Поэма о скрытом смысле. Третий дафтар

с утра в сторону площади побежав.

Когда хитростью их на площадь он привел,

лицо свое показал им, весьма свежее.

Ободрил он [их] и оказал много милостей:

и подарки, и обещания давал тот Кубад[131].

870 После этого сказал он: «Ради вашей души

все на площади спите сегодня ночью».

Ответили они ему: «Будем служить,

если захочешь – целый месяц будем здесь жить».

[О том, как] Фир‘аун возвратился с площади в город веселый оттого, что отделил израильтян от их жен в ночь зачатия

Царь вечером возвратился веселый,

оттого что сегодня ночь зачатия, а они вдалеке от жен.

Казначей его ‘Имран[132] также, служа ему,

пришел в город, приближенный его собеседник.

Сказал [Фир‘аун]: «О ‘Имран, спи возле этой двери,

смотри, не ходи к жене и общения [с ней] не ищи!»

875 Тот ответил: «Буду спать прямо на этом твоем пороге,

ни о чем не помыслю, кроме желания твоего сердца».

Был ‘Имран также из израильтян,

но Фир‘ауну был предан душой и телом.

Разве он думал, что тот взбунтуется,

то, чего страшится душа Фир‘ауна, совершит?

[О том, как] ‘Имран соединился с матерью Мусы и мать Мусы (мир ему!) забеременела

Царь ушел, а он на том пороге заснул,

в полночь пришла его повидать супруга.

Жена на него упала и поцеловала его губы,

заставила его вскочить ото сна посреди ночи.

880 Проснулся он и увидел жену красивую,

дождем осыпал поцелуями губ ее губы.

Сказал ‘Имран: «Как ты пришла в такое время?»

Ответила: «Из-за влечения и Божественного приговора».

Притянул ее в объятия из любви [к ней] муж,

не стал вступать в тот миг в битву с самим собой.

Соединился он с ней, вручил [ей] залог,

затем сказал: «О жена, не малое это дело!

Железо по камню ударило, и родился огонь,

огонь, который царю и царству его враждебен.

885 Я – как облако, а ты – земля. Муса же – растение;

Истинный – шахматный король, а нам – мат, погибель.

Мат и выигрыш, знай, принадлежат королю, о невеста,

не считай их нашими, не насмехайся над нами.

То, чего боится этот Фир‘аун,

осуществилось в этот миг, когда соединился я с тобой!»

[О том, как] давал наказ жене ‘Имран после соединения [с ней], мол: «Ты меня якобы не видела»

«Не раскрывай, не говори ни слова ни о чем из этого,

чтобы не постигла меня из-за тебя сотня печалей!

В конце концов проявятся следы этого,

когда придут знамения, о милая!»

890 В тот миг со стороны площади крики

донеслись от людей, наполнился [ими] воздух.

Царь от страха выскочил наружу тут же

босой: «Что это за гвалт, а?

Со стороны площади что это за шум и вопли,

что от ужаса перед ними шарахаются джинн и див?»

Сказал ‘Имран: «Да продлится жизнь нашего царя!

Это народ израильский радуется за тебя!

Дарам царя они радуются,

пляшут и хлопают в ладоши».

895 Сказал [Фир‘аун]: «Ладно, пусть будет так, однако же

подозрениями и сомнениями я основательно наполнен».

[О том, как] Фир‘аун испугался того крика

«Этот глас душу мою изменил,

от горя и печали горькой меня состарил».

Все приходил и затем уходил царь,

всю ночь, как беременная женщина во время родов.

Всякий раз говорил он: «О ‘Имран, меня

сильно потрясли эти вопли».

Не было смелости у ‘Имрана несчастного

рассказать о соединении с супругой,

900 Что жена ‘Имрана к ‘Имрану прокралась,

дабы звезда Мусы появилась.

Каждый посланник, когда входит в лоно,

звезда его на небосводе восходит.

[О том, как] взошла звезда Мусы (мир ему!) на небе, и о стенании звездочетов на площади

На небе появилась та его звезда —

ослепление для Фир‘ауна, его хитростей и козней.

Настал день, сказал он: «О ‘Имран, пойди

разузнай о том гвалте и том крике!»

Отправился ‘Имран к той площади и сказал:

«Что это был за гвалт? Царь не спал!»

905 Каждый звездочет с обнаженной головой, разорванной одеждой,

подобно соблюдающим траур, поцеловал землю.

Как у соблюдающих траур, голос их

был охрипшим от криков и одежда темна.

Бороды и волосы вырвали, лица расцарапав,

посыпав на голову прах, с глазами, полными крови.

Сказал [‘Имран]: «Полно, что это за волнение, в чем дело?

Разве дурное знамение подает злополучный год?»

Извинились они и сказали: «О амир,

нас длань Его предопределения пленила!

910 Мы столько всего сделали, а счастье потемнело,

враг царя появился и одолел.

Ночью звезда того мальчика взошла явно

на чело небосвода, к нашему ослеплению.

Засияла звезда того пророка на небе,

мы же стали проливать звезды [из глаз] от рыданий».

С сердцем радостным, весел ‘Имран, но из притворства

руками по голове бил, [восклицая]: «Ах! Разлука!»

Притворился ‘Имран гневным и недовольным,

пошел, как безумный, лишенный разума и сознания.

915 Притворившись косноязычным, заговорил,

речи весьма грубые произнося сборищу.

Притворился недовольным и печальным,

повел игру в перевернутые нарды.

Сказал им: «Вы обманули моего царя?

От предательства и алчности не удержались?

На царскую площадь вы устремились,

честь нашего царя опозорили!»

Тогда ударили они себя в грудь:

«Царя мы избавим от печалей!»

920 Царь также [это] слышал и сказал: «О предатели!

Я повешу вас безжалостно!

Я себя сделал предметом насмешек,

богатства я врагам раздал,

Чтобы той ночью все израильтяне

были удалены от встречи с женами.

Ушли и богатства, и честь, а дело не сделано[133];

таковы бывают помощь и поступки щедрых?

Много лет содержание и жалованные одежды вы получаете,

целые царства, верно, проедаете!

925 Таковы были ваш совет, и просвещенность, и астрология!

Вы – дармоеды коварные, приносящие несчастье.

Я вас разорву и сожгу,

носы, уши и губы вам вырву!

Я вас топливом для огня сделаю,

для вас прежнюю привольную жизнь неприятной сделаю!»

Поклонились они и сказали: «О повелитель,

если один лишь раз над нами возобладал Див,

[То мы ведь] много лет напасти отвращали!

Воображение поражено тем, что мы сделали!

930 Постигла нас неудача, и зачатие его явилось,

семя его вышло наружу и проникло в лоно.

Однако в качестве извинения за это день рождения

мы проследим, о царь и повелитель!

День его рождения мы вычислим по светилам,

чтобы не пропустить и чтобы не осуществился Непреложный приговор.

Если мы не проследим это, убей нас,

о тот, рабом чьего совета являются и мысли, и разум!»

В течение девяти месяцев считал он день за днем,

чтобы не была пущена стрела [Божественного] решения, пронзающая врага.

935 Каждый, кто внезапно [попытается] напасть на Непреложный приговор,

будет опрокинут, вкусит собственной крови.

Если земля будет враждовать с небом,

то станет соленой, мертвой[134].

[Если] рисунок схватится с художником,

то собственные усы и бороду вырвет.

[О том, как] Фир‘аун позвал только что родивших женщин на площадь также ради уловки

Через девять месяцев царь вынес наружу трон

на площадь, провозгласил строго:

«О женщины с младенцами, идите на площадь,

все израильтяне, выходите!

940 То же, что было дано в прошлом году мужам, —

жалованные одежды, и каждый из них унес золото;

О жены, в этом году это ваше счастье,

дабы обрела каждая то, что ей хочется».

Мол, он женам одежды и дары даст,

на детей к тому же золотые шапки наденет.

«Каждый, кто родился в этом месяце, смотрите:

получите вы богатства от царя могущественного!»

Те жены с младенцами вышли

весело, пришли к шатру царя.

945 Каждая недавно родившая женщина вышла из города,

[направившись] к площади, не ведая о хитрости и наказании.

Когда жены все собрались вокруг него,

всякого [младенца], который был мужского пола, отняли у матери,

Отрубили им головы, мол: «Это предосторожность,

чтобы не вырос враг и не увеличилось умопомрачение».

[О том, как] появился Муса, и стражники явились к дому ‘Имрана, и пришло Божье внушение матери Мусы: «Брось Мусу в огонь!»

Жена же ‘Имрана, которая выносила Мусу,

уклонилась[135] [от выхода на площадь] из-за того волнения и дыма.

Повитух по домам

для соглядатайства послал тот обманщик.

950 Они ему донесли: «Здесь есть ребенок,

а она не пришла на площадь, ибо боится и сомневается.

На этой улице есть одна красивая женщина,

есть у нее ребенок, но она искусна».

Тогда стражники пришли, а она ребенка

бросила в печь по велению Господа.

Внушение пришло женщине от того Всеведающего,

что этот мальчик из рода Халила (Ибрахима).

Из-за защиты [слов] «Огонь, будь прохладой!»[136]

не будет огонь жаром блуждающим.

955 Женщина по [Божественному] внушению бросила его в пламя,

но на теле Мусы огонь не оставил следа.

Тогда стражники ни с чем ушли,

и снова доносчики, которые знали об этом,

Со стражниками затеяли спор

перед Фир‘ауном ради нескольких мелких монет:

«О стражники, вернитесь туда,

хорошенько посмотрите в верхних комнатах!»

[О том, как] матери Мусы пришло Божье внушение: «Брось Мусу в воду!»

Снова пришло Божье внушение: «Брось его в воду,

обернись к надежде и волосы не рви!

960 Брось его в Нил и доверься,

Я тебя к нему доставлю безупречной»[137].

Несть этим речам конца; уловки его (Фир‘ауна)

все скручивались вокруг его же ног и лодыжек.

Сто тысяч детей он убивал снаружи [своего дома],

а Муса – в верхней части дома, внутри.

Из-за помешательства убивал он повсюду, где были они, младенцев

при помощи ухищрений, тот зоркий слепец.

Драконом были козни упрямого Фир‘ауна,

козни всех царей в мире он съел.

965 Но появился тот, что был еще большим Фир‘ауном, чем он,

и его самого, и его козни он поглотил.

Был [это] дракон, и посох [также] стал драконом,

этот съел того с Божьей помощью.

Длань превзошла другую длань, доколе это [простирается]? —

Вплоть до Бога, у которого – конечный предел[138].

Ибо Он – море без дна и края,

все моря – как всего лишь один поток перед Ним.

Если ухищрения и средства – дракон,

то перед [словами] «кроме Аллаха» все они – [слово] «нет».

970 Когда дошло досюда мое разъяснение, оно склонило голову

и было стерто; а Аллах знает лучше, что есть правильно.

То, что было в Фир‘ауне, есть и в тебе,

но твой дракон заточен в колодце.

О горе! Это все – твои обстоятельства,

а ты к Фир‘ауну все хочешь их привязать.

Если о тебе говорят, рождается в тебе боязнь,

а если о Фир‘ауне – тебе это кажется сказкой.

Как же тебя разрушает проклятая плотская душа,

как сильно отдаляет тебя [от Бога] эта [столь] близкая [тебе].

975 У твоего огня нет дров Фир‘ауна,

в прочем же он, как Фир‘аун, полыхает.

Рассказ о змеелове, который, сочтя мертвым замерзшего дракона, обвязал его веревками и принес в Багдад

Послушай один рассказ от рассказчика историй,

чтобы почувствовать запах этой закупоренной тайны.

Некий змеелов пошел в горы,

чтобы поймать при помощи своих хитростей змей.

Будь он хоть медлителен, хоть тороплив,

но ищущий всегда обрящет.

За поиск ты хватайся обеими руками,

ибо поиск – на благом пути проводник.

980 Хромой, на четвереньках, согнувшийся, невежа[139] —

[все равно] ползи к Нему и Его ищи!

Иногда по словам, иногда по молчанию, а иногда

вынюхивай повсюду запах Царя.

Сказал Йа‘куб[140] своим сыновьям:

«Ищите Йусуфа сверх всякой меры!

Каждое свое чувство в этом поиске с прилежанием

гоните в любую сторону, подобно тому, кто готов».

Сказал об утешении Господь: «Не отчаивайтесь!»[141]

Как тот, кто потерял сына, ты иди из стороны в сторону.

985 При помощи чувств станьте теми, кто вопрошает устами,

уши к его перекрестку направьте.

Где бы ни донесся приятный запах, вынюхивайте

сторону того конца [дороги], ибо знакомы вы с тем концом.

Где бы ты ни увидел милость от кого-то,

к источнику милости найдешь ты путь, возможно.

Эти все приятности – из моря глубокого;

оставь часть, возьми сторону целого.

Войны людей – ради красоты;

припас из отсутствия припасов – признак [дерева] Туба[142].

990 Гнев людей – ради примирения,

силками покоя всегда бывает беспокойство.

Каждый удар ради ласки бывает,

каждая жалоба о благодарности извещает.

Вынюхивай от части к целому, о щедрый;

вынюхивай от противоположного к противоположному, о мудрец!

Войны приносят мир бесспорно.

Змеелов для одного друга искал змею.

Для друга ищет змею человек,

печалится ради товарища беспечального.

995 Он искал змею большую

вокруг гор в снежные дни.

Мертвого дракона увидел он там, огромного,

сердце его от формы того (дракона) наполнилось страхом.

Змеелов зимою лютой

искал змей, а увидел мертвого дракона.

Змеелов, дабы поразить людей,

ловит змей – вот тебе невежество людское!

Человек – это гора, как же он пленяется,

как гора змее поражается?

1000 Себя не познал человек несчастный,

от изобилия он пришел и ушел в оскудение.

Человек себя задешево продал,

был он атласом, но пришил себя на рубище.

Сто тысяч змей и гор поражены им,

чему же он поразился, стал любителем змей?

Змеелов, того дракона подняв,

пришел в Багдад, дабы удивить.

Дракон – как колонна дома,

тащил он его ради ничтожных денег,

1005 Мол: «Я мертвого дракона принес,

охотясь на него, я много трудностей испытал[143]!»

Он считал его мертвым, однако

тот был жив, а он не глянул хорошенько.

Он от стужи и снега застыл,

был он жив, но казался внешне мертвым.

Мир застыл, имя ему – «неодушевленный (джамāд)»[144],

«неподвижный (джāмид)» значит «застывший», о учитель!

Погоди, пока солнце Страшного суда не явится,

дабы увидел ты движение тел [этого] мира.

1010 Когда посох Мусы здесь стал змеей,

разуму о неподвижных предметах пришли вести.

Поскольку [Он] твой кусочек праха сделал человеком,

все виды праха [тебе] необходимо познать.

Они, мертвые – по эту сторону, а по ту сторону – живые,

молчаливы здесь, а на той стороне – говорящие.

Когда с той стороны [Он] пришлет их к нам,

тот посох станет с нашей стороны драконом.

И горы также Даудовы мелодии запоют,

вещество железа в руках воском будет[145].

1015. Ветер превратится в носильщика Сулаймана[146],

море поймет речи Мусы[147].

Луна с Ахмадом увидит указания[148],

огонь для Ибрахима[149] обернется жонкилем[150].

Земля поглотит Каруна[151], как змея,

жалующийся столб[152] окажется на правильном пути.

Камень поприветствует Ахмада[153],

гора Йахйе пошлет весть[154]:

«Мы – слышащие, видящие, радующиеся;

но с вами, лишенными близости, мы молчим».

1020 Если вы в сторону неодушевленности (джамāдū) идете,

как вы станете близкими друзьями душам неодушевленных?

От неодушевленного к миру душ ступайте,

гомон частей мира услышьте!

Явственно восхваления Богу неодушевленных тел донесутся до тебя;

искушения суждений по аналогии не похитят тебя.

Поскольку у души твоей нет светильников

для зрения, ты провел аналогии,

Мол: «Целью восхваление явное разве бывает?

Претензия на видение [его] – фантазия блуждающая!

1025 Но видящего видение этого

во время назидания делает [самого] славословящим Бога.

Следовательно, когда через восхваление тебя обучат,

тогда такое наставление [на путь] уподобится произнесению [восхваления]».

Таково аллегорическое толкование (та’вūл) му‘тазилитов

и того человека, который не имеет света [внутреннего] состояния.

Если за пределы чувств не вышел человек,

представлению о потустороннем он чужд.

Этим речам нет конца! Змеелов

тащил ту змею с сотней вздохов,

1030 Пока не пришел в Багдад он в поисках толпы,

чтобы собрать толпу на перекрестке.

На берегу реки [тот] муж толпу собрал,

шум в городе Багдаде поднялся:

«Один змеелов дракона принес,

удивительную и редкостную дичь он поймал!»

Собралось сто тысяч незрелых бородачей,

став его добычей, как и он, по своей глупости.

Они ждали, и он тоже ждал,

пока соберутся люди, разбредшиеся вокруг.

1035 Людей в толпе станет побольше,

попрошайничество и раздача пойдут лучше.

Собралось сто тысяч зевак,

выстроились в круг, пятка к пятке.

Из-за [такого] скопления народа муж не ведает о жене,

смешались, как на Страшном суде, знать и простолюдины.

Когда ветошь, [укрывавшую дракона], он сдвигал,

люди в толпе вытягивали шеи.

А дракон, который из-за стужи замерз,

лежал под сотней разных ковров и покровов.

1040 Был он связан толстыми веревками,

предосторожность предпринял против него тот хранитель.

Во время промедления, когда ожидали и собирались [люди],

осветило ту змею солнце Ирака.

Жаркое солнце его согрело,

ушли из его тела холодные элементы.

Будучи мертвым, ожил он, от удивления

дракон шевелиться начал.

У народа от шевеления той мертвой змеи

увеличилось удивление стотысячекратно.

1045 В удивлении они крик подняли,

все от его движения стали разбегаться.

Разрывал он путы, и от того громкого звука

разносился во все стороны треск пут.

Разорвал он путы и вышел наружу из-под [покровов],

дракон уродливый, рыкающий, как лев.

Во время бегства множество людей было убито,

из упавших и убитых сто куч сложилось.

Змеелов от страха на месте застыл:

«Что это я принес из гор и степи?»

1050 Разбудил волка тот слепой баран,

пошел, не ведая того, к своему ‘Азра’илу.

Дракон куском пищи того ошеломленного сделал;

легко пить кровь Хаджжаджу[155]!

Обвился он вокруг колонны и укрепился [на ней],

кости съеденного [человека] переломал.

Твоя плотская душа – дракон, она разве бывает мертва?

От печали и отсутствия средств она замерзла.

Если найдет средства Фир‘ауна она,

по приказу которого текла вода в ручье[156],

Тогда начнет действовать, как Фир‘аун,

нападет в дороге на сотню Мус и Харунов.

[Как] червячок тот дракон, от нищеты

мошкой он станет, но от высокого положения и богатства —

охотничьей птицей.

Дракона держи в снегу разлуки,

смотри, не тащи его к солнцу Ирака,

Чтобы замерзшим был тот дракон;

ты для него – кусок пищи, если он найдет избавление!

Умертви его и [сам] обрети безопасность от смерти,

не жалей [его] – он ведь не из тех, кому дарят подарки.

1060 А то жар солнца страсти достигнет [его],

этот твой негодный нетопырь забьет крыльями.

Тащи его на священную войну (джихад) и в битву,

как подобает мужу, Аллах воздаст тебе встречей [с Ним]!

Поскольку тот человек дракона принес

на теплый воздух, хорошо стало тому непокорному.

Неизбежно он ту смуту устроил, о почтенный,

и даже в двадцать раз больше того, о чем мы рассказали!

Ты жаждешь его без принуждения

держать связанным, в степенности и верности.

1065 Это желание у любого низкого человека разве сбудется?

Нужен Муса, чтобы дракона убить!

Сто тысяч человек из-за его дракона

во время бегства были убиты, из-за его [ошибочного] суждения.

[О том, как] угрожал Фир‘аун Мусе (мир ему!)

Сказал ему Фир‘аун: «Почему ты, о Собеседник[157],

убил людей, и внушал ты страх?

В бегство от тебя пускались люди,

во время бегства люди были убиты, поскользнувшись.

Неизбежно люди тебя за врага приняли,

вражда к тебе груди мужчин и женщин охватила.

1070 Ты людей призывал, а вышло наоборот,

кроме как противостоять тебе, людям не осталось ничего.

И я тоже если от твоего зла отползу [прочь],

то возмездие тебе втайне подготовлю.

Не надейся в сердце на то, что ты меня обманешь

или кроме тени появится у тебя [еще] какой-нибудь последователь.

Ты тем не заносись, что ты это сделал,

в сердца людей заронил боязнь.

Ты сотню таких же [хитростей] сделаешь – и опять будешь опозорен,

будешь унижен, станешь посмешищем для черни.

1075 Подобных тебе лицемеров много бывало,

в конце концов в нашем Египте они опозорились».

Ответ Мусы Фир‘ауну на его угрозы

Сказал: «В велении Истинного я не соучастник,

коли прольет мою кровь Его веление, не страшно!

Доволен я, благодарен я, о соперник,

с этой стороны [я] опозорен, а перед Истинным – благороден.

Перед людьми [я] унижен, несчастен и предмет насмешек,

а перед Истинным – возлюбленный, искомый и одобряемый.

Словами я это говорю, а если нет – то Истинный

одним из опозоренных[158] сделает завтра тебя.

1080 Слава принадлежит Ему и Его рабам[159],

[в истории] об Адаме и Иблисе[160] читай указание [на это].

Истолкование Истинного не имеет предела, как и [сам] Истинный;

так закрой же рот и переверни страницу!»

Ответ Фир‘ауна Мусе (мир ему!)

Сказал Фир‘аун ему: «Страница в нашей власти,

и книга, и диван в этот миг принадлежат мне.

Меня избрали люди этого мира,

ты что, умнее всех, о незнакомец?

О Муса, ты избрал себя, так уйди же,

не смотри на себя, не задавайся!

1085 Я соберу волшебников этого века,

чтобы показать невежество твое городу.

Это не случится через день или два дня,

отсрочку дай мне[161], сорок дней лета».

Ответ Мусы Фир‘ауну

Сказал Муса: «Это мне не указ,

я раб, твоя отсрочка не предписана.

Если ты смел, а у меня нет друзей,

я [все же] раб приказа, до этого нет мне дела.

Я буду с тобой сражаться усердно, покуда жив;

что мне за дело до победы, я раб.

1090 Буду биться, пока не придет решение Господа,

Он каждого врага от врага отделит[162]».

Ответ Фир‘ауна Мусе и приход Божьего внушения Мусе (мир ему!)

Сказал: «Нет, нет, надо мне отсрочку установить,

ты не кокетничай, не измеряй ветер!»

Истинный Всевышний внушил ему (Мусе) в тот миг:

«Дай ему отсрочку побольше, не бойся ее!

Эти сорок дней ему дай для отсрочки послушно,

чтобы задумал он козни разнообразные,

Чтобы он приложил старание, ведь Я не сплю;

скажи [ему]: „Ступай скорее”, – ведь Я преградил путь.

1095 Все их хитрости Я сокрушу,

и все, что они умножат, Я уменьшу.

Воду они принесут, а Я [ее] подожгу,

нектар и приятную [пищу] они возьмут, а я [их] сделаю неприятными.

Они свяжут себя любовью, а я [ее] разрушу,

то, что выходит за рамки [их] понимания, сделаю.

Ты не бойся и дай ему отсрочку длительную,

скажи: „Войско собирай и сотню хитростей сотвори!”»[163]

[О том, как] Муса (мир ему!) дал отсрочку Фир‘ауну, чтобы он собрал волшебников из городов

Сказал: «Пришло веление, ступай, отсрочка – твоя,

я же пошел на свое место, ты избавился от меня!»

1100 Он шел, а дракон – позади,

как охотничья собака, умный и ласковый.