Бабы дуры

– Это покаковски?

– На китайском, значит, «очень умно».

– Удивляешь ты меня, Марковна, говоришь всегда мало, но зришь в корень. Ну, давай, собирайся, Мадам вернётся, распродаст твои семечки, сумки привезём, диктуй Таисье адрес.

Марковна встречала гостей у калитки. Из подъехавшего такси выпорхнула Мадам, потом Таисья и самой последней, опираясь на руку Мадам, едва выбралась из машины Павловна. Опираясь на бадик, она окинула взглядом окрестность, заглянула в распахнутую калитку и присвистнула:

– Да, удивила ты нас, Марковна, сначала решили – ошиблись номером дома, я на Таисью напустилась, думала, она неправильно записала. Слушай, а на кой тебе эти семечки сдались?

– Вы проходите в дом, расскажу я вам свою историю начистоту, – улыбнулась Марковна, – теперь уже можно, обида притупилась.

Оглядев прихожую Павловна покачала головой:

– Да, прямо царские хоромы, мебель добротная, не то, что сейчас делают, срамота да хлипкость одна. А мы со своей бормотухой виноградной да конфетами наразвес никак не вписываемся.

– Да что вы, Павловна, разве дело в цене? Да и не мои деньги всё это куплено, откуда мне столько взять было? Прошу к столу, мои уважаемые гости.

Павловна села во главе стола, ничуть не заботясь о правилах приличия, таков характер. Собственно, никто и не перечил бы, для каждой из присутствующих её авторитет был непререкаем. Таисья с любопытством разглядывала обстановку, а Мадам смотрела на огромное, в человеческий рост, зеркало в кованной оправе.

– Что ты хочешь там разглядеть? Свою молодость?

– Старинное оно, я представляю, сколько это зеркало видело ликов, сколько раз его закрывали чёрной материей в день траура.

– Тю, чего тоску нагоняешь? Мы сюда веселиться приехали, так, Марковна?

– Совершенно верно.

Марковна хлопотала у стола, пододвигая к Павловне блюда с закуской.

– Ох, молодец, не поскупилась, всего вдоволь, да всё моё любимое, – Павловна причмокнула языком, – хотя могла бы так и не тратиться, мы все простые бабы. Ба, а уж этого лохматого с глаз моих, если не хотите, что бы я тут у вас от аллергии загнулась.

Марковна ахнула, подскочила, схватила в охапку кота, вышедшего на шум из соседней комнаты и, целуя его в макушку, понесла к входным дверям.

– Прости, мой хороший, прости, но так надо, погуляй пока, вот, я тебе на крыльце молочка поставлю в миске, как ты любишь, концентрированное.

Женская компания отменно кушала, закусывая немалое количество выпитого вина, никто не упал лицом в салат, а наоборот, с каждым очередным глотком выстоявшегося напитка они раскрепощались, открывали свои души и при этом каждая из них не чувствовала себя ущербной. Их всех объединяли трудные жизненные обстоятельства, в которые они попали волею судеб. Марковна первый раз за полгода нашла в себе силы, рассказать своим новым и, пожалуй, единственным подругам, что с ней случилось. Павловна слушала, подперев щёку рукой, перебивая рассказ учительницы крепкими словцами. Когда Марковна закончила, Павловна налила себе в бокал вина и, подняв его, дала понять, что ждёт всю компанию. Марковна накрыла свой ладонью:

– Мне, пожалуй, хватит, я никогда столько не пила.

– Правильно, пить надо до тех пор, пока ты управляешь алкоголем, а не он тобой.

– Спасибо за поддержку, – Марковна прижала руку к груди.

– Это тебе спасибо, я, честно сказать, никогда так душой не отдыхала, выпила чуть не ведро, а ещё ни разу не закашлялась, заметили?

– Заметили, – кивнула Мадам, – хорошее красное вино благотворно влияет на кровообращение, сосуды расширяются, наполняются кислородом, спазм, вызывающий кашель, исчезает.

– Ох, и грамотейка, так бы ты в жизненных ситуациях умом блистала, поди, не осталась бы сейчас ни с чем, – хмыкнула Павловна, – давай, пришла твоя очередь рассказывать.

– А что особенного я могу рассказать? Облапошили меня просто классически, красиво, но вспоминать не хочется.

– Нет, уж, не лишай нас удовольствия позубоскалить, – погрозила пальцем Павловна.

В её тоне хотя и была большая порция язвительности, но в глаза – зеркало души, в них было неподдельное сочувствие.

– Училка не постеснялась, хотя вижу, чего ей стоило рассказать нам, каким дерьмом её ученик оказался.

– Да я и не стесняюсь, просто странно, как я, – Мадам ткнула себя пальцем в грудь, – могла попасться на такую «лажу».

– «Я», – Павловна состроила ехидную гримасу, – вот если бы ты по-меньше себя пальцем в грудь била, самонадеянность свою себе, сама зна-ешь, куда, засунула, глядишь бы и по другому всё сложилось.

– Скорее всего, – улыбнулась Мадам, – но тогда бы судьба не свела ме-ня с вами, Павловна, а теперь вот и с Таисьей и Марковной. За всё в жизни надо платить и мне кажется, я заплатила сейчас не самую дорогую цену. А на югах, как вы говорите, со мной вот что приключилось…

Но начать рассказ помешал звонок мобильного телефона Марковны.

– Да – да, Димочка, нет, не занята, – отвечая, Марковна улыбалась, – прямо сейчас? Конечно, конечно я тебя жду. У меня в гостях… коллеги по работе. Ты ненадолго? Нет-нет, ничего не надо, у меня всё есть, ну зачем бы я тебя обманывала?

Марковна выключила телефон и смущённо улыбнулась:

– Это мой племянник, едет сюда с сыном.

– Так, девоньки, нам пора, – Павловна хлопнула в ладоши, – такси успеем дождаться?

– Зачем вам уходить? Не надо, не думаю, что мои гости помешают мо-ему племяннику, – замахала руками Марковна, – это даже кстати, Павлов-на, я говорила – Алешка не знает о доме, вот и прекрасная ситуация, мы скажем, что вы – хозяйка, а я у вас живу.

– Лады, – Павловна кивнула головой.

Марковна вышла встречать.

– Бабулечка, как я рад тебя видеть!

– Господи, да куда ж ты тянешься? – всплеснула руками Марковна, обнимая внука, – за полгода ещё подрос.

– Стараюсь, мужчина должен быть высоким и здоровым, да и есть в кого, – Алешка показал рукой на вылезающего из машины отца и оглядел поляну огромный двор, – ух, ты, вот это хоромы, прямо дворец. Пап, вот бы нам такой!

Марковна с Дмитрием переглянулись.

– Пойдёмте в дом, у нас там девишник, – Марковна смущённо посмотрела на Дмитрия.

– Это хорошо, полезно посидеть, повспоминать, мы не помешаем? – спросил Дмитрий.

– Ну что ты, – Марковна чувствовала себя неловко, но поцелуй племянника в щёку приободрил её.

– Здравствуйте.

Алексей вошёл первым и, со свойственной юности откровенности, стал разглядывать гостиную.

– Красиво у вас, уютно.

– Спасибо хлопчик на добром слове, – усмехнулась Павловна.

– Добрый вечер, извините за беспокойство, – Дмитрий вошёл следом за Марковной, – стало быть, Марковна, здесь и живёте?

– А что, мы с Марковной – давние приятельницы, скучно мне одной в таких хоромах, – Павловна прекрасно играла свою роль хозяйки, – присаживайтесь к столу, гостям мы всегда рады.

– Увы, времени в обрез, – развёл руки в стороны Дмитрий, – Марковна, мне надо тебе кое-что сказать.

– Да, Димочка, пойдём на кухню, – Марковна закивала головой, – Лё-шенька, пока мы с отцом поговорим, ты садись, покушай, как чувствовала, купила сегодня твои любимые пирожные.

– Что-то случилось? – встревожено спросила Марковна, закрывая за собой дверь кухни.

– Не волнуйся, всё в порядке, – улыбнулся Дмитрий, но глаза его были грустны, – меня отправляют в командировку, месяца на четыре, не писать, не звонить не смогу.

– Батюшки, да что за командировка такая? – разволновалась Марковна.

– Я – офицер, – Дмитрий нахмурился, – и вот что, если со мной что слу-

читься…

– Ох, – Марковна медленно опустилась на стул.

– Все мы под богом ходим, тётка, – Дмитрий тоже сел на стул, – только дурак думает, что он вечен. Могу задержаться и на больший срок, как карта ляжет. Нашу с тобой тайну позволяю открыть Алёшке только тогда, когда моё тело в гробу увидишь.

– Господи, – Марковна закрыла рот рукой, – как же так? Неужели ты не можешь отказаться? У тебя семья, ребёнок, разве это невеские аргументы?

– Я на службе, когда-то давал присягу, это мой долг.

– Да отбрось ты пафос, Дима, сейчас мирное время и мужчины не должны погибать, – шопотом сказала Марковна и расплакалась.

– Отставить слёзы, Алёшку я сюда специально привёз, пусть навещает тебя. Так, вот карточка, – Дмитрий протянул Марковне банковскую карточку, – на твоё имя я положил двадцать тысяч, на всякий случай. Извини, больше не могу, семье тоже надо на всякий случай оставить.

– Да зачем? У меня всё есть, да и что будет со мной, если ты…, – Марковна утирала слёзы платком, – вам жить и жить.

– Пешеход и тот не знает, перейдёт ли он дорогу благополучно, а я – военный человек. Вот этот пакет положишь в сейф и опять же, откроешь его в том случае, о котором я тебе уже говорил. Прекращай плакать, не хочу сейчас отвечать на Лешкины вопросы, прошу, будь терпимее к обстоятельствам.

– Терпимость – пол шага к равнодушию, – качая головой, сказала Марковна, – я постараюсь держать себя в руках.

– Вот и правильно, а то давление подскочить, я говорю с тобой, как со взрослым человеком и единственным, кому я могу сказать хоть половину правды. Прости, что приходиться впутывать тебя во всё это. Но лучше пе-ребдеть, чем недобдеть.

Дмитрий улыбнулся и, придвинув стул, обнял Марковну за плечи:

– Милый ты мой человечек, ты прожила большую жизнь и знаешь, какие она может подкидывать сюрпризы. Я люблю тебя, как родную мать, поэтому не огорчай меня своим упадочным настроением, может, я сгущаю краски, понадеемся на русское «авось».

Проводив Дмитрия и Алексея, Марковна, пошатываясь, вернулась к гостям.

– Слушай, училка, да на тебе лица нет, – нахмурилась Павловна, – сезонное обострение? В нашем возрасте это обычное дело.

– Да-да, – еле ворочая языком, согласилась Марковна.

– Пульс у вас ни в какие ворота, язык вязкий? В голове шум? – Мадам держала Марковну за руку, считая по часам сердцебиение, – мушки чёрные в глазах летают?

Марковна смогла только кивнуть головой.

– Так не годиться, – покачала головой Павловна, – что-то наш вечер перестаёт быть томным.

– Может, «скорую» вызвать? – предложила Таисья.

– Мадам, сама справишься? – Павловна ждала ответ.

Мадам кивнула головой, достала из своей сумки пластмассовый флакончик с таблетками, налила в стакан сок и, протянув Марковне, вытряхнула на её ладонь таблетку.

– Пейте, минут через пятнадцать-двадцать всё должно прийти в норму.

Мадам встала позади Марковны и положила свои руки той на виски, Павловна и Таисья молча наблюдали за происходящим. Через короткое время лицо Марковны, искажённое болью, разгладилось, появился даже лёгкий румянец. Она открыла глаза и вздохнула. Мадам убрала свои руки с висков Марковны и села на стул, снова проверяя пульс женщины.

– Вроде, отпустило, – Марковна покачала головой.

– Вот так визитёры, родственнички, бабку чуть в могилу не свели своими разговорчиками, – хлопнула себя по коленям Павловна, – чего он, негодник, тебя так расстроил?

– Да так, дела семейные, – горестно ответила Марковна.

– Так, Таисья, пора нам, негоже хворого человека напрягать, вызывай такси, а посидели всё-таки хорошо, душевно. Мадам, ты с Марковной оставайся, пригляди, да держи меня в курсе, позвони утром.

Глава 3

Таисия и Анна Павловна

– В связи с неопровержимыми доказательствами, подкреплёнными свидетельскими показаниями, признать подсудимую Таисию Раушановну Карз, тысяча девятьсот пятьдесят третьего года рождения, виновной по статье…

– Да не брала я этих денег! Я работала бухгалтером, у меня все отчётности есть! Да что же это?!

– Мы её давно знаем, не могла она украсть, – раздались возмущённые голоса из зала.

Судья начал призывать к порядку, дав распоряжения судебным приставам удалить из зала тех, кто кричал с места.

– Учитывая смягчающие обстоятельства, применить к осужденной отсрочку приговора сроком на сорок пять календарных дней для возможности возмещения материального ущерба, нанесённого её противоправными действиями, фирме «Досталь». В случае непогашения суммы по решению суда, назначить меру наказания в виде лишения свободы сроком на два года с отбыванием в колонии общего режима.

«Все купленные и областной суд и республиканский, везде отказ мне пришёл. Ну, Андрей Владимирович, всё вам вернётся в трёхкратном размере, все мои слезинки язвами прожгут тебя и снаружи и изнутри, печень как кислотой прожгут, я уже не меньше ведра наплакала. Как же я так, дура старая, любовь ослепила мне глаза и помутила разум, «передком» начала думать, а не головой. Всё на меня списал, подлец, растоптал, как гулящую шлюху. Ничего со мной не приключится, буду жить с одной целью – плюнуть тебе, Андрюшенька, на могилу. Моё татарское проклятье посильнее будет суеты земной. Завтра с утра включу мозги на спасение самой себя.

Деньги то какие огромные присудили, хорошо хоть судья за моральный ущерб иск отклонил, век бы не рассчиталась. Это он мне, гадёнышь, за моральный ущерб должен. Жаль, что оттащили меня от него его верные псы, всю бы морду его холёную своими ноготками отточенными расцарапала. «Успокойтесь, Таисия Раушановна, разберёмся, посчитаем, на сколько вы мою фирму „обули“. Вот мразь, разобрался, зечкой меня под старость лет сделал, с биркой на кармашке. Там, конечно, тоже люди сидят, от сумы, да от тюрьмы не зарекаюсь. Обидно только, что мало брала, миллионы ихние с продажи металла отмывала, дебет с кредитом сводила, себе только на лаки, крема, да туфли выгадывала, а они все коттеджей себе понастроили, на Канары летали, будто птицы перелётные. Квартиру, слава богу, хорошо удалось продать, часть суммы погасила, думала, отсрочку дадут, а хрен там. Мой адвокат слабенький, не может с такой ма-шиной сладить. Завтра на дачу документы подпишу, тоже Аллах на моей стороне стоит, землю, что под наши дачи давали, какой-то из европейских банков покупает для своего строительства. Людей не обижают, хорошую цену за сотку дают. Машину сын пообещал продать, тоже вклад хороший будет, правда не хватает, но на этот счёт у меня есть козырь – старинное колье, что мне от прабабки досталось, в антикварный магазин сдам, Лев Абрамович давно на него глаз положил, всё продать просил, хорошо, что в своё время не согласилась. Нет, наверное, всё-таки лучше в Москву и с машиной и с колье съездить, там всё подороже продать можно, может, с машины больше выручу и не придётся колье продавать? Хотя, с машиной…».

– Рауль, сынок, ты уж извини, что мне пришлось потеснить тебя.

– Да что вы, мама, никакого стеснения.

– В твоём голосе не совсем искренние нотки, поди, невестка моя тебе всю плешь проела? Злая она, так и сверлит меня глазами.

– Вовсе она не злая, а справедливая, – молодой мужчина поморщился, – только прошу, не курите в квартире, на балконе или в подъезде, жена не выносит запаха дыма.

– Я же в форточку, – Таисия демонстративно выпустила дым в сторону окна.

– Мама, зачем лишние осложнения? – в голосе Рауля мелькнуло раздражение, – вы же знаете, я живу в примаках, квартира тестя, дарственная на жену.

– Ещё и мать судимую привёл, – закивала головой Таисья, щурясь от дыма.

– Дело не только в этом, – Рауль нервозно сунул руки в карманы, – мне тридцать лет, а у меня ни кола, ни двора, ничего своего, даже приличной работы. Если бы вы, мама, помогли мне, когда была возможность, я бы уже раскрутился.

– Аллах тебя крутилкой обделил, – Таисия затушила окурок, – тебя деньги портят, неужели забыл? Ладно, что там с машиной?

– Всё в порядке, ребята обещали продать за хорошую цену.

Рауль смущённо отвёл взгляд, этот факт не ускользнул от внимания Таисии, она насторожилась:

– А почему так долго? Ты говорил, что всё будет гораздо быстрее.

– Но вы же знаете сами, номера на двигателе перебиты, а это осложняет дело. Её в другой регион гнать надо, чтобы продать.

– Ты что, совсем идиот?! – Таисия чуть не подпрыгнула на месте, – машину здесь наши гаишники на учёт ставили, в другом регионе с ней могут возникнуть проблемы. Это ты сам своим друзьям сказал о номерах?

– У нас с ними всё по-честному, как я мог утаить этот факт? Подставлять ребят я не могу.

– И что я аборт не сделала? Теперь ты хочешь меня в тюрьму засадить из-за этой чёртовой машины?

– А что вы, мама, так забеспокоились? – Рауль надменно хмыкнул, – у вас золотишко имеется, вот и…

– Я тебе сейчас как врежу «вот и», – Таисия сжала кулаки, – от родного сына удар в спину ждать. Нет, тебя точно в роддоме подменили, не могла я такого козла безрогого родить.

– Надоело, – Рауль хмыкнул, – пришло время собирать разбросанные камни. Опять за сигарету? Идите на балкон или на площадку, вся квартира уже провоняла.

Таисия набросила на плечи кардиган и вышла лестничную площадку. Долго не могла подкурить, зажигалка в дрожащих пальцах никак не хотела срабатывать. Сделав два глубоких вздоха, она чуть успокоилась и с наслаждением сделала большую затяжку.

Щёлкнул замок соседской двери и на площадку выглянула грузная и грозная бабулька.

– А, это ты, а я думала опять подростки шабят, хотела им по шее надавать.

Голос соседки был грудной, со свистом и Таисия приготовилась отражать атаку.

– Извините, – для проформы, сказала женщина.

– Меня Анной Павловной зовут, – соседка, как оказалось, не хотела нападать, – а ты, так я поняла, мать этого великовозрастного лоботряса, бухгалтерша, которую полюбовник обобрал до нитки.

– Откуда вы знаете? – опешила Таисия.

– А я, милочка, много чего знаю, поэтому и боюсь, чтобы иностранные разведки меня не похитили, дабы выведать тайные сведенья, что в этой, – старуха постучала пальцем себя по лбу, – золотой голове хранятся. Ты употребляешь?

Павловна сделала характерный жест, щёлкнув пальцами по кадыку.

– Когда есть повод и дармовщинка, – усмехнулась Таисия.

– Повод найти – раз плюнуть, было бы желание, ну, заваливай на мою хазу.

– Спасибо, можно чуть позже? – улыбнулась Таисия.

– Опа, я по два раза не приглашаю, – старуха пожала плечами и сделал шаг в глубину своей квартиры.

– Бычок большой, жалко выкидывать, не в моём сегодняшнем положении шиковать, – коммуникабельность Таисии помогла ей и в этот раз – говорить с человеком на его языке.

– Ладно, заходи со своей попердулькой, – махнула рукой Анна Павловна.

– А как же дым?

– Я хоть и астматичка, но от дыма не задыхаюсь, а вот от животин домашних хоть караул кричи.

Масса старых, ненужных вещей, дубовая мебель времён царя Гороха загромождала небольшую двухкомнатную квартиру соседки. Железная кровать с кованными спинками, пирамида подушек мал-мала меньше, продавленный диван – обычная стариковская обстановка. И как гость из будущего – жидкокристаллический телевизор на полстены.

– На кухню пойдём, там все яства под рукой, – старуха зашаркала тапочками по коридору, ведущему в кухню, – обувку снимай, у меня полы мыть некому, там шлёпки под полкой. Как на счёт винца?

– В аккурат, крепкие напитки надо пить, чтобы горе не таким горьким казалось.

– А у тебя на душе сейчас что, птицы поют? – прищурилась Павловна и, поставив на стол два бокала, налила из бутылки с импортной этикеткой вино, между указательным и большим пальцем левой руки синела наколка – пять точек, на трёх пальцах были три буквы имени «Аня», а на мизинце какой-то геометрический рисунок.

В вазочке на столе лежали лущённые орешки, на блюде – виноград, яблоки, мандарины. После пары выпитых в тишине бокалов, Таисию с новой силой захлестнула обида. «Хоть и обещала Аллаху не проклинать этого поганца Андрюшеньку, но так бы и звезданула по харе его слащавой, мразь, тварь» Таисия неожиданно для себя стукнула кулаком по столу.

– Ой, ой, «растопчу, раздавлю, не помилую!» так вроде таракан грозился, – хмыкнула Павловна, искоса глядя на Таисию, – не в твоих силах с ним справиться. Шуры-муры с ним крутила, а ведь женатый и как человек дерьмо, весь город об этом знает.

– Мне так одиноко было, сама не знаю, как подпустила его к себе, – Таисия расплакалась, закрыв глаза рукой.

– Понимаю, деточка, когда душа замерзла, к печке прислоняешься, хоть она горяченная и до костей прожечь может.

Павловна неумело, видно давно ей не представлялась возможность проявить сочувствие, погладила плачущую женщину по плечу, а потом неожиданно для той ущипнула за щёку.

– Да ты, смотрю, совсем захмелела, надо что по существеннее тебе дать закусить, – Павловна открыла холодильник, – да-а, не густо. Мне одной много ли надо, сын ко мне не заезжает, гостей я не принимаю, сама на базаре ем. Ну-ка, что тут у меня? Годиться, хороша закуска – квашена ка-пустка и подать не стыдно, а съедят – не жалко.

– Сами стихи сочинили? – Таисия улыбнулась сквозь слёзы.

– Да где мне рифмоплётством заниматься, в одном кине слышала, а сейчас вспомнила, – хмыкнула хозяйка дома, – вот ещё колбаска, хлеб, чипсы с беконом, шибко я их уважаю, вот и собрали закусон.

– Спасибо, не беспокойтесь, – пожала плечами Таисия, – вот скажите мне, вы жизнь прожили, много повидали, почему Аллах отвернулся от меня?

– Ну, во-первых, я помирать не собираюсь, это по поводу «прожила», а повидала я и правда, много. Ничего, девонька, просто так не происходит. Не спрашивай у Бога о справедливости, был бы он справедлив, давно наказал бы тебя. Не сердись, мне твоя трагедия особой жалости не вызывает, люди и пострашнее цену платят, ты молодая, а барахло нажитое – ерунда, как пришло, так и ушло. Ну-ка, покопайся в своих мозгах, разве ты его кровью и потом заработала? Вот, то-то и оно – ж.

– Но мне жить теперь негде!

– Главное здоровое тело, значит, у души есть крыша. Думай о сегодняшнем дне, о завтрашнем господь позаботиться. Ты скоро сама до этих истин дойдёшь, раз мои слова для тебя писком звучат. Сама же говоришь – я многое повидала.

– Я уже упала ниже плинтуса, у меня ничего нет, меня перестали уважать все те, кто совсем недавно лебезил передо мной.

– Э, милка, жизнь интересная штука, когда ты думаешь, что находишься уже на самом дне, снизу тихо постучит кто-то.

– Вряд ли, мне уже пятки огненная плазма, что вокруг ядра земли находиться, обжигает.

– Ничего-то ты кроме своей обиды вокруг не замечаешь, есть люди, которым хуже, чем тебе, раз в несколько.

– Это всё слова, простите меня, что заморачиваю вас своими переживаниями, расскажите, чем вы занимаетесь.

– Ты что, не видишь, сколько мне лет от рождества Христого? Пенсионерка я, скучаю, бездельничаю.

Таисия вдруг истерично расхохоталась:

– Кто-то из шутников когда-то сказал «безделье не было бы таким скучным, если бы была другая форма безделья».

– Точно, это про меня.

– А в свободное от безделья время, что делаете?

– На базаре я время коротаю, приторговываю по мелочам, – махнула рукой Павловна, – не думай, что нуждаюсь, у меня всего вдоволь. Просто общение, последние новости, люди. В любую погоду, как на службу иду, боюсь пропустить, вдруг Антанта проклятая что-то замыслила, а я не в курсях.

Павловна засмеялась и тут же закашлялась, сидевший внутри свист вырвался наружу. Ловкое движение и спасительный баллончик облегчил её дыхание.

– Это у вас от дыма?

Таисия сделала попытку затушить прикуренную сигарету, но старуха покачала головой:

– Говорю ж тебе, от дыма мне ничего, астма проклятая со мной уже лет 25 живёт, приступы такие – не редкость.

– А чем-нибудь лечитесь?

– Да ничем её, заразу, не выведешь, вот, слава богу, лекарство придумали хоть спазм снимать. Засиделись мы, однако, пора отдыхать.

– Спасибо вам за поддержку, – улыбнулась Таисия, – давайте я посуду приберу и пойду к себе.

– Вот это дело, люблю, когда народ сам за собой прибирает.

Таисия вышла, тихонько прикрыв дверь. Было далеко заполночь, она выкурила ещё одну сигарету на лестничной площадке и, войдя в квартиру сына, тихонько щёлкнула дверным замком. На душе, после общения с соседкой, стало немного полегче.

Утро следующего дня у Таисии началось с телефонных переговоров. Обзвонив несколько объявлений в газете, она приценилась и пришла к выводу – машину удастся продать неплохо и закрыть главу долгов. Она ждала сына, которого с утра отправила за машиной. Вошедший в дверь Рауль выглядел уставшим и… напуганным.

– Я не слышала, как ты подъехал, – Таисия встречала его в прихожей.

– Мама, вы только не волнуйтесь, – сын не поднимал глаза на мать.

– Что? – обмерла Таисия.

– Машины в гараже нет, угнали.

Ноги Таисия подкосились и она просто сползла по стене на обувную тумбочку.

– Ты слышишь, что говоришь?! Ты вообще соображаешь, что говоришь?!

– Обращаться в ГАИ небезопасно, они поднимут всю компьютерную базу, могут вскрыться ваши махинации, вы же не всех купили. Ребята сказали, предпринимать что-либо бесполезно, ещё решат, что вы были в сговоре с угонщиками и не хотите платить присужденную сумму.