до конца, вырвать её к чертям и вдобавок отлупить ею его дерзкое лицо. Фантазии…

– То как ты мне сделал больно, не почувствовать, даже если вырвать нахрен твою сраную руку, мудила – слегка закусив нижнюю губу, девушка пыталась заглянуть в озадаченные глаза бывшего парня. Там ясно читалось непонимание, которому затем, на замену, пришло просветление. Значит, он понял за что сейчас получает.

– Алина, успокойся! – «Макс-Макс, ты всегда совал свой мощный нос куда не просят»

– Успокоится? Да ты хоть знаешь, какая тварь твой дружок? – баскетболист на это ничего не ответил. Конечно же он знал.

Каролина стыдливо оглядывалась на похожих, будто сама в чём-то виновата. «Единственный искренний человек, желавший мне лишь добрая. Моя Кэр»

– Больше никогда не называй меня бедняжкой, ублюдок – наклонившись к уху Андрея прошептала Алина. Он, на этот раз, пах ароматом от «Coach”. Она могла с лёгкостью отличать его парфюмы. Ночуя у него дома, Али часто подходила к столику с зеркалом и принималась нюхать разнообразные стеклянные флаконы. Hugo Boss, Dior… Она получала удовольствие вдыхая его аромат. Потому что по-настоящему любила.

Разъярённая девушка выпустила покрасневшую руку парня, отклонившись от него как от горы вонючих помоев. Выглядел он, мягко говоря, озадаченно.

Прийдя в себя, Алина оглянулась по сторонам. Люди смотрели на их перепалку как на бесплатный цирк. Выжидая исповеди открыли рты и с неприкрытым интересом пялились.

– Чего смотрите? Интересно, да?– вскричала Али, обращаясь к толпе. Щеки запылали огнём. Ну вот, опять эти чёртовы слёзы… Как же ей хотелось держать себя в руках и не рыдать. Не пускать ни единой слезы. Порой казалось, что всех их она уже давно выплакала. Но болезненные солёные капли сами скапливались над веком.

Нужен воздух. Нужно солнце. Нужно уйти отсюда, чтобы никто не видел слёз. Они же лишь этого и ждут – момента разрушения.

Все хотят увидеть, как разрушится самый противоречивый ( для жителей города противоречий не было. Характер Алины для них – однозначно дьявольский ) характер города.

«Нет, вы не увидите меня сломленной» – про себя произносила Алина, бросаясь к высокой входной двери. Она расталкивала удивлённый народ – «Да пошли вы все» – чувствовала как сзади с места сорвался Андрей – «А ты вообще, сгори так же, как и я…»

Да, в тот момент, находясь в святом месте, где с каждой стены смотрели десятки глаз преподобных, где разрывая глотки возносил молитвы хор, Алина мысленно проклинала ненавистного сердцу человека. Без угрызений совести, без стыда.

Меня сбили с ног. Обернувшись и подготовив фирменное мимолётное: «Смотрите, куда идёте» я обнаружил Алину. Белоснежное пятно пробивалось к выходу из тёмных пучин. На её багровом лице виднелись следы от влажных слёз. Подобрав подол юбки, она грубо толкнула стоявшую впереди девчонку. Эта девчонка где-то полчаса пялилась на меня, прежде чем спросить «Ну как чувства?». Глупее вопроса и не выкинешь, честное слово.

Алина, вроде как, из компании в которой я раньше тусил, и вообще-то я ей сочувствую. За один вечер она решилась всего. Наверное, глуповато звучит как для мира, в котором за пол часа люди разбиваются на машинах и смиряются со смертью обоих родителей. С пропавшей возможностью шевелить конечностями. Наверное, Али ещё не плохо отделалась. Бог забрал внешность, лицо. Ей осталось лишь усмирить свой бушующий внутренний мир. По лицу вижу, как его разрывает.

Бросившись за ней следом, спрашиваю:

– Алина, всё в порядке? – дебильный вопрос. Недавно она горела заживо. Какой, к чертям, порядок? Хвала высшим силам, что она меня не услышала. Продолжила ломится на улицу. Ну а я за ней. Тут новый скандальчик намечается, я же не могу вновь не влезть в самый эпицентр событий?

А мало ли там очередное убийство? Неужели я пропущу?

Дальше в моих глазах поплыл фрагмент из какого-то дешёвого шоу.

Мачо-мальчик выбежал на порог церкви. Девочка-стерва, пытаясь усмирить своё непослушное длинное платье, кинулась ловить такси. Мальчик, не понятно какого лешева тут забывший, стоит рядом и пялится с открытым ртом.

А потом интервью с каждым по-отдельности.

«Алина. 17 лет.

Попала в чрезвычайную ситуацию и сразу же после узнала о измене парня»

«Понимаете, в тот момент я почувствовала… Ненависть (вытирает слёзы). Внутри будто оборвалась ниточка. Последний моток. Последняя надежда на нормальную жизнь»

«Андрей. Почти 17 лет.

Я вообще не пойму какого хрена там происходило. Бежав, я случайно сбил монаха, а ещё моим кожаным туфлям от «Baldinini” жопа. Хреновый день»

«Влад. 15 лет.

Случайный свидетель»

«Мне уже надоело приходить на подобного рода интервью. И чё с того, что я всегда нахожусь «на месте преступления»? Хотите узнать моё мнение? Получайте! Мой братец ублюдок, которого кастрировать мало. Разговор окончен.»

– Алина, что с тобой? – крикнул Андрей в след ходившей волнами по ветру юбке. Громкий бас эхом отбился от высоких белых стен колокольни.

Алина обернулась. Глаза красные, слёзы катятся двумя сплошными водопадами. Блин, офигенное платье. Оно создаёт вокруг неё белоснежную оболочку. Честное слово, я как-будто видел мираж посреди пыльной дороги.

Стоя посреди главной дороги города, Алина помешала движению десятков автомобилей. Из жёлтого такси высунулся чернокожий парень, гневно тряся кулаком:

– Свали с дороги, сука!

Но сконцентрируемся на нашей горе-паре. Выглядят они, не смотря ни на что, привлекательнее чем сотня матерящихся таксистов

– Как? Как ты мог? – прокричала девушка. Громкие сигналы вставших на месте авто не могли приглушить её голос.

– Что «мог»? – до сих пор не понимал Андрей.

– После всего что мы пережили вместе. Столько времени угробили друг на друга. Я же тебе верила, ты был единственным, к кому я относилась с чистой душой. А ты, как только я пережила одно из самых больших потрясений своей жизни, бросил меня одну!

– Я тебя не бросал, я был занят.

– Для поцелуя с какой-то серой мышей на парковке у тебя нашлось время!

– Откуда ты… – Андрей прервал свою фразу. Выбежавшие из церкви Каролина и Макс в шоке смотрели на своего друга. Кажется, Макс всё знал. Вижу его насквозь: вот-вот под землю провалится.

«Макс. 17 лет.

Счастливый спортсмен.»

«Да клянусь, не знал я что всё так обернётся!»

«Каролина. 16 лет.

Скандальная блондинка. Нет, это не клон Перис Хилтон.»

«Я себя сдерживала, чтоб не загрызть этого наглого ублюдка своими белоснежными зубами! ДЕРЖИТЕ МЕНЯ СЕМЕРО ИЛИ Я, КЛЯНУСЬ, СДЕЛАЮ ЭТО»

– Как ты мне мерзок – орала Алина – Знаешь, я даже и не капли не виню эту Леди, как-там… V? Эта старая сука, сделав меня такой, помогла разобраться в жизни и сделать выводу насчёт такого мусора, как ты. Заносчивая стерва, вот что тебе было нужно! Девчонка под копирку, для поддержания статуса! ЭТО ОТВРАТИТЕЛЬНО. ТЫ ОТВРАТИТЕЛЕН.

Казалось, даже таксисты заткнулись с интересом разглядывая перепалку – Теперь, когда этот образ в огне, всё, что меня окружало в миг разрушилось. И я понимаю, что это к лучшему…

Казалось, центральная площадь сейчас взорвётся аплодисментами. Больно это всё «Дневники Бриджит Джонс» напоминает, на более жестокий извращённый манер.

– Но, Алина… – Андрей, впервые за долгое время, если не за всю жизнь, не нашёл слов. Алина даже дала ему время для оправданий. Но он лишь подбежал к тротуару, взглянул на призрака окруженного эфемерной белой пеленой, и в последний раз взял его за плечо.

Алина, шмыгнув носом, скривилась:

– Если ты ещё раз прикоснёшься ко мне, то клянусь, я вырву эту лапу и запихаю её глубоко в твою высокомерную задницу – с ненавистью прошептала она, и обернулась, готовая растворится в длинной череде проезжающих машин.

Напоследок обернувшись, она опомнилась:

– Чуть не забыла! – и сделав шаг к стоявшему на месте Андрею, влепила ему знатную громкую пощёчину. На щеке парня остался багровый жирный след.

Казалось, вся площадь должна сейчас зааплодировать.

Но лишь я как-то отреагировал. Пошатнувшись, я рассмеялся. Уверен, он заслужил всё это. Зная Андрея, боюсь представить, какое для него унижение – быть выставленным сопляком перед всей площадью. Находившаяся на другой стороне дороги девчонка одобряющие просвистела, улыбаясь смотря в след Алине. Та, в свою очередь, обернулась и с реверансом принцессы поклонилась незнакомке.