Возвращенец

– Я знаю, – голос мой сдавило. – Потому и пришел. Мне не к кому больше.

– И ко мне приходить было не надо! – он отшатнулся от меня, как от прокаженного. Его лицо исказила гримаса ярости и… страха. Да, страха. Я никогда не видел Костяна напуганным. – Ты в курсе, что твою мамочку уже три раза обыскивали? Друзей твоих – всех до единого – просеяли через мелкое сито. За тобой пришли, Артем! ПРИШЛИ! А ты, как последний идиот, везешь это дерьмо ко мне на порог!

– Они не знают про тебя, – попытался я возразить, но звучало это жалко и неубедительно.

– ОНИ ЗНАЮТ ВСЕ! – он рявкнул так, что эхо покатилось по ангару. – Ты думаешь, я пять лет как в землю провалился? Я сдох, Артем! Для всех я – призрак. И мне это нравится. Я не дышу, не существую, я – пыль. А ты… ты сейчас гремишь на весь город, как новогодняя хлопушка! Ты – сигнал бедствия, который видно из космоса!

Он отвернулся, провел рукой по лицу. Словно стирая с себя свои следы.

– Я не могу тебе помочь. Не могу, потому что не хочу. Потому что я свою долю отсидел в этой проклятой системе. Выбрался. И сейчас у меня есть только это… – он махнул рукой вокруг, указывая на ржавый хлам и паутину. – Свобода. Хреновая, вонючая, но своя. И я не отдам ее тебе. Не отдам ни за что.

В груди у меня все оборвалось и рухнуло в какую-то бездонную яму. Последняя соломинка. И ее выдернули.

– Они убьют меня, Костян.

– Не сомневаюсь, – ответил он ледяным тоном. – Рано или поздно. Ты сам полез в пасть ко льву. И знаешь что? Ты даже не понимаешь, с кем связался. Это не менты, не ФСБ. Это… другая лига. У них другие правила. Другие методы.

Он помолчал, смотря куда-то в темноту, и вдруг тихо, почти с сожалением, произнес:

– За тобой «Магнит» идет.

Я замер. Имя ничего мне не говорило. Но то, как он его произнес… Словно это была не кличка, а природное явление. Вроде урагана или цунами.

– Кто?..

– Молчи и слушай, – резко обернулся он ко мне. – Это твоя единственная наводка от меня. И последняя. Потом – я тебя не знаю. Не видел. Ты мне не звонил. Мы не знакомы. Договорились?

Я просто кивнул, не в силах вымолвить слово.

– «Магнит». Лучший из лучших. Хладнокровный, безжалостный профессионал. Не сыщик. Не оперативник. Он – чистильщик. Приходит, когда нужно стереть проблему. Бесполый, безвозрастный, без имени. Говорят, у него нет ни слабостей, ни эмоций. Только работа. Он не охотится за тобой. Он… собирает мусор. А ты для них теперь – мусор. И он уже вышел на твой след.

Костян поднял с пола мой телефон и швырнул его мне в грудь.

– А теперь вали отсюда. И не оборачивайся. И если хоть одна его соринка упадет на меня – я сам тебя найду и приведу к нему на расправу. Живым или мертвым. Понял?

Его глаза в полумраке блестели, как лезвия. В них не было ни капли лжи. Только холодный, животный, спасительный для него самого ужас.

Я понял. Развернулся и пошел к выходу. Спиной я чувствовал его ненавидящий, испуганный взгляд. Каждый шаг давался с невероятным усилием. Я был абсолютно один. Совсем один.

И за мной по пятам шел человек по имени «Магнит».

***

Я шел обратно по темным улицам промзоны, не чувствуя под ногами земли. Словно ошеломленный. В ушах стоял ледяной голос Костяна: «Он уже вышел на твой след». Каждый шорох, каждый скрип железа на ветру заставлял вздрагивать и вжимать голову в плечи. Я постоянно оглядывался, пытаясь разглядеть в тенях высокую, худую фигуру без лица. Магнит. Имя обретало плоть, обрастало кошмарами.

Я почти бежал, спотыкаясь о колеи и куски асфальта. Рука в кармане судорожно сжимала телефон. Единственная ниточка, связывающая с Женей. С жизнью. С тем, что еще не стало мусором, который нужно собрать.

И вдруг он завибрировал.

Один короткий, сухой импульс. СМС.

Сердце упало в пятки, замерло, а потом рванулось в бешеной пляске. Я споткнулся, едва не упал, прислонился к холодной кирпичной стене какого-то сарая. Дыхание перехватило. Это оно. Предупреждение. Пустая СМС от Жени. Сигнал тревоги.

Они уже там? У нее? Она в беде?

Паника, холодная и липкая, обволокла мозг, парализуя мысль. Я судорожно ткнул в экран, чтобы разблокировать аппарат и проверить мессенджер. Проверить хоть что-то!

И тут же замер. Рука с телефоном застыла в полуметре от лица.

Что, если это не она?

Что, если это… Он?

Ловушка. Простая, как мышеловка. Взломать ее номер, послать сигнал, чтобы я вышел на связь. Чтобы я сам светился, как новогодняя гирлянда, в этой кромешной тьме. Чтобы позвонил. Нарушил главное правило.

Магнит. Хладнокровный, безжалостный профессионал. Он не будет ломиться в дверь. Он выманит. Он заставит тебя совершить ошибку.

Я медленно, очень медленно опустил руку. Вдохнул. Выдохнул. Воздух обжигал легкие, как лед.

Нет. Я не позволю себя накрыть. Не сейчас.

Я заглушил панику. Загнал ее глубоко внутрь, под пресс воли. Включил ту самую режимную протокольную паранойю, которую когда-то вдалбливали на тренировках. Действуй по инструкции. Не поддавайся на провокации.

Я не полез в мессенджер. Не стал звонить. Вместо этого я открыл… календарь. Совместный календарь, который мы с Женей завели для покупок и счетов. Самое скучное, самое незаметное приложение на свете. И посмотрел на сегодняшнюю дату.

И там было. Всего одно слово, добавленное пять минут назад. Безвкусное, невинное, как будто напоминание о скидке в магазине.

«Герань».

Цветок. Но не на подоконнике. В календаре. Наш запасной, припрятанный на крайний случай сигнал. Настоящей опасности. Не предупреждение – а именно сигнал. «Уходи. Беги. Здесь ловушка».

Женя не просто волновалась. Она была в панике. Но она не потеряла голову. Она смогла, под прицелом, возможно, послать мне настоящий, единственно верный сигнал. И она ждала, что я его пойму. Что я не сорвусь.

Ледяной ужас сменился ледяной же ясностью. Все кончено. Наше хрупкое убежище провалено. Квартира под наблюдением. Возможно, уже идет обыск. А может, они просто ждут, когда я вернусь. Как муху, которая сама прилетит в паутину.

Я отшвырнул телефон от себя, как раскаленный уголь. Он упал в лужу с маслянистой пленкой. Теперь он был смертельным грузом. Я вынул SIM-карту, сломал ее ногтями пополам, разжевал пластик до нечитаемого состояния и выплюнул в ту же лужу. Телефон затоптал каблуком в грязь, пока от него не остались одни ошметки.

Я остался абсолютно голым. Без связи. Без денег. Без крова. Враг знал мое лицо, мой последний адрес, мой номер. И за мной шел лучший чистильщик.

Но он не знал одного. Он не знал, что я теперь знаю о нем. Я знал его кличку. Магнит.

Это было ничто. Пустой звук. Но это было что-то. Крошечная песчинка информации в бездне моего неведения. За нее можно было зацепиться. Ее можно было использовать.

Я посмотрел на город, сияющий вдали огнями. Там была Женя. В ловушке. Из-за меня. И я не мог к ней пойти. Все, что я мог сделать – это выжить. Выжить и найти способ дотянуться до того, кто считал себя неуязвимым.

Я развернулся и побрел в противоположную сторону – вглубь промзоны, в ее самые темные, самые вонючие, самые мертвые задворки. Туда, где не светят фонари и не ездят машины. Туда, где тень может потеряться навсегда.

Теперь охота началась по-настоящему. Но я был уже не просто дичью. Я был дичью, которая знает имя своего охотника.

И это меняло все.

Глава 9. Провокация

Тишина. После грохота города в промзоне стояла оглушающая, ватная тишина. Не слышно было ни машин, ни голосов, только ветер свистел в дырах ржавого железа и гудел в пустых трубах какого-то завода-призрака. Я сидел на корточках в полуразрушенной будке проходной, прижимаясь спиной к холодному бетону. В голове – один-единственный образ. Магнит.

Имя. Теперь у меня было его имя. Не должность, не мифический титул, а кличка. Как метка. Как мишень.

Одиночество накатывало тяжелой, свинцовой волной. Я остался один против всей этой безумной машины, что перемалывала жизни. Без денег. Без связи. Без крыши. Я чувствовал себя беспомощным и потерянным. Сжал кулаки, чувствуя, как ногти впиваются в ладони. Боль была единственным доказательством того, что я еще жив.

Женя. Слово «Герань» жгло изнутри. Это был ее крик. Немой, отчаянный, но крик. Они взяли ее. Или она пряталась. Но они были близко. Так близко, что она не могла позвонить. Только одно слово в календаре. Одно слово на весь мир.

Страх парализовал. Инстинкт кричал: беги, закопайся глубже, исчезни, молчи. Сиди в этой бетонной норке и жди, пока все само как-нибудь рассосется. Но я уже знал – ничего само не рассосется. Со мной так не бывает. Со мной всегда было по-другому: если не лезть в бутылку, тебя в нее затолкают. Затолкают вместе с головой.

И тогда я его почувствовал. Тот самый старый, ржавый гвоздь у себя в груди. Тот, что всегда заставлял меня идти против течения, против правил, против здравого смысла. Тот, что когда-то превратил системного архитектора Артема в «Возвращенца». Он шевельнулся. Сначала робко, потом – увереннее.

Они охотятся на меня? Хорошо. Они думают, что я загнанный зверь, который будет только бегать и бояться? Ошибаются.

Если ты в клетке – единственный шанс – это заставить охотника открыть дверь. Подойти ближе. Проявить себя. Рискнуть? Да. Безумие? Еще какое. Но другая игра меня уже привела на свалку. Меняешь поле – меняй тактику.

Мне нужен был выход. Не чтобы спрятаться. Чтобы напасть. Словно щелчок произошел в голове. Тихий, почти неслышный. И решение пришло само – кристально четкое, обжигающе холодное.

Я полез во внутренний карман куртки. Старый, потрепанный планшет Жени. Последняя ниточка. Последнее оружие. Я включил его. Пальцы дрожали, но не от страха уже. Нет. От адреналина. От того самого, забытого ощущения – когда ты делаешь шаг в пропасть и не знаешь, полетишь вниз или обретешь крылья.

Они ждут, что я буду паниковать. Что начну метаться. Искать Женю. Лезть в их сети. А что, если я… приглашу их к себе? Прямо скажу: я здесь. Давайте поговорим. Посмотрим, как они отреагируют. Выведу из тени хоть на секунду.

Я открыл браузер. Tor. Еле работал, соединение прерывалось. Сердце колотилось где-то в горле. Я вспомнил один ящик. Старый-престарый, левый. Мы использовали его для одноразовых проектов лет пять назад. Его наверняка давно взяли в работу, просматривают каждую букву. Идеальная почта для разговора с призраками.

Логин… Пароль… Черт, память подводит. Вспомнил. Вбил. Вошел.

Пустой ящик. Чистый лист. Как перед выстрелом.

Я положил планшет на колени, вдохнул полной грудью запах ржавчины и пыли. И начал печатать. Медленно. Вдумчиво. Каждое слово – как гвоздь в крышку своего же гроба. Или в доспехи охотника.

– Хочу встречи. Готов договориться.

Коротко. Ясно. Без эмоций. Предложение, от которого не отказываются. Всегда интересно, что хочет сказать тот, кого уже почти догнали.

Палец замер над кнопкой «Отправить». Сердце стучало: «Не надо, опомнись, это же самоубийство!». Но тот самый ржавый гвоздь в груди толкнул меня изнутри.

Я нажал.

Сообщение ушло. В никуда. В пустоту. К ним.

И тут же, буквально через секунду, экран планшета ярко вспыхнул. Новое письмо. В папке «Входящие».

Не может быть. Это невозможно. Даже они не могут отвечать мгновенно. Значит… Значит, они уже ждали. Ждали, что я выйду на связь. Сидели на этом ящике, как пауки в центре паутины, и ждали, когда же мушка дернет за ниточку.

Меня просто… обыграли на опережение.

Холодный пот выступил на спине. Игра началась. И первый ход был за ними.

***

Я смотрел на экран, не веря глазам. Сердце не стучало – оно замерло, превратилось в комок льда где-то под ребрами. Это был не ответ. Это был призрак. Мираж. Они не могли ответить так быстро. Не могли!

Пальцы, похолодевшие и непослушные, дрожа скользнули по тачпаду. Письмо открылось.

Там не было приветствия. Не было обращения. Ничего. Только одна строчка. Сухая, отточенная, как лезвие.

– Жди инструкций. И живи пока что можешь.

Вот и все. Ни имени. Ни подписи. Просто… констатация факта. Моего факта.

Сознание попыталось проанализировать, разобрать эту фразу на атомы, найти скрытый смысл, шифр – но нет. Все было на поверхности. Цинично. Прямо. Жестоко.

Жди инструкций.

Значит, они принимают правила. Мою игру. Они согласны на встречу. Но – на своих условиях. Полный контроль у них. Место, время, правила – все решат они. Я – просто марионетка, которой кинули ниточку.

И живи пока что можешь.

А это… это уже не угроза. Угрожают тому, кто может выжить. Это – прогноз. Констатация. Констатация моего статуса. Мертвеца на прогулке. Окончательный приговор, который еще не привели в исполнение только потому, что я могу быть полезен. Ненадолго.

Я громко рассмеялся. Звук получился горловым, сиплым, абсолютно безумным. Он разорвал ватную тишину промзоны, эхом отскочил от ржавых стен.

– Живи, пока можешь… – прохрипел я сам себе. – Ага, спасибо, просветили! А то я не в курсе был!

Играют. Со мной играют, как кот с мышкой. Поймали, прижали лапой – и отпускают на метр, чтобы посмотреть, как я побегу. Чтобы увидеть панику. Чтобы получить удовольствие.

Гнев. Он пришел не сразу. Сначала был шок. Потом – леденящий ужас. И только потом, из самых глубин, из того самого темного подвала души, куда я давно уже не заглядывал, полезла яростная, слепая злоба. Она подкатила к горлу горячим комом, сжала виски.

Они думают, я испугаюсь? Что я сожмусь тут в комочек и буду дрожать, ждать их милости? Ждать, когда они решат, что пора прийти и прикончить все это?

Я вскочил на ноги. Резко. Голова закружилась, я едва не ударился о низкий дверной проем.

– Да пошли вы! – крикнул я в пустоту, в ржавые балки, в серое небо. – Слышите?! Пошли вы все к черту!

Мой крик поглотила громадина цеха. Ответило мне только эхо. Мне было плевать. Эта вспышка ярости была… очищающей. Она сожгла тот парализующий страх. Ненадолго – я это понимал. Но сейчас – сожгла.

Я схватил планшет, готовый швырнуть его об стену, разбить вдребезги эту последнюю связь с ними, с этим миром, который решил меня сломать.

Но… остановился. Рука замерла в воздухе.

Нет. Нет, Артем. Это не связь. Это уже не связь.

Это оружие. Очень хрупкое, очень опасное – но оружие.

Они ответили. Мгновенно. Значит, ящик на контроле. Значит, каждое мое слово сейчас читают. Каждую запятую. Каждую паузу.

Я медленно опустил руку. Снова присел на корточки, прижавшись спиной к бетону. Дышал тяжело, как после спринта.

Они ждут моей реакции. Ждут, что я сделаю дальше. Напишу что-то в ответ? Буду умолять о пощаде? Начну нести околесицу? Буду отрицать, оправдываться? Или просто сломаюсь и перестану отвечать?

Любой мой шаг – информация для них. Любая эмоция – данные для анализа. Они смотрят на меня через прицел этого почтового ящика. Изучают. Сканируют.

Я обхватил голову руками. Давило. Давило со всех сторон. Невидимые стены этой клетки сжимались. Каждый вздох давался с трудом.

Они не просто охотятся. Они… диагностируют. Проверяют мое состояние. На прочность. На адекватность. На слабость.

Зачем? Зачем им это? Если я уже почти труп?

Ответ пришел сам собой, холодный и логичный: чтобы понять, что я знаю. И – с кем еще говорю.

Встреча… Они согласны на встречу не для того, чтобы «договориться». Это смешно. Договариваются с равными. Со мной не будут договариваться.

Меня хотят вывести на чистую воду. Заманить. Посмотреть – приду один? Или меня кто-то прикроет? Может, я нашел кого-то? Может, Костян все-таки со мной? Или еще кто?

Они хотят увидеть всю сеть. Всех, кто мог остаться со мной. Чтобы выкорчевать всех. Разом.

Моя провокация… она попала точно в цель. Но они ответили своей. Более изощренной. Более жестокой.

Я поднял голову и уставился на серый бетон пола. Внутри все обуглилось и опустошилось. Ярость схлынула, оставив после себя лишь горькое, металлическое послевкусие осознания.

Я не охотник. Я даже не дичь.

Я – приманка. Наживка, которую они решили использовать в своей большой рыбалке.

И самое ужасное было в том, что я сам, своими руками, добровольно, надел этот крючок.

***

Осознание ударило не в голову. Оно ударило в живот. Тяжелой, тупой гирей. От него перехватило дыхание, и я согнулся пополам, уткнувшись лбом в колени. В ушах зазвенело.

Приманка. Я – наживка. Крючок.

Они не просто ответили. Они приняли мой вызов. Но не так, как я ожидал. Я думал, это будет дуэль. Испуганный, но все-таки дерзкий заяц против опытного охотника. А оказалось… Я сам запрыгнул в капкан и захлопнул его за собой. Чтобы охотник мог спокойно подойти и прикончить.

Они не боялись меня. Они мной пользовались.

Я сидел, раскачиваясь на корточках, и пытался проглотить этот комок унижения и ярости. Он не лез. Горло сжималось спазмом.

– Дурак… – просипел я сам себе, сжимая виски так, что кости хрустели. – Ну идиот. Кретин. Самоуверенный кретин!

Я представил его. Магнита. Не лицо – лицо я не знал. Я представил его руку. Руку, которая берет мышь. Меня. Берет и… не давит сразу. Нет. Она подносит мышь к уху. Прислушивается к ее писку. К ее страху. Получает от этого кайф. А потом уже решает, что делать дальше.

«Жди инструкций». Это значит – сиди и трясись. Выматывайся. Сходи с ума от неизвестности. Отсчитывай секунды, которые, возможно, стали твоими последними.

«И живи пока что можешь». Это был не совет. Это было напоминание: твоя жизнь больше не принадлежит тебе. Ты живешь, потому что я так разрешил. Пока что разрешил.

Меня не убьют сразу. Нет. Сначала выжмут всю пользу. Узнают, что я знаю. Вычислят всех, с кем контактировал. Потом… Потом уже решат мою судьбу. Возможно, даже не лично. Какой-нибудь чистильщик, вроде того, что гнался за Костяном. Безликий, эффективный механизм.

Я поднял голову и уставился в потолок будки, заляпанный паутиной и грязью. В горле стояла та самая, знакомая до тошноты горечь беспомощности. Та самая, что была десять лет назад, когда мир рухнул в один миг. Я думал, я стал сильнее. Хитрее. А меня обвели вокруг пальца одной фразой. Всего одной.

Игра? Какая, к черту, игра? Здесь нет игры. Здесь есть палач и приговоренный, которому на время сняли повязку с глаз, чтобы он получше рассмотрел инструменты.

Что мне теперь делать? Ждать? В самом деле сидеть в этой вонючей, промозглой норе и ждать, когда они соблаговолят прислать мне время и место моей казни? Чтобы я мог аккуратно, по расписанию, приползти туда и подставить шею?

Нет. Нет. Нет и еще раз нет.

Я резко выпрямился, ударившись головой о бетонный выступ. В глазах потемнело от боли. Хорошо. Боль – это ясно. Это реально.

Я не могу ждать. Ждать – значит проиграть. Значит сдаться.

Но и делать следующий шаг… Любой шаг… Он будет не моим. Он будет шагом той мыши, с которой играет кот. Любое движение – на руку им.

Я посмотрел на планшет. Экран погас. Черное, безжизненное зеркало, в котором угадывалось мое собственное бледное, испуганное лицо. Искаженное отражение.

Я схватил его. Не для того чтобы швырнуть. А чтобы чувствовать. Держать в руках этот последний кусок связи с внешним миром. С ними.

Они там, по ту сторону. Сидят у мониторов. Пьют кофе? Смеются? Спорят о том, сколько я еще продержусь? Ставят ставки?

И ждут. Ждут, что я начну метаться. Напишу еще что-то. Попрошу хотя бы срок назвать. Проявлю слабину. Дам им еще кучу информации о своем состоянии.

А что, если… А что, если я просто исчезну?

Нет. Не получится. Они найдут. Они уже ищут. Планшет, любая попытка выйти в сеть… Все это маячки.

Тупик. Абсолютный, безнадежный тупик.

Ловушка захлопнулась. С четырех сторон. Сверху и снизу. И единственный выход из нее – это тот, который они сами предусмотрели. Прямо в пасть.

Я закрыл глаза. И представил не Магнита. Я представил Женю. Ее лицо, когда она в последний раз смотрела на меня – уставшее, но полное какой-то упрямой надежды. Она верила, что я что-то могу. Что я не сломаюсь.

«Герань».

Она пыталась меня предупредить. Остаться в живых. Чтобы я остался в живых.

А я тут сижу и ною о своей униженной гордости.

Да. Я – приманка. Да, меня используют. Да, шансов нет.

Но… если уж быть приманкой, то можно быть… ядовитой. Колючей. Неудобной.

Я не могу выбрать поле боя. Но я могу испортить им всю их идеальную, выверенную операцию. Заставить их нервничать. Совершить ошибку.

Как?

Я не знал. Еще не знал.

Но первый шаг был очевиден. Перестать бояться. Принять правила их игры. Их ужасные, бесчеловечные правила.

Я открыл глаза. Вдохнул. Выдохнул. Руки перестали дрожать.

Я включил планшет. Черный экран озарился холодным светом. Я открыл почту. Входящие. То самое письмо.

Жди инструкций. И живи пока что можешь.

Я ткнул пальцем в кнопку «Ответить». Курсор замигал в пустом поле для текста.

Они ждут моего шага? Хорошо. Получайте.

Я написал всего одно слово. Короткое. Предельно простое. Без эмоций. Без страха. Почти издевательское.

– Жду.

И нажал «Отправить».

Сообщение ушло. В тишине будки щелчок кнопки прозвучал как выстрел.

Я выключил планшет. Вытащил батарею. Отшвырнул все это в темный угол.

Теперь – тишина. Теперь – ожидание. Но уже не то, паническое. А холодное. Собранное. Как у солдата перед атакой, которую он не может отменить.

Охота продолжалась. Но теперь охотник знал – его дичь больна бешенством. И кусается.

Глава 10. Слежка

Так, дыши. Просто дыши. Вдох. Выдох. Тот самый момент, когда ты уже выпрыгнул из самолета, а купол парашют не раскрылся. Небо над головой, земля под ногами, а между ними – тишина, пронзительная и звенящая. Вот именно такую тишину я и устроил в своей квартире. После того письма. После этого леденящего душу «Жди».

Ждать? Нет уж. Я десять лет ждал. Ждал, когда смогу вернуться. Ждал письма от сына. Ждал, что кошмар отступит. Дождался? Как бы не так. Теперь жди новой беды. Сиди в этой пустой бетонной коробке и смотри, как на стене отслаиваются обои. Прекрасный план. Просто замечательный. Надежный, как швейцарские часы.

Сказать по правде – я сходил с ума. Мозг, привыкший к постоянному адреналину, к бегу, к схронам и ночным переходам, просто не понимал, что значит сидеть на месте. Он требовал действия. Любой ценой. Любой глупой. Лишь бы не это оцепенение.

И тогда я решил. Если они играют со мной – я буду играть с ними. Если они следят за мной – я буду следить за ними. Охота на охотника. Глупо? Безумно? Да. Но это было лучше, чем смотреть в потолок.

План был прост до идиотизма. Я стал тенью самого себя.

Первые два дня – просто наблюдал. Встал перед окном, задернул штору, оставил щель в палец толщиной. И стоял. Часами. Смотрел на двор, на подъезды напротив, на парковку. Запоминал машины. Номера. Людей. Почтальоншу в десять утра. Пенсионера с таксой – в одиннадцать и в шесть вечера. Девушку с розовыми волосами, которая вечно курит на балконе третьего этажа. Обычная жизнь. Та, что течет мимо меня уже который год.

Я искал аномалию. Что-то одно, выбивающееся из ритма. Новое лицо. Машину, которая приезжает и стоит слишком долго. Взгляд, слишком цепкий, слишком направленный. Я вглядывался в каждую тень до рези в глазах.

Ничего.

Тишина. Спокойствие. И от этого становилось еще страшнее. Потому что если я их не вижу – это не значит, что их нет. Это значит, что они лучше.

На третий день я сменил тактику. Вышел из крепости. Оделся – серые штаны, темная куртка, шапка-бини, натянутая по самые брови. Старался ничем не выделяться. Стать частью пейзажа. Серой мышью.

Маршрут первый: вокруг своего дома. Не спеша, будто вышел подышать. Прошелся по всем соседним улицам. Зашел в каждый подъезд – якобы ищу знакомого. Смотрел на почтовые ящики, на лестничные клетки. Идеальные места для наблюдения. Пусто.

Маршрут второй: магазин в двух кварталах. Купил булку хлеба и воду. Стоял в очереди, сгорбившись, но каждый нерв был натянут как струна. Я чувствовал спиной взгляды. Затылком. Казалось, вот он – кто-то сейчас тронет меня за плечо. Обернусь – и все.

Ничего. Просто бабушка смотрела на меня с укором, мол, чего встал, проходи.

Я возвращался домой и снова садился у окна. Снова смотрел. И снова – ничего. Тишина давила на барабанные перепонки, свистела в ушах навязчивой мелодией.

– Да где же вы, черт возьми?! – прошипел я однажды в пустую квартиру, сжимая кулаки. – Я же знаю, что вы здесь! Дайте же мне вас увидеть!

Ответом мне было лишь тиканье настенных часов, доставшихся от прежних хозяев. Тик-так. Тик-так. Время идет. Ты ждешь. Они действуют.