Я придумаю будущее. Любовь после любви

Наталья доела грушу, запила своей любимой кока-колой и тихо мне сказала:

– Манечка, поговори с ним серьезно. Если он намерен дальше строить свою жизнь с тобой, пусть решается первый. У него, кроме жены, дочка есть. А потом уже ты с Толей поговоришь. Знаешь, светящиеся глаза, это, конечно, здорово, и светиться они могут еще тридцать лет, как у моего покойного соседа со своей любовницей, но, если Евгений в скором времени не готов назвать тебя своей женой, он этого не сделает никогда! Прости мою прямоту. Но это жизнь!

– А если он скажет, ещё подождать?

– Если любит тебя, не скажет! Он же умный?

– Умный!

– Значит, он понимает, что ты чувствуешь! Это очень унизительно – быть любовницей! И, вообще, если Макар хочет покупать в старости кефир именно тебе, значит, должен что-то менять в вашей жизни. Хотя советовать легко, – моя подруга задумалась. – Решать все равно придется тебе. Если нужно подождать, и на это есть объективные причины, значит, нужно подождать! Только непременно объясниться друг с другом! Очень легко все разрушить неискренностью. А вам есть о чем жалеть! Если существует в жизни идеальная любовь, то она подарена вам двоим. По крайней мере, я такие отношения только в кино видела. Да и то – в американском. Типа «Привидения», «Непристойного предложения» и «Привычки жениться». «Красотка», пожалуй, не подходит, не ваш вариант.

Мы рассмеялись на весь пляж.

А вечером я ждала Женьку из Москвы.

Наверное, Натка права, сколько можно врать и скрываться? Да, наша любовь дает нам многое, но она нечестная. Так быть не должно!

Размышляя об этом, я готовила вкусный ужин и посматривала на часы. Через сорок минут прибывает поезд, плюс пятнадцать минут дорога до дома – значит, через час я буду в объятьях любимого.

Села на подоконник, уставилась в небо…

– Стульев для тебя как-будто не существует, – всегда комментировала такие моменты моя мама. – Вот ведь дурная привычка!

А я обычно смотрела на солнце или на звёзды. И улыбалась. Или плакала. Или мечтала.

Сегодня – думала.

Вот со мной рядом удивительный человек: умный, сильный, добрый, смешной, любимый. Нам легко и хорошо вместе. И я точно знаю, что я не смогу без него жить, случись что! Женя всегда говорит то же самое. Надеюсь, что это так. Как же нам быть дальше? Ведь когда-нибудь все станет известно, и кроме непристойных слов мы в свой адрес ничего не услышим.

Мне вдруг почему-то стало тревожно, и я почувствовала, что нам не быть вместе, стоит только объявить о нашем решении… Что впереди нас ждёт расставание! От этих мыслей меня охватил озноб. Я соскочила с окна и, закутавшись в пушистый плед, легла на диван и заплакала. Такую, ревущую, как белуга, меня и застал Евгений. Открыл дверь и сразу бросился ко мне:

– Машка, милая моя, что случилось? Ты не заболела?

– Женечка, не уезжай никогда больше. Я не могу без тебя!

– Знаешь, я тоже не могу! Давай что-то решать, чтобы больше не расставаться!

Я заголосила ещё сильнее:

– Скажи, ну, откуда ты мог знать, что я об этом хотела с тобой поговорить?

– Дурочка моя. Я просто очень тебя люблю! Почувствовал, наверное, что ты на пределе.

Он поцеловал меня в мокрый нос, и на душе стало хорошо и спокойно. Только не хотелось отпускать его руку. А поскольку я за ужином сидела справа от него, есть ему пришлось левой рукой. Женя постоянно смеялся, рассыпал плов по столу и целовал мою ладошку.

Очень милый получился вечер. И очень ласковая ночь. Как всегда.

А утром я спросила:

– Жень, как же все будет?

– Ну, как-то придётся сказать, – ответил он и задумался. – У Ирины день рождения в конце сентября, в последнюю субботу месяца. Юбилей. Наверное, лучше до него все это сделать.

Стало грустно. Стыдно. Тревожно. Я смотрела в его глаза, а он отводил взгляд.

– Может, после ее праздника? – осторожно спросила я. – Наверное, не стоит его портить?

О себе я всегда думала в последнюю очередь.

– Да. Ты права. Так будет лучше, – согласился Женька, целуя меня перед выходом на работу. – Какая же ты необыкновенная! Мне до сих пор не верится, что ты со мной!

Незаметно прошел сентябрь. Пришел октябрь. Со своим буйством красок увядающей природы и первыми ночными заморозками. А когда начались дожди, мы сбежали от осени в Италию.

Рим и Венеция. Три дня необыкновенного счастья с любимым человеком в прекрасной и чарующей стране. Прощальный подарок судьбы. Но тогда мы этого не знали и все еще строили планы. Постоянно отставали от экскурсионной группы, бродили по тихим живописным улочкам, пили ароматные вина, днем не успевали перепробовать итальянские блюда, а по ночам – не могли насытиться друг другом, как и в первые месяцы нашей близости.

Мы, конечно, больше влюбились в Венецию, в город, который буквально был пропитан любовью. Каждой своей улочкой, каждым мостиком, каждым каналом. Это было про нас. Это было для нас. И кормление голубей на площади Сан-Марко, и роскошные городские окрестности с высоты колокольни Кампаниле, и неповторимые Дворец Дожей и Собор Святого Марка. В тот день все принадлежало нам!

Ближе к вечеру мы уплыли вдвоем на красивой черно-красной гондоле по извилистому Гранд Каналу, шептали друг другу всякие глупости, не забывая самозабвенно целоваться. Разомлевшая от свежего воздуха и ласковых Женькиных признаний, я уснула, положив голову на его колени. А, когда проснулась, было уже темно. Наша гондола плавно покачивалась у причала недалеко от Мостика Вздохов.

– Выспалась? – спросил Женя, смеясь и извлекая меня из клетчатого теплого пледа, – гондольер из меня все деньги вытянул за твой безмятежный покой.– Ну, ты и соня у меня.

– Спасибо, родной,– благодарно произнесла я ему в ответ, не забывая порадоваться его словам, что «я» и «у него». Я с ним! А он со мной! Мы встретились, чтобы всегда быть вместе!

В конце ноября Евгений поговорил с женой, и настала моя очередь принятия решения. Мы надеялись на долгую счастливую жизнь, но началась совсем другая история, состоящая из безнадежности и боли.

Любовь, похожая на сон (1999 – 2003 гг.)

Воспоминания Ирины Макаровой       

Конечно, Женя никогда меня не любил.

Я всегда чувствовала его нелюбовь. С каждым годом все острее. И чем сдержанней он ко мне относился, тем больше я его хотела. Получить. Приручить. Родить ему ребенка. Заставить любить.

Не знаю, как все началось? Скорее всего, когда я увидела, как смотрит на него тренер Жанна Александровна. Симпатичных парней-спортсменов в нашем клубе было очень много. Но я ежедневно видела страстно влюбленную женщину, и стала смотреть на него ее глазами. Женя, конечно, этого заслуживал, отличаясь своей природной интеллигентностью, искренностью и преданностью. Он никогда не принимал участие в спортивных спорах и грязных играх. Был со всеми, и, одновременно, сам по себе – заводилой и одиночкой. И еще он удивительно улыбался!

С ребятами мне не везло никогда. С той самой школьной поры, когда повзрослевшие мальчишки стали забрасывать одноклассниц записками, а на переменах дергать их за косы и хвостики, и прятать тетрадки. Я для них как будто не существовала. У меня списывали домашние задания, занимали деньги и просили передать подругам свои маленькие знаки внимания.

Когда в нашу признанную красавицу Ольку влюбились сразу несколько мальчиков, я стала с ней дружить. Хотелось приблизиться к такой желанной для меня теме, и хоть со стороны почувствовать, что такое влюбленность. Я с удовольствием слушала ее рассказы о неловких ухаживаниях наших ровесников, давала свои наряды, лезла с советами.

После смерти мамы папа старался изо всех сил ее заменить, поэтому ни в чем мне не отказывал. У меня была личная портниха, которая шила потрясающие вещи. С промтоварной базы отец приносил самую лучшую обувь. А позже – доставал фирменные джинсы и футболки с иностранными надписями и изображениями мировых звезд. На меня обращали внимания, со мной дружили, у нас дома часто собирались послушать редкие диски, поесть вкусных пирожных и заморских ананасов, раскрутить меня на «массандровское» вино или шампанское. Но никто никогда по мне не вздыхал. По крайней мере, мне это было неизвестно.

Когда я поступила в престижный медицинский ВУЗ, надеялась кардинально себя изменить. Главное, заявить о себе, как об обеспеченной и раскрепощенной девушке, и от женихов отбоя не будет! Но все оставалось по-прежнему. Девчонки из провинции, проживающие в общежитиях, меняли ребят одного на другого, и, начиная с третьего курса, стали выскакивать замуж. Я же прекрасно выглядела, была хорошо одета, имела московскую прописку, старалась посещать все дискотеки и дружеские посиделки, но уезжала домой одна. На такси. Так настаивал папа.

И только на шестом курсе у меня, наконец, появился поклонник. Он стал провожать меня до дома, и в такие моменты мне хотелось кричать всей улице: «Смотрите все: я иду со своим парнем!» Но эти ощущения были только первое время. К нему самому, к сожалению, я оказалась совершенно равнодушна, поэтому стала выискивать у него недостатки, в том числе, в воспитании, что для меня всегда было важно. И, в тот самый момент, когда он ринулся меня окончательно завоевывать, я вспылила, привязавшись к какой-то ерунде, и попросила его уйти. Больше он не приходил.

Папа назвал меня принцессой на горошине, потому что мой потенциальный жених ему нравился, и он уже облегченно вздохнул, что дочка в девках не засидится. На что я, привыкшая с детства получать только то, что я хочу, ответила:

– Не волнуйся, папочка. Значит, буду искать принца.

И дала ему задание – устроить меня врачом в Центр подготовки космонавтов. Там они, принцы, точно водятся. Но он сумел найти мне работу попроще – в известном спортивном клубе, что тоже было неплохо для моих целей. Плюс выезды за границу на соревнования обещали быть познавательными и продуктивными. Первые два года я с трудом привыкала к спортсменам: потные, выжатые после тренировок, они вряд ли подходили на роль моего возлюбленного. Хотя, заигрывать пытались многие. Только было это как-то несуразно и пошловато. На «ходу». Поэтому я быстро прослыла заумной недотрогой. Впрочем, как всегда.

И, когда на душе в очередной раз стало грустно и тоскливо, я в первый раз обратила внимание на Макарова. Он работал на корте, а Жанна Александровна ходила по периметру, не сводя с него своих похотливых глаз. Женька, и вправду, был тогда хорош. Одетый в свою ослепительно белую форму, он напоминал какого-то дикого, но очень пластичного животного. И сердце мое откликнулось, ожило!

Я не планировала конкретных действий. Я просто решила: «Он будет моим!». Так всегда было в детстве – выполнялись все мои желания. Однажды в гостях у одноклассницы я увидела немецкую куклу с длинными волосами, в ярко-оранжевом платьице и, придя домой, прямо с порога заявила о своем желании иметь точно такую же игрушку. Отец искал ее для меня по всем московским базам, чтобы подарить на день рождения. И, конечно, нашел. Я назвала ее Ирэной, и ни один год хвалилась ею перед подружками.

В данном случае я была тоже уверена, что моим мужем непременно станет Евгений. И, хотя первая попытка завоевания потерпела крах, сдаваться не собиралась. Я, как тень, всегда находилась рядом с ним, знала расписание его тренировок, настаивала на сопровождении их группы на турнирах. И, слава Богу, он не отдалился. А стал относится ко мне по-дружески. На том этапе это было победой!

Когда он попал в беду, и решался вопрос о его пребывании в Сборной, Жанна Александровна сделала все возможное, чтобы Макарова исключили. Она, конечно, не надеялась на мои показания, рассказывая руководству, что данный спортсмен полностью аморально разложившийся элемент, которому не место в советском спорте, намекая на то, что, помимо его политической неустойчивости и выявившегося пьянства, он еще однажды пытался изнасиловать докторшу, то есть меня. К своему удивлению, я подтвердила этот случай. Мне нужно было изолировать Женю от его любимого тенниса, от друзей, большинство которых сразу от него отвернулись, от простушки Ниночки, проводившей с ним свободное время. И все получилось, как нужно – Евгений остался один. Ближе меня, у него на тот период времени, никого не было. Это я протянула ему руку помощи после выписки из больницы, выхаживала его и подбадривала, предоставив на время лечения комфортное жилье.

Но кроме слов благодарности в мой адрес, Женька по-прежнему не проявлял ко мне интереса. А просто принимал заботу, заверяя, что обязательно отблагодарит, и придет мне на помощь в любой жизненной ситуации. И все. Мне было нужно больше!

Тогда я обратилась к Ольге. Она училась с нами первые полтора года, но не сдала очередную сессию, и была отчислена. Очень необычная была девчонка: темные длинные волосы, глубокие, почти черные глаза, в которых, при желании, можно было утонуть. К ней сразу потянулись многие наши однокурсники с первых дней совместного обучения. И она вертела ими, как хотела! Это потом, девчонки в общежитии увидели ее ночные ритуалы и поняли, как она притягивает парней. Мы сначала потихоньку осуждали ее, а потом одна за другой стали обращаться за помощью, хотя бы погадать на будущее. А то и приворожить кого. Я, правда, никогда ее способностями не пользовалась. Но, собственно, только потому, что мне никто так не нравился, чтобы я обратилась к черной магии.

А вот сейчас я о ней вспомнила. Евгений собирался уезжать домой. А это означало, что я не смогу его даже видеть. Нужно было срочно что-то предпринимать! Я нашла телефон Оли и договорилась о встрече. Жила она, кстати, совсем недалеко от меня, то есть в центре Москвы, в собственной квартире, оставшейся ей после развода. Работала в элитном салоне – делала маникюр и педикюр известным людям. И заодно, им же, уже неофициально, оказывала свои магические услуги. И, видимо, не безуспешно, потому что квартира была обставлена дорого и стильно. Вместо привычного серванта стояла чехословацкая стенка, заставленная изысканным хрусталем. Мягкую, изумрудного цвета мебель, дополняли антикварный столик, шикарные портьеры и немецкий палас.

– Привет, дорогая, – доброжелательно встретила она меня, налила чай и пристально начала разглядывать нашу с Евгением фотографию на фоне Эйфелевой башни в Париже.

Я не знаю, делала ли она вид или действительно работала? Но больше двадцати минут Ольга молчала. После детального осмотра фото через лупу, она долго читала что-то в большой книге с красивым переплетом, потом разложила необычные карты.

– Ну, что, дорогая, – опять обратилась она ко мне, не называя по имени. – Я могу сделать, чтобы он стал твоим. Только любить он тебя никогда не будет. Согласна?

Я растерялась. Как же это, без любви? Но спросила у нее совсем другое:

– А свадьба? А дети?

– Свадьба будет. Ребенок будет. Один. Скорее всего, дочка. Просто этот мужчина предназначен не тебе. Поэтому взаимной любви быть не может. Никогда. Согласна? – снова спросила она.

– Да, – произнесла я. – Согласна.

Тогда она на обороте фотографии начала рисовать какие-то знаки. Они причудливо переплетались, составляя узор. Ольга зажгла свечу и трижды произнесла заговор. Потом протянула мне фото и спросила, какой у меня день цикла. Я ответила. Все происходящее казалось мне ненастоящим: как будто я смотрела со стороны кинофильм. Но в голове крутились слова «свадьба», «дочка», «он станет твоим». Если все это случится, я буду самой счастливой женщиной на свете.

– Ну, что, дорогая, давай еще выпьем чаю, и я расскажу, каким напитком и в какой день ты должна напоить своего любимого. После этого произойдет близость и зачатие. Преград я не вижу. Деньги принесешь, когда подадите заявление в ЗАГС.

Ингредиенты, которые я должна была добавить в вино, предназначенное для Женьки, вызвали во мне легкую тошноту, но я все записала, поблагодарила Олю и пошла домой со смешанными чувствами радости и брезгливости.

И, как это ни странно, все получилось так, как предсказывала моя пророчица.

Я часто вспоминала начало нашей семейной жизни. И со временем мне стало казаться, что это только моя заслуга, и никакой магии не было. Что это моя любовь и необузданное желание обладания любимым человеком, подтолкнули его к нашей близости, потому что от меня исходили такие импульсы, что не откликнуться на них, находящемуся рядом молодому мужчине, было просто невозможно. День зачатия был выбран идеально, и, учитывая свойственную женщинам нашего рода высокую фертильность, оно случилось. А дальше все дело было в Евгении – в его высокой порядочности и благородстве.

Я добилась своей цели. Но Евгений меня так и не полюбил.

Это портило мне жизнь, я раздражалась, старалась его хоть как-то расшевелить, заставить увидеть во мне желанную женщину. Но он просто выполнял свои обязанности, заботился о нашей семье, никогда меня не обижал, был вежлив и предусмотрителен. Причем, чем больше я на него нападала, тем больше он отдалялся. А когда у меня совсем опустились руки, я согласилась пожить отдельно, надеясь, что разлука принесет в наши отношения что-то новое.

Но чуда не произошло. Макаров приезжал один или два раза в месяц. Устраивал нам с Катькой чудесные выходные, помогал по хозяйству, делал дорогие подарки. При этом, я чувствовала, что теряю его навсегда. Попробовала поговорить с отцом, ища поддержки, но он, как ни странно, принял его сторону.

– Ирина, не майся дурью, – сказал он мне. – Я наблюдал вчера за вами. Тебе на Евгения нужно молиться – он только ради вас живет. Ты же маешься от безделья. Займись лучше собой, чтобы муж, приезжая, видел, как ты молодеешь и хорошеешь. Никуда он денется, поверь мне. Я, как мужик, это чувствую. Пойми, Женя мне нужен сейчас там. Иначе мы потеряем завод. Потерпи еще пару лет. Или, знаешь, что? Бросай Москву и поезжай к нему.

Из столицы уезжать из-за дочки было неразумно – девочка училась в престижной гимназии, занималась музыкой и теннисом. Поэтому я решила уделить время себе. Сначала договорилась с тренером по фитнесу, потом завела личного стилиста и полностью обновила свой гардероб. Но приезжал муж, говорил комплементы и смотрел сквозь меня. Я устраивала очередной скандал, и успокаивалась только тогда, когда он уезжал. Очень хотелось вновь обратиться к помощи своей бывшей однокурсницы, тем более, что я постоянно с ней встречалась в салоне. Она делала мне маникюр, подозрительно на меня смотрела, разговаривая на отвлеченные темы, и никогда не спрашивала про мужа. А я в ее присутствии старалась делать легкомысленно счастливый вид, показывая, что ее пророчества не сбылись, и любви в моей жизни предостаточно. Я боялась, что как только я заведу с ней разговор о Женьке, она непременно заявит, что у него есть другая женщина.

Наверное, я давно сама это чувствовала. Но узнавать об измене от постороннего человека, мне не хотелось. Если он не уходил от меня, значит, эта связь – дело времени. Поиграется и вернется. Так я себя успокаивала несколько лет подряд.

На мой юбилей в 2003 году Женя приехал на день раньше, был вежлив, шутил и, как всегда баловался с дочкой. С утра помог приготовить праздничные блюда, произнес в мою честь очень добрые слова, много фотографировался со мной и с гостями.

Но было что-то неуловимо новое в его поведении. Я все поняла, когда, спустя несколько дней, рассматривала наши фотографии: на них Женя был очень далеко от меня, от моего праздника и от семьи. На всех коллективных снимках он смотрел чуть в сторону, и даже сидел в пол-оборота. А там, где я обнимала собственного мужа за плечи, его руки были вытянуты вдоль туловища. Однозначно, у него была другая. Душой и мыслями в тот день Евгений был с ней.

Я понимала, что он принимает решение.

Прошел еще месяц, а я, затаившись, ждала. В какие-то моменты мне уже стало казаться, что я все придумала. Но в очередной его приезд разговор о разводе все же случился. Мир померк в моих глазах. Я не ругалась, не обвиняла его, я просто не не знала, как мне себя вести? В голове проносились мысли: как удержать мужа, как узнать, кто эта женщина, и насколько серьезные у них отношения? Женька сидел молча, пил коньяк и казался недосягаемым. Как будто между нами мгновенно выросла стена. Я поняла, что все очень серьезно по его словам:

– Даже, если тесть меня уволит, решение я не поменяю.

Передо мной промелькнула вся наша совместная жизнь. Чего я добилась своей независимостью и высокомерием? Почему я не поехала с ним? Почему так часто отказывалась от близости – кому я делала хуже? Почему устраивала скандалы вместо признаний в любви? Ведь я его очень любила! Почему не показывала свою слабость и зависимость от него?

Я не могла даже плакать и обвинять мужа в том, что он нашел покой и утешение в чьих-то объятиях. Я сама была во всем виновата. Но все же попыталась объясниться:

– Женя, у многих мужчин бывают увлечения. Но они не разводятся вот так сразу. Ведь у нас семья, у нас дочка. Как мы будем без тебя? Прости. Возможно, я была плохой женой, но я люблю тебя.

Он мягко отодвинул мои руки и произнес окончательный приговор:

– Прости и ты. Наверное, мы и дальше могли бы так жить, изображая счастливую семью. Но я встретил другую женщину, с которой хочу прожить остаток своей жизни, сколько бы лет она ни составляла. Я не брошу вас. Я всегда помогу. В любой ситуации. А ты, может, наконец, встретишь достойного человека, который искренне тебя полюбит!

И тогда я почувствовала внутри себя дикий протест:

– Нет! Я не позволю тебе разрушить нашу семью! Даже не надейся!

Он пожал плечами и ушел в отцовский кабинет. А я, не сомкнув глаз, просидела всю ночь на кухне.

Евгений уехал, сказав на прощание обычные слова: «Береги Катю».

И все…

В понедельник я заставила отца узнать все о его внебрачных отношениях, и испуганная Ангелина, офис-менеджер моего мужа, выдала необходимую информацию. А во вторник вечером я держала в руках «Личное дело Сергеевой Марии Михайловны». С фотографии на меня смотрело милое доброе лицо молодой женщины, а среди документов в папке были одни благодарности и приказы о повышении. Я отодрала ее фото от анкеты и отправилась к Ольге.

– Что будем с ней делать? – совершенно спокойно спросила она, заканчивая наносить на мои ногти второй слой лака.

– Я хочу, чтобы она умерла.

Оля помолчала и назвала цену. А потом добавила:

– Но это очень опасно. Может быть ответная негативная волна на твоих близких.

– А ты сделай так, чтобы ее не было, – резко ответила я. – Я заплачу, сколько скажешь.

– Я подумаю, – тихо ответила Оля. – Но все же, не советую. Остынь и подумай.

– И думать нечего: так просто они не расстанутся. У них, по слухам, любовь великая случилась! По-другому, к сожалению, не получится. Но мужа я ей не отдам!

Через неделю Оля вернула мне фотографию Марии, дала какую-то землю, свечи и написанный от руки ритуал и заговор.

– Держи. Будешь делать сама. Я не возьмусь.

Был конец ноября, я брела по улице под дождем, ступая по лужам новыми белыми сапожками, и моя сумочка такого же цвета жгла мне руки.

Любовь, похожая на сон (1999 – 2003 гг.)

Воспоминания Анатолия Сергеева

Я влюбился в Марию еще на вступительных экзаменах. Сразу и навсегда.

Перед институтом топтались, нервно переглядываясь, родители, и каждого абитуриента, выходящего из центральных дверей, сразу окружали и засыпали вопросами: «Кто принимал?», «Трудная ли задача?», «Были ли дополнительные вопросы?». Кто-то напрямую спрашивал: «Валят?».

Все отвечали по-разному или не отвечали совсем, разыскивая глазами родственников. Но вот выбежала солнечная девочка в коротком светлом плиссированном платье с золотистыми пуговицами. Она радостно посмотрела на всех и громко начала рассказывать про обстановку на экзамене, про председателя приемной комиссии, про то, что все проходит не страшно, а, наоборот, интересно. Что дополнительные вопросы задают только тогда, когда хотят повысить балл. По крайней мере, ей, лично, так показалось.

Маша всегда и во всем была такая. Она замечала только хорошее и совершенно не видела плохого, грубого и грязного. Все люди у нее были красивыми, а помыслы их такими же чистыми, каким она воспринимала этот мир. Причем, такое отношение к жизни с годами почти не менялось. Даже моему мерзкому поступку в первые месяцы нашей совместной жизни она, видимо, дала какое-то объяснение, и искренне простила меня, ни разу не напомнив о нем.

Я смотрел тогда на эту девочку во все глаза, и мне представлялось, что она с другой планеты – такая красивая и нежная! Выразительные синие глаза, обрамленные пушистыми ресницами, тоненький носик и пухлые ярко-розовые губы.