скачать книгу бесплатно
– Мне больно всё это слушать.
– Потерпи немного.
– Не хочу, прости, я поеду домой.
– Нет, – отрезал он, и его руки крепко сжались на моих плечах. – Ты вернёшься туда, нацепив улыбку, отшутишься и продолжишь беседу, тебе ясно? – не терпящим возражений тоном проговорил он.
Я кивнула.
– Дай мне пару минут.
Он расслабил свою хватку и, поцеловав меня в шею, вышел.
***
Обратной дорогой мы ехали в плотном потоке машин по мосту, я безотрывно смотрела в окно на утопающие во тьме фонарные блики.
– Останови машину, – громко произнесла я, повернувшись к Диме.
– Что, прямо здесь? – недоумённо на меня посмотрев, спросил он.
– Да.
– Юля, если мы остановимся сейчас, то заблокируем движение полностью, – спокойно сказал он.
– Ты либо остановишь сейчас эту чёртову машину, либо я выйду так, – зло произнесла я, в решительности схватившись за ручку.
– Николай, остановись, – распорядился Дима, – мы выйдем, перепаркуешься в подходящем месте.
Мы остановились. Я вышла под громкие недовольные сигналы вставших из-за нас машин.
Дойдя до перил моста, я облокотилась на них, вглядываясь в безмолвную речную гладь.
– Что с тобой происходит? Это твой любимый мост или ты просто показываешь характер? – недовольно произнёс Дима, настигнув меня.
– Ты вообще любил его? – глядя Диме в глаза, спросила я.
– Юля, это был и мой ребёнок тоже.
– Да, но ты не оборачиваешься в парке, когда слышишь имя «Матвей». Ты, смеясь, выслушиваешь все эти истории, не стоишь подолгу у витрин детских магазинов, замечая все те игрушки, что мы ему покупали. Для тебя как будто этого эпизода не существовало вовсе.
– Юля, прошло уже два года.
– У горя нет срока давности.
– Глупая фраза для людей, не желающих ничего менять в своей жизни и жаждущих вечно страдать, – с пренебрежением бросил он. – Мы потеряли ребёнка, да, такое бывает, просто нелепая случайность, которую никто не мог предотвратить. Мы должны это отпустить, слышишь? У нас ещё будут дети. Мы будем пробовать снова и снова, пока не получится.
– Ты меня не понимаешь, Дима. Мне больно не от отсутствия у нас каких-то абстрактных детей. Я скучаю по своему сыну!
– Да мы его даже не знали! Он не прожил ни одного дня, Юля!
– Я шесть месяцев слышала его сердечко, чувствовала каждое его шевеление внутри себя, подставляла ладошку под его пинки, никогда не смей говорить мне, что я его не знала! – в ярости прокричала я и пошла прочь.
– Куда ты пошла?
– Прогуляться. Одна, – холодно отрезала я, удаляясь.
Глава 8. Каберне
«Я научилась прятать ножи. Мне было восемь, и это был мой личный повод для гордости. Я так быстро и искусно их прятала, что порой сама могла с трудом отыскать. Это была настоящая борьба, подгоняемая жутким страхом смерти.
Когда все остальные дети играли около школьного двора после уроков, я неслась домой. Мне нужно было непременно прийти раньше мамы, чтобы успеть её спасти.
Я ни разу не видела, как отец хватался за нож. Возможно потому, что сначала ножи, завидя отца пьяным, быстро убирала в духовку мама, а потом стала прятать я. Он кричал, что убьёт нас, каждую свою пьянку, и, сколько я себя помню, мы всё время этого боялись.
В моей памяти хорошо запечатлелся момент утраты веры. Шестилетней малышкой я плакала на кухонном полу перед божницей и молила Господа, чтобы отец больше не пил. Я готова была отдать Богу всё, правда у меня ничего не было, но ребёнком кажется, что ты всесилен, стоит только захотеть, эта вера исчезает с годами, а во мне, шестилетней, она ещё жила. Я в исступлении целовала свой позолоченный крест и шептала до изнеможения:
«Спаси и сохрани, Отче! Пожалуйста, пусть мамочка будет жива, пусть он её никогда не убьёт! Пожалуйста, Господи! Пусть он больше не пьёт, он хороший, когда не пьёт, пусть он будет всегда хорошим!».
Молитвы мне не помогли, в тот день отец пришёл пьяным, мать он не убил, но избил так сильно, что она вновь оказалась в больнице. Мой позолоченный крест угодил в мусорку, выписавшейся из больницы маме, я сказала, что потеряла его. Бог оказался чудовищен в своей жестокости, и больше я в него не верила…
Потеряв веру в Бога, надеяться я могла только на себя.
Главным страхом было, что я опоздаю вернуться домой с уроков, мать застанет пьяного отца раньше меня. И он её убьёт.
Я не верила в хорошее, ведь мои добрые светлые мечты, никогда не осуществлялись, но научилась верить в плохое. По дороге домой я рисовала страшную картинку, как отец убивает мою мать. Мне казалось, если я буду представлять такую жуткую реальность, то она никогда не наступит. Я убивала свою семью снова и снова, видела, как толкаю незапертую дверь, захожу в залитую густой кровью квартиру, где в реке крови лежит моя убитая мама, а рядом отец, который, поняв, что натворил, покончил с собой. Бывало в моих видениях, он был жив, и тогда я убивала его уже сама. Я рисовала каждую мельчайшую деталь, ведь чем ярче я нарисую, тем больше шансов спасти. И я старалась изо всех сил. Я видела мамины открытые замершие глаза, её пропитанные кровью волосы, застывшие в крике безжизненные синие губы, окровавленные руки отца и брошеный нож. От представленного ужаса у меня сводило дыхание, и сердце начинало стучать быстрее, я прибегала домой с намокшим от слёз лицом и, садясь на пол, задыхаясь, радостно шептала: «Успела».
***
Жуткие картинки, рисуемые страхом, жили в моей голове до самой смерти отца. Я всегда открывала дверь нашей квартиры со схватывающим дыхание ужасом.
Когда мы стали жить с Димой, я не могла видеть ножи спокойно стоящими на видном месте на столешнице. Я прятала их за разделочными досками. Мне потребовалось несколько лет, чтобы привыкнуть и не испытывать чувство страха и тревоги, глядя на них.
Сейчас я прохожу спокойно мимо большой коллекции ножей, стоящей на подставке у нас в столовой. Но, вглядываясь в налитый бокал каберне, я до сих пор вижу эти кровавые реки».
***
Я сидела около стойки, пытаясь согреться имбирным чаем. Ребята утомлённо обнимались, переводя дыхание после нашествия посетителей. Кофейня пользовалась популярностью, и с каждым днём желающих сюда приходить становилось всё больше. Мне приходилось частенько уходить гулять, пока посетители не разойдутся.
Сергей вышел из своего кабинета и, тяжело вздохнув, произнёс:
– Как же я… – продолжил он одними губами. – Простите.
– Поздравляю тебя, теперь ты тоже член клуба задолбанных! – торжественно объявила Карина, поставив на голову Сергея бумажный стаканчик.
Они веселились, примеряя стаканчики и зажимая соломинки как усы. Я смотрела на их дурачества с улыбкой. Моё присутствие в кофейне стало для них таким привычным, и они не стеснялись при мне в проявлении любых своих эмоций.
– Кофейных зёрен не хватает для полного образа сумасшедшего бариста, – произнёс Максим, вставив зёрна себе в зубы.
– Ох, Стас бы нашёл им применение поинтереснее, конечно, – сказала Карина и ребята прыснули от смеха.
– Юля, не сочти нас в конец сумасшедшими, ты просто не знаешь этой истории, – сквозь смех промолвил Максим.
– О, я сейчас расскажу! – живо откликнулась Карина. – Ты уже успела познакомиться с творцом всего и вся здесь нарисованного – Стасом?
– Да.
– Так вот, это он учудил, попросили его сделать таблички для дверей туалетов. И спустя несколько месяцев он их приносит. И что же там? Обнажённый мужчина, достоинство которого скрывает кофейное зерно, и обнажённая женщина с кофейной чашкой на понятном месте. Теперь внимание, к этому всему прилагался механизм, и при занятом туалете чашка и зерно отодвигались, а там все чётенько так прорисовано. На наш недоумённый взгляд: «Что за херня?» – Стас изрёк целую философскую мудрость, что зерно – это символ зарождения нового, как соединяются мужчина и женщина в акте любви, так кофейное зерно раскрывается в умелых руках бариста, даруя истинное наслаждение. В общем, мы решили, что концепт слишком глубок для дверей уборной и таблички, к величайшему горю Стаса, не повесили.
– А он же устроил целую презентацию этого шедевра.
– Ой, Белозерцев вообще у нас непризнанный гений. Сколько ещё его невероятных идей мы забраковали.
– Бедный Стас, – сочувственно улыбнулась я. – А где же сейчас эти таблички?
– Не знаю, наверное, где-то у него хранятся, – пожал плечами Сергей. – Сделано, конечно, красиво, но вообще не туда. Так, ребят, я очень извиняюсь, но мне нужно ещё минут 30, чтобы закончить, я добью закупки и отпущу вас на обед. Поработаю здесь, надеюсь, аромат кофе придаст мне сил.
– Ок, у нас всё равно ещё забот по горло, мы даже не всю доставку собрали.
Ребята вернулись к своим обязанностям, Сергей заполнял таблицу на планшете. Я открыла электронную книгу и погрузилась в чтение, но прочитать мне мало что удалось. Происходившая суета то и дело отвлекала, не давая сосредоточиться. Измотанные ребята с трудом справлялись с заказами, и, как сказал Максим, уже любили людей на самом дне души. Серёжа то отрывался от своих дел, помогая ребятам обслуживать посетителей, то вновь погружался в планшет. Он старался совмещать, но забытые гости, часовая задержка доставок, перепутанные заказы – показывали, насколько ему это не удаётся. Я видела, как его это выбивает, за каждый промах он винил себя.
Мне было жаль его и ребят. И очень стыдно за себя. Мой день был наполнен лишь чтением книг в кофейне, и усталость после тяжёлой рабочей смены была не знакома. Мне хотелось хоть немного быть причастной, как-то им помочь, но я ничего не умела, и чувство неловкости от этого только усиливалось.
– Может быть, тебе стоит кому-то делегировать часть своих обязанностей? – робко спросила я, когда Серёжа в очередной раз склонился уставшей головой к стойке.
– Да, только этот кто-то трубку не берёт, – мрачно произнёс Серёжа. – Слушай, а ты не одолжишь мне свой телефон? Стас иногда мой специально игнорирует.
– Да, конечно, – я протянула Сергею свой айфон.
– Здравствуй, Стас, какого чёрта ты опять мне не отвечаешь? – раздражённо начал Сергей.
Он отошёл подальше. По его нервной жестикуляции я догадывалась, что разговор этот был не из приятных.
Серёжа вернул мне телефон, шумно выдохнув.
– Гадёныш, – со злостью массируя голову, произнёс он. – Бросил трубку.
– Будешь звонить Стасу ещё раз? – протягивая телефон, предложила я.
– Нет, ты теперь в его телефон занесена, как «Серёга Кофейня, не брать трубку», так что навряд ли он ответит.
– Оу, так меня ещё не называли. Теперь если я захочу пообщаться со Стасом, то без шансов? – улыбнувшись, спросила я.
– Прости, без, – улыбнулся мне в ответ он. – На самом деле он отвечает, конечно. Просто, как сказал Стас, он увидел, что я нервно звоню, а значит, намечается какая-то лажа, так что лучший способ избежать проблем, по его мнению – вообще о них не знать.
– Похоже, он не любитель брать на себя какие-то обязательства, – грустно констатировала я.
– Это точно, но он мне сейчас так нужен.
– Дичайший день сегодня, – произнесла, выходя из кухни, шеф-кондитер Диана. – Ребят, обед готов, давайте все за стол. Юля, на тебя тоже рассчитано, так что не вздумай отказываться.
– Ещё 5 минут, и я всех отпущу, добиваю закупку, – вновь взяв в руки планшет, произнёс Сергей.
– Серёженька, насчет закупок, я вот вообще скоро на нуле, что по моей заявке? – спросила Диана, положив Серёже руки на плечи.
– По твоей заявке всё хорошо, будет завтра.
– Шеф, – раздался громкий голос с кухни. – А губки цветные нам привезут? Меня бесит этот однотон.
– Да, привезут, Даша, хозник я уже весь собрал и отправил.
– А средство новое будет? Старое вообще не отмывает.
– Новое, как ты и просила, профессиональное, – утомлённо прокричал Сергей.
– Дашка, отстань от человека, а? – прокричала Диана. – Пойду угомоню, а то сейчас ещё Аня подключится.
– Я в Вайбере всем таблицы по заявкам скину, пусть не переживают.
– Серёг, а мне новую менюшку тоже скинешь посмотреть? – загорелся Макс.
– Макс, её нет.
– В смысле нет? Мы же меняем каждый сезон.
– Видимо, теперь уже нет. Мне не до неё вообще.
– Ну, блин, я же тут придумал крутые новинки, – расстроился Максим.
– Я постараюсь в ближайшее время засесть, чтобы хотя бы к зиме внести изменения, – сказал Серёжа.
По его тяжёлому вздоху я поняла, что, похоже, меню не обновится и к зиме.
– Может быть, я смогу тебе чем-нибудь помочь? – предложила я.
– Ты понимаешь в расчётах, закупках, накладных, маршрутниках, финансовых отчётах и прочей ерунде? – оторвавшись от планшета, спросил он.
– Нет, увы, – закусив губу, ответила я.
– Вот и я нет, – грустно усмехнулся он. – Ладно, ребят, идите все обедать, я побуду за стойкой.
Ребята сели за дальний столик, оживлённо болтая и с аппетитом поедая.
– Юль, иди к ним.
– Я подожду тебя, а то боюсь, ты так и не поешь. А так на твоей совести будет один голодающий, – улыбнувшись, сказала я.
Мы сели за стол ближе к 17 часам вечера, он ел торопливо, в одной руке держа ложку, другой что-то листая в телефоне.
