Полюс – 1

Сергей вздрогнул и выпрямился, как по стойке «смирно». Увидев её, его лицо озарилось – не глупой улыбкой, а каким-то незаслуженно тёплым, внимательным выражением, от которого у Светы внутри всё ёкнуло со смешанным чувством досады и чего-то ещё, в чём она сама боялась признаться.

– Света! Привет! – он засеменил на месте, беспомощно отирая руки о засаленный фартук. – Это… это не мы, это свыше план спускают. Сам в шоке. Но для тебя… я всегда могу найти что-то посвежее.

«Очередная его блажь, – тут же отрезала себя Света мысленно. – Сейчас не до этого. Совсем не до этого».

Она уже собралась заказать две сосиски в тесте, но перед этим рефлекторно глянула на баланс в карманном ЭВМ. Цифры заставили её поморщиться.

«А, точно…»

Те новые конденсаторы для Кеши. Настя, конечно, принесла бы денег, но признаваться, на что она спускает половину своей зарплаты, ей не хотелось. Не до нравоучений.

– Ладно… – вздохнула она, меняя план на ходу. – Давай тогда один «борщ синти-мясной» и одну сосиску в тесте.

Сергей на секунду замер, его взгляд скользнул от экрана с заказом к ней, но промолчал. Он лишь кивнул и принялся собирать заказ.

– Как дела-то? Давно не заходила. Всё в своих… цифрах? – спросил он, стараясь заполнить паузу.

– Ага, – буркнула Света, избегая его взгляда и наблюдая за потоками воды за стеклом. – Сижу, дыры в защите латаю.

– Здорово, – с неподдельным, хоть и наивным восхищением произнёс он, протягивая ей пакет. – У тебя всегда всё получается.

«Всё, да не всё, – горько мелькнуло у неё в голове, пока она прикладывала карманный ЭВМ к терминалу для оплаты. – Ни черта у меня не получается, Серёж».

– Спасибо. Не болей тут. И там тоже не болей.

– Ага… Заходи, если что!

Его голос прозвучал чуть тоскливо, но Света уже была на выходе, сжимая в руке тёплый, хоть и отдающий химической тоской, обед. Мысли о хакерской атаке, о сестре, о пустом холодильнике и о том дурацком, предательском тепле в глазах Сергея смешались в один сплошной комок. Не злости на этот раз, а тяжёлой, невысказанной усталости. И где-то на задворках сознания, за всем этим шумом, тихо скреблась мысль: а что, если эта атака была не слепой яростью, а прикрытием? Прикрытием для чего-то одного, маленького и очень важного, что она могла пропустить?

Вот с чем разбираться надо. А все эти взгляды и вздохи… пусть подождут. До лучших времён. Если они, конечно, настанут.

***
Зал совещаний, НИИ «Сфера», Голицыно-229 октября 2074 года16:07

– …Следовательно, поскольку ни одна из посланных групп не вернулась, я настаиваю на прекращении попыток исследования аномалии живыми силами, – голос Марии Яцевой был холоден и точен, как скальпель на столе патологоанатома. Он рассекал спёртый воздух зала, насквозь пропитанный запахом старого пластика, дерева и страха перед принятием решений. – Все ресурсы следует перенаправить на дистанционное изучение природы излучения, исходящего из эпицентра – аномалии «Полюс-1». Что касается неподтверждённых слухов о возвращении Эдуарда Белова из портала… Их невозможно проверить. Сам объект недоступен для опроса, а документы о его, предполагаемо, настоящей личности – «Эдвине Блэке» – утеряны.

«Конечно, недоступен, – вспыхнуло в сознании Анастасии, словно сигнал тревоги, пока она слушала доклад. – Нестареющий дед растворился в дымке почти полвека назад, прихватив с собой все ответы».

– Генетика лийцев радикально отличается от человеческой. И даже это не гарантирует им безопасность. Все восемь исследовательских миссий с их добровольцами также закончились безрезультатно. Никто не вернулся.

– Природу излучения изучили ещё ваши предшественники, товарищ Яцева, – раздался механический скрежет, выдававший голос министра обороны Жаркова. Его голографическое изображение, проецируемое потолочным устройством, сидело за столом как живое. Лицо было искажено не столько гримасой раздражения, сколько грубыми оптическими аугментациями. – А тот факт, что группы не возвращаются, лишь подтверждает наличие внешней угрозы. Мы не можем позволить себе игнорировать это.

– Будьте реалистом, Анатолий Сергеевич, – отмахнулся советник по энергетике Утробов. Его голограмма сидела рядом и мерцала, словно от дурного соединения. – За восемьдесят лет эта «угроза» так и не проявила себя…

– Вам мало пяти лет непрекращающихся терактов так называемого культа Астарот по всем границам СОЗ?! – вспылил Жарков. Его пиксельное лицо на мгновение поплыло, распадаясь на помехи, а голос, передаваемый динамиками под столом, исказился металлическим скрежетом. – Если вы так переживаете за свою зону влияния, попереживайте и об убытках, которые они несут!

– Культ Астарот – это миф, порождённый истерией и дешёвой прессой! – парировал Утробов.

Яцева едва заметно закатила глаза, бросив взгляд на Анастасию. Её тёмно-красные радужки говорили красноречивее любых слов: «Опять они за своё. Цирк с конями.»

– Товарищи!

Анастасия поднялась с места. Её движение было резким, словно сработала спусковая пружина. Кулак, сжатый в комок ярости и фрустрации, она с силой – и неестественной для обычного человека скоростью – обрушила на полированную столешницу. За миг до удара костяшки пальцев окутала фиолетовая дымка – сгусток чистой энергии, тут же исчезнувший, будто впитавшийся в лёгкую паутинку трещин, оставшихся на матовой поверхности. Голограммы корпоративных чиновников вздрогнули и покрылись рябью, их цифровые лики исказились в немой гримасе помех.

– Предлагаю вернуться к повестке! Я поддерживаю предложение Яцевой. Мы не можем позволить себе терять больше людей. Сколько ещё жизней нужно отправить в мясорубку, чтобы в ЦК это наконец дошло? Тридцать? Сорок? Или все сто сорок?

– Не забывайтесь, Игатова! – ярость Жаркова теперь была целиком направлена на неё. – То, что ваш дед на пару с Беловым собрали свой преобразователь, не даёт вам права…

– Это право дают мне семьдесят девять писем с соболезнованиями, товарищ министр, – её голос стал тише, но в нём зазвенела сталь. Каждое слово было отчеканено, как патрон. – И то, что в этих похоронках не стояло ни вашей фамилии, ни чьей-либо ещё из ЦК.

Она сделала паузу, и когда заговорила вновь, её голос стал низким, шипящим, будто у змеи, готовой вцепиться в глотку. Это был звук предельной усталости – от повторения одного и того же.

– Я готова подписать приказ на ещё одну группу. Возглавьте её лично, товарищ министр. Или, если возраст не позволяет, пусть ваши дети займут это место. В первом ряду. Рядом с призраками тех, кого я уже отправила в эту мясорубку. Уверена, они будут рады такой компании.

Взгляд немигающих зелёных глаз, холодный и острый, казалось, прожигал дыру в полупрозрачных фигурах чиновников.

– А что до преобразователя… Если бы не мой, как вы изволили выразиться, «дед на пару с Беловым», вам бы не пришлось считать убытки от террористических атак возле границы СОЗ. Потому что не было бы и астрономической прибыли от портальной энергии, не так ли? Так что не читайте мне лекций о моих правах.

Она села, откинувшись на спинку кресла. Со стороны это выглядело как спокойствие, но под столом её пальцы всё ещё дрожали, разряжая остатки адреналина. Возражений не последовало – только гул проекторов и тягостное молчание.

– Потому я настаиваю на своём, – продолжила Настя. Голос её вновь обрёл стальной, оперативный тон. – Отдел товарища Яцевой переводится в режим лабораторных работ. Подробное исследование излучения, кристаллов «Сребро» и проблемы отторжения аугментаций на их основе – наш приоритет. Мой отдел займётся полевым сбором информации в СОЗ. Я не верю, что мы единственные, кто пытался пройти по ту сторону портала. Этот культ… правдивы ли слухи о них или нет, но террористические атаки – реальны, и с ними нужно покончить.

***
Кольская СОЗ, «Древо Памяти»29 октября 2074 года18:15

Карина стояла неподвижно под сенью Древа – исполина с корой цвета запёкшейся крови и листьями, белыми, словно саван, сотканный из света. Очередной каприз Санитарной Зоны. Но в отличие от других её чудовищ, пожиравших плоть и рассудок, это место дарило покой. Тишина здесь была не пустотой, а густой, тёплой субстанцией, будто воздух сам хранил воспоминания.

Пальцы Карины, длинные и бледные, скользнули по узору на коре – замысловатому сплетению линий, дублировавшему шрам на её груди. Давящая мигрень, неделями грызшая виски, наконец отступила. Она впервые за день позволила себе вдохнуть – медленно, до конца.

– Как вы, госпожа?

Голос прозвучал не извне, а будто возник из самой тишины. Элеонора – лийка с кожей полированной меди и белыми, как лунный свет, волосами – стояла в нескольких шагах. Её глаза цвета морской волны смотрели настороженно, но мягко.

– В последнее время вы выглядите измотанной.

– Подаренные годы берут своё, Элеонора, – ответила Карина, не оборачиваясь. В её голосе звучала усталость, застывшая во времени.

Молчание снова наполнило пространство. Лишь белые листья шептали над головой – как эхо ещё не наступившего будущего.

– Я принесла то, о чём вы просили, – наконец сказала Элеонора.

– «Прометей» не против твоих визитов? – Карина повернулась. Её глаза, алые, как свежая кровь, встретились с глазами девушки.

– Мария и Анастасия не просто не против. Они настаивают. Кажется… для них это важно.

– Важно… – губы Карины дрогнули в тени улыбки. – Однако сами, за все эти годы, так и не нашли времени навестить старую знакомую своих предков.

– Вы знаете их обстоятельства, госпожа, – мягко, но со сталью в голосе ответила лийка.

– Конечно, знаю. – Взгляд Карины потускнел, утонул в прошлом. – Четыре семьи: Игатовы, Вихровы, Ковалевские, Яцевы… вместе строили будущее, пытаясь спасти умирающий мир. Но благие намерения…

– Всего не предугадать, – тихо сказала Элеонора.

Карина кивнула в сторону поселения. Над частоколом, увенчанным колючими проводами, поднимались клубы пара, а внизу кипела жизнь. Мускулистые ворки и греблины трудились бок о бок: одни раскалывали брёвна, другие ворочали бочки с провизией. Женщины, краснокожие и серозелёные, хлопотали у печей-каменок. В воздухе стоял густой аромат дыма и сладких трав, перемешанный с запахом жареного мяса.

– Готовитесь к празднику? – спросила Элеонора.

– Для них – праздник. Для меня – ритуал выживания, – ровно ответила Карина. – Потому я и просила доставить посылку сегодня.

Они подошли к её дому – такому же бревенчатому, как остальные, но от него веяло особой, почти сакральной тишиной. У калитки стояла коробка из карбона с логотипом «Прометея» – стилизованной рукой, сжимающей факел.

Карина задержала взгляд на символе.

– Никогда не понимала, почему Лев выбрал именно это имя, – прошептала она. – Прометей даровал людям огонь. А не агонию, что пришла вместе с ним.

– Благие намерения, госпожа, – тихо напомнила Элеонора.

– Да… сказала же, – с горечью усмехнулась Карина и подняла коробку. – Задержишься? Дети скучали по своим «урокам истории».

– Конечно, – улыбнулась лийка.

– Тогда пойдём. Отдохнёшь с дороги, – голос Карины стал мягче. – И, может, всё же попробуешь звать меня просто по имени. Разница у нас уже не столь велика.

Изморозь хрустела под каблуками, как хрупкие кости мелких тварей. Из распахнутой двери дохнуло теплом и паром.

– Я… не знаю, К-Карина, – запнулась Элеонора, преодолевая привычную дистанцию. – Ты всегда была достойна почтения. Немногие смогли бы выковать народ из хаоса.

– Как и немногие способны вырастить из детей титанов, – тихо ответила Карина.

– Не уверена, что справилась, – грусть мелькнула в голосе лийки. Она подошла к печи и привычно занялась чаем. Ритуал, переживший десятилетия, и которому она научилась лишь в 1989, когда приехала из Америки в разваливающийся Советский Союз.

– Ты дала им честь, долг, достоинство, – сказала Карина твёрдо. – А то, что мир превратил это в оружие, – не твоя вина. Это вина того, кто умеет играть с чистыми сердцами.

– Олю так и не нашли, – тихо произнесла Элеонора.

– Знаю, милая. – Взгляд Карины затуманился. – Искала и я. После погрома в её корпорации… она исчезла. Словно её и не было.

Чайник взвыл, нарушая тишину. Элеонора разлила кипяток по старинным чашкам.

– Спасибо, – сказала Карина, делая глоток. На мраморных губах дрогнула едва заметная улыбка. – Они выросли сильными. Пусть дороги их разошлись, пусть стали врагами, – но не согнулись. Это твоя заслуга.

– Не этого я хотела…

– Людьми легко играть. Нам просто не повезло, что наш старый друг стал в этом виртуозом.

– Вы всё ещё считаете, что Белов…? – голос Элеоноры дрогнул.

Карина молчала.

«Братец… мой дорогой братец, – холодно прошептала мысль. – Ты подарил мне вечную жизнь в аду. Ты сжёг свой мир и построил на пепле этот.»

Никто не должен был знать, что американец Эдвин Блэк, советский учёный Эдуард Белов – её брат. Что именно он, в 1991-м, даровал ей вечную молодость и вечный голод, а человечеству – новую энергию. Эта тайна была её проклятием и щитом.

Карина отставила чашку и поднялась. В её руке блеснуло лезвие. Один плавный взмах – и картонные печати «Прометея» разошлись. Из коробки она достала прозрачный пакет, наполненный густой алой субстанцией. Не лекарство. Не артефакт. Еда. Единственное, что могло утолить голод, вложенный в неё братом.

Карина посмотрела на содержимое. Тёмные глаза сливались с цветом крови.

– Ублюдок… – тихо прошептала она. – Ублюдок, сотворивший со мной это.

Глава 3

Лабораторный комплекс, НИИ «Сфера», Голицыно-2‎29 октября 2074 года19:56

Стекло, сталь и вымороженный воздух – таким был мир внутри «Сферы».

Коридоры института напоминали аорты живого организма, по которым текла стерильная энергия света. Люминесцентные лампы гудели под потолком, отражаясь в безупречно отполированных полах, где даже шаг казался преступлением против порядка.

За прозрачными стенами лабораторий, как диковинные рыбы в аквариуме, двигались учёные. В одних кабинетах мужчины и женщины в белоснежных халатах – таких же безликих, как и они сами, – обменивались короткими, рублеными фразами, синхронно занося данные в терминалы. В других – сосредоточенные, словно юные фанатики, вскрывали плоть свежих прототипов: кибернетических имплантов, что так и не прижились в человеческих телах; пульсирующего энергией «Сребро» оружия; и более прозаичных, но жизненно необходимых в поле приборов.

Одним из них был термобраслет на запястье Насти – её личный карманный костёр в этом холодном, вечно-дождливом мире.

Конечно, Голицынский филиал не мог сравниться с экспериментальными мощностями Ленинградского отделения «Сферы», но здесь шёл процесс не менее важный – тестирование. Там рождались идеи. Здесь – проверялась жизнь.

– Я уже на пределе, честно, – голос Анастасии прозвучал приглушённо, но в нём звенел металл. – Этим корпоративным червям… Выдать бы по «калашу» девяносто седьмой модели да отправить на Валдай. Пусть от банд мутантов город чистят – глядишь, и отчёты их станут короче, а содержание – ближе к реальности.

– Этих-то? – Мария Яцева коротко хмыкнула. Её глаза, с тёмно-красными, как запёкшаяся кровь, радужками, скользнули по Насте. – Разве что Жарков ещё помнит, с какого конца автомат держать. А вот Утробов… уверена, при виде первого аугментированного ворка после Австралии он не вспомнит даже собственный пароль от корпоративной сети.

– В гробу я видала всю эту бюрократическую карусель, – выдохнула Анастасия, остановившись перед дверью с табличкой:

84. ВЕДУЩИЙ ИНЖЕНЕР. ЯЦЕВА МАРИЯ АРТЁМОВНА.

Усталость накатывала волной, тяжёлой и липкой, обещая утянуть на дно.

– Так, хватит себя накручивать, – Мария толкнула дверь, жестом приглашая подругу внутрь. – Тебе нужно передышку. Может, со Светкой в Крым махнёте? Говорят, на Новый год там что-то эдакое готовят.

– Не до отдыха, Маш, – губы Насти дрогнули в подобии улыбки: тусклой, как гаснущая неоновая вывеска. Она ценила эту заботу, как слепой ценит луч солнца – чувствуя тепло, но не видя света. – Эти взрывы… Детский дом в Сыктывкаре. Слышала?

– Слышала, – Мария опустилась за стол, заваленный чертежами и отчётами. Её пальцы коснулись стопки бумаг, но не подняли их. – Элеонора рассказывала. Тебе надо было видеть её в тот день.

Перед внутренним взором Насти всплыло лицо лийки – Элеоноры. Кожа, словно полированная медь, спокойная улыбка, которую они знали с детства. Она, души не чаявшая в каждом ребёнке, будто в собственном.

Как она могла пережить это, не сломавшись?

– Как она вообще держится? – спросила Настя, опускаясь на старый кожаный диван. Вопрос был риторическим – таких вопросов в этом мире было слишком много.

– А она и не сломается, – Мария покачала головой. – Её сила в этом. Она умеет превращать боль в свет. Вера, сочувствие – это её щит. Всегда был.– Она улыбнулась уголками губ. – Помнишь, как и в нас, когда способности начали просыпаться?

– Ага, – Настя бросила на неё взгляд, в котором теплилась тень старой, почти забытой теплоты. – Ты же тогда всё время меня подначивала. Так и норовила ввязаться в потасовку.

– Ну а что? – глаза Марии блеснули озорными искрами. – Надо было понять, где предел моей регенерации. А ты, со своей скоростью, была идеальным испытательным стендом. – Она тихо рассмеялась. – Признай, тебе ведь нравилось. Выпустить пар. Почувствовать себя живой.

– Вот этим я и займусь, – Настя подняла глаза, и в них промелькнул огонь. – Когда найду каждого ублюдка, причастного к этим взрывам. По одному.

– Как там Света? – Мария осторожно сменила тему. Её голос стал мягче, но в нём всё ещё звучала тревога.

– Хах. Всё рвётся в бой, – Настя откинулась на спинку дивана, уставившись в стерильный потолок. – Слишком уж она на нас похожа. В её возрасте мы тоже не умели ждать.

– На тебя, – поправила Мария. – Это ты всегда бросалась в пекло с голыми руками. А я предпочитала сначала просчитать, а потом взорвать с безопасного расстояния.

– Может, и на меня. Потому я и не хочу, чтобы она повторила мои ошибки. Ещё одна такая же «я» – и «Прометей» не выдержит. Система уже трещит по швам.

– Но учить её всё равно надо, Насть, – Мария подошла ближе, остановилась, скрестив руки на груди. В её позе чувствовалась решимость защитницы. – Вспомни, чем всё закончилось с Колей.

– Давай не будем, – голос Анастасии стал плоским и острым, как лезвие. – Свою дорогу он выбрал сам.

– Его на неё толкнул отец, – тихо, но с нажимом сказала Мария. – Он запретил Коле учиться контролировать свой дар. А ты сейчас делаешь то же самое со Светой. – Она опустилась рядом, плечом к плечу. – Пойми, может, именно она сможет сделать «Прометей» лучше. Не разрушить, а исцелить.

Настя долго молчала.

Тишина в лаборатории была вязкой, как густой гель из охлаждённых полимеров. За стеклом кто-то переговаривался, стрекотали терминалы, тихо вибрировал воздух.

***
Аэропорт Петрозаводска29 октября 2074 года23:12

– Ещё раз: почему мы не арендовали автобус? – голос Татьяны дрожал не столько от ветра, сколько от раздражения. Пальцы судорожно сжимали край балахона, пытаясь спасти тело от пронизывающего до костей холода. – И с чего ты взял, что этому старику можно доверять?

Николай покачал головой. Его единственный живой глаз, тусклый и внимательный, словно радар, прошёлся по обшивке самолёта, отмечая каждую новую вмятину и ржавую полосу.

– Потому что твоя боязнь высоты не стоит потерянного времени, – произнёс он устало, но с привычной стальной твёрдостью. – И прекрати сомневаться в Степаныче. Он ни разу нас не подводил.

– Он – нет, – буркнула Таня, смерив взглядом потрёпанный АН-19, чья обшивка была исчерчена подтёками окислов. – А вот его агрегат когда-нибудь подведёт.

– Так, родственнички! – раздался прокуренный, удивительно грубый для такого щуплого тела голос пилота. – Двигайте тушками внутрь! До Ленинграда – как до Луны, а нам ещё засветло надо добраться.

– Опять чудеса на виражах устраивать собрался? – прищурилась Таня.

– Куда там, молодуха! – с хриплым смехом ответил он. – После твоего визга в прошлый раз у меня иллюминаторы лопаться начали! Глянь – аж паутиной пошли!

Громко хохоча, Степаныч, хромая, направился к самолёту. Протез его ноги коротко зашипел – будто выдохнул старый механический зверь, измученный войной и временем.

От этого звука Татьяна поёжилась.

– Если бы под слоем грязи эти трещины вообще разглядеть можно было, Покрышкин недоделанный, – пробормотала она себе под нос, кутаясь плотнее. Её пальцы непроизвольно скользнули к рукояткам кунай – словно к единственному якорю в нарастающем хаосе.

На долю секунды зелёные кристаллы на её предплечьях вспыхнули слабой пульсацией, отзываясь живым, встревоженным биением.

– Не нуди, – отрезал Коля, подхватывая сумку. – Степаныч три кампании прошёл. Австралия, Судан, Китайско-Японская мясорубка – и из каждой выбрался.

Говорит, в Судане на нём сам черт летал. Так что и нас довезёт.

– Угу, выбрался, – пробурчала Таня, шагая за ним. – А самолётик свой, небось, из той мясорубки и пригнал. На память.

Николай тяжело вздохнул, поправляя ремень снаряжения на плече.

Они поднялись по трапу в тесный, пахнущий гарью и металлом фюзеляж.

Внутри было душно и спёрто, воздух густой, как пыльная вата. Металл стен хранил запах старого страха – будто в швах корпуса всё ещё шептались призраки прошлых боёв.

Единственной «роскошью» оставался камуфляж «Сова», выцветший, но когда-то гордо блестевший под прожекторами ангаров.

– Ты снарягу-то проверил? – спросила Таня, устраиваясь на жёстком сиденье, обитом потёртым кожзамом. Тот был холоден и липок от конденсата.

– Да, – коротко ответил Николай.

– Ты не «дакай». Проверь ещё раз.

– Всё в порядке. «Лезвию» можно доверять, – бросил он, садясь рядом.

«"Лезвию" можно доверять. Последние слова, высеченные на надгробии идиота… – саркастическая мысль пронеслась в голове Тани. – Он всегда думает кулаками и старыми обидами. А мне потом расхлёбывать.»

– Бандам никогда нельзя доверять, Коля! – процедила она. – Греблины впарят тебе хоть декабрьский ливень, если учуют деньги. А «Прометей» всегда платит.

– Хватит параноить.

– Проверь. Ещё. Раз, – отчеканила Таня.

Самолёт, на удивление бесшумный для такой развалюхи, тронулся по полосе. Корпус задрожал, словно старик в лихорадке.

– Я не хочу, чтобы из-за пары гнилых проводов мне мозги поджарило прямо посреди подвала «Сферы». И я очень надеюсь, что твой «информатор» нас не кинул.

Где-то в глубине фюзеляжа с сухим треском оторвалась очередная заклёпка.

***
‎Москва, проспект Вернадского30 октября 2074 года01:01

«Приду рано, ты ещё спать будешь.»

Тишина в квартире была густой и вязкой, как холодный дым. Её нарушал лишь навязчивый гул неоновой вывески за окном, отбрасывающей на стены синеватые, похожие на синяки, тени.

Анастасия стояла на кухне, вглядываясь в записку, зажатую между пальцев. Бумага была смята – будто её долго сжимали в кулаке, пытаясь выжать хоть каплю утешения из этих беззаботных слов.

– Опять в «Гарпию», небось, попёрлась, – голос сорвался на хриплый шёпот, адресованный призракам этой пустой квартиры. – Гнездо цифровых крыс…

Ирония, горькая и острая, как разряд с обнажённого провода, впилась в грудь. Настя до смерти ненавидела эти вылазки Светы в подпольный клуб маргиналов. Но это был её якорь. Единственная ниточка, за которую можно было держаться, зная, где сестра проводит ночи, пока она сама пыталась хоть немного удержать страну от сползания в хаос.

Она зажмурилась, прижав костяшки пальцев к векам. Под закрытыми глазами плясали остаточные изображения – сводки о терактах, списки пропавших, голограммы чиновников с их стеклянными глазами.

Ад, отлитый в форму служебных документов.

Полночь она провела в своём кабинете в «Сфере», вгрызаясь в отчёты, и всё, чего добилась, – ещё более глубокого погружения в трясину собственного бессилия.

С чего начать поиски призрака? Как догнать ветер?

Она швырнула контейнер в микроволновку. Агрегат встретил синтетическую еду безжизненным писком – как робот на посту, слишком уставший, чтобы даже притвориться живым.

«Ладно, Игатова, давай по полочкам,» – мысль ударила по сознанию привычной, выученной жёсткостью.

«Все взрывы произошли за пределами СОЗ. При том, что эти ублюдки из культа трубят на каждом углу, что они – её плоть и кровь.»

Настя опустилась на стул, позволив спине сгорбиться под тяжестью дня. Пластик застонал под ней тонким визгом.

«Связей с бандами нет. Отрицают. С нами – тем более, уже бы вычислили. Со складов…» – она мысленно прошла по бесконечным рядам арсенала «Прометея». – «…ни одной пули, ни грамма взрывчатки не ушло в песок. Всё чисто.»

Писк микроволновки прозвучал, как выстрел. Настя машинально достала контейнер.