Бабы дуры

– Вот что я скажу тебе, Дмитрий, – Мадам сделала серьёзное лицо, – са-мая плохая примета, это когда чёрная кошка разобьёт старинное зеркало пустым ведром.

Мужчины нахмурились, каждый шевелил губами, повторяя то, что сказала Мадам, потом все дружно расхохотались.

– Всё шутишь? А мне рассказали о тебе, как о серьёзной провидице и ворожее.

– Так они пошутили или хотели обмануть тебя, ищи завистников в своём окружении.

– Да вроде нет у меня таковых, – задумался Дмитрий, но махнул рукой, будто отогнал назревшие подозрения, – на деньги, что с нас «сняли» цветов себе купите, вина на похмел.

– Вот, молодец, что ж я вас с пустыми руками отпускаю? – спохватилась Марковна, – Алечка, принеси, пожалуйста, нашим гостям каждому по бутылке нашего вина, да конфет в кулёк Алёшке положи, он сладкое любит, от бабушки гостинец. Слушайте, ребятки, а как же вы поедете? Все в подпитии, давайте, такси вам вызовем, машину потом заберёте.

– Нет, тётка, мы в норме, а за рулём Николаевич поедет, он всегда пьёт мало, так, для вида, поэтому навсегда назначен нашим развозчиком.

Таисия, Мадам и Марковна дождались, пока машина скроется за поворотом и вернулись в дом.

– Вот что значит молодость, – всплеснула руками Марковна, – уже и стол прибрала и пол смахнула. Нельзя, когда гости уходят, полы мести.

Марковна укоризненно покачала головой.

– Это, Марковна, когда с приговорами, то плохо, а когда для чистоты и порядка, наоборот, гостям дорогу в их дома очищаешь.

– Так старые люди в моём детстве говорили, но твоя версия мне больше нравиться, – Марковна зевнула и села в своё любимое кресло, – ух, не для старух такие ночные посиделки, я – жаворонок, рано ложиться, рано вставать, а с вами, на старости лет, совой станешь. А где Таисия?

– По телефону со своим хахалем треплется.

– В такую рань? – удивилась Марковна.

– Урки в это время как раз с работы приходят, – Мадам сконфузилась, как-то грубовато получилось.

– Я давно заметила – недолюбливаешь ты его, поделись, что тебя смущает, – попросила Марковна.

– Не знаю, – пожала плечами Мадам.

– Может, завидуешь? – прищурилась Марковна.

– Вот ещё.

– Ну, ладно, я так спросила, Аля, – Марковна увидела входящую с кружкой чая в руках девушку, – а как тебе Константин, понравился?

– Мужик как мужик, – пожала плечами Аля.

– Так, понятно, значит, в любовной эйфории у нас одна Таисия пребывает.

– Так, чего вы тут мне кости моете? – Таисия, подбоченившись, сердито оглядела всех.

– А ты одна у нас – «кремлёвская мечтательница», – Мадам закурила.

– Чего это?

– Она имеет ввиду, что так когда-то Герберт Уэлсс назвал Ленина, когда встречался с ним, – окунулась в историю Марковна, – теперь это выражение стало определением того, что не все мечты сбываются.

– А что это ты, Мадам, с таким сарказмом к моему приключению относишься? Мы с тобой – одно целое.

– С какого перепуга? – буркнула Мадам, – между нами огромная разница, ты мечтаешь, чтобы убежать от реальности, а я живу в этой реальности, не искушая свой разум пустыми мечтами.

– Какая муха тебя укусила? – Таисия сдвинула брови к переносице, а потом махнула рукой, – у меня хорошее настроение и я не хочу портить его перебранкой, пора нам с тобой научиться сглаживать острые углы и обходить затхлые тупики.

– Иногда об эти острые углы надо лбом ударяться, чтобы в чувство себя привести.

В голосе Мадам были нотки, присутствие которых было знакомо уже даже Але. Переводя взгляд с Таисии на Мадам, она отхлебнула глоток чая и сказала:

– Вижу, начинается буря, пойду-ка я от греха подальше.

Когда шаги Али затихли на втором этаже, Марковна спросила:

– Мадам, говори, какая шлея тебе под хвост попала?

Мадам, будто ждала этого, начала говорить тихо и быстро, голос дрожал:

– Не знаю, девчата, может и, правда, у меня какой-то дар есть. Марковна, ты, милая, выслушай, но не бери близко к сердцу, чёрт знает, что вдруг за странность такая.

– Да говори же, в конце концов! – всплеснула руками Марковна, – чего кота за хвост тянешь?

– Когда я Дмитрия позвала, только он на стол взобрался, перед моими глазами неприятная картина появилась. Увидела я вашего Алёшку связанным по рукам и ногам, глаза полные ужаса, а вокруг него волки ходят.

– Господи, – Марковна перекрестилась, – что за гадости ты рассказываешь?

– Тише, – Таисия прикрикнула на бедную старуху, которой такое не то что представить, слышать было страшно, Марковна полезла в карман за платком.

– А потом картина сменилась, – Мадам не могла смотреть на Марковну, поэтому смотрела в пол, – увидела я Дмитрия, стоял он в парке, снег вокруг чёрный, как весной, возле его ног большой мешок. К нему подошел…, – Мадам подняла глаза на Таисию, – твой Лева.

– Обалдела что ли?! – топнула ногой Таисия, – его-то зачем в свои бредни приписываешь?!

– Я никого не приписываю, – нахмурилась Мадам и снова опустила взгляд в пол, – Дмитрий подтащил к ногам Льва мешок, развязал его, а там – мясо тухлое, всё в червях.

– Фу, – сморщилась Таисия, – чушь какая и мерзость.

Губы Марковны шевелились, Мадам прислушалась – старуха молилась. Но это был ещё не конец рассказа, Мадам перевела дыхание и продолжила:

– Лев ухмыльнулся, взвалил этот мешок на спину и, обернувшись шакалом, убежал. К чему это видение, сама не пойму. Дмитрию я ничего не сказала, чего человека пугать, раз сама не понимаю, что видела.

– А и нечего голову ломать, бред собачий, читаешь всякую хреновину фрейдовскую, вот и бредишь наяву, – махнула рукой Таисия, – Марковна, ты чего это? Мадам, давай таблетки, смотри, она сейчас в обморок хлопнется, нам ещё покойника под новый год не хватало. Так бы оттаскала тебя за волосья, могла бы только мне рассказать, чего старуху пугать?! Чёрт тебя подери со своими фокусами!

Таисия метнулась к шкафчику, в котором у них лежали лекарства, достала две таблетки, налила в стакан воды и, всучив Марковне стакан, чуть ли не силком засунула лекарство в её полураскрытый рот. Несколько минут, Таисия заставляла Марковну пить воду мелкими глотками. Прошло ещё какое-то время, Марковна пришла в себя, голос был тихим, но слова грубыми:

– Вообразила себя великой провидицей, типун тебе с арбуз на язык, охреневшая жрица радужная, ты вообще соображаешь, что говоришь? Какого чёрта вслух такую ахинею нести? Классику надо читать, а не берд сумасшедших параноиков.

– Марковна, да чем же я виновата? – сморщилась Мадам, – говорю, что мне показали.

– Кто показал? За двадцать лет в своей психушке сама чокнулась, вот сейчас и выплыло наружу твоё безумие. Кому ж нормальному в голову такое придёт? – прохрипела Марковна

– Марковна, я понимаю, что напугала тебя, но…

– Да отстань ты, – Марковна расплакалась, – идите спать.

– Ты прекращай мне, – Таисия обняла рыдающую женщину, – мы – одно целое и беды у нас одни на всех, можно конечно и наплевать на всё, что сказала Мадам, но чем чёрт не шутит, пока господь спит. Надо будет Димке твоему позвонить, сюда позвать, так, мол, и так, аккуратненько предупредить. Никто из нас толком не знает, чем он в своём офицерстве занимается.

– Я согласна с Таисией, ты же не знаешь, Марковна, что за командировки у него случаются.

– Бросьте, по гарнизонам с проверками ездит, на призывные пункты, новобранцев проверяет, как он мне рассказывал.

– Может и так, – нахмурилась Таисия, – да кто ж тебе правду скажет? У людей их образ жизни определённый отпечаток на лице оставляет, не простой твой Дмитрий и друзья у него не простые. Ты давай, матушка, тоже спать ложись, на-ка вот ещё таблеточку.

– У меня душа болит, а для неё, родимой, таблеток ещё не придумали, – Марковна всё-таки выпила предложенную Таисией таблетку, – всякого рода трагедии на планете Земля ненасытны и бесконечны. Пусть тех, кого я люблю, они обойдут стороной и сваляться на мою голову, мне уже можно, старая. Вы идите, я тут, в кресле посижу, какой теперь сон?

Таисия укоризненно посмотрела на Мадам, махнула рукой и пошла в свою комнату. Мадам посидела ещё немного, потом подошла к Марковне, через спинку кресла обняла её и, поцеловав в мокрую от слёз щёку, прошептала:

– Прости меня, Марковна.

– Да бог с тобой, девочка, я тебя ни в чём не виню, – Марковна похлопала Мадам по руке, – нельзя винить человека за то, что происходит с ним по велению судьбы и Создателя.

Марковна тупо смотрела в середину включённого телевизионного экрана и вряд ли улавливала смысл меняющихся кадров. С двери потянуло холодом и она, зябко поёжившись, подумала: «надо в постель, Евру не видно, вдруг в открытую дверь на улицу шмыгнула, надо позвать». Поворачивая голову в поисках пульта от телевизора, Марковна скользнула взглядом в зеркало и обомлела – в зеркальном отражении за столом, на своём привычном месте сидела …Павловна. Холод пробежал по позвоночнику Марковны и жаркой волной ударил в левый висок. Чтобы повер-нуться и удостовериться воотчую в правдивости видения в зеркале не могло быть и речи – тело Марковны задеревенело, а что говорить о голосе? Горло перехватило, во рту – будто с самого дикого похмелья, сушь пустынная. Единственное, на что хватило мужества Марковны, так это подумать: « не иначе, за мной пришла, подружка». Фантом Павловны, словно, услышал мысленное предположение Марковны, отрицательно покачал головой, чем привёл последнюю в абсолютную прострацию. И тут, в голове Марковны зазвучал голос покойницы, точь-в-точь как при жизни, с хрипотцой и свистом: «проведать вас пришла, соскучилась и предупредить, всё, что скоро произойдёт, не изменишь, всё записано в судьбах многих людей. Где я, там хорошо, но тебе ещё рано, не заслужила билет в мою сторону, Мадам передай, пусть не забрасывает своё учение, раз раньше времени не хватало, оно может и к лучшему, теперь мозги созрели, значит, многое получится в жизнь притворить. Таисии скажи, я приказываю ей чёрные очки на людях носить и не снимать без особой надобности. Аля пусть ответы на свои вопросы в воде ищет, там они. А ты на билет зарабатывай и помни, что не убивает человека в жизни, даёт ему шанс окрепнуть перед дальней дорогой».

Неподвижные веки Марковны по чьему-то приказу дёрнулись – она моргнула и, поняв, что только на это движение способно её тело, тут же открыла глаза. Никакого отражения в зеркале не было, да и за столом естественно. Несколько минут Марковна приходила в себя, и только потом способность соображать адекватно вернулась к ней. «Вот так дела! Голову дам на отсечение – всё так и было. Кто бы рассказал что-то подобное – на смех бы подняла, впрочем, только что с Мадам это и сделала. Просто верить не хочется в то, что она говорит, вот защитная реакция и последовала. Значит, есть-таки что-то потустороннее, вот и видение Павловны – этому подтверждение, даже про Алю знает и даже то, что эта девочка что-то ищет, вот только что? В воде, передам, что Павловна сказала, пусть сама разбирается. Как проснуться все, соберёмся за столом, всё им расскажу, пусть как хотят, так и думают, хоть и пальцем у виска крутят. Павловна дала понять, что наша компания из четырёх человек – самое то, что надо. Не правы в этот раз китайские мудрецы: «шагает тот быстрее, кто идёт один».

– Еврушка, где ты была? – Марковна погладила кошку, запрыгнувшую ей на колени, – не зря говорят, что кошки призраков видят, только «ушла» Павловна, ты и появилась. Слушай, только сейчас до меня и дошло, Таисия перед самым ужином это зеркало сюда притащила, я ещё спросила её «чего такую тяжесть таскаешь?». Она плечами пожала и отмахнулась:

«а бог его знает, на Рождество гадают, может, мы с девками подопьём да за карты возьмёмся». Так и не взялись, Дмитрий приехал, а всё одно пригодилось. И где его Димка нашёл, старинное, рама красивая?

Марковна, держа кошку на руках, подошла к зеркалу, провела по нему рукой, вглядываясь в своё отражение, постояла недолго. Вздохнула и, погружённая в смутные мысли, ушла в свою спальню.

Когда все собрались за столом и Марковна подробно рассказала своё видение, её невероятный рассказ выслушали молча. Первая откликнулась Мадам:

– Ты, Марковна, на своём опыте убедилась – я из ума не выжила.

– И ты меня прости, девочка, что «полкана» на тебя спустила.

– Нет ничего достовернее, чем сама достоверность, – глубокомысленно изрекла Аля, а потом, по обыкновению, захлопала в ладоши, – вот и славно, а то я от любопытства в постели часами ворочаюсь, когда вы меня спать отсылаете, а сами тут шушукаетесь. Подслушивать привычки не имею, да и воспитание не позволяет.

– А чего это ты, вертихвостка, в воде ищешь?

Таисия ехидно прищурилась, признание Али в собственном любопытстве ей не понравилось, она вообще относилась к этой девице прохладно. Аля вызывающе посмотрела на Таисию, Марковна и Мадам даже переглянулись, ожидая развязки этого поединка.

– Как найду клад в бермудском треугольнике, поделюсь, а вы про очки не забывайте, мне по барабану жгучий взгляд ваших гляделок.

– Ах, ты, пигалица профурсеточная! – всплеснула руками Таисия, – ишь ты, «гляделок», пригрели, девчата, на своей груди хамку.

– Да перестаньте вы, – с досадой в голосе сказала Мадам и подвела черту, – вот и доигрались мы, повальным сумасшествием это не назовёшь, надо теперь осторожней и внимательней к себе относиться, лишнего не болтать, но и друг от друга не утаивать, если что видеть или слышать будем, всё нам пригодиться. Зерно от плевел мы, взрослые люди, всегда отличить сумеем. Давайте-ка выпьем, а то на воспалённую голову трезвость мыслей не ложиться.

Едва подняли наполненные бокалы, как Марковна, прислушавшись, сказала:

– Кто-то подъехал, кого нелёгкая принесла?

– Вы сидите, нечего всем к дверям бежать, как при пожаре, вдруг, это мой Лёвушка приехал, хотя сегодня мы не договаривались.

Таисия, идя по дорожке к калитке, узнала машину буфетчицы. Визитерша не выходила, но двигатель был выключен. «Чего опять припёрлась, не сидится ей, корова старая, ты-то мне под горячую руку и нужна, только вякни опять про свою тоску-печаль, я тебе расскажу о настоящем людском горе» подумала Таисия, дёрнув ручку двери. Распахнув дверь пассажирского сидения, она села и, подняв удивлённо брови, спросила:

– Чем обязаны?

Альбина вздрогнула и, глядя сквозь лобовое стекло, тихо сказала:

– Спасибо, что прочувствовали моё состояние и вышли сами, спасибо вам.

Таисия опешила – такой горькой тоски в дрожащем человеческом голосе она не слышала очень давно. «Ба, да на ней сегодня и грамма штука-турки нет!? Кончилась, что ли?» удивилась Таисия.

– Я привезла деньги, 666 тысяч, как вы сказали, – Альбина протянула Таисии сумку, которую прижимала к груди.

– Надеюсь, пересчитывать не надо?

Таисия сама завидовала своему хладнокровию и будто слушала свой спокойный голос со стороны. «Чёрт, чёрт, чёрт, блин, блин, блин, Алля бессмилля, только чего-то она не радостная?»

– Если есть желание, можете рассказать подробности. Думаю, наши дорожки больше не пересекутся.

– Вы правильно думаете, на этом всё.

Альбина молчала несколько минут, Таисия терпеливо ждала, помня совет Павловны «человека не надо подгонять, расскажет всё сам, если захочет». Альбина хотела.

– Как вы и сказали, теперь он навеки мой, не изменит, не предаст, захочу – проведаю, захочу- забуду.

Альбина разрыдалась, по-настоящему, по-бабски, искренне. Таисия почувствовала волну противного холодка по спине, но высказать своё предположение вслух не решилась. Альбина не стала долго мучить её.

– Утонул он там, на отдыхе, решил дайвером заделаться, что-то на дне случилось, вчера захоронили в закрытом гробу, я через третьих лиц помогала, у него одна бабка старенькая, ей бы не под силу было всё оформить. Уж как убивалась у гроба его девка, с которой он ездил, и за себя и за меня. Сами понимаете, мне там показаться невозможно было, я только сегодня на кладбище съездила, завтрак, как положено, отвезла. Сегодня кроме меня на его свежей могилке никого не было, будто мои ангелы дали мне возможность выплакать те слёзы, что я накопила за время, когда узнала о его гибели. Простила я и девку-разлучницу и его самого простила, вот только себя простить не могу, что к вам пришла. Скажите честно, умоляю вас, из-за моей глупости ничего с моей семьёй не случиться?

В голосе Альбины было столько страха, что Таисии стало искренне жаль несчастную женщину. Какой-то зверёк своей мохнатой лапкой сжал её сердце «вот чертовщина какая, что за чудовищные совпадения? Жаль пацана, хотя, кто знает, чем он перед Аллахом провинился?».

– Помните, вы приезжали в очках?

– Да, конечно, – кивнула головой Альбина.

– Отдайте их мне, в них слишком много негатива скопилось, пока вы в них за своим «Ромео» следили.

Альбина достала из бардачка стильный футляр и протянула его Таи-сии.

– Вы не ответили на мой вопрос по поводу семьи, – не выпуская футляр из рук, Альбина с тревогой смотрела на неё.

– Вы просили присушить парня по принципу « если не со мной, так не достанься никому». С вами ему быть нельзя было, вот духи и притворили в жизнь вторую часть вашего заказа. Рано или поздно, останься он при вас, ваша связь вылезла бы наружу и сердце вашего мужа не выдержало бы.

– Вы и про сердце знаете? – Альбина выпустила футляр из рук.

– Пошла бы наперекос судьба ваших детей, цепная реакция этого изменения вообще непредсказуема. Всё в этом мире взаимосвязано и наши необдуманные поступки могут навредить не только вашей карме, но и сотням, пожалуй, тысячам людей.

– О, господи, – Альбина положила руки на руль и уткнулась в них лицом, – какая же я дура, господи, прости меня. Какие черти привели меня в ваш дом? Как мне искупить всё это, мне страшно!

– Вы уже откупились, – Таисия хлопнула по сумке рукой, – радужная жрица принесёт подношения, в церковь идите, грехи свои благотворительностью искупайте. Прощайте.

Таисия вышла из машины и, не оборачиваясь, зашла во двор дома.

Только поднимаясь на крыльцо, услышала шум отъезжающей машины «жаль, не подоить нам больше эту гулящую лошицу. Ну, хоть доброе дело сделали, поставили, благодаря совпадениям, распутную бабу на путь ис-правления»

Таисия потрясла сумкой в воздухе, Марковна и Мадам переглянулись.

– Да – да, девочки, вы угадали.

Таисия больше нечего не сказала, пошла в комнату с зеркалом и через минуту вернулась в гостиную.

– Погиб её парнишка, утонул в море, вчера похоронили.

Марковна ахнула, Мадам нахмурилась.

– Весь мир не пережалеешь, давайте помянем, Мадам, ты помнишь, как его звали?

– Кирилл, – ответила Мадам, – прими, господи, душу новопреставленного раба твоего.

Помолчали минуту.

– Это становиться нехорошей традицией, вас это не пугает? – Мадам оглядела всех.

– Совпадения, не бери в голову, – махнула рукой Таисия.

– А если нет? – посмотрела на неё Мадам.

– Абсолютно.

– Давайте-ка, на стол всё, что со вчерашнего осталось, если мало, яичницу с беконом поджарьте, быстро и сытно, за столом и покумекаем.

От рождественского пиршества осталось довольно прилично, но яичницу всё-таки поджарили, быстро накрыли на стол, выпили по рюмочке, помянув Кирилла. Аля, надо отдать должное её терпению или просто боязни, что её не посвятят в великую тайну, помалкивала.

– Неужели мы вместе, чтобы творить злые дела? – Мадам задала себе вопрос вслух.

– Не дури, так распорядилась его судьба, – подняв вверх палец, сказала Таисия.

– Хорошо, если так, – покачала головой Мадам.

– Да что вы, – замахала руками Аля, – вы замечательны! Я, конечно, не понимаю, почему вы такие смурные.

– А и не надо тебе в наших делах копаться, меньше знаешь, лучше спишь, – улыбнулась Марковна.

– Но ведь вы такие дела делаете! Вот я – пример, вы помогли мне из такого болота вылезти, если бы вы знали, что из себя представляет тот, кого я любила! Бр-р! А Максим! Он будто переродился.

– Ты, девочка, не путай божий дар с яичницей, – покачала головой Мадам, – я не буду рассказывать тебе свою кухню, вера движет человеком и плохо, когда он верит во всякие бредни, когда должен верить только в себя и в силу бога.

– Молодец, у меня есть тост, – Марковна решила сменить тему разговора, – никогда не думала, что на душе будет так спокойно и хорошо, когда четыре бабы под одной крышей и каждая со своей дыркой в голове. Во истину говорят – господни пути неисповедимы, ему видней, кто и с кем себя реализовать сможет по жизни, давайте, яичница остывает, а я люблю шипящую. Самое страшное неверие – это неверие в самого себя, вера во что-либо, ничто без веры в самого себя.

Выпили, закусили, немного поболтали на отвлечённые темы, но основная так и крутилась в головах собравшихся. Естественно, она должна была найти выход наружу и нашла. Горячо принялись обсуждать и прогнозировать, к чему могут привезти их «забавы», как объяснить и понять образ их жизни, что хорошо, что нет, от добра они выступают или зло взя-ло их в оборот.

– Слушайте меня, хоть не ответ, но может стать подсказкой. Мы живём в том времени и в том обществе, когда рождение и смерть поставлены на конвейерный поток нашим сознанием. Энштейн бы так охарактеризовал наше в целом поведение – относительное добро побеждает относительное зло. Так давайте выпьем за то, чтобы подольше продержаться в этом относительном равновесии, ведь как богу, так и нам интересно, чем всё закончиться.

– За долголетие! – в один голос сказали все четверо.

Навели порядок в доме, Марковна бурчала, что по телевизору одну лабуду показывают. Согрели чай, собрались в гостиной, в атмосфере дома чувствовалась какая-то напряжённость.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.