скачать книгу бесплатно
– Но Мухин-то, Мухин-то каков! Решил взять её на перевоспитание, – не переставала удивляться я.
– Да, она его лет на двадцать моложе? – предположила Поля.
– Вот уж точно интересный эксперимент получится.
– Жалко, подснежников уже нет, – переключилась Карасёва, старательно разглядывающая каждую кочку и каждый пенёк в поисках достойного объекта для фотографирования.
– Ну, ты вспомнила! Скоро уже грибы собирать будем, – я наткнулась на какой-то розовый цветок-лютик. – Смотри, вот тебе весенние первоцветы.
Полина рванула ко мне, достала телефон и начала снимать цветочек с разных ракурсов.
Рядом с нами было небольшое болотце, слегка подёрнутое тиной и какими-то узорчатыми водорослями. Посередине лежало бревно, покрытое густым иссиня-зелёным мхом. Вокруг бревна торчал ещё прошлогодний сухой камыш.
– Поля, смотри, какой васнецовский пейзаж!
Подруга обернулась и с криком «хочу!» рванула к болоту.
– Ты представляешь, какая будет фотография! Это же реальная «Алёнушка»!
– Ты чего, собираешься туда лезть?
– Мы обе собираемся туда лезть, – уточнила Полина. – Стой здесь. Я за Димкой.
– Он не согласится быть братцем Иванушкой! – уже вслед убегающей подруге крикнула я. – Бери Сиротина!
Стоять одной в лесу, охраняя болотце, пусть даже с васнецовским бревном, было не очень комфортно. Дикие звери не должны водиться в районе пригородных дач, но руку на отсечение я бы не дала. Оглядываясь по сторонам, я убедилась, что пейзажей Шишкина с медведями вокруг нет, но, несмотря на это, очень обрадовалась приближающимся голосам Поли, Сиротина и Димки.
Увидев наше болотце, сын засомневался, стоит ли туда лезть.
– Бревно совсем трухлявое, – пнув ногой важнейшую часть декораций, сообщил он.
– Так, ты там поаккуратнее, а то рассыплется, как нам на нём сидеть? – закричала Поля.
Сиротин с энтузиазмом выбирал позицию для съёмки: по его мнению, фотографии должны были получиться исключительно как для глянцевого журнала.
– Пошли! – скомандовала Поля, но я отодвинула её и первая шагнула к бревну.
– Дети следуют за взрослыми, – сказала я и уцепилась за стоящее рядом с болотцем дерево.
Веточки, попавшие мне в руки, оказались слишком тонкими, и я, встав на бревно, едва не потеряла равновесие: оно было не только трухлявое, но ещё и скользкое из-за мха. Балансируя буквально на уходящей из-под ног опоре, я сделала первый шаг. Димка смотрел на мои акробатические этюды и давился от смеха.
– Дима! Твою мать! Перестань ржать! Я сейчас свалюсь! – орала я, продвигаясь маленькими шажками к центру бревна.
– Вот! Отлично! Здесь будем снимать! – объявил Сиротин. – Поворачивайся!
Тут только до меня дошло, что по бревну я шла спиной к фотооператору и теперь мне нужно развернуться на сто восемьдесят градусов. Продемонстрировав собравшимся и от души веселящимся друзьям немалый запас крепких словечек, я с трудом поменяла позицию и посмотрела в камеру. Кроссовки соскальзывали, бревно покачивалось на воде, но я выстояла.
– Снимай! – крикнула я Сиротину.
– Садись! – скомандовал Сергей, и я поняла, что он прав: у Васнецова Алёнушка сидит и смотрит на воду. Я начала медленно приседать, чувствуя, как комары радостно вонзают в меня свои носики, пользуясь тем, что я не могу от них отмахнуться.
– Ёклмн! Как же я встану потом? – хохотала я, представляя себе эту картинку.
Сиротин щёлкал не переставая, и я крикнула:
– Подожди, я ещё позицию не заняла!
Но позиция моя была очень шаткая, так как от смеха я не могла удерживать равновесие, чтобы сесть красиво. В поисках баланса я обхватила себя руками за плечи.
– Давай!
С берега доносился гогот, переходящий в похрюкивание. Я бы и сама с удовольствием согнулась от хохота пополам, но не хотелось бы оказаться по колено, а может, и по пояс в болотной воде. Попозировав, сидя на корточках, я уже собиралась вставать, когда Сиротин огласил новое задание:
– Теперь садись!
– Я сижу, – проблеяла я.
– На задницу садись!
Димка уже прыгал вокруг Сергея, дрыгая от смеха ногами и размахивая руками, Полина утирала слёзы, а я думала: «Гады комары!» Собрав решимость в кулак, я села, сразу почувствовав, как намокают джинсы от сырого мха.
– Ну, твою же дивизию! – посетовала я, стараясь при этом придать грустно-задумчиво-романтическое выражение своему лицу, чтобы соответствовать оригиналу шедевра. Сиротин, толкнув Карасёву в бок, скомандовал:
– Давай, ты тоже лезь!
Поля всё ещё смеялась, но покорно направилась к бревну, рассуждая на ходу:
– Так у Васнецова одна Алёнушка, мы уже Нинку сняли…
– Не спорить! Авторские права на фотосессию у меня! – Сергей вошёл в роль.
– Осторожно! – заорала я, почувствовав, как бревно закачалось под Полиной. – И поворачивайся сразу к нему лицом! – напомнила я.
Подруга медленно двигалась ко мне и, добравшись довольно быстро, опустилась рядом.
– Как ты тут сидишь? Здесь же мокро, – она сморщила нос. – И комары просто звери!
– Искусство требует! – вздохнула я.
– Модели! Замерли! – скомандовал режиссёр-оператор, продолжая делать снимки.
Мы с Полей дружно загрустили, глянули на воду и качнулись на бревне.
– Карасёва, как мы вставать будем? – тихо спросила я.
– Поползём, если что, – ответила она, поворачивая голову в другую сторону, как того требовал Сиротин.
Наконец, сняв нас со всех ракурсов, Сергей сообщил, что мы можем выбираться. Поля предприняла попытку подняться, опершись одной рукой о бревно, другой о моё плечо. Потихоньку встав на корточки, она наконец выпрямилась, но тут же одна нога соскользнула, и Полина упала на колени.
– Ползи обратно! – орал Димка, задыхаясь от смеха.
Я тряслась от хохота и с ужасом представляла, как поползу сама. Карасёва пятилась, периодически останавливаясь, чтобы просмеяться, и, добравшись до конца бревна, ухватилась за кусты и выпрямилась. Я оглянулась, заметила, что за моей спиной тоже торчит какой-то кустик, и, обрадовавшись как родному, протянула к нему руки. Растеньице было хиленькое, но достаточно крепкое, чтобы я, перебирая ветку за веткой, смогла встать. Выпрямившись во весь рост, гордая собой, я двинулась в обратном направлении, думая только о том, чтоб не соскользнуть. Счастливые, с мокрыми задницами и коленками, мы с Полей почувствовали наконец твёрдую почву под ногами и ринулись к Сиротину смотреть, чего он там наснимал.
– Батарея села, – улыбаясь до ушей, поспешил обрадовать нас Сергей. – Но я всё сфоткал, не переживайте.
– Я снял только финал: «возвращение на землю», – оповестил Димка. – Буду продавать оригинал задорого! – кричал он, зажав телефон в высоко поднятой руке и стараясь увернуться от нас. Мы прыгали, дёргали Диму за рукав, но до вожделенного аппарата добраться не могли.
Вырвавшись из наших рук, сын побежал по направлению к основной компании. Мы пустились за ним, чтобы перехватить папарацци до того, как тот обнародует свою добычу, но угнаться за длинноногим прохиндеем было непросто.
Весь оставшийся вечер Димкин телефон кочевал по кругу, веселя публику. Самыми шикарными эпизодами были ползущая по бревну Полина и я, цепляющаяся за кустик в попытках встать. Мы с Карасёвой стояли поближе к костру, чтобы подсушить «подмоченную репутацию», то и дело почёсывались от комариных укусов, но чувствовали себя совершенно счастливыми в предвкушении снимков, которые Сиротин обещал показать завтра.
Глава 16
Правильные приоритеты
Опьянев от свежего воздуха, весёлой компании и выпитого вина, я вернулась домой, буквально валясь с ног, и, как только голова коснулась подушки, уснула беспробудным сном. Звонок в дверь разбудил меня не сразу. Точнее, он звенел в моём сне и, не просыпаясь, я продолжала думать, кто пришёл.
Наконец, он вырвал меня из объятий Морфея, но мне потребовалась ещё пара мгновений, чтобы вернуться в реальность и понять, что я нахожусь дома, в своей постели, и в дверь кто-то, действительно, настойчиво звонит. Испугавшись от мысли, что что-то случилось с Димкой, я соскочила с кровати и понеслась в прихожую. От волнения не посмотрев в глазок, я распахнула дверь и на мгновение испугалась: на пороге стоял мужчина выше и шире в плечах, чем мой сын. Я чуть было не закричала от неожиданности, но вдруг поняла, что это Захар.
– Ты? – удивлённо спросила я.
Он молча кивнул, и я заметила, что он пьян.
– Что ты здесь делаешь? Что-то случилось?
Малаков ничего не ответил, шагнул через порог и, отодвинув меня от двери, захлопнул её.
– Я ушёл из дома, – медленно, словно по слогам произнёс он.
– Ты ушёл из дома, – повторила я, не понимая, о чём он говорит.
– Она сказала, что ей надоело видеть, как я смотрю на тебя глазами побитой собаки…
– Подожди минутку, – перебила его я. – Ты вообще о ком говоришь?
– Она сказала, что успехами твоего сына я интересуюсь больше, чем своими детьми.
Мне наконец стало ясно, о ком идёт речь, и я, схватив Малакова за рукав, потянула его в кухню.
– Когда ты успел так напиться? – спросила я. – Сколько сейчас времени?
Часы на кухне показывали четыре утра.
– Я вызову тебе такси, – сказала я.
– Я хочу спать, – заявил Захар и сделал попытку подняться.
Я прижала его плечи к стене и, глядя в глаза, спокойно произнесла:
– Ты в состоянии понять, что происходит?
Малаков кивнул.
– Если думаешь, что меня обрадует твоё решение, принятое после пьяного скандала с женой, ты ошибаешься. Сейчас я вызову такси, и ты поедешь домой.
– Нет, – Захар упрямо мотал головой, и меня это ничуть не забавляло.
– Я не собираюсь с тобой спорить, – серьёзно проговорила я. – Мне не нравится твоя идея явиться сюда в таком виде.
Малаков молчал.
Сколько раз я пыталась представить момент, когда он наконец придёт ко мне, но нарисовать чёткую картинку не получалось никогда. Лужина, как профессиональный психолог, уверяла: потому этого и не происходит, что нет чёткого понимания, как и что я хочу.
Но меньше всего я хотела, чтобы это случилось таким образом! Было ясно как день, что, протрезвев, Захар будет ненавидеть себя и сердиться на меня за то, что я воспользовалась моментом и приняла это непродуманное решение. На трезвую голову он никогда так не поступал и не поступит – я слишком хорошо его знала!
Глядя на его уставшее лицо, я вдруг поняла: вовсе не любовь ко мне привела его сюда! Это обида на жену, ради которой он жертвует всем, ради которой он живёт и работает, ради неё и девочек он отказывает себе в нормальном отдыхе, возможности расслабиться и наслаждаться жизнью. Я словно увидела всё со стороны, и стало предельно ясно, что для него наши отношения лишь попытка вырваться из рутины, глотнуть свежего воздуха, разнообразить череду бесконечных забот и проблем. Может быть, это также способ показать жене, что он достоин большего, что он хочет любви, заботы, благодарности за всё, что он для них, для Неё делает! Это вовсе не те чувства, которые испытываю к нему я! Это не любовь, точнее, любовь не ко мне!
От неожиданного прозрения на лбу у меня выступил холодный пот, словно после долгой лихорадки наступил наконец кризис, ведущий к выздоровлению.
– Ты поедешь домой, – твёрдым, не допускающим возражений голосом сообщила я, и по тому, как прозвучали мои слова, Захар понял: я не поменяю своего решения.
Я вызвала такси. Следующие пять минут мы просто сидели молча, словно посторонние люди, и эти минуты показались мне часами…
Закрыв за Захаром дверь, я вернулась на кухню, выключила свет и даже не подошла к окну убедиться, что он уехал. Сон пропал. Я долго ворочалась в постели, пытаясь избавиться от чувства ненужности произошедшего. Хотелось, чтобы завтра оказалось, что ничего этого не было.
Утром, едва вынырнув из тяжёлого сна, я решила, что в клинику не пойду. Состояние это не новое и известное наверняка каждому. Даже когда мы любим свою работу, звонок будильника нередко наталкивает на мысль, что от любви до ненависти всего один шаг. Самое сложное – проснуться и оторваться от подушки. С целью позитивной стимуляции процесса пробуждения я специально не держу дома ни кофе, ни кофеварки. Таким образом, едва открыв глаза, я начинаю торопиться в клинику, потому что именно там меня ждёт первая чашечка любимого напитка. Но сегодня мне не хотелось встречаться с Захаром.
Я стараюсь не злоупотреблять больничными, но в этот раз набрала номер Рудика и сказала, что заболела.
Новиков, конечно, не обрадовался моему сообщению, но заверил, что переживёт и ждёт меня завтра. Уже окончательно проснувшись, я из принципа валялась в постели ещё пару часов. Наконец, соскучившись по человеческому общению, потянулась к телефону и набрала номер сына.
– Димка, я заболела, – без предисловий начала я давить на жалость.
– Чем?
– Пока не решила.
– И как ты себя чувствуешь?
– Я себя чувствую, но плохо. Голова болит.
– Ну, это тебе череп жмёт, потому что ты такая умная.
Я не выдержала и рассмеялась. Дима умел вытащить меня из любой эмоциональной ямы и вернуть к позитиву.
– Никак не могу проснуться, – предприняла я вторую попытку разжалобить сына.
– Ну, ты же знаешь, что ничего так не пробуждает, как чашечка свежесваренного кофе с сахаром, выплеснутая на живот.