О чем молчат тени

– Тише, тише! – негромко сказал Эйвар. – Это ж я. Лошадь узнала знакомый голос и перестала брыкаться, но продолжала нервно фыркать и моргать по сторонам.

Была глубокая ночь, высокая луговая трава бесшумно покачивалась от мягкого ветра, а деревья негромко шелестели. Мирную картину нарушал человеческий труп, над которым они стояли. Ранд нагнулся, чтобы рассмотреть труп. Он вылил немного воды на грудь женщины и стал ее протирать от грязи. – Хм, на коже морщин нет, – заметил он. Точно так же он протер ее руки. – На руках тоже. Видать, молодая была, блондинка. И, видимо, умела писать? Платье из эльфийского шелка – такое простолюдинам не купить. – Ранд встал, почесал в затылке и заключил: – Она из знати.

– А что она тут делала? – спросил Эйвор.

– Да черт его знает, – ответил Ранд. – Проверь-ка, нет ли у нее записки с собой.

– Где проверить?

– А куда они все свои платочки да записки кладут? У груди, конечно.

Эйвар хотел что-то сказать в ответ, но не посмел. Он неуверенно посмотрел на ее тело: платье было вспорото в районе живота, откуда и вытаскивались все органы. Грудь же была не тронута. Эйвар протянул руку и стал ее обыскивать. Сначала тщательно проверил правую часть, затем левую. Его пальцы перебирали все возможные места, но единственное, что он ощутил, – это ее холодные соски. Никакой записки или платка он не нашел. Он высунул руку и встал. – Ничего.

– Нету, говоришь? Ну ладно. Зато грудь потрогал, тоже не плохо. Грудь, небось, раньше то и не трогал, а? Ладно, шучу, – Ранд похлопал ошеломленного Эйвора по спине, – Мда, что ж ты тут делала? Чья-то ведь дочь. У платья узоры еще какие-то интересные, что-то я таких раньше не видал. Не здешняя, видать, была.

– Не здешняя?

– Нет, в Арентии наша знать такие узоры не носит.

– Ого, так она еще и не с нашей провинции? – изумился Эйвор.

– Совсем издалека, – заключил Ранд.

Эйвор изумленно посмотрел сначала на Ранда, а затем на труп девушки. Всю свою жизнь он прожил в людской провинции Арентии, но благодаря тому что их поселение находилось на самом юге, граничило с провинциями других рас и было на пути к столице, он повидал странников разных рас, идущих через его поселение к столице, но никогда не имел возможности видеть высшую знать, без разницы откуда: своей провинции или других.

– Что с ней делать будем? – спросил Эйвор.

– Тут же оставим, не с собой же нести.

– Даже закапывать не станем? – поинтересовался Эйвор.

– Закопаем ее, чтобы волки или нечисть какая не учуяли. А нужные люди потом сами придут, если надо, – неожиданно Ранд сморщился от боли и потянулся к уху. – Вот же черт.

– Что там?

– Походу, одна из тварей успела-таки меня достать. Мм, видать, когтем мне ухо порвало, – Ранд аккуратно промочил ухо водой и достал из мешка чистые бинты и небольшой пучок трав Мариаллы. Он положил траву себе в рот, разжевал ее, а после приложил разжеванную массу на место, где было порвано ухо. – Хорошо, что рана не серьезная, да и не укус.

Мало того что Ранд сам по себе походил на бандита, так после того как он тщательно перебинтовал себе голову, грязный и окровавленный, с перебинтованной головой – весь вид придавал ему образ отъявленного разбойника, только что расправившегося с несколькими людьми.

Ранд распорядился чтобы Эйвар выкопал могилу, не слишком глубокую чтобы животные не учуяли. Эйвар достал из снаряжения маленькую лопатку, сел на колени и принялся копать. Он измерил рост девушки, чтобы длина подходила под ее параметры. После стольких лет проведенных на ферме, Эйвар не боялся физического труда. Поэтому выкопать могилу ему не составляло труда. После того как он выкопал в глубину, он принялся равнять стенки, чтобы могила выглядела достаточно аккуратно.

– Ты еще ей надгробие сделай, олух, – вдруг выругался Ранд, – Ты думаешь она тут так и останется что-ли?

– Не знаю, – расстерялся Эйвар, – Думал края подравнять чтобы…

– Думай меньше, тебе вредно, – Ранд подошел к трупу и схватился за ее ноги, – Если я скажу что она из знати, ее завтра же выкопают. Была бы крестьянка, так и осталась бы здесь лежать. А так, этой ямы хватит. Давай, хватай ее и вернемся в город.

Они приподняли труп и свалили ее в яму. Ее ноги немного выходили из-под краев ямы, поэтому Ранд слегка подопнул их, чтобы они легли на место. Обращение Ранда с телом девушки вызывал в Эйваре смешанные чувства. Наставник боращался с ней, как с каким то оставленным мусором, между тем еще пару дней назад эта девушка дышала, у нее были свои планы своя жизнь. Эйвару вдруг стало ее жаль. После того как он закидал могилу землей, аккуратно подровняв ее, они запрягли лошадей и двинулись обратно в Хэверглен. Ночь была луной, и лошадь медленно шла, покачивая Эйвара. Он вдруг осознал, что невероятно устал. Теплый ветер обдувал его лицо, и он стал клевать носом до того момента, пока они не вышли на главную дорогу. Даже в это темное время мимо часто проходили небольшие группы путников с факелами в руках. Путники смотрели на них с неприкрытым страхом и изумлением, стараясь пройти  мимо них как можно быстрее. Но Эйвору было все равно, он слишком устал, чтобы на что-то реагировать. Через несколько минут он увидел, как к ним навстречу идут трое городских стражей Хэверглена, отвечающих за безопасность этого участка дороги. На их стальных доспехах был нанесен герб Хэверглена – благородный олень. Стража остановила охотников, держа мечи на готове. Ранд достал грамоту, врученную главой Хэверглена, и мешок с отрубленной головой вождя гоблинов. Стража сморщилась при виде головы и пошла дальше патрулировать дорогу.

Начался рассвет, когда Эйвар и Ранд наконец вернулись в Хэверглен. Первым, что сделал Ранд, было направление в городскую канцелярию, чтобы получить вознаграждение и отчитаться о трупе, который они нашли. Добравшись до здания городской канцелярии, Ранд приказал Эйвару ждать снаружи, под предлогом того что Эйвару пока не обязательно очитываться вместе с ним. Эйвар простоял на городской площади несколько минут, когда его наставник вышел из здания и передал Эйвару его часть вознаграждения – двести золотых. Эйвар тут же ощутил тяжесть мешочка, в котором лежали монеты. Раньше он никогда не держал столько золота разом. Учитывая, что с пятью золотыми монетами можно прожить пару-тройку дней, включая веселые попойки в трактире, он очень приободрился.

Ранд заметил, как засияли глаза Эйвара. – Приятная тяжесть, не так ли?

– Я такой кошелек раньше не держал.

– Смотри, не спусти всё в первые дни, – указал Ранд, – не трать до следующей получки. А там, глядишь, и меч себе получше купишь, ну или щит, сам знаешь. Лучше щит, конечно, не думаю, что твоя деревяшка долго протянет. И вот еще что, держи, – он протянул Эвару книгу под названием “Бестиарий Низжей Сферы”, – Почитай завтра. Как отоспишься, найди меня.

Эйвар посмотрел на обширную книгу, в старом черном переплете, чьи страницы уже пожелтели от старости лет. Он хотел сказать спасибо, но забыл – все его мысли были спутаны. В этот момент, несмотря на столь ранний час, местные жители начали выходить из своих домов и направляться к главным воротам. Эйвор только сейчас заметил, что все улицы окрашены в бело золотые цвета армии, а на многих зданиях развевались официальные баннеры Талорианской Империи – Золотой Дракон, символ силы и богатства империи. Толпа собиралась очень быстро, от богатых до бедных, от простых людей, желающих поглазеть на Имперскую Армию, которая вот-вот прибудет в поселение, до карманников, в давке наживающихся на зеваках.

Эйвар, несмотря на усталость, тоже был заинтересован в том, чтобы посмотреть на Имперскую Армию. Он спросил Ранда, пойдет ли он вместе с ним, на что получил отрицательный ответ. Они попрощались и Эйвар пошел к одному из скоплений людей, стоящих у края городской дороги. Взрослые болтали друг с другом, делясь ожиданиями того, что предстоит увидеть. Дети же играли в рыцарей, бегая между взрослыми, как между препятствиями.

Наконец, зазвучал боевой рок, и люди в трепете подняли головы. Через главные ворота в сторону центра Хэверглена стала проходить колонна военных. Впереди шла конница, возглавляемая знаменосцем. Конница, как и пехота, состояла из людей: все были высокие, крепкие на вид, одетые в тяжелые рыцарские доспехи и обмотанные в белые цвета; шлемы они держали на левой руке. Светло-серая сталь их брони сияла на фоне утреннего солнца. Ездаки смотрелись благородно и внушительно. Клинки их длинных и тяжелых стальных мечей с лязгом бились об тяжелую броню их лошадей. Эригорские лошади были знамениты тем, что были в разы больше средних и отличались своей выносливостью. Каждый ездок вместе со своим конем выглядел как одна стальная нескорушимая башня, готовая снести любого, вставшего на их пути. Они величаво смотрели вперед, не спеша проходя вдоль улицы. Позади конницы шли два небольших отряда пехотинцев, держащих длинные пики, на кончиках которых реяли маленькие треугольные флаги империи. Такие же высокие, они шагали в один ритм, звеня своими стальными сапогами. Забралы их шлемов были закрыты, и казалось, что это были не люди, а просто зачарованные магией доспехи. За пехотой и кавалерией, на грациозных белых лошадях, шел отряд высших эльфов. Одетые в белые мантии и легкие позолоченные доспехи, они выглядели величаво. По природе своей они были невероятно высокие и стройные. Светло-желтая кожа, белые длинные волосы и черные бездонные глаза были их основными чертами. Высшие эльфы в имперской армии играли роль боевых магов и обладали навыками целительства. За колонной высших эльфов шел десяток лесных эльфов. Все они были среднего роста, белокожие, с длинными волосами. Они словно не шли, а плыли. У каждого за спиной был длинный боевой лук с колчаном стрел. По бокам же находились короткие эльфийские ножи, которыми они орудовали не хуже луков. Одеты они были в легкие кожаные доспехи, чтобы не стеснять движения. Их доспехи были не совсем эффективны против тяжёлого оружия, но чтобы попасть по лесным эльфам требовалось невероятное мастерство, ведь уворачиваться и наносить в ответ десяток ранений они умели. За лесными эльфами шло то, что повергло людей в шок и трепет – пара могучих орков, сидящих верхом на исполинских волках. Не только высокие, но и широкие в теле, они грозно кричали, говоря что-то на орском наречии своим зверям. Орки были одеты в толстую кожаную броню, прикрывающую их грудь и плечи. Из-под нижней челюсти торчали два бивня, глаза их свирепо сверкаили на окружающих, а с головы свисали десятки косичек. За поясом висели два кривых коротких меча, на спине находились щит и несколько коротких легких копий, которыми, по слухам, они могли вбивать врагов в стену одним броском. Волки, размером с лошадь, тяжело рычали, пуская на землю длинные слюни. Звери, казалось, были готовы наброситься на людей, и только их всадники могли усмирить их звериный нрав. Колонна прошла, продолжая маршировать дальше, оставив впечатленных зевак. На фоне величественной колонны, снаряженной в лучшее, что могла дать империя, Эйвор вдруг почувствовал себя неловко: грязным, плохо пахнущим, в дешевых помятых железных доспехах. Видимо, так ценила его империя, дав за счет своей казны лишь единственный серебряный клинок и эту старую клячу. Он выдохнул и пошел восвояси. В свои буйные молодые годы он успел доставить немало проблем местным властям, отчего у него и были приводы в городскую стражу. Из-за подмоченной репутации его не взяли ни в городскую стражу, ни тем более в Имперскую Армию – ведь в армии требовались представители лучших из них: сильные духом, физически крепкие и без каких-либо проблем с законом.

Он дошел до своей фермы: семейство уже вышло работать в огород. Они, осмотрев его внешний вид, лишь покачали головой и продолжили работать. Ничего нового – все и так знают, что дело чистильщиков грязнее крестьянской работы. Эйвар дошел до своей комнаты, сначала медленно и тяжело снял кирасу, а затем негромко бросил ее на пол. Рядом с ней он положил мечи, сапоги и оставшуюся одежду. Уставший и потрясенный последними часами, он повалился на кровать. Сегодня он увидел Ранда с разных сторон: в момент, когда он вместо того, чтобы быстро убить старого гоблина, буквально втоптал его в пол, размозжив ему череп. В другой же момент он пожалел беременную самку и не убил ее, как требует его работа. За пару минут он увидел жестокость и милосердие Ранда, две противоположные грани этой профессии. Так же, из головы никак не мог уйти образ убитой девушки – Кто она? Откуда? – эти вопросы не покидали его голову. Но большие раздумывания Эйвар уже был не способен – он слишком устал. Закрыв глаза, он тут же погрузился в глубокий сон. Слишком много пережито за этот день и было потрачено много сил. Ему предстояло еще пересмотреть свой опыт и сделать из всего этого выводы. Но это все потом, а сейчас – сон.

Спустя несколько часов, когда сон еще цеплялся за его сознание липкими паутинами, Эйвар услышал… нет, не услышал – почувствовал сквозь сон тот звук: будто кто-то осторожно проводит ногтем по дереву. Звук проникал в сознание – откуда он шёл? Нет, это было не во сне. Эйвар замер, не открывая глаза, он всем телом вслушивался в темноту. Звук повторился – теперь отчетливей, ближе, прямо у кровати. Это был тот самый скрежет, который врезался в память в гоблинской пещере – звук когтей, царапающих камень. "Не может быть…" – пронеслось в голове, по спине поползли мурашки. Он в ужасе вскочил, готовый схватиться за меч, когда увидел что у края кровати на него смотрит пёс. С Эйвара словно гора сошла с плеч. Он громко выдохнул, – Уф, это ты… Ну ты меня и напугал.

Эйвар сел на край кровати, ещё не отошедший от сна. Пёс, словно понимая что ненароком разбудил хозяина, виновато смотрел на него из под густых бровей. Эйвар посмотрел на своего лохматого друга и улынувшись, взъерошил шерсть на его лице. Пёс счастливо завилял хвостом и облизал его руку в ответ.

Эйвар сонно опустил ноги с кровати, ещё не совсем придя в себя после неожиданного пробуждения. В полумраке комнаты перед ним стоял его пёс – лохматый комок с теплыми карими глазами, виновато смотрящие на него из-под мохнатых бровей, за то что разбудили его. Эйвар не смог сдержать улыбки. Его пальцы погрузились в мягкую шерсть, нежно взъерошивая её вокруг морды, отчего пёс тут же зажмурился от удовольствия и глупо высунул язык. Виляя хвостом, пёс тёплым, шершавым языком стал старательно вылизывать ладонь.

В этот момент весь ночной испуг растаял, как первый снег под солнцем – как можно было бояться, когда рядом такое пушистое, преданное счастье?

Эйвар играюче спросил его, – Ну что, идём? – услышав последнее, уши пса поднялись вверх, он радостно забегал вокруг тесной комнаты, скрепя когтями деревянный пол и задорно лая, в ожидании когда ему откроют дверь. Открыв же, пёс стремглав выбежал во двор, где посреди мягкой зелёной травы росли длинные ряды яблонь с вишнями. За окном уже сияло утреннее солнце, пели птицы и вовсю летали жуки, собирая пыльцу с деревьев. Во дворе, на прогретой за ночь деревянной скамейке, грелась на солнце рыжая кошка, мурлыкая в такт щебету воробьёв и поскрипывала старая калитка.

Эйвар лениво потянулся, когда правое плечо схватила резкая боль – Наверно перестарался с мечом, – подумал он, вспоминая как он усердно колол гоблина и пошёл обратно в комнату. Он только и успел одеться в чистое, когда к нему прилетел ворон с медальоном Гильдии Клинков на шее – работа. Достав свёрток из лапы птицы, он прочёл:

Встретимся у портного Альберта Лонсело. Выходи сейчас же. Ранд.

– Видимо срочно, – подумал Эйвар, – А то к чему такая спешка…

Он подвязал серебряный клинок и вышел во двор. Окровавленная, грязная кираса, вместе с перчатками так и лежали возле порога. Решив почистить их позже, он быстрым шагом направился к калитке, когда из главного дома вышли родители.

Отец потянулся, сонно зевая – Отте на, уже на ногах.

Рядом стояла мать, поправляя на себе льянаной сарафан, – Лучше бы по хозяйству так помогал, чем не пойми на кого охотиться.

На разговоры у Эйвара времени не было, – Гильдия написала, работа есть, – он передал зарабоанный мешок с золотом отцу, оставив себе немного.

– Гильдия написала, – иронично повторила за ним мать, с ухмылкой смотря на него, – Ну иди иди, коль гильдия зовёт.

– Ещё большую заработаю! – крикнул он им в след, выходя из калитки, а затем прошептал себе под нос, – Золота тут побольше будет, чем с проклятыми курицами, – он махнул им рукой в последний раз и направился в по указанному адресу.

Раньше Эйвар никогда не был у этого портного – ткани, что он шил, предназначались для знати и стоили целое состояние. Располагался его магазин в центре Хэверглена, и чтобы добраться туда, сначала ему предстояло пройти через южные ворота города. От своей фермы он миновал пару других участков и оказался на главной дороге, ведущей в город. В этот же самый момент рядом проходил длинный караван гномов верхом на исполинских лошадях, тянущих громадные вагоны со всевозможным снаряжением: бочонками, тканями и сундуками. Лошади громко ржали, гномы с длинными рыжими бородами, облачённые в тяжёлые доспехи, о чём-то перекрикивались между собой – всё это на фоне гремящего металла металлических существ, спрятанных под плотными тканями, чтобы уберечь от любопытных взглядов. Всего было три вагона, на каждый приходилось по два коня. Вместе они создавали такой шум, что куры на фермах начинали тревожно кудахтать.

Эйвар лично не выносил гномьи караваны, поскольку они отличались особым шумом в отличие от остальных и постоянно пугали скотину. Да и самих гномов Эйвар не любил: маленькие, грубые, шумные, вечно разговаривали на своём языке, чтобы другие не понимали, живущие изолированно в своих горах и смотревшие на всех свысока. К тому же Эйвара всегда настораживали те металлические изделия, которые они перевозили, скрывая от остальных. Среди жителей Талорианской Империи ходили слухи, что в этих повозках перевозились металлические люди – без сердца и ума, слепо выполняющие поручения их хозяев. Эйвар также слышал, что в самих горах существуют настолько огромные металлические люди, что достигают в высоту несколько метров и могут запросто уничтожить целые поселения.

Идя по обочине дороги и держась подальше от этих повозок, Эйвар и гном переглянулись: маленький, рыжий, с круглыми сверкающими глазами. Гном курил трубку и хмуро смотрел на него, когда из-под спины на плечо гнома вскарабкался металлический муравей размером со взрослого кота. Насекомое лязгало металлическими клешнями и смотрело на хозяина своими тёмно-изумрудными глазами.

Эйвар в страхе отвёл голову, на что гном громко засмеялся и продолжил дальше блаженно курить трубку. Чего, чего, а существ из металла Эйвар не переносил на дух. Он слышал, как они создаются: путём технологий и магии, но всё равно не понимал, как такие могут жить без бьющегося сердца.

Он подходил к южным воротам Хэверглена: высокие арки, украшенные искусной каменной резьбой с виноградными лозами и благородным оленем по середине. Тёплый ветерок играл с выцветшими знамёнами, развевавшимися на невысоих каменных башнях по бокам.

Под ногами звенела выложенная брусчатая дорога, отполированная до блеска тысячами шагов. В воздухе витал аромат свежеиспечённого хлеба, дым очагов, конского пота и пряностей с рынк. Пройдя сквозь арку, он попал на широкую оживлённую городскую улицу:

Прямая, как стрела, мостовая, вымощенная гладким камнем, уходила вдаль, обрамлённая стройными рядами двух невысоких зданий в единой гамме – тёплые оттенки светлого камня, бежевые и сероватые тона, сдержанные, но оттого не менее величественные. Высокие окна с мелкой расстекловкой, строгая лепнина и кованые балконы придавали фасадам монументальность. По мостовой, размеренно шли лошади, их копыта мерно цокали, оставляя за собой тёплые, дымящиеся на прохладном воздухе кучки навоза.

Он шел по направлению к центральной площади. По обеим сторонам главной улицы выстроились магазины с блестящими витринами, за прозрачными фасадами которых виднелись различные товары. Между ними зияли темные переулки, узкие как щели, куда не проникал солнечный свет, оставляя их в тени.

Эйвар дошел до мастерской портного – узкому дому с витиевато украшенной дверью, над которой висела вывеска в виде гигантской золотой иглы, медленно покачивающейся на ветру. Зайдя в отелье, он уловил прохладный воздух в котором витали запах лаванды и воска. Стены были увешаны каскадами роскошных тканей: бархат, мерцающий, как ночное небо, шелка, переливающиеся крыльями стрекоз, и тяжелые парчовые полотна, расшитые серебряными паутинками. На прилавках лежали ножницы с рубиновыми рукоятями и катушки нитей, сверкающих, как застывшие капли росы.

Со стороны внутреннего двора отелье, доносился чей то голос, – Наверно хозяин, – подумал Эйвар и проследовал за голосом.

Открыв дверь во внутренний двор, он попал в сад окружённый высоким каменным забором. Внутри цвело буйством красок: розы, лианы, журчали небольшие фонтаны, бьющие искрящейся водой. Среди всей этой красоты, стояла большая залотая клетка, откуда доносились писклявые голоса. Эйвар подошёл к клетке и увидел как внутри, сидели феи, поедая мелко нарезанные кусочки яблок. Феи были не больше ладони, с переливающимися крыльями, как у стрекоз, кожа мерцала легким перламутром, мендалевидные синие глаза, тонкие как паутина волосы собранные назад. Каждый раз когда их крылья дрожали, они стряхивали с себя золотую пыльцу, копившуюся на дне золотой клетки. Эйвар часто слышал о них, но не приходилось видеть в живую: завести себе фей и собержать их стоило целого состояния, их могли позволить только богатые. Диких же фей, было невозмоно найти, поскольку они были настоящими мастерами москировок.

Из дальнего конца сада теперь доносились два голоса, один из которых был Ранд.

Эйвар оставил клетку. В глубине сада он увидел как Ранд, скрестив на груди руки, терпеливо выслушивал о чём то хозяина отелье – Альберт Лонсело. Мастер был неестественно высок и худ, бледен, с аккуратно постриженной бородкой. Одетый в камзол глубоко синего цвета с вышитыми сереьряными паутинками по вороту и манжетам. Он эмоционально жестикулировал длинными тонкими пальцами, прямо перед лицом Ранда. Подойдя ближе, Эйвар услышал их разговор.

– Как вообще такое допустимо, скажите мне! – восклицал Альберт Лонсело, – В центре города, посреди белого дня! Куда же гильдии смотрят, скажите мне? – Ранд попытался ответить, но мастер поднял палец вверх в знак молчания и продолжил, – У меня заказы! Клиенты ждут! И в такой критический момент, когда мне надо сфокусироваться на работе, происходит казус подобного рода!

– Я… эм… – закашлялся Ранд.

– Молчать! – крикнул мастер, – Я говорю! И вот в такой то момент, происходит это! Как вообще такое возможно? Как? И кто вот этот вот? – указал он пальцем на расстерявшегося Эйвара.

– Это мой подопечный, – объяснился Ранд.

– Вы собираетесь всю гильдию сюда позвать? Я не пойму? – кричал мастер, – Набираете себе персонал, а следить за тварями некому! Безобразие!

– Сейчас всё исправим, – сказал Ранд и повернулся к Эйвару, нашёптывая, – Вот дерево, полезай на него.

Эйвар посмотрел на сосну растущую в самом углу сада, – Туда? – на что Ранд молча кивнул, – Зачем?

Ранд продолжал тих шептать, – Там скворешник. Он говорит что внутри имп.

В разговор вмешался Альберто, – Который возможно погубил моих птиц! Знаете сколько я ждал когда туда кто нибудь поселится?

Эйвар возмущённо посмотрел на Ранда, – И мне теперь туда лезть?

Ранд поднял брови, подозрительно смотря на него, – Хочешь чтобы я полез? – он стал говорить совсем шёпотом, – А ну бегом полез.

Эйвару ничего не оставалось кроме как послушаться его. Проклиная портного с наставником, он подошёл к сосне и посмотрел наверх: в паре метров от земли, виднелся скворешник, с вырванными досками на лицевой стороне. Выхода не было – пришлось лезть.

Эйвар слегка подпрыгнул и вытянул руки вверх, чтобы схватиться за ветви, когда его правое плечо схватила резкая боль. Не дотянувшись до ветви, он согнулся в коленях, хватаясь за больное место.

– Чего ещё? – тихо процедил сквозь зубы Ранд.

Эйвар выпрямился, держась за плечо, – Видимо расстянул, после вчерашнего.

Мастер драматично вскинул руки, – Храни меня Единый! Вы можете сделать свою работу?

Ранд терпеливо подошёл к Эйвар и прошептал, – Ты мне тут зубы про плечо не загаваривай. Ползи наверх, или пошёл прочь отсюда.

Эйвара охватила акая ярость, что он готовыл был хорошенько втащить ему. Но вовремя остановившись, он выдохнул, отпустив злобу. Аккуратно подняв руки вверх, он согнул ноги и со всей силы оттолкнулся от земли. Ладони крепко схватились за толстую ветвь сосны, правое плечо заныло. Кусая губы, он вскарабкался на ветвь.

– Теперь будет проще, – сказал он себе. Так же аккуратно, без резких движений, он полез наверх, пока не добрался до скворешника. Заглянув внутрь, он поднял от удивления брови: имп, размером с крысу, чавкал, впиваясь острыми зубами в шею синицы. Его спина выгибалась от удовольствия, а хвост-прутик дёргался от удовольствия в такт глотательным движениям. Синица уже не дёргала лапками, а чёрные бусинки глаз уже помутнели. Эйвар не знал что делать кроме как прикрыть выходл ладонью, – И в правду имп! – крикнул он.