О чем молчат тени

Родион Медведев

О чем молчат тени

Глава Первая

– Что тут у нас? – невысокого, но крепкого телосложения мужчина по имени Ранд подошел к догоревшему костру. На его шее висел медальон с изображением ножа – он был из Гильдии Клинков, охотником на нечисть низшей сферы, то есть существ простой категории, таких как феи, мертвецы, упыри и прочая мелкая нечисть. В данный момент он и его подопечный Эйвар проверяли место, где предположительно поорудовала мелкая нежить. Ранд оглядывал местность: перевал, который они осматривали, находился всего в нескольких метрах от дороги, у самого края дубового леса. Ранд стал размышлять вслух: – Потухший костер, на лежаке следы крови, так, походный мешок не тронут. Всего один лежак, значит, человек был один. Давай-ка мешок проверим, – он стал аккуратно вытаскивать содержимое: немного овощей, ломоть хлеба, флакон чернил и несколько листов бумаги. – Чернила и бумага, так, бумага сильно помята – её не берегли, – вслух размышлял Ранд, – Хм, значит, бумагу не доставляли. Может человек мог писать? Значит, не крестьянин.

– И что думаешь? – спросил Эйвар, его новый подопечный. Эйвар был совсем молод, ему едва исполнилось девятнадцать лет, и это был его первый рабочий день в роли охотника на нежить.

– Осмотримся, – Ранд протер лицо своей широкой рукой. Годы, проведенные в охоте, оставили на нем множество шрамов, включая неприятный глубокий шрам от уха до левого угла рта, придавая ему весьма угрожающий вид. Поэтому те, кто его не знал, часто думали, что Ранд отъявленный бандит. Перевал стоял у самого края леса с одной стороны и заросшим луговым полем с другой. Ранд направился к лугу, где росла высокая трава. Пройдя пару метров от места нападения, он остановился и подозвал к себе Эйвара. – В нашей работе нужно уметь читать следы. По следам поймешь, кто напал, как и куда они ушли. Смотри, – сказал Ранд, указывая на три совсем небольших помятых круга, расположенных недалеко друг от друга. – Знаешь, что это?

– Нет, – быстро ответил Эйвар, с интересом смотря на круги. – Что это?

– Трава помята так, будто в ней что-то небольшое затаилось, выжидало, когда путник уснет.

– И что это может быть? – с любопытством спросил Эйвар.

– Посмотрим, – Ранд направился к лесу и стал осматривать крайние деревья, стоящие ближе всего к костру. Он ходил от одного дерева к другому, ощупывая кору и внимательно осматривая её. – Видишь это? – он указал пальцем на места, где небольшие куски коры были содраны с дерева, и виднелись тонкие царапины. – Что-нибудь это говорит?

– Кора содрана. И что это? Следы от когтей? – предположил Эйвар. – Эм, получается, что нечто карабкалось на дерево?

– Ха, – удовлетворился ответом Ранд. – Ну, хоть мозги у тебя есть. Может, даже и проживёшь дольше предыдущего. Правильно, молодой, карабкались. Это гоблины.

– Гоблины?

– Так они делают. Медленно, незаметно подкрадываются, – Ранд пальцем указал на помятую траву,– Эти маленькие твари никогда не охотятся на людей в открытую, мы для них слишком большие. Вот они и ждут, когда какой-нибудь бедолага уснёт, вырыают ему горло зубами, чтобы он не сопротивлялся, и утаскивают к себе в нору. Эти сволочи даже не полметра ростом, но маскироваться умеют, как здесь: двое забрались на деревья, остальные трое подкрадывались со стороны луга, всего пятеро.

– И как их найти? – поинтересовался Эйвар.

– Да тут же, – Ранд указал на лес, – Других следов на траве нет, думаю, что они тащили его не через луг, а через лес. Учись читать следы, они тебя приведут куда надо. Скорее всего, дойдем до какой нибудь реки.

– Реки? Почему реки?

Ранд тяжело вздохнул. – Вопросы, вопросы. Так, молодой. Как вернемся, дам тебе книгу. Стоп, – резко остановился Ранд, —Ты читать то умеешь?

– Умею, – неуверенно ответил Эйвар.

– Чего это ты? – подозрительно посмотрел на него Ранд.

– Умею, но не быстро.

– Пойдет, – Ранд продолжил идти по следам вглубь леса, – Работал со мной один, до тебя. Так и читать не умел, идиот проклятый. Сам ему все рассказывал, представляешь? А ты читай, понял? Если время есть. И обязательно практикуйся с клинком. Запомни, молодой: острый ум, сильная рука. Будешь учиться, дольше проживешь.

– Острый ум, сильная рука, – повторил за ним Эйвар.

– Дам тебе книгу, там всё о нежити и узнаешь. Начни с гоблинов, понял?

– Понял, – послушно ответил Эйвар.

Они шли по следу. Лёгкий ветерок шевелил кроны старых дубов, пропуская сквозь листву золотистые лучи солнца. Воздух был наполнен ароматом нагретой коры, мха и свежей травы, а под ногами мягко шуршали прошлогодние листья, перемешанные с молодой порослью. Эйвар шагал неторопливо, вдыхая полной грудью чистый лесной воздух, наслаждаясь мелодичным пением птиц. Время от времени он останавливался, прикасаясь к шершавой и тёплой коре дуба. Мысли текли плавно и безмятежно, на душе было спокойно и светло. Он улыбнулся, поднял голову к небу, где сквозь густую листву проглядывали кусочки лазури. Было настолько хорошо, что даже не было беспокойства о гоблинах, снующихся где-то неподалёку.

Эйвар учуял в воздухе, лёгкий сладкий аромат, – Хорошо то как. А запах то какой!

– А ну стоять… – прервал его Ранд, подозрително озираясь по сторонам, – Запах и в прям хорош. Аж, напоминает что-то, – глубоко вдыхая ароматы, он пошёл дальше, пытаясь что-то разглядеть между деревьев.

Эйвар был в замешательстве, – А что не так?

– Эх ты, молодой. Тебе ещё учиться и учиться, – Ранд шёл вперёд, без оглядки на него, – Запах этот, от дерева одного – Лирвен. Слышал о таком?

– Храни меня Единый… – прошептал Эйвар осторожно осматриваясь по сторонам, – Конечно слышал! Мясом питается.

Каждый мальчишка знал о Лирвене – дереве-хищнике. Оно завлекает животных своим ароматом, а когда жертва подходит слишком близко, хватает чашеобразными челюстями, свисающими с ветвей. И чем больше была чаша, тем габаритнее могла быть жертва, вплоть до лосей или медведей. Лирвен мог съедать как животных, так и людей. Среди собирателей он особо ценился за смолу, которая ценилась среди алхимиков. Поэтому многие рисковали, чтобы собрать ценный экземпляр.

– Вон он, – указал вперёд Ранд и бысрым шагом направился в сторону дерева.

Эйвар пытался от него не отставать, – Может обойдём его? Чего на рожон лезть?

– Ещё чего. Идём, идём. У вас на ферме этого не покажут.

Они обошли несколько широких дубов, и аромат теперь стоял приторно-сладкий, густой, как испорченный мёд, смешанный с запахом гниющего мяса. Эйвар впервые в жизни увидел его: дерево, чёрным изваянием возвышавшееся над лесом, будто сама тень обрела плоть. Его ствол не был единым – десятки скрюченных, переплетённых отростков срослись в единое тело, покрытое буграми и впадинами, напоминающими скрюченные конечности. Ветви свисали, как спутанные волосы висельника, а на их концах болтались тёмно-коричневые, почти чёрные чаши, плотно сомкнутые, словно кувшинки из кожи. Но то, что он увидел дальше, заставило его кровь застыть. Из самой большой чаши, пульсирующей, как сердце, торчали человеческие ноги. Они были бледные, почти синие, с неестественно вывернутыми пальцами, будто человек внутри отчаянно бился перед тем, как замолкнуть навсегда. По лодыжкам стекала густая слизь, смешанная с кровью, медленно капая на землю. А когда порыв ветра колыхнул чаши, они издали влажный, чавкающий звук. Дерево никак не вписывалось в окружение и напоминало скорее уродливый шрам на гладкой коже.

Эйвар ткнул на ноги пальцем, – Это что?

– Ноги, – сухо ответил Ранд и остановился в паре метрах от дерева, – Лучше бы спросил чьи это ноги, вот это вопрос, – он скрустил руки и немного нагнулся, пытаясь разглядеть что было внутри чаши, – Мда, бедолага. Ну, нам же лучше! – он вытащил из сапога нож и передал его подопечному.

– Зачем? – удивился Эйвар.

– Наскреби смолы, вот мешок.

Эйвар неуверенно взял в руки нож с небольшим кожанным мешочком, – Так ведь мы гоблинов ищем.

– Гоблины не уйдут. А этим грех не воспользоваться, – сказал он, указывая на свисающие из чащи ноги, – она пока его жрёт, за нас не возьмётся. Чего встал? Иди говорю! – не выдержал Ранд.

Эйвар робко подошёл к дереву, кожей ощущая тяжёлый, тёплый воздух, пропитанный запахом гниющих фруктов и старой крови. Краем глаза он уловил движение над головой – чаши слегка приоткрылись, будто потянулись к нему. Внутри мелькнули ряды мелких, кривых зубов, влажных и желтоватых, как у глубоководных рыб. Между ними сочилась липкая слизь, тянущаяся тонкими нитями к земле. Он перевёл взгляд на кору: чёрная, бугристая, она больше напоминала содранную кожу, покрытую струпьями и вздувшимися жилами. Из трещин сочилась тёмно-красная смола – густая, почти как кровь, но с мерзким блеском, будто маслянистая. Она пульсировала, словно дерево дышало через эти раны.

Рука дрогнула, но он поднёс нож к коре. Лезвие коснулось поверхности – и кора тут же сжалась, будто чувствуя холод металла. Эйвар аккуратно поддел небольшой наплыв смолы.

Что-то хлюпнуло. Из разреза брызнула густая жёлтая жидкость, попав ему на лицо – не просто смола, а что-то тёплое, с прожилками, похожими на гной. Дерево дёрнулось. Ветви над головой резко сомкнулись, чаши захлопали, как пасти голодных птенцов. Из ствола раздался низкий, булькающий стон. Эйвар отпрянул..

– Не дрейв, – крикнул сзади Ранд, иронично наблюдая за происходящим, – Чаши у него маленькие, голову не откусят. Быстрее давай!

Эйвар с отвращением протёр от слизи лицо и продолжил соскребать смолу. От каждого его движения, дерево шевелилось, словно было недовольно происходящим. Каждый раз бросая смолу в мешок, он поглядывал вверх, в надежде что дерево его не схватит. И каждый раз, когда он соскребал новую порцию смолы, он мог поклясться что чаши свисали всё ниже и ниже: одна из них казалось даже раскрылась шире остальных, увелечившись настолько что могла и его схватить. Он скоблил всё быстре и быстрее, сердце бешено колотилось, дыхание участилось, пробил пот.

– Ладно, хватит, – крикнул Ранд.

Эйвар быстрым шагом направился подальше от проклятого дерева, переводя дух. Когда он протянул наставнику мешок, Ранд важно заглянул внутрь, – Хм, пойдёт. Не плохо, молодой. Думаю на пятнадцать золотых да наскрёб, – он положил мешочек в походный ранец, – Ладно, пошли.

– А с этим что? – Эйвар указал на свисающие с чаши ноги.

– Пусть будет, всё равно уже труп, – Ранд бодрым шагом направился дальше.

– Так а… – расстерялся Эйвар, – так ведь…

– Хоть дерево накормим.

Спустя несколько минут, когда Эйвар ещё не отошёл от увиденного, они дошли до глубокого оврага, внизу которого протекала небольшая река. Они спустились вниз, Ранд осмотрелся по сторонам и приставил палец к губам, давая понять что надо вести себя тихо. Так, совсем бесшумно, они пошли вдоль реки. Прошло порядка получаса, когда они наткнулись на корни поваленного дерева, выглядывавшие из-под берега, а под его корнями был вырытый проход диаметром в полтора метра. Посмотрев следы возле ее входа, а затем посмотрел на нору. Внутри было настолько темно, что разглядеть что-то было невозможно, лишь промозглая темнота. Ранд медленно засунул половину своего тела в этот проход и рукой поманил к себе Эйвара, чтобы тот сделал то же самое.

Эйвар также аккуратно засунул половину своего тела в туннель. Он ничего не видел, зато своим лицом тут же ощутил сырость и холод. Но что еще более сильно ощущалось, так это запах смрада, ударивший его в нос. Ранд пальцем указал Эйвару на ухо, чтобы тот начал слушать.

Эйвар так и сделал: он застыл в одной позе и напряг весь свой слух. В полнейшей темноте, кроме стучащего в груди сердца, он слышал вдали потрескивающие и скулящие звуки; некоторые из них звучали низко и глубоко, а другие – пискляво. Ранд снова поманил Эйвара рукой, показывая, чтобы тот выходил.

Когда Эйвар осторожно выполз из туннеля, стараясь не издавать никаких звуков, они также тихо, вылезли из оврага и не останавливались несколько минут, пока Ранд наконец не решил сделать передышку. От стал копошиться в походном мешке, – Нельзя долго находиться возле их тоннеля. У них хорошее обоняние, могут учуять, – он вытащил старую карту и карандашом отметил место, где они только что были. – Так, нора здесь, – он пометил на карте буквой “Г”, – Звуки, что ты слышал, это так они общаются. Могут некоторые слова выговорить, но в целом твари они примитивные. После того как они разделываются с жертвой, они оставляют труп у себя же в норе, поэтому стоит такая вонь – там внутри трупы гниют. Завтра к ночи вернемся и очистим нору.

– Завтра? – удивился Эйвар. – Почему не сейчас? Почему завтра? И ночью?

– Больше они уже никого ловить не будут, пока не доедят свежее тело. Время у нас есть. Надо вернуться в поселение, подготовиться, закупить припасы. Сейчас мы не готовы, а завтра будет самое время. А ночью гоблины спят, тихо перережем их и уберемся оттуда.

– Может, надо было подготовиться раньше и идти этой ночью?

– А давай ты заткнешься и без этих вот своих идиотских вопросов, – оскалился Ранд. – Мы сюда пришли для проверки места. Забыл? А если бы это были не гоблины? А? Обычные грабители? На каждую тварь нужно свое зелье! Думай, молодой, перед тем как спрашивать. Нас попросили проверить, мы и сделали.

Ответ Ранда явно задел Эйвара, но подопечный лишь тяжело кивнул головой в знак согласия.

Охотники вернулись к своим лошадям и не спеша поскакали обратно в поселение. Лошади были выданы им Гльдией Клинков на временное владение, до того момента пока охотники официально числились в Клинках. Если же, по какой либо причине человек не хотел или не мог продолжать работать на гильдию, лошадь изымалась. Не смотря на старый возраст лошадей, своих собственных они не могли иметь, поскольку обычная лошадь не могла переносить присутствие нечисти. А лошади, выданные гильдией были специально выращены и обучены на такую работу. Им понадобилось пол дня, прежде чем они добрались до Хэверглена.

Хэверглен – город, раскинувшийся у берегов реки Орис, где богатство и бедность повседневной жизни создают особенную неповторомиую атмосферу города. Ухоженные мостовые, выложенные гладким песчаником, блестят после утренней поливки, но к полудню уже покрываются легким слоем пыли от проезжающих карет. По улицам разносится звонкие возгласы торговцев, предлагающих свежие булки с корицей и только что пойманную речную рыбу, перекрываемые грохотом колес по булыжникам и оживленными спорами уличных ораторов. За безопасностью следят патрульные, то и дело одгоняя бездомных от богатых кварталов.

С одной стороны фасады зданий центральных улиц сияют свежепобеленными стенами и резными ставнями, где приглядевшись, можно заметить мелкие следы городской жизни – вытертые ступени, потертые медные ручки, аккуратные заплатки на мостовых. Даже статуи на площадях, отполированные тысячами прикосновений, имеют свою историческую патину – легкие потертости на мраморных руках, оставленные поколениями горожан. С другой стороны в городе существовали рабочие кварталы, серой неприглядной тенью скрывающиеся за блеском и вычурностью богатых районов.

На центральных улицах, сладковатый аромат горячего миндального печенья из кондитерской соседствует с благовониями дорогих масел и парфюмерии. Изысканные ароматы заканчивались вместе с дорогими фасадами, сменяясь контрастирующими потёртыми стенами мастерских с резким запахом кожи, раскалённого железа, дыма и едва уловимого запаха речной тины.

На рынках разложены румяные фрукты, то и дело обваровываемые уличными мальчишками, на пару с городскими крысами, скрывающимися в тенях узких холодных переулков. В мясных рядах свиные туши висят аккуратными рядами, откуда по камням стекают розоватые ручейки воды.

Ухоженные парки были наполненные бурной жизнью – перешёптыающиеся служанки, с визгом носящиеся между клумб дети, студенты Гильдии Магов жарко ведущие между собой споры и ораторы, собирающие вокруг толпу зевак.

Таков Хэверглен – поселение, в котором выросли и живут оба охотника. Не смотря на отдаленность от столицы, поселение жило самодостаточно. В отличие от соседствующих маленьких деревень, находящихся на таком же отшибе, Хэверглен был весьма небольшим, но богатым городом, впервую очередь благодаря тому, что оно стояло у главной дороги, ведущей в столицу Ильдорию. По “Ильдорской дороге” из соседних провинций проходило великое множество путников: от простолюдинов, желающих испытать свою удачу в богатой столице, до торговцев, приумножающих и без того огромные запасы столичной казны.

Входом в поселение Хэверглен служили добротные двухметровые каменные ворота, над которыми патрулировала пара городских страж, готовых в случае опасности закрыть вход в поселение. Эйвар и Ранд неспеша прошли через главные ворота и направились в сторону трактира “Серебряная Кружка”. Они добрались до трактира и оставили лошадей рядом со входом, а сами зашли внутрь, чтобы перекусить и послушать, о чем глаголит местный люд.

Внутри был просторный холл с тяжелым деревянным полом и серыми каменными стенами. У самой дальней стены стоял камин, который зажигали либо в холодные ночи, либо на протяжении всей зимы. Стойка, за которой находился хозяин таверны, стояла рядом со входом, а по всей длине стен были повешены головы подстрелянной дичи. Главным достоянием трактира, стоявшим на одной из полок, была огромная серебряная кружка, поцарапанная и погнутая в нескольких местах. Эту кружку оставил один из известнейших воинов империи – Бэйлиан Угрюмый. Но местные жители помнят его не сколько по его подвигам, о которых поют барды, а по той самой ночи, когда он, на пути в столицу, решил остановиться в этой самой таверне. В ту ночь веселые попойки, которые устроил Бэйлиан Угрюмый, резко перешли в полный переполох. Пьяного и озверевшего воина, разбившего несколько лиц местным посетителям, пытались остановить несколько патрульных из местной стражи. Им кое-как удалось его связать, пока воин наконец не успокоился и, будучи перевязанным веревками, не уснул в трактирном стойле, рядом с лошадьми. А на следующий день его непроснувшегося, связанного и с соломой в волосах, отправили на рассвете в сопровождении местной стражи. Несмотря на скверность ситуации, люди все-таки по-доброму вспоминают Бэйлиана Угрюмого. Ведь он той самой серебряной чашкой, красующейся у стены, ударил одного из местных сторожил, известного своей дурной славой в том, что с пристрастием любил допрашивать людей, часто пытая невинных, подозреваемых в любых, даже мелких нарушениях. Удар Бэйлиана был настолько тяжелым, что погнул не только кружку, но и служебный шлем того самого сторожили, сделав его умственно отсталым. “Дурень получил заслуженно”, – говорили после этого местные. Вобщем, славный воин уехал, а кружка осталась. Вот хозяин и решил, что пусть трактир будет называться не “погнутая”, а “Серебряная Кружка”.

Но главной достопримечательностью таверны был скелет горгульи, сидящий на стуле в самом дальнем и тёмном углу. Скелет твари сидел на стуле, опёршись черепом о стену. Морда у скелета была массивная и вытянутая, с глубокими глазницами, двойным рядом заострённых зубов и изогнутыми рогами. Но, несмотря на грозный вид, местные посидельцы звали его Клюк. В самый разгар пьянок Клюк всегда был в центре внимания, а весёлые от эля мужики старались в обнимку с ним спеть пару задорных песен. Клюк, когда был живой горгульей, случайно залетел в Хэверглен откуда-то из дальних лесов – в округе их не водилось. И надо же было так совпасть, что насмерть раненная нечисть влетела в эту таверну в самый разгар пьянки: мужики кричали так, что слышал весь округ, столы летали направо и налево, пьянь выпрыгивала из окон и убегала так быстро, насколько позволяло их состояние, за исключением тех, кто ещё до прихода горгульи спал на полу мертвецки пьяным сном. К счастью, нечисть была уже слаба и через пару минут погибла. Когда всё успокоилось, оставшиеся мужики так обрадовались, что решили отпраздновать “победу” над злобным чудищем. Из тела решили сделать трофей и поместить скелет в углу как напоминание о былых временах славы.

Ранд широким взмахом руки открыл двери таверны и по хозяйски зашел внутрь,приветствующе махнув рукой паре знакомым, другим он тяжело хлопал по плечу, ведя себя по приятельски дерзко, вызывающе. Местные, знавшие его не один десяток лет, к подобному уже давно привыкли.

Найдя свободное место охотники сели за стол, по соседству громко и довольно урчал пьяный хиттир – кошачий гуманоид с гибким телом, покрытым густой шерстью, вытянутая морды с вибриссами, вертикальные зрачки и острые клыки как у хищных кошек. Их большие подвижные уши улавливали малейший шепот ветра, цепкие хвосты помогали сохранять баланс на узких уступах, а мягкие подушечки лап помогали передвигаться бесшумно делая их превосходными охотниками и ворами. Хиттиры, как и домашние кошки, имели разны окрасы, у этого была светло серебристая шерсть, с большими серыми разводами со множеством чёрных полос, по всему телу.

Зная хитрую природу хиттиров, Эйвар невольно проверил карманы. Охотники заказали себе батон хлеба с сыром и две кружки пива.

– Будешь пить, – приказал Ранд. – Кто знает, может, это твоя последняя кружка.

Трактирщик принес еду, которую заказали.

– Что новенького? – спросил Ранд у трактирщика.

– Дай-ка подумать, – небрежно положил он еду на стол. – А! Послезавтра здесь будет Имперская Армия, говорят, они набирают рекрутов.

– Рекрутов? Для чего? – поинтересовался Ранд.

– Да черт их знает. Но набирают они по всей Империи, не только в нашей провинции.

– Ха! По всей Империи? Посмотрю я на то, как они будут орков набирать. Представили этих клыкастых в имперских доспехах? – Ранд толкнул локтем Эйвара.

Трактирщик угрюмо ответил: – Орки идут, говорят, им платят в три раза больше обычного.

– Орки сильнейшие из воинов, – вставил Эйвар.

Ранд покачал головой, скривив рот: – И то верно. Помнится, в наших окраинах банда орудовала, был там один из этих… клыкастых. Подонок убил четверых стражей, прежде чем его закололи. Даже с копьем в животе он продолжал орать и махать своим топором! Представляете? Добили только когда он сам уже не смог ходить.

– Такие дела, – закончил трактирщик. – Солдаты будут рано утром. К их приходу улицы будут украшать, наверно, и на мою таверну один флаг да повесят, – трактирщик положил полотенце на плечо и ушел восвояси.

– Слушай, молодой, – Ранд обратился к Эйвару, – Сейчас доедим, допьем, а потом иди к себе и отдохни, отоспись хорошо. Любая нежить, особенно гоблины, может тебя убить.

– Да я думал, и так справимся.

– Неправильно думал. У нас с тобой всего-то было пара клинков была, а если серьезно ранит, то что будешь делать? У нас ни зелий, ни трав. Много наших с ран погибает, – Ранд выдержал короткую паузу, – Ладно, допивай и топай к себе. Книгу я тебе как нибудь потом передам.

– Понял, – Эйвор кивнул и сделал последний большой глоток. Он протер рот рукой и встал со стола. Выйдя из трактира, он пошел к своему жилищу. На пути стоял небольшой рынок, где за широкими деревянными лавочками стояли уличные торговцы. Среди этих лавок можно было найти все: от съестного до одежды, от оружия до ювелирных изделий. Между лавками сновали покупатели, и каждый из них искал свое. Среди толпы людей можно было встретить лесных эльфов, проверяющих на ощупь тонкие кожаные жакеты, пара темных эльфов, с интересом трогающих острие одного сияющего меча. Были и кошачьи расы, имеющие человеческое строение тела и в мире называемые Хитиры, которые интересовались какими-то флаконами зелий. Риффи, существа, похожие на людей, но только с красной кожей и двумя рогами на голове, о чем-то спорили у лавки с мясом. Мимо него прошла толпа Полуросликов, ростом с гномов, но не обладающих их силой; зато они были отличными фермерами. Эйвор вырос здесь, среди этих лавок, и он давно привык к суете маленького рынка и множественным расам, посещающих Хэверглен из разных уголков Талорианской Империи.

Эйвар наконец-то дошел до окраины города, где находились участки ферм, где жил и он сам. Эйвару было десять лет, когда отец семейства Гаюс приютил его. Мать семейства, Мирилла, не с особой радостью восприняла новость о сироте, который будет у них жить, но она понимала что в будущем им понадобится помощь, поэтому пошла на уступки, поскольку своего ребенка они иметь не могли. Для юного Эйвара они нашли компромисс: поскольку дом был слишком маленький, Гаюс построил небольшое помещение, примыкающее к основному дому, в которой и поселился мальчик. В крестьянской семье, как это обычно бывает, ценят прежде всего рабочие руки, поэтому Эйвару тут же были поручены дела по хозяйству, а в ответ семья его одевала и кормила. Он рос крепким и здоровым юношей. Его никак не тянуло к знаниям, он не мог долго оставаться на одном месте, а бурная жизнь подростка постоянно завлекала его в какие-то передряги. Однажды отец семейства сказал ему, – Да уж, парень, с таким то нравом тебе бы в солдаты.