скачать книгу бесплатно
– Нет, пиво завтра, – вздохнула Александра.
– Ты не отвлекайся, – напомнила я подруге о нашей беседе.
– Я не отвлекаюсь. – Шура поправила подушки за спиной. – Ты сама сказала «в какой-то момент стали чужими».
– Ну, – согласилась я.
– Просто чужими вы стали до того, как это почувствовали. Отдаление происходит незаметно: время проводите порознь, спите под двумя одеялами, ужинаете в разное время…
– Но так все живут! Медовый месяц не вечный!
– Все живут, пока катятся по накатанному. Жалуются, а менять что-либо боятся. Твой тоже не ушёл бы, если бы не встретил ту акулу. Она его сожрала.
– Ага, – согласилась я, – и не подавилась.
Мы помолчали.
– А ты думаешь, я ушла бы, если бы встретила Захара тогда?
– Не-а, – Лужина покачала головой. – Хотя. Если бы Захар не был женат, может, и ушла бы. Кстати, как у вас?
Я махнула рукой:
– И хорошо, и никак. Тянет друг к другу, иногда кажется, дышать без него не могу. А иногда ненавижу.
– За то, что не твой?
– Нет, за то, что не могу решиться и порвать. Знаю, что всё так и будет, никуда он из семьи не уйдёт, а порвать не могу.
– А надо, – Саша зевнула. – Пока из этих отношений не выйдешь, ничего у тебя нового не будет.
Я бросила на подругу притворно сердитый взгляд.
– Так себе ты психолог, скажу я. Ты должна на позитив меня настраивать, а ты на больную мозоль давишь.
– А я не психолог тебе, а друг. Друг не может быть психологом, а психолог – другом. Меня лицензии лишат, если нарушу это золотое правило.
– Ага, где твоя лицензия, а где мы, – усмехнулась я. – Если только я в Канаду не отрапортую, что ты на работе бухаешь и консультируешь подругу детства.
– Отстань, – отмахнулась Шурка. – Дай хоть тут мозгам расслабиться. Ты без меня никогда не могла со своими мужиками разобраться. Вот даже сейчас приходится к тебе приезжать.
– За что я тебя и люблю! – воскликнула я и, придвинувшись поближе, обняла подругу изо всех сил.
– Всё! Спать! – скомандовала Лужина, вырвавшись из моих цепких объятий, и, глянув на часы, стрелки которых приближались к пяти, мы повалились на подушки и мгновенно, как в молодости, заснули.
Глава 7
Рабочие будни
Утром в регистратуре меня поджидала Оксана.
– Нина Викторовна, могу я с вами посоветоваться? – обратилась она ко мне.
– По поводу?
– По поводу одного телефонного звонка.
– Почему со мной?
Оксана замялась:
– Другие всегда смеются.
Я подумала и не стала признаваться, что смеюсь не меньше других.
– Давай, – выразила я согласие помочь.
– Вчера в регистратуру позвонил мужчина и спросил, может ли он получить информацию о больном Беленьком из дневного стационара. Я поискала в журнале наблюдений и сказала, что пациент находится в удовлетворительном состоянии, послеоперационный период протекает хорошо, все анализы в норме, швы собираются снимать через день, затем планируется физиотерапия, которую можно будет проходить амбулаторно. Он сказал: «Спасибо». Я спросила: «А вы кто, родственник?» И он ответил: «Нет, я сам Беленький». Я удивилась, зачем же он звонит, а он говорит: «Потому что мой доктор ничего мне не сообщает».
Я с трудом сдержалась, чтобы не засмеяться. Вообще, с учётом того, сколько раз за день я делаю каменное лицо, выслушивая высказывания пациентов, регистраторов, а порой и коллег-докторов, мне не нужны ни ботокс, ни гели: натруженные мимические мышцы гарантируют отсутствие морщин.
– Я теперь переживаю, – прервала ход моих мыслей Оксана, – а вдруг доктор не делился с пациентом информацией по какой-то особой причине, а я нарушила его тактику.
Тут у меня начало сводить скулы, я всё-таки улыбнулась и немного закашлялась.
– Вообще, ты уже не маленькая, должна сначала спросить, кто звонит. Выдавать информацию о пациентах строго запрещается. В данном случае ты ничего не нарушила: получать информацию о себе самом можно. Но на будущее учти: бери номер телефона звонящего и обещай передать доктору.
– Спасибо, Нина Викторовна, – пролепетала девушка.
А я, продолжая покашливать, заторопилась в ординаторскую поделиться с докторами историей о пациенте Беленьком. В ординаторской никого не было, и мне пришлось терпеть до вечера.
В кабинете Таня встретила меня вопросом:
– Нина Викторовна, помните двух пациенток Сирина? В прошлом году он диагностировал два рака шейки матки за неделю?
– Да, говорил ещё «закон парных случаев». Мы одну из них, Светой зовут вроде бы, наблюдали пару раз после операции и после радиотерапии. А почему ты вспомнила?
– Сегодня вторая из них была на рентгене, я с рентген-техником разговаривала. Вы не поверите: у неё опухоль проросла в мочевой пузырь и прямую кишку, метастазы везде! Девочки говорят, никогда не видели такого случая. Серьёзно!
– Я не очень её помню, она на УЗИ была один раз и то отказалась от полного осмотра.
– Да-да, это она! Вы тогда сказали, что яичники плохо видны через брюшную стенку и нужно сделать полное исследование гинекологическим датчиком, а она отказалась.
– Хозяин-барин, – вздохнула я. – Только не понимаю, зачем приходить на осмотр, если ты отказываешься от половины исследования. Это не мне нужно. Или ты пришёл за диагнозом, или зачем вообще пришёл. Люди – странные существа, – поделилась я с Таней жизненными наблюдениями и открыла приём.
День начался с противного мальчишки пяти лет, которого привели на УЗИ пупочной грыжи. Родители его относились к категории воспитателей, ни при каких обстоятельствах не говорящих «нет» и «нельзя» своему чаду. Вполне естественно, что самое чадо быстро стало исчадием ада и в столь юном возрасте уже совершенно точно знало, как манипулировать простодушными взрослыми. Глядя на резвящегося малыша, бегающего по кабинету, толкающего стул на колёсиках, на котором я сижу, пинающего маму и бабушку, я едва сдерживалась, чтобы не стянуть с паршивца штаны и не всыпать по первое число.
Через пару минут этого шоу я, сожалея о потерянном времени, поймала маленького прохиндея за руку и грозно сказала:
– Ложись на спину и лежи спокойно, а иначе я заберу тебя к себе, а маму и бабушку отправлю домой!
Мальчишка не поверил, вырвался и продолжил свой цирковой забег по периметру комнаты. Я обратилась к маме:
– Выйдите из кабинета, или я отменяю обследование.
Женщины вышли, и я тут же закрыла за ними дверь. Не ожидавший такого поворота событий хулиган рванул следом, но я, прокатившись на своём стуле ему наперерез, преградила путь и прошипела:
– Ложись!
Мальчишка онемел и послушно лёг на спину. Я быстро посмотрела его живот, измерила грыжевой мешок и грыжевое отверстие, вытерла гель с кожи маленького дьявола и спросила:
– К маме хочешь?
Он кивнул. Я открыла дверь, за которой, прислушиваясь к происходящему в кабинете, стояли обеспокоенные родственники.
– Забирайте своё счастье, – сказала я.
Мальчишка спокойно дошёл до порога, зыркнул на меня глазами и пулей вылетел в коридор, едва не сбив бабушку с ног. Я с облегчением смотрела вслед удаляющемуся семейству.
Не люблю маленьких детей. Точнее, я люблю детей, которые с малолетства ведут себя по-взрослому, с которыми можно общаться на равных, даже если им два. Таких детей я обожаю и уважаю их родителей. Тем же, которые воспитывают маленьких монстров, нисколько не заботясь об окружающих, я могу лишь посочувствовать, зная, в какой кошмар может превратить их жизнь ни в чём не знающий ограничений ребенок, когда станет подростком. Но, как говорит наша старшая медсестра Олимпиада Петровна, «их сало, они и мажься». А я порадовалась тому, что дети нечасто посещают мой кабинет.
К слову сказать, подобное шоу-поведение присуще и взрослым. Периодически ко мне заявляются дамы, которые требуют, чтобы муж присутствовал во время исследования. И тут начинается показательное выступление: она и жалуется, и плачет, и кричит, чтобы я не делала ей больно, не нажимала, не поворачивала и т. д. У меня среди постоянных пациенток две такие актрисы. Одну из них я отказалась смотреть в присутствии супруга: она своими криками и плачем пугает ожидающих в очереди. Без него она ведёт себя совершенно нормально, рассказывает жалобы и беседует на отвлечённые темы. Вторую актрису я продолжаю смотреть с мужем: уж больно хороша, чертовка. Я бы выдвинула её на «Оскара», но снимать скрытой камерой запрещено.
Нуждаясь в перерыве для восстановления сил после общения с маленьким энергетическим вампиром, я заглянула в кабинет Сирина.
– Андрей, что там сегодня с твоим «парным случаем» по раку шейки?
– А, это… – Сирин махнул рукой. – Год назад, когда я предлагал ей операцию и химию, она чуть не плюнула мне в лицо, заявив, что в сорок лет у неё достаточно мозгов, чтоб не соглашаться на наши варварские методы, и достаточно сил и резервов организма, чтобы справиться с болезнью. Сегодня компьютерная томография показала шокирующий результат самолечения.
– Печально, – сказала я.
– Да, в двадцать первом веке некоторые до сих пор отрицают достижения медицины и предпочитают умирать из-за банального отсутствия лечения.
– А что со второй, со Светой?
– Света – молодец, придёт к тебе на УЗИ через неделю. Метастазов нет, всё чисто. Будем наблюдать.
– Будем наблюдать, – эхом повторила я и вышла от Сирина.
Вернувшись в кабинет, я обнаружила Таню с очередной пациенткой. Женщина тридцати лет была направлена на исследование щитовидной железы с клиническим тиреотоксикозом (повышенной функцией). Пришла она на консультацию из областного центра, где уже провели ультразвуковое обследование. В заключении говорилось, что железа атрофирована, в связи с чем исследование железистой ткани затруднено.
Лечащий врач в попытке связать атрофию (при которой функция, как правило, понижена) с повышенной функцией, наблюдавшейся у больной, решил перепроверить и направил женщину к нам. Начав осмотр, я обнаружила, что у пациентки в месте типичного расположения щитовидной железы её нет вообще. То есть предыдущий диагност, не найдя железу, отписался атрофией. Уточнив, не было ли у пациентки в прошлом операций по поводу удаления железы, я начала обследовать всю шею и нашла образование, по всем признакам напоминающее щитовидку, в подъязычной области. Довольно редкое, нетипичное расположение, но случается. В толще органа располагался узел, подозрительно похожий на злокачественный.
Закончив обследование, я подписала заключение, в котором рекомендовала провести исследование с радиоактивным йодом для подтверждения атипичного расположения железы, а также определения характера узла, и включила в рекомендации проведение биопсии под контролем УЗИ.
Через неделю женщина пришла к нам на биопсию, и ещё через пару дней Сиротин подтвердил мой направительный диагноз «папиллярный рак щитовидной железы». Пациентка вернулась в клинику с благодарностью. Я отправила её к Тёткину, который, собственно говоря, и засомневался в результатах первичного УЗИ-осмотра больной. Но всегда приятно осознавать, что я делаю свою работу хорошо.
Глава 8
Юмористы
Очередная пациентка, записанная на утро, не явилась, и я, воспользовавшись неожиданным перерывом, решила выпить кофе. В ординаторской было пусто: начало рабочего дня – обычно самое занятое время. Сварив кофе, я открыла холодильник и обнаружила, что ни молока, ни сливок нет. Чёрный я не люблю, а потому решила проверить на наличие сливок холодильники в других ординаторских и в кафетерии.
Первым на пути был кабинет Кунцевой. Заглянув в приёмную и никого не застав, я обошла рабочий стол и открыла маленький холодильник, зажатый между шкафом и тумбой. В тот же момент открылась дверь и главврач собственной персоной обратилась ко мне с вопросом:
– Нина Викторовна, могу я вам чем-то помочь?
Нимало не смутившись, я обернулась к Кунцевой.
– Пытаюсь стащить сливки для кофе, но пока безуспешно.
– Я как раз послала Наташу в кафетерий: у нас тоже закончились. Придётся вам подождать.
– Спасибо, Людмила Борисовна, я, пожалуй, подойду попозже.
– Нет, вы не торопитесь. У меня есть разговор. Я направляю к вам женщину на биопсию молочной железы. Интересный случай: на маммограмме и на ультразвуковом исследовании определяется образование, по всем показателям доброкачественное. Основной симптом – боль, причём болевой синдром необыкновенный: пациентка жалуется, что примерно в течение года чувствует сильное жжение и стреляющую боль в молочной железе, когда принимает холодный душ или купается в бассейне. Последнее время отмечает усиление боли, которая стала появляться даже при простом прикосновении к груди. Женщина не может носить бюстгальтер и любую облегающую одежду. Онкологических заболеваний в истории нет.
– Гломусная опухоль, – заметила я сама себе.
– Простите, что вы сказали?
– Гломусная опухоль – glomus tumor. Я описывала подобный случай в моей статье три года назад. Довольно редко встречается в молочных железах.
– Только посмотрите, какая вы у нас умница, Нина Викторовна! А ведь все ставят фиброаденому, даже наш маммолог! И никто не может объяснить характер боли.
– Эти опухоли довольно редкие и чаще развиваются под ногтями, на стопах или кончиках пальцев. В молочной железе бывают исключительно редко, в литературе описано немного случаев. Выглядят они, действительно, как обычные доброкачественные фиброаденомы. Единственный способ избавиться от боли – удалить образование.
В этот момент в приёмную зашла Наташа с упаковкой сливок для кофе.
– Как раз вовремя, – Кунцева открыла дверь в свой кабинет, – Нина Викторовна, проходите, а вы, Наташа, сообразите нам с доктором кофейку, мы вас заждались.
На конец рабочего дня ко мне был записан Антохин итальянец Луиджи. Накануне предупреждённая о визите старика, я попросила Юру научить меня двум основным командам: «дышите» и «не дышите». Антонов записал мне на бумажку «respira», что очень похоже на латинское слово «дышать», и «provare а scoreggiare», которое ни на что не похоже, а потому я повторяла весь вечер, чтобы запомнить.
И вот пациент пришёл на осмотр, я, улыбаясь и объясняясь жестами, начала его смотреть. Но старикан попался непонятливый, более того, когда я просила его не дышать, он начинал хохотать до слёз и пару раз от смеха даже оконфузился – пустил газы. В медицине всякое случается, тем более Луиджи жаловался на вздутие живота. В конце концов, кое-как закончив осмотр и написав заключение, я вышла из кабинета, в прямом смысле подышать свежим воздухом.
Чтобы поделиться впечатлением о больном, я заглянула в ординаторскую в поисках Антохи, но, кроме Захара, там никого не было. Я зашла и начала рассказывать ему историю о смеющемся, беспрерывно газующем старике, и Малаков, сначала смотревший на меня с непониманием, вдруг начал хохотать, вытирая слёзы, струившиеся по небритым после ночного дежурства щекам.
Я рассказывала, конечно, с целью повеселить, но степень реакции показалась мне чересчур выраженной. Я прервала своё повествование и пристально посмотрела на Захара.
– Ты чего ржёшь?
Но он только хватал ртом воздух, как рыба, выброшенная из воды, и уже начал икать. Я заподозрила что-то неладное, подошла ближе к креслу, на котором сидел Малаков и, придавив своим коленом между его ног, прошипела:
– Колись!
Захар потянул меня к себе, и я плюхнулась к нему на колени.
– Обещай никого не убивать, – попросил он, продолжая хихикать.
