скачать книгу бесплатно
– У меня же нет дома кофе, – сквозь смех напомнила я, продолжая сетовать на жизнь. – Весь на работе.
– Значит, доедь до меня, – предложил сын, живший на другом конце города.
– И ты с удовольствием плеснёшь мне кофе на живот?
Димка рассмеялся.
– Как твоя учёба? – поинтересовалась я.
– Отлично, завтра последний экзамен, – ответил будущий реаниматолог.
– Ну, давай, готовься, – выдала я родительское напутствие и, звонко чмокнув трубку, нажала «отбой».
Я старалась не думать о ночном визите Захара и о нём вообще. Ничего не хотелось делать, хотя дел дома всегда невпроворот. Но как-то с хозяйственными мелочами проще разбираться понемногу вечерком после работы. Тратить же на них целый свободный день кажется мне кощунством. Звякнул телефон, сообщая, что пришло очередное послание от Малакова.
– О’кей, – ответила я телефону и, не прочитав сообщение, прошлёпала босыми ногами на кухню.
В холодильнике одиноко красовался кусок пиццы трёхдневной давности и просроченный йогурт. Я заглянула в морозилку и, увидев замороженную утку, решила извлечь её на свет божий с намерением запечь на вечер. Утка успешно перекочевала из морозилки на стол, но проблема с завтраком от этого не решилась. Зазвонил телефон. На экране высветилось: «Ирка-книжка».
– Привет, – ответила я.
– Ты чего заболела?
Ира явно что-то жевала.
– А что, уже сообщили?
– Пришла твоя Таня с известием, что без тебя ей нечего делать, и, как сознательный работник, предложила мне помощь.
– Ага, – усмехнулась я, – ты сильно не обольщайся, это она чтобы побольше чаю с жасмином за день выпить.
Ирка хихикнула:
– Так чего ты заболела?
Я опять открыла холодильник и посмотрела на пиццу.
– Устала, – здравый смысл победил, и я захлопнула дверцу. – Решила отоспаться денёк, может, сон вернёт мой рабочий энтузиазм.
– Ну, тогда ладно, это не страшно и ненадолго, – согласилась подруга. – Захочешь чаю, подъезжай.
– С’кей, – ответила я и, отключившись, отправила сообщение Карасёвой: «Через час в “Старом Дублине”», на что незамедлительно получила ответ: «Через два».
За два часа я привела в порядок себя, кухню, спальню, разобрала обувь, поменяв зимнюю, перекочевавшую в кладовку, на летнюю, и, заметно проголодавшись, отправилась в «Дублин». Карасёва уже заняла столик и читала меню, которое мы обе знали наизусть.
– Я голодная как зверь, – призналась я. – Как бы исхитриться и не съесть целого слона?
– Если ты боишься поправиться, выпей двадцать граммов коньяка перед едой.
Я, не понимая, в чём фишка, смотрела на Полину.
– Страх как рукой снимет, – смеясь, закончила свой совет подруга.
Мне тоже стало весело, и даже без коньяка страх сняло как рукой. Я принялась заказывать всё самое любимое, не думая о калориях. Телефон зазвонил, и на экране высветилась фотография Захара. Я нажала красную кнопочку, сбросив вызов.
– Даже так? – Полина удивлённо посмотрела на меня.
Я вожделенно макала кусочек белого хлеба по очереди в оливковое масло и бальзамический уксус. Подошёл официант, принял заказ и пообещал, что всё будет готово через несколько минут.
– Не хочешь рассказать? – уточнила Карасёва.
Я сосредоточенно жевала. Официант принёс заказанную минеральную воду.
– Ты знаешь, как ни удивительно, ничего не случилось, – я наблюдала за пузырьками газа в стакане, которые дрейфовали сквозь толщу воды к поверхности и там лопались. – Я, наверное, как пузырьки воздуха, достаточно долго пробыла на глубине и теперь поднимаюсь на поверхность, чтобы лопнуть.
– Ну, лопаться не нужно, но на поверхность давно пора, – частично согласилась с моей пузырьковой теорией Полина.
– У меня вся жизнь подстроена под его расписание: когда Захар сможет прийти ко мне, когда у него будет время встретиться где-то, когда он с девочками, когда он дежурит… Его нет и в то же время его слишком много. Я ничего не могу планировать, потому что в любой момент он звонит и кричит в трубку: «Я освободился!», что означает: «Бросай всё и приезжай». Когда мы вместе, он не выпускает телефон из рук, и я чувствую, что его нет рядом, даже когда он со мной.
Официант принёс салаты, и я замолчала, переводя дыхание.
– Ты знаешь, – говорила я и никак не могла остановиться, – в один прекрасный день я представила, что вот его девочки выросли и он свободен. И тогда я спросила себя: свободен от чего? Вырастут девочки – появятся внуки. Оставит ли он свою жену?
Я замолчала. Говорить о наболевшем было нелегко. В такой момент чувствам полагалось переполнять меня, но в душе было пусто, как на пепелище после пожара: всё выгорело.
– Знаешь, я часто слышала: если мужчина любит женщину, то он полюбит и её детей. Как ты думаешь, у женщин так же? Потому что я себя спрашивала, смогу ли я полюбить его детей, и ответ прост: может быть, и смогла бы, но не хочу. Я не хочу никаких детей, ни больших, ни маленьких. Я люблю Димку, и только его дети будут мне внуками. И когда я ответила себе на эти вопросы, мне вдруг стало всё предельно ясно: я устала от наших отношений с Захаром. Я не хочу никаких отношений с кем бы то ни было. Я хочу вернуться к самой себе, заниматься тем, что мне нравится, планировать своё время независимо ни от чьего расписания и просто наслаждаться жизнью без патетических вопросов о будущем.
– То есть вы расстаётесь?
Мой ланч уже заждался окончания исповеди, и я, не ответив, полностью переключила на него своё внимание.
Карасёва продолжала хранить молчание, понимая, что я не спрашивала совета, я просто должна была произнести вслух то, что решила про себя, как бы закрепив решение и сделав его окончательным.
– А на работу-то чего не пошла? – спросила наконец Полина.
– Да ну их всех, – махнула я рукой и, отодвинув пустую тарелку, потянулась за следующей. – Захотела выспаться. Сейчас вот поем и к Димке поеду кофе пить.
– А здешний кофе уже не катит?
– Сегодня – кофе у Димки, – сказала я и почувствовала прилив безмятежной радости просто от того, что скоро увижу сына. – Что ещё надо для счастья?
За следующие пятнадцать минут мы обсудили новый магазин женского белья, открывшийся по соседству с клиникой, поднадоевший всем сериал, который, однако, никто не бросал смотреть, и планы на лето, обещавшее быть жарким. Довольные обедом и самими собой, мы вышли из паба и, улыбнувшись яркому солнышку, разошлись по машинам.
Движение в дневное время было терпимым, а потому дорога в другой конец города заняла не более получаса. Димка жил в небольшой квартире в парковой зоне, наслаждаясь определённой степенью свободы от родительского надзора.
Остановившись по пути в супермаркете, я купила продуктов в количестве, достаточном, чтобы заполнить полки в пустом холодильнике. Возвращаясь к парковке, я решила предупредить сына о визите, но пообщаться удалось только с автоответчиком.
Пока я складывала пакеты с покупками в багажник, от Димки пришло сообщение: «Вынужден срочно уехать. Буду через пару часов. Кофе сварил две минуты назад. Целую».
Я решила всё-таки доехать до сына, тем более что ключи от его квартиры у меня всегда были с собой. Легко забежав на третий этаж без лифта, я открыла дверь и с приятным удивлением отметила, как аккуратно всё прибрано в пенатах моего вечного разбросахи. «Взрослеет», – подумала я и пошла на кухню.
Налив кофе, который, в самом деле, был ещё горячим, я открыла холодильник в поисках сливок: на верхней полке, завёрнутые в полиэтиленовую пленку, одиноко лежали два куска пиццы. Больше ничего не было. «Даже это передаётся в генах!» – улыбнувшись собственной мысли, я захлопнула дверцу и побежала на улицу к своей машине. Загрузившись пакетами, еле дотащилась до квартиры, пнула ногой дверь и бросила всё разом на пол.
Через несколько минут холодильник выглядел вполне пристойно. Я, довольная собой, пила холодный кофе, сидя на подоконнике и ожидая появления Димкиной машины на горизонте. Через час мне стало жаль времени, поскольку гарантии, что блудный сын вернётся в назначенный срок, не было. Написав, что кофе выпит, я украсила своё сообщение парой сердечек и отправила его Диме.
На улице светило солнце, стоял первый день лета, и на душе было легко и радостно. Мне казалось, что я сделала очень важный шаг – приняла решение, расставив правильные приоритеты в жизни. Я видела совершенно отчётливую картинку: Димка, Я, Солнце, Работа и распахнутая для новых приключений дверь. Жизнь прекрасна, и всё ещё только начинается!
Повесть 2
Терапевт
Глава 1
Спокойствие! Только спокойствие!
Кира, моя жена, называет меня пессимистом и уверяет, что я постоянно преувеличиваю степень своей невезучести, тем самым умножая вероятность развития любого события по неугодному мне сценарию. Я в корне не согласен с подобной точкой зрения. Прежде всего, я не пессимист. Напротив, я твёрдо уверен, что, несмотря на все мелкие и крупные препятствия, попадающиеся на жизненном пути, я всегда достигаю желаемого результата. Ну или почти всегда… Или почти желаемого… Соответственно, не совсем корректно и понятие невезучести. Если учесть, что ничего мне не даётся сразу и легко, что за каждую мелочь приходится биться, то, возможно, именно элемент везения в конце концов предопределяет итог непростого пути к цели. Так что, пожалуй, я самый оптимистичный и везучий человек из всех, кого знаю.
На мои доводы Кира приводит свои аргументы, заявляя, что всё у меня случается через определённое место. Она имеет в виду тот факт, что даже к маленьким вершинам, которые без лишних усилий достигают все «нормальные», по её определению, люди, мне приходится продираться через тернии. Каждый день я попадаю в десятки мелких приключений, что давно стало привычным для меня, но до сих пор раздражает мою жену.
Здесь следует упомянуть, что к пятидесяти годам я выработал потрясающее чувство самообладания. Для меня впасть в панику – это не просто глупо! Это, во-первых, не по-мужски, во-вторых, не по-врачебному, а в-третьих, совершенно бесполезно в смысле нахождения выхода из критической ситуации. «Спокойствие! Только спокойствие!» – говорит мой любимый с детства герой. И если бы в наше время была популярна геральдика, на моём фамильном гербе в качестве девиза красовалась бы именно эта фраза!
Сегодня Кира осталась ночевать у тёщи, время от времени страдающей гипертоническими кризами. Про Раису Львовну, так же как её гипертонию, можно писать романы. Но я решил расслабиться и не думать ни о жене, ни о её матушке. И вечер мог бы оказаться вполне замечательным, если бы на меня не оставили Фроську – существо, всей своей сущностью опровергающее утверждение «Собака – друг человека». Фроська, безусловно, является настоящим другом Киры, состоит в приятельских отношениях с тёщей, но между нами все пять лет совместного проживания наблюдается полное непонимание и расхождение характеров. Я ничуть не сожалею, что не имею ничего общего с этим созданием, но Кира постоянно упрекает меня в неуживчивости и нелюбви к её питомцу.
Несмотря на взаимную неприязнь, сегодня один из вечеров, когда приходится терпеть компанию друг друга. Больше всего меня напрягает необходимость вести Фроську на прогулку, и я оттягиваю этот момент как можно дольше, но не настолько, чтобы вздорная собачонка омрачила моё существование внеочередной уборкой квартиры.
С огромным нежеланием оторвав своё солидное тело от уютного дивана и отметив, что за окном уже темно, я присвистнул, приглашая псину на променад. Воспитанная на убеждении Киры, будто в её жилах течёт чистопородная кровь, доморощенная «принцесса» отвернула морду в противоположную сторону, но, понимая, что я не буду долго церемониться, медленно и важно поднялась на тонкие, вечно полусогнутые ножки и, осторожно ступая, но так и не глядя на меня, направилась к двери.
При всей нелюбви к вздорному животному не могу не отдать должного чувству собственного достоинства, с которым идёт по жизни эта маленькая сучка. Остановившись перед дверью, Фроська наконец удостоила меня взглядом, но вовсе не потому, что решила откликнуться на хозяйский свист, а чтобы напомнить об одном из уроков Киры. Жена выдрессировала всех, начиная с собаки: нельзя покидать квартиру без мешочка. Я, собственно, очень уважительно отношусь к ритуалу уборки за своим питомцем, так что в лишнем напоминании не нуждаюсь. Прошуршав мешочком в кармане и оповестив, что готов к прогулке, я открыл дверь, и мы оказались в тёмном подъезде.
– Прохиндеи! Снова выкрутили лампочку! – Фроська прижалась к моим ногам, и я, опасаясь, как бы не наступить на хрупкое трясущееся тельце, взял её на руки.
Наш вечерний променад занял не более пяти минут, и мы готовы были вернуться: я – к своему дивану, Фроська – к своей подушке, – но не тут-то было! Попытки найти ключи от подъезда и квартиры не увенчались успехом. В нагрудном кармане обнаружилась связка ключей от гаража, машины и рабочего кабинета. Связки от дома не было!
– И биться сердце перестало! – я с расстройства плюнул, едва не попав на Фроську. – Вытащил вместе с твоим мешочком!
Впервые я пожалел, что Фроська такая маленькая: была бы побольше, можно было бы пнуть её под зад от обиды. Но обижаться приходилось только на себя.
Ждать у подъезда запоздавших соседей не имело смысла, так как в квартиру мы всё равно не попали бы. Ехать к Кире в двенадцать ночи тоже не хотелось. Оставалось только подобрать собачку и отправиться к гаражу. Провести ночь в машине не представлялось мне чем-то сверхъестественным. Откинув сиденье, я развалился и постарался устроиться поудобнее. Но соизмеримый по размерам с моим авторитетом живот и потерявшие гибкость колени были явно не согласны. А когда через десять минут заломило поясницу, я понял: нужно искать другой выход из сложившейся ситуации.
Фроська всё это время, свернувшись клубочком, грелась у меня на груди, чего я никогда не позволял ей дома. Я сел, и собачонка, недовольно поскуливая, перекочевала на холодное сиденье рядом. Раздумывать долго было не о чем. Из всех имеющихся в наличии ключей неиспользованным остался только ключ от рабочего кабинета. Там, к слову сказать, у меня отличная кушетка. Попасть в клинику проблем не составляло, ведь с некоторых пор у нас открылся стационар: он хоть и назывался дневным, но больные в нём при необходимости находились круглосуточно. Я попытался припомнить, кто из докторов сегодня дежурит. Хотя, собственно, какая разница…
Клиника встретила нас тёмными окнами. Лишь в ординаторской сквозь жалюзи пробивался еле заметный свет. Это вселяло надежду, что дежурный врач ещё не спит.
Я позвонил в дверь. На улице похолодало, и, пожалев трясущуюся Фросю, я сунул её за пазуху. Периодически нажимая на кнопку звонка, я прождал не меньше пяти минут, пока наконец не послышались чьи-то торопливые шаги и женский голос спросил:
– Кто там?
– Доктор Тёткин, – представился я.
– Никого нет! – ответила женщина. – Пожалуйста, приходите завтра.
– Но вы ведь там! – удивился я. – Что значит – никого нет? Откройте дверь, я здесь работаю. Мне нужно попасть в свой кабинет.
– Пожалуйста, приходите завтра, – повторила доктор. – Я никого здесь не знаю, я просто на дежурстве.
– Мне от вас ничего не нужно, – продолжал убеждать её я, – у меня есть ключи от моего кабинета, просто позвольте мне войти.
– Клиника закрыта, – твёрдым голосом отрезала женщина. – Приходите завтра!
Я услышал её удаляющиеся шаги, в бешенстве нажал на кнопку звонка и не отпускал до тех пор, пока по ту сторону двери снова не раздался возмущённый голос:
– Перестаньте хулиганить! Я сейчас вызову полицию!
– Послушайте, милая девушка, – стараясь сохранять спокойствие, я попытался возобновить диалог, – моя фамилия Тёткин, я действительно врач-терапевт, работаю в этой клинике, мне срочно нужно попасть в мой кабинет.
– Я никого здесь не знаю. Если вы хотите войти, позвоните главному врачу: как только она разрешит, я вас впущу.
– Вы серьёзно предлагаете мне позвонить главному врачу в час ночи? – я готов был рассмеяться сквозь слёзы над бесценным образчиком женской непосредственности.
Ситуация сложилась, мягко говоря, абсурдная. Если бы на дежурстве оказался врач-мужчина, никакой проблемы просто не возникло бы!
И тут я услышал, как буквально в нескольких шагах от меня остановилась машина. Первое, что пришло в голову: она всё-таки вызвала полицию. Не услышав предупреждающих выстрелов, я осторожно оглянулся.
Из стоящего прямо перед входом в клинику автомобиля боком выползала молодая женщина. Я её сразу узнал. Это была Барби, пациентка гинеколога Сирина, наблюдавшаяся у нас много лет сначала по поводу бесплодия, затем по причине невынашиваемости, а сейчас с целью подготовки к родам. Прозвали мы её Барби за кукольную внешность, увлечённость шопингом и отсутствие какого-либо интеллектуального запаса в красивой голове.
По тому, как она пыталась вылезти из-за руля, я понял: роды не за горами. Захлопнув дверку, Барби утиной походкой направилась ко мне.
– Доктор, я рада, что хоть кто-то здесь есть. Мне срочно нужно в туалет!
– Женщина, клиника закрыта, – ответил я, – вам лучше поехать домой.
– Вообще-то, я еду в больницу рожать, но, видимо, не доеду, потому что сил терпеть уже нет. Или вы хотите, чтобы я здесь лопнула? – она захлопала ресницами.
Повернувшись к двери, я обратился к собеседнице, стоящей по другую сторону двери:
– Доктор, тут внештатная ситуация: наша пациентка просится в туалет, поздний срок беременности, вы не можете отказать в помощи.
После непродолжительного молчания дверь открылась. На пороге возникла девушка, на вид совсем студентка. Я ни разу не видел её в клинике, но случалось, что на дежурство приглашались врачи из других больниц.
– Мне нужно в туалет, – произнесла Барби и, отодвинув меня локтем, бесцеремонно вошла внутрь.
Я поспешно ринулся за ней, опасаясь, что дежурантка захлопнет дверь перед моим носом. Но она ухватила меня за рукав.
– Вы куда? – незнакомка явно не собиралась меня пропускать.
– Я уже объяснял вам, девушка, что я – доктор, работаю здесь и мне необходимо попасть в свой кабинет. Он находится на третьем этаже, и на нём висит табличка «Терапевт». А вы, собственно говоря, кто?
Девушка смотрела на меня всё так же недоверчиво.
