скачать книгу бесплатно
«Ревнует – значит любит», – решила я и, аккуратно пристроив моё сокровище-книгу на соседнее сидение, переключилась на начинающуюся лекцию.
По прогнозу погоды к вечеру ожидался дождь, а потому всех выходящих из здания больницы по окончании конференции приятно радовало солнце и отсутствие облаков на небе.
– А что, доктора, не зависнуть ли нам где-нибудь в кафешке? – предложил Сиротин.
– Как в старые добрые времена после занятий, – кивнул, соглашаясь, Карасёв.
– Ну, если как в старые времена, тогда в «Обжорку», – выступил с предложением Тёткин.
Все сразу оживились и, договорившись о встрече через пять минут, рассыпались по парковке в поисках своих автомобилей. Так как приехала я на конференцию позже других, машина моя запаркована была у самого выхода, и, пока я туда добралась, мимо, подбадривая весёлыми гудками, пронеслись все мои одногруппники и однокурсники.
Захар затормозил и, приоткрыв окно, спросил:
– Девушка, разрешите познакомиться?
Я обернулась, улыбаясь, и махнула рукой:
– Проезжайте, мужчина, не задерживайте движение.
– Давай, довезу до машины, – предложил Малаков, продолжая медленно следовать за мной.
– Да я дошла уже, – ответила я и указала на свою крошку, зажатую между парой «Газелей».
– Ну ладно, увидимся, – ответил Захар и выехал за больничные ворота.
Я с трудом протиснулась в дверь и, оглянувшись, поняла, что выехать мне удастся, только пропустив череду автомобилей, растянувшуюся на километр. На моё счастье, в одной из ближайших машин я заметила Кунцеву. Она сидела на пассажирском месте и махала мне рукой. Людмила Борисовна что-то сказала водителю, и тот, приостановившись и посигналив фарами, дал мне возможность выехать. Счастливая, я тоже замахала рукой, поглядывая в зеркало заднего вида, чтобы убедиться: Кунцева и шофёр заметили проявление моей благодарности.
Когда я добралась до места сбора, все уже расселись за сдвинутыми столами и, как обычно, говорили одновременно, перебивая друг друга. Для меня оставили стул между Захаром и Марком. Увидев меня, Тёткин начал жестикулировать руками, как регулировщик движения, и, как только я примостилась рядом с ним, сообщил:
– Мы с Захаром тебе уже всё заказали.
Я кивнула и прислушалась к оживлённой беседе. Обсуждались новости, услышанные на конференции. Причём каждый считал, что доклад по его специальности был самым интересным. Тёткин, толкая в бок расположившегося по другую сторону от него Сиротина, пытался объяснить важность сахароснижающих препаратов, а тот, в свою очередь, старался докричаться до Карасёва, сидящего за противоположным концом стола. Захар и Мухин обсуждали новости из мира анестезиологии, а я оглядывалась вокруг, надеясь понять, которая из официанток направляется к нам, но пока все они проходили мимо.
Наконец начали приносить тарелки и на наш стол. Захар и Тёткин дружно захрустели салатом, все остальные тоже принялись жевать, не переставая при этом говорить и жестикулировать, и я, дёрнув Тёткина за рукав, спросила:
– Марк, а что мне?
Тёткин кивнул, дожевал и ответил:
– Ты салат бери у меня или у Захара, мы не стали тебе отдельный заказывать: ты же не ешь, а клюёшь.
Я чуть воздухом не подавилась от такого заявления!
– Ага, значит, я сижу такая между вами и буду из разных тарелок таскать? От возмущения у меня не хватило слов передать, что я о них обоих думаю.
– И кто придумал так заказать? – спросила я.
– Захар, – ответил Тёткин.
Я взяла свои приборы и, придвинув к себе тарелку Захара, стала с аппетитом её опустошать. Малаков захлопал глазами, наблюдая, как мы с Тёткиным дружно жуём, подождал, пока тарелка Марка наполовину опустеет, потянулся через меня и передвинул её к себе.
Марк, в это время споривший с Карасёвым, пропустил момент перестановки блюд и ткнул вилкой в стол.
– Ух, чёрт, – заметив, что тарелка перекочевала к Малакову, Марк грустно вздохнул и снова переключился на вопрос лечения диабета.
Начали приносить горячее.
– Малаков, кто горячее мне заказывал?
– Тёткин, – коротко переложил с себя ответственность Захар, продолжая жевать.
– Марк, что ты мне заказал на горячее?
– А ты что, и горячее будешь есть? – искренне удивился Тёткин.
Мне стало так весело, что я, не удержавшись, рассмеялась.
– Ребята, а я вот вспомнила, – стараясь всех перекричать и привлечь к себе внимание, замахала я руками, – ведь Тёткин всегда всё у меня с тарелки таскал! Я даже старалась не садиться с ним рядом! Вы помните?
– Так не только с твоей, – подтвердил Сиротин. – Он потому из всех нас самый солидный вырос.
Я тем временем взяла блюдо, которое, по-видимому, предназначалось нам с Марком на двоих, и начала демонстративно уписывать горячее за обе щеки. Марк даже перестал говорить и только грустно наблюдал за мной. Съев ровно половину, я передвинула тарелку к Тёткину и сказала:
– Ешь, друг!
Марк, нисколько не смутившись, тут же принялся за еду и возобновил свой диалог с Карасёвым.
– Сладкого, я так понимаю, ожидать не приходится? – спросила я Захара.
– На сладкое у тебя я, – тихо, но уверенным тоном ответил он, словно не сомневаясь в моём согласии.
На вечер у нас с сыном были куплены билеты в театр, и при всём моём уважении к сумасшедшему графику Малакова театром, особенно в Димкиной компании, жертвовать я не собиралась.
– Значит, останусь сегодня без десерта, – вздохнула я.
Захар посмотрел на меня вопросительно.
– Сегодняшний вечер у меня расписан по минутам, – безапелляционно заявила я. – Можем увидеться только после полуночи.
Захар потёр переносицу и улыбнулся:
– А я размечтался…
Сердце вдруг на минуту замерло и снова забилось в обычном ритме. «Что это, – подумала я, – обида на себя, что не предусмотрела и не смогу его увидеть, или на него, что он уверен, будто у меня не может быть ничего важнее встречи с ним?»
В это время Марк пребольно толкнул меня в бок.
– Нинка, друг, – он улыбался во весь рот, – пироженку тебе оставил!
Я протянула руки, обхватила его за шею, чмокнула в щёку и сказала:
– Хороший ты мой! Не зря я тебе по молодости все свои пироженки скармливала: и фигуру сберегла, и друга на всю жизнь заимела!
Глава 10
Врачебные дети
Тяжёлый день, хоть и не понедельник, был в разгаре. Все как-то враз проголодались и потянулись на запах кофе к ординаторской. К моменту, когда я зашла, кофейник уже был пуст, и мне пришлось кофеварить снова. Сиротин, увидев меня, воскликнул:
– Нинуля! Рассказываю коллегам, что за последнюю неделю получил от тебя два интересных случая с великолепной диагностикой: оба предварительных диагноза подтверждаются результатами биопсии – и твоя невринома, и твоя гломусная опухоль.
– Тьфу-тьфу, – поплевала я через плечо, – не дай бог, Серёга, не мои они.
Сиротин довольно улыбался.
– До сих пор у меня отличный тандем был только с Малаховым. Я настолько привык, что все его диагнозы подтверждаются гистологией… Иногда думаю: незачем и на стёкла смотреть.
Юра, протянув чашку за свежезаваренным кофе, заявил:
– Анекдот по случаю. «Собрались поохотиться четыре врача: гинеколог Сирин, я – гериатр Антонов, хирург Малаков и патологоанатом Сиротин. Вылетает утка из кустов рядом с Сириным. Сирин: “Вот утка… Или не утка? А может, всё-таки утка? Чёрт её знает.” Утка улетела. Вылетает вторая рядом со мной. Я: “Вот утка! Но такая старая! Кто её будет есть?” Улетела утка. Вылетает третья рядом с Захаром. Малаков – ба-бах из двух стволов! Утка падает. Захар кричит Сиротину: “Сирота! Посмотри, там утка была или чё?”»
Все в ординаторской дружно засмеялись.
– Кстати, – Сирин, как кролик, с хрустом жующий зелёный салат, обратился к Малакову, – Захар, я стал замечать, что после секса у меня в ушах стоит свист. Не знаю, к тебе это или уже к Антонову обращаться за помощью.
– Ну, в твоём возрасте и при твоём питании привыкай к свисту: аплодисментов уже не будет, – под дружное ржание ответил вместо Захара Юра.
Любочка, явно симпатизировавшая Сирину и внимательно слушавшая разговор, вдруг покраснела и закашлялась. Антоха моментально перевёл взгляд на неё и уже открыл рот, чтобы прокомментировать реакцию, но вовремя вспомнил, что собирался просить Любочкиного папу-профессора проконсультировать его родственницу. А потому отложил шутку до лучших времён.
Допив кофе и закончив историю, я отправилась проверить, не ждёт ли меня кто у дверей в кабинет.
Через пару минут Юра, потрясая бумагами, без стука влетел ко мне.
– Нинка, ты можешь отсканировать пару документов?
Я сидела у окна и мечтательно смотрела на резвящихся под окном подростков. В соседнем здании находилась школа. Обычно старшеклассники выскакивали в перемену с сигаретой, озираясь, чтобы не заметили учителя. Но сегодня не по-весеннему грело солнце, и, пожалуй, добрая половина учеников сидела в школьном дворе. Девчонки вытянули шеи, подставив бледные личики солнечным лучам, а малышня просто носилась друг за другом, толкаясь и визжа.
Я смотрела на ребятню и думала о сыне Димке. Как быстро он вырос и, главное, – как незаметно!
Врачебные дети – особая категория: с первых дней их жизнь протекает по иным, отличным от других канонам. Болеют они всегда сильнее и дольше, и при этом на их неокрепшем организме испытываются как минимум два варианта лечения одной и той же нозологической единицы (диагноза): тот, что считает правильным терапевт-мама, и тот, что находит единственно верным хирург-папа. Причём обсуждения самого диагноза, вариантов и плана лечения, возможных побочных эффектов и осложнений проводится тут же – у постели больного, за столом во время его кормления, вместо чтения книги на ночь…
Когда ребёнок здоров, те же темы обсуждаются касательно других пациентов из маминого или папиного отделений. В результате у маленького человечка складывается совершенно специфический образ мышления и поведения, а также и чувство юмора. Помню, когда я рассказывала Димке что-то смешное, он сквозь смех кричал, держась за живот: «Умора ты моя кишечная!»
В пять лет он болел скарлатиной. Самым любимым лекарством были жёлтые драже витамина С, которые он, втайне от меня, сыпал не считая себе в рот прямо из бутылочки и потом долго называл аскорбинку «скарлатиновая кислота».
Когда Диме было семь, у бабушки в почках обнаружили камни, и на случай, если приступ случится на даче, где они проводили лето и откуда далеко ехать до больницы, мальчика научили делать внутримышечные инъекции. Чтобы набить руку, родители прописали бабушке и дедушке витаминотерапию, и внук с удовольствием тренировался на стариках в течение месяца.
Он был в курсе всех событий, происходящих в отцовской операционной, из маминых рассказов знал, когда УЗИ – бесполезная трата времени, а когда – лучше всех других диагностических процедур. У него никогда не было сомнений, куда идти учиться после школы, он уже вырос врачом – человеком внимательным, неравнодушным, любознательным, прямым и достаточно циничным; осталось только подучить теорию. И даже выбрав другую профессию, в душе он всегда был бы медиком.
И вот учёба в прошлом, и через месяц начнётся настоящая профессиональная жизнь. Я не сомневалась: он будет очень хорошим доктором. Иначе быть не может!
Димка с его взглядом на жизнь и умением понять и прочувствовать ситуацию всегда был моим лучшим другом, как говорится, и в горе, и в радости. Но как же быстро, как незаметно он вырос!
За моим компьютером сидел наш айтишник – Аркадий – компьютерный царь и бог, при виде которого Антонов затормозил и перестал махать бумагами.
– Вот чёрт, забыл, что все компы в отключке на пару часов, думал, только мой полетел.
– Аркадий, – обратилась я к компьютерщику, – а есть какая-нибудь программка, которую можно было бы загрузить нашему доктору Антонову между ушей, чтобы информация, когда влетает в одно ухо, не вылетала сразу же через другое?
Аркадий только прищёлкнул языком и, бросив сочувствующий взгляд на Юру, продолжил свою загадочную миссию по обновлению базы данных клиники.
Разочарованный Антоха бухнулся в кресло.
– Тогда корми меня! – заявил он.
Я оторвалась от молодёжного пейзажа за окном и повернула к нему удивлённое лицо.
– Ты серьёзно? Адресом не ошибся? Когда у меня было что-то, кроме кофе?
Антонов потёр высокий лоб.
– Пойду к Сирину, загляну в холодильник, может, что осталось от пещерного ланча.
Глава 11
Рабочая суббота
В субботу я работаю нечасто и стараюсь пораньше начать, чтобы уйти тоже пораньше. Остановившись в регистратуре, я хотела взять список пациентов на сегодня и заметила новенькую регистраторшу, всю в слезах.
– Что случилось, дитя? – поинтересовалась я. – Могу чем-то помочь?
– Спасибо, Нина Викторовна, но, наверное, ничем, – пролепетала Оксана.
Так как регистраторы относились ко мне хорошо и в большинстве случаев помогали, а не мешали моей работе, я решила всё-таки добиться причины расстройства этого юного, не умудрённого опытом и пока не испорченного медициной существа.
– Рассказывай! – потребовала я и беспардонно уселась на её стол рядом с клавиатурой компьютера.
– Вчера к нам обратился больной, – начала Оксана. – Он сказал, что у него в ухе муха. Я записала его на приём к ухо-горло-носу и отправила к доктору Мухину. В строке «направительный диагноз» я со слов больного написала «муха в ухе».
Я уже еле сдерживала смех. Девушка, увидев мою улыбку, заспешила с объяснениями:
– Ну а что я ещё напишу? Я ведь не доктор. Если бы он от другого врача пришёл, я бы переписала направительный диагноз, а он же с улицы – я указала жалобу.
– Ты всё правильно сделала, – серьёзным тоном я постаралась поддержать Оксану.
– Я тоже так думала, а потом пришёл больной и передал мне записку, в которой написано: «Мухи в ухе нет».
Чтобы понять возникшую ситуацию, нужно знать доктора Мухина, которому в детстве досталось столько прозвищ и дразнилок, что он абсолютно всех подозревал в шутках над своей фамилией. Девушка помолчала, потом, отметив, что я внимательно слушаю, продолжила:
