Возвращенец

Роман Некрасов

Возвращенец

Глава 1. Возвращение

Если бы ты сказал мне десять лет назад, что я снова буду стоять у этого подъезда – я бы рассмеялся. Или дал в морду. Себе. За слабость.

А теперь – вот он я. Стою. Курю. Хотя бросил давно. Дым горчит во рту, будто мстит за годы воздержания. Дрянь, но пусть будет. Пусть руки будут чем-то заняты. А то потянутся снова к кнопке домофона, а я… Я не уверен, что имею на это право.

Тут все, как было. И все другое. Те же облупленные стены, та же скамейка, где мы в семнадцать пили пиво из пластиковых стаканов, как будто это вино из фильмов про французов. Только тогда я верил, что знаю, как жить. А теперь…

Теперь я просто хочу увидеть сына.

Я нажал на кнопку.

– Кто там?

Этот голос. Тот самый. Безошибочно. Он вошел в меня, как нож в теплое масло – мягко, но без шансов не почувствовать.

– Это я… Артем.

Молчание. Такое, в котором можно услышать, как рушится чей-то мир. Или как собирается. Никто не знает, что именно происходит в тишине. Но в ней все.

Щелчок. Дверь открыта. Автоматически. Как будто рука опередила разум.

Я поднялся. Каждый шаг – как по раскаленным углям. Вроде обычная лестница, а будто под каждым пролетом память. Слезы. Ошибки.

Она открыла дверь.

И вот она – Женя. Та же. Совсем другая. В ее глазах было все: шок, страх, гнев, удивление. Только не радость. Радости не было. Но и ненависти – тоже.

– Ты… – начала она, но не закончила. В горле застряли слова.

– Я не за скандалом, – сказал я. – И не за тобой. Не совсем за тобой.

Она молчала. Я молчал тоже. Звуки в голове – как Dolby Digital. Старые фразы, запах ее волос, смех, отчаяние… Все смешалось в тяжелую, почти невыносимую какофонию прошлого.

– Пройдешь?

– На минуту.

Внутри пахло корицей. Почему? Откуда? Она же не любила корицу. А может, теперь любит. Многое могло измениться за десять лет.

На кухне закипал чайник. В углу – рюкзак. Детский. Синий, с каким-то героем из мультика. Он стоял так аккуратно, будто его ставили с уважением. И вот это – удар. Сильнее всего.

– Ты исчез, – тихо сказала она, наливая чай. – Совсем. Даже не написал.

– Не мог.

– Не мог или не захотел?

– Не мог.

Тишина между нами – как обрыв. Мост сожжен, но мы все еще стоим по разным берегам, смотрим друг на друга сквозь дым.

Я начал говорить. Не все. Только главное. Про деньги. Про угрозы. Про людей, от которых не уходят просто так. Или уходят – и исчезают. Я выбрал исчезнуть.

Она слушала. Молча. Лишь иногда кивала. А иногда – закрывала глаза. Будто не могла смотреть.

– Я думала, ты умер.

– Иногда я тоже.

– Так зачем ты пришел?

– Ради него, – ответил я. Просто. Без пафоса.

– В смысле?..

– Ради сына.

Тишина после этих слов была уже другой. Не обрыв, а пропасть.

– Откуда ты знаешь?..

– Видел его. Несколько раз. Один раз – расческа. Пара волос. ДНК.

Она осела прямо на пол. Не на диван. Не на стул. А на пол, как будто силы оставили ее. Просто села и закрыла лицо руками.

– Это… не твое дело, Артем.

– Девять лет. Ты забеременела за месяц до того, как я исчез. Я считал.

Она дрожала. Я чувствовал – не от страха. От перегрузки. Слишком много всего.

– Ты… ты не имел права так возвращаться…

– Я и не возвращался. Я… пришел. Только чтобы быть рядом. Не лезть. Не забирать. Просто быть. Он должен знать. Кто я. И ты должна знать – я не забыл.

Молчание. Потом ее голос – едва слышно:

– А если он не примет тебя?

– Тогда я все равно буду рядом. Где-то рядом.

Я не ждал объятий. Не просил прощения. Мне оно не нужно. Я и сам себе не прощал.

Я просто сказал правду.

***

Она дала мне адрес школы. Просто листок. Почерк знакомый, немного дерганый – как будто писала с внутренним сопротивлением. Внизу – приписка: «Пока только наблюдай. Не подходи.»

Почти как суд. Приговор без адвоката. Но я не спорил. Это больше, чем я заслуживал.

Первый раз я пришел в понедельник. Октябрь был в самом разгаре – хмурый, злой. Мокрый асфальт глотал отражения деревьев, а ветер забирался под воротник, как будто специально хотел напомнить, что я тут лишний.

Стою у школьного двора. Без смысла, без цели, кроме одной – увидеть. Просто увидеть.

Он вышел в 13:35.

Синий рюкзак. Волосы чуть растрепаны. Шнурки не завязаны. Идет, как будто весь мир его достал. Мой пацан. Миша. Я знаю, что нельзя говорить "мой", когда ты десять лет был никто. Но иначе не получается.

Он спорил с одноклассником. Упрямо, громко. Махал руками. Настырный. Как я. Прямо как я.

А потом… потом он посмотрел в мою сторону.

На долю секунды. И этого было достаточно.

Не узнал, конечно. Но в его взгляде было что-то… что-то мое. Настороженность. Внутренний радар. Не детский. Не наивный. А взрослый, с прищуром. Он умел смотреть так, будто уже знал, что людей нельзя пускать слишком близко.

Я тогда замер.

Почувствовал себя тем, кем и был – наблюдателем. Призраком. Тенью, которая стоит за деревом и надеется, что кто-то ее заметит.

Но он ушел. Обернулся один раз. Не на меня. Просто так. Мимо. А у меня сердце билось, как будто я пробежал марафон.

Прошло три дня. Я снова стоял. И снова видел его.

Он шел с наушниками. Танцевал чуть-чуть – так, как танцуют дети, когда думают, что никто не видит. А я видел. И улыбался. Не мог не улыбаться.

Но потом – слезы. Не у него. У меня.

Я стоял, как проклятый. Смахивал их рукавом куртки, пока никто не заметил. Чувствовал, как внутри что-то ломается. Опять.

***

На четвертую неделю я пришел к ней снова.

Не по зову. По нужде.

Она открыла дверь в халате. Без макияжа. Настоящая.

– Он спрашивал про тебя, – сказала сразу, даже не поздоровавшись.

– И что ты ему сказала?

– Что ты старый друг. Что вернулся издалека.

– А он?..

– Спросил, почему ты смотришь на него, как будто хочешь плакать.

Я опустил глаза. Врать не мог. Бессмысленно.

– Я не прошу ничего. Ни прощения, ни роли. Но он должен знать.

– Зачем? Чтобы вырос с грузом? Чтобы сравнивал тебя и моего мужа? Чтобы решил, что у него две жизни, а в одной из них – призрак?

Я ничего не ответил. Она подошла ближе. Очень близко. Почти вплотную.

– Знаешь, кто ты, Артем?

– Кто?

– Землетрясение. С человеческим лицом. Ты приходишь – и все рушится. Мягко. С извинениями. Но в итоге – щебень.

Она сказала это и отвернулась. Как будто боялась, что скажет лишнего.

Но в этих словах – все. Вся боль. Вся правда.

Я ушел молча. Не хлопнув дверью. Не бросив реплик. Просто – ушел.

А вечером сел. И начал писать.

***

«Миша, привет…»

Ручкой. На бумаге. Старомодно. Потому что электронные письма – это для живых. А я все еще не был уверен, что жив.

Я писал, что не жду ответа. Что не лезу. Что просто хочу быть. Что он – лучшее, что у меня получилось.

И что если когда-нибудь захочет поговорить – я буду. Здесь. Рядом.

Конверт я отдал ей. В руки. Она не сказала ни слова. Только кивнула. Молча. Ушла в квартиру, не оборачиваясь.

И вот тогда… началось ожидание.

***

Время течет по-другому, когда ты ждешь. Оно не идет – оно капает. Как кран в старой квартире, где никто давно не живет.

Каждое утро я подходил к почтовому ящику. Открывал. Смотрел. Пусто.

Каждый вечер – то же самое.

На четвертый день я начал записывать даты. Не знаю зачем. Наверное, чтобы не сойти с ума. Или чтобы доказать себе, что все это – не бред.

Письма не было.

Прошла неделя. Потом вторая. Месяц. Я перестал считать. Просто продолжал приходить.

Сидел на кухне, пил кофе из дешевой банки, смотрел в окно на двор, где никто не играл. Октябрь сгнил, ноябрь пришел хмурый, как пьяный отец. И все вокруг будто спрашивало: "Зачем ты вообще вернулся?"

А я не знал, что ответить.

Я ходил к школе. Каждый вторник. Просто стоял. Смотрел. Один раз он шел мимо и случайно встретился со мной взглядом. Мысли закружились вихрем: Узнал? Не узнал? Что он почувствовал?

Он просто прошел. Серьезный. Как взрослый в теле ребенка.

***

Иногда я вспоминал Турцию. Албанию. Батуми.

Тот звонок на крыше.

«Вы выиграли айфон!» – голос, как из другого мира. Но он спас меня. Смешно, да. Айфон спасает жизнь. Жизнь, от которой ты сам хочешь сбежать.

Я вспомнил женщину из Стамбула. Старше на двадцать лет. Она говорила мало. Но однажды сказала:

– Тебя держит что-то не здесь. Возвращайся. Пока не поздно.

Я ответил:

– Уже поздно.

А она улыбнулась:

– Значит, еще жив.

***

Однажды мне приснился сон. Я сижу за школьной партой, рядом – Миша. Только он взрослый. Выше меня. Смотрит с упреком.

– Где ты был? – спрашивает он. – Почему не пришел?

Я молчу. Хочу сказать, но язык не двигается. Он встает. Уходит. А я остаюсь. Один. Опять.

Я проснулся в холодном поту. Сердце билось, как молот. Хотелось закричать, но во рту – ком.

Я понял: письмо – это не просьба. Это попытка искупить. Пусть без ответа. Но искупить.

***

На восьмой неделе я перестал ждать. Не потому что сдался. Просто – устал. Сердце больше не выдерживало эту карусель «может быть».

Я убрал лист с записями. Перестал открывать ящик. Сказал себе: если будет – узнаю. А если нет – значит, не время. Или никогда.

Так проще.

Так больнее.

***

И вот однажды…

Я возвращался домой. Почтальон уже был. Пачка рекламных листовок торчала из ящика, как язык изо рта у пьяного. Я машинально достал их. И – среди них – конверт.

Никаких марок. Только имя. Мое имя.

Почерк – детский. Кривой. Косой. Но с душой.

Руки затряслись. Как в лихорадке. Я прошел в квартиру, сел. Смотрел на конверт минут десять. Не мог открыть. Боялся.

А потом – вскрыл.

Одно слово – «Привет.» И все. Поток.

***

Привет.

Мама сказала, что ты мой настоящий папа.

Я сначала не поверил. Потом подумал.

Ты правда был рядом все это время?..

Это немного странно. Но не страшно.

Хочешь встретиться?

Я хочу посмотреть, какой ты.

Но если не придешь – не страшно.

Просто знай, я не злюсь.

Мама сказала, ты ушел, чтобы меня спасти.

Это круто.

Миша.

Я перечитал это письмо раз сорок. Плакал. По-настоящему. Без позы, без трагедии – просто сидел и давился слезами. Не потому что слабый. А потому что почувствовал: не зря.

Не зря десять лет в бегах. Не зря ночи в подвалах, стройках, дешевых хостелах. Не зря все страхи, потери, одиночество. Этот лист бумаги сделал меня снова живым.

***

Мы договорились на субботу. Площадка рядом со школой. Без пафоса. Просто «поговорить».

Я пришел заранее. Руки дрожали. Дышать было трудно, как перед прыжком с высоты. Смотрел, как дети катаются на скейтбордах, смеются, пинают мяч.

И вот он. Шел уверенно, но медленно. Остановился в паре шагов. Смотрел прямо. В глаза. Не улыбался. И не боялся.

– Я Артем, – сказал я.

– Я знаю, – ответил он. Просто. Уверенно.

– Спасибо, что пришел.

– Мама сказала, ты не обязан.

Мы сели. На скамейку. Молчали. Минуту. Две.

– Ты ушел, – сказал он. Без обвинения. Просто факт.

– Да.

– Ты бросил маму.

– Я не хотел.

– Но сделал.

Тишина. Самая тяжелая. Когда ребенок говорит правду – не защититься.

– Мне было страшно, – тихо сказал я. – Я думал, что защищаю. Но теперь понимаю – это был побег.

Он посмотрел в сторону. Потом снова на меня.

– А теперь?

– А теперь… хочу быть. Не мешать. Просто быть.

– Папой?

– Если позволишь.

– А если нет?

– Тогда просто Артемом. Который будет рядом.

Он кивнул. Почти незаметно.

– Можно на «ты»?

– Конечно. Даже нужно.

Он встал. Пнул лист ногой.

– А ты умеешь кататься на скейте?

– В последний раз – лет двадцать назад.

Он фыркнул.

– Понятно. Тогда будешь смотреть, как умею я.

И побежал к площадке.

Я остался сидеть. Один. Но не одинокий.

Что-то внутри согрелось. Впервые за много лет – тепло. Без боли. Без вины. Просто… тепло.

Это и есть шанс. Не искупить. Не вернуть. Просто – быть.

***

Вечером он написал СМС:

«Спасибо, что пришел. У тебя красивая улыбка. Можно еще раз в субботу?»

Я перечитывал это сообщение, как молитву.

Я – отец. Не идеальный. Но живой.

И, может быть, этого и достаточно.

***

Не всегда главное – быть прощенным. Иногда главное – просто быть рядом. Даже если слишком поздно. Даже если никто не зовет.

Глава 2. Незнакомый номер

СМС от Миши горело на экране моего старого потрепанного телефона, как единственная звезда в кромешно-черном небе. Я перечитывал его раз, наверное, двадцать пятый. Сидел на краешке дивана в съемной квартирке-студии, тупо смотрел на эти строчки и… улыбался. Как последний идиот. Щеки болели – я не привык так долго улыбаться. Десять лет тренировки хмурой маски пошли к черту за один вечер.

«Спасибо, что пришел. Давай как-нибудь еще встретимся?»

Вот и все. Никаких пафосных слов. Никаких «папа». Но для меня это была целая симфония. Оратория. Нобелевская речь! В этих двух строчках было больше жизни, чем во всех моих прошлых годах, вместе взятых.

И я понял: с этим старым кирпичом, который вечно разряжается в самый неподходящий момент и который я в любой момент могу уронить в лужу или под колеса машины – так нельзя. Нет, ну серьезно. Представь: он напишет, а у меня аккум сдохнет. Или я в метро, не увижу. И он подумает, что я снова слинял. Что я проигнорировал. Этого допустить было нельзя. Ни за что.

Решение созрело мгновенно, как вспышка. Новый телефон. Прямо сейчас. Сегодня же.

Я схватил ключи и куртку и буквально вылетел на улицу. Воздух больше не был колючим и враждебным. Он был свежим. Обычным свежим вечерним воздухом, который пахнет свободой и возможностями. Я шел быстрым, пружинистым шагом, почти не замечая окружающих. В голове стучала одна-единственная мантра: «Быть на связи. Быть на связи. Быть на связи».

Торговый центр еще работал. Я влетел в первый же попавшийся салон связи, даже не глядя на вывеску. Внутри пахло новым пластиком и кофе из вендингового аппарата.

– Мужчина, вам что-то подсказать? – девушка-консультант с идеальным макияжем посмотрела на меня с легкой настороженностью. Я понимал ее – я, вероятно, выглядел как человек, который или только что ограбил банк, или только что выиграл джек-пот. Лицо все еще расплывалось в дурацкой улыбке.

– Телефон, – выпалил я. – Самый неубиваемый. С самым долгим аккумулятором. И… симка. Новая симка.

Она кивнула и показала на витрину. Я тыкал пальцем в первую попавшуюся модель, даже не вникая в характеристики. Какая разница? Главное – чтобы звонил. Принимал сообщения. Чтобы связь была нерушимой, как скала.

Пока она оформляла покупку, я вертел в руках новенькую сим-карту в пластиковом блистере. Крошечный кусочек пластика, который теперь будет моим самым главным сокровищем. Ключом. Мостом.

– Красивый номер, – девушка протянула мне чек. – Все восьмерки на конце.

Я поблагодарил, сунул покупки в карман и почти выбежал на улицу. Руки немного дрожали, когда я вскрывал упаковку телефона. Пахло… новизной. Новым началом. Я вставил сим-карту, зажегся экран. Полоска сигнала – полная. Да.

Первое, что я сделал – сохранил номер Миши. Просто «Миша». Без фамилии. Без скобочек «сын». Просто Миша. Самое важное имя в моей телефонной книге, которая состояла из трех контактов: «Женя», «Миша» и «Такси».

Потом я отправил ему свое первое сообщение с нового номера. Короткое. Незначительное. Чтобы не пугать.

«Привет, Миш. Это твой… это Артем. Это мой новый номер. Всегда на связи».

Я посмотрел на экран. Сообщение доставлено. Я представил, как его телефон лежит где-то там, в его комнате, может быть, на столе рядом с недоделанными уроками… и подмигнул синим значком. Я есть. Я здесь. Я не исчезну.

Я шел домой, и мир играл для меня новыми красками. Рекламные щиты казались ярче, улыбки прохожих – добрее. Я зашел в круглосуточный магазин, купил бутылку какого-то непонятного импортного пива – не чтобы напиться, нет. Чтобы выпить за это новое, хрупкое, невероятное чувство надежды. За то, что моя жизнь, наконец-то, перестала быть черно-белым фильмом ужасов.

Дома я поставил телефон на зарядку, хотя батарея была полной. На всякий случай. Поставил его на тумбочку у изголовья кровати. Экран был повернут ко мне. Чтобы я, если что, мог сразу увидеть его свечение.

Лег, но сон не шел. Я просто лежал и смотрел на этот темный прямоугольник. Ждал. Не ответа – нет. Я просто ждал самого факта того, что завтра наступит новый день. И все это – не сон.

И тогда телефон провибрировал. Коротко, однократно. Один раз.

Сердце екнуло, предвкушая еще одно сообщение от Миши. Может, «спокойной ночи»? Или он что-то забыл сказать?

Я протянул руку, поднял телефон. Экран вспыхнул, слепя в темноте.

Незнакомый номер.

Сообщение было коротким. Всего одна строчка. Но от нее кровь в жилах превратилась в лед.

«Привет, Артем. Давно не виделись. Как семья?»

***

Одна вибрация. Одна короткая, деловая вибрация, какая бывает при смс. Не как при звонке – тот назойливый, разрывающий тишину гудок. Нет. Это было тихое, почти интеллигентное: «Тук. Есть сообщение. На, прочти».

И я прочел.

«Привет, Артем. Давно не виделись. Как семья?»

Мир не замер. Он не перевернулся. Он просто… схлопнулся. Сжался вот в этот яркий прямоугольник в моей ладони. В эти семь слов.

Семь. Смертельных. Слов.

В горле пересохло мгновенно – комок, шершавый и непроглотимый. Я попытался сглотнуть – не получилось. Рука, держащая телефон, стала вдруг чужой, тяжелой, свинцовой. Я будто держал не телефон, а кусок льда. Или раскаленный уголек. Непонятно. Просто жгло.

Как семья?

Кто… КТО? Кто это мог написать? Женя? Нет, ее номер сохранен, она бы так не стала. Ее подруга какая-нибудь? Бред. Коллега? Я десять лет не работал в нормальных коллективах, чтобы со мной так шутили.

Мозг, секунду назад плававший в розовых облаках, заработал с бешеной, животной скоростью. Просеивал всех, кого знал. Отбрасывал. Это был не их стиль. Не их почерк.

Остался только один вариант. Тот, кого я боялся увидеть в каждом окне, в каждой темной машине у подъезда. Тот, чье имя я десять лет старался не произносить даже мысленно.

Они нашли.

Это была не догадка. Это было знание. Четкое, холодное, пришедшее из самого нутра. Из того самого места, где живет первобытный страх. Оно ударило под дых, выгнав из легких весь воздух. Весь тот сладкий воздух надежды, которым я дышал еще минуту назад.

Я вскочил с кровати. Ноги сами понесли меня по комнате. Из угла в угол. Короткие, резкие шаги. Как пойманный волк в клетке.

Спокойно, Артем. Дыши. Может, это ошибка? – попытался я уговорить себя. – Может, кто-то перепутал номер?

Сам не верил. «Давно не виделись». Это не про случайного незнакомца. Это про меня. Лично про меня.

Я тыкнул пальцем в экран. Попытка позвонить. Самая логичная, первая реакция – кто ты, черт возьми? Голос выдаст. Голос я узнаю.

Набрал номер. Поднес трубку к уху. Сердце колотилось где-то в висках, глуша все.

– Абонент… недоступен… – проговорил механический женский голос. Холодный, бездушный.

Я сбросил. Набрал снова.

– Абонент… недоступен…

Еще раз. И еще. Один и тот же голос. Одна и та же фраза. Как замок на двери, которую тебе только что показали.

Номер… не существует. Его нет. Призрак. Сообщение от призрака.

Меня бросило в жар. По спине побежали мурашки – не те, приятные, от умиления, а противные, липкие, как потоки ледяной воды. Комната, которая секунду назад была моим уютным убежищем, вдруг стала ловушкой. Стены – слишком тонкими. Окна – слишком большими и темными.

За мной уже наблюдают.

Эта мысль впилась в мозг когтями. Они знают мой новый номер. Они знают, что я вернулся. Они знают про Женю. Про Мишу.

«Как семья?»

Это не вопрос. Это намек. Это легкое, почти невесомое прикосновение лезвия к горлу. Напоминание: «Мы знаем о них. Мы всегда знали. И твоя новая симка – не защита. Это просто новый проводок, по которому мы можем до тебя дотянуться. Когда захотим».

Я подошел к окну, отдернул край шторы. Двор был пуст. Темные качели, песочница, пара припаркованных машин. В одной из них… в одной из них, кажется, горел экран телефона? Или это показалось? Или это просто свет фонаря?

Паранойя. Она возвращалась. Та самая, что годами грызла меня изнутри. Я отскочил от окна, как от раскаленной плиты.

Телефон в руке снова казался тяжелым и опасным. Кусок пластика и стекла, который сейчас был проводником в мир, от которого я сбежал. Я чуть не швырнул его об стену. Чтобы разбить. Чтобы замолчал.

Но не смог. А вдруг… вдруг напишет Миша?

Этот номер был теперь и моей единственной ниточкой к нему. И моей ловушкой. Все смешалось в один сплошной, тошнотворный ком страха.

Я потянулся за той самой бутылкой пива, купленной по случаю. Открутил крышку и залпом выпил половину. Горькая, холодная жидкость не помогла. Внутри все так же тряслось.

И тишина. Давящая, звенящая тишина, в которой отдавался каждый стук моего сердца. Я сидел на полу, прислонившись спиной к холодной стене, и смотрел на этот проклятый телефон.

Он молчал. Молчал так же зловеще, как и говорил минуту назад.

Они дали знать о себе. И теперь ждали. Игра началась. Снова.

И все, что я построил за этот счастливый день – все эти хрупкие мосты, все эти надежды – треснуло с тихим, таким громким в тишине, скрежетом.

***

Звонить? Не звонить? Кричать? Забиться в угол и замереть?

Мысли метались в черепной коробке, как пойманные мухи – громкие, слепые, бесполезные. Каждая – тупик. Каждая – новая порция адреналина, от которой сводило желудок.

Позвони Жене! – орал один внутренний голос, панический. – Предупреди! Скажи, чтобы взяла Мишу и уехала к родне! Сейчас же!

А другой, холодный и циничный, тут же отвечал: И что ты скажешь? Что тебе пришло смс от призрака? Что ты опять, как десять лет назад, всех впутаешь в свой кошмар? Она тебе не поверит. Она подумает, что ты просто сошел с ума. И будет права.

Это был замкнутый круг. Адская карусель. Я схватился за голову, пытаясь физически сдавить ее, остановить этот вихрь. Бесполезно.

Номер… Надо проверить номер еще раз. Вдруг я ослышался? Вдруг это глюк оператора?

Я снова набрал. Снова поднес дрожащую трубку к уху. Мои пальцы оставляли влажные следы на глянцевом стекле.

– …абонент… недоступен… – голос был таким же спокойным и безразличным. Как констатация факта: ты мертв. Твоя новая жизнь длилась ровно три часа. Поздравляем.

Я зажмурился. Глубокий вдох. Выдох. Не помогает. В легких – вата. В горле – тот самый ком, колючий и ненавистный.

Мне нужно было на воздух. Сейчас же. Комната давила. Эти четыре стены моей съемной конуры, которые утром казались таким уютным убежищем, теперь были клеткой. В ней пахло страхом. Моим страхом.

Я, не глядя, схватил со стола ключи и телефон и, почти не помня себя, вывалился на лестничную площадку. Лифт ехал мучительно долго. Я стоял спиной к стене, вглядываясь в зеркальные стены кабины. Мне везде чудились тени.

Наконец, первый этаж. Я вытолкнул себя на улицу, жадно глотая холодный ночной воздух. Он обжег легкие, но не протрезвил.

Мой балкон. Маленький, открытый, на втором этаже. Мое единственное «это мое». Я почти взбежал по наружной железной лестнице, гремя ступеньками. Заскочил на него и захлопнул за собой дверь, как будто за мной гналась свора псов.

И вот я здесь. Опираюсь о холодные перила. Смотрю в ночь. На спящие окна. На темные силуэты деревьев. Где-то там гудит машина. Где-то лает собака. Обычная жизнь. Чужая жизнь.

А у меня в кармане лежит кусок пластика, который только что получил сообщение из небытия.

Я достал телефон. Снова. Снова тупая, идиотская надежда – а вдруг это все же ошибка? Вдруг я ослышался? Вдруг это рассылка какая-то?

Я открыл смс. И снова прочел:

«Привет, Артем. Давно не виделись. Как семья?»