скачать книгу бесплатно
– Юля, подожди, пожалуйста, – услышала я за своей спиной голос Сергея.
– Психолог! – громко воскликнула я, не сбавляя шага и не оборачиваясь. – И ты мне ничего не сказал?!
– Ты не спрашивала, – почти поравнявшись со мной, спокойно произнёс он.
– О чём? Не психолог ли ты случаем? Не маньяк? Мне все варианты стоило перечислить?
– Как интересно ты ставишь в один логический ряд психолога и маньяка, – догнав меня, с улыбкой проговорил он.
– У тебя ещё хватает наглости издеваться? – резко остановившись, спросила я.
– Юль, давай спокойно поговорим.
– Конечно, пойдём, где ты проводишь сеансы своей психотерапии? Прямо в кофейне или снимаешь отдельный офис? – язвительно произнесла я. – А я не могла понять, почему всё так? Почему ты держишь дистанцию? А теперь ясно, я просто твой новый подопытный кролик, только и всего.
– Это не так.
– Да ладно? А как это, Серёж? Тренируешься, чтобы не потерять квалификацию? Ты нагло влез ко мне в голову и копался там!
– Да каким образом? – недоумённо воскликнул он. – Почему все приравнивают психологию к какой-то экстрасенсорике? Это невозможно, я не Профессор Икс[15 - Супергерой комиксов издательства «Marvel Comics».] и не читаю мысли.
– Ты использовал все эти ваши приёмы при общении со мной!
– Какие приёмы?
– Тебе лучше знать, какие! Что там обычно делают психотерапевты? Гипноз, внушение, расположение к себе? Господи, как я могла поверить тебе? – с досадой произнесла я.
– Я ничего не делал. Да, не буду отрицать, что психология показала мне важные механизмы общения с людьми, и они мне помогают, но использую я их для себя в первую очередь, и это не копание в головах, это всё равно что навык общения, мы все его приобретаем и совершенствуем, просто я прорабатывал его глубже, чем остальные. Вот и всё. Я понимаю чуть больше, чуть больше наблюдаю, но это никак на тебя не влияет.
– Тогда почему ты мне не сказал?
– Когда мы только начали общаться, я предчувствовал, что ты можешь так отреагировать. Ты была в подавленном состоянии и либо боялась обратиться к психотерапевтам за помощью, либо обращалась, и они тебе не помогли, и ты в них разочаровалась, поэтому я не хотел говорить сразу. Да и темы подходящей не было, а бросить эту информацию в лоб было бы странно. А потом я просто забыл, что ты не знаешь этот факт обо мне, потому что он настолько же малозначителен, как мой возраст и дата рождения.
– Да я вообще о тебе никаких фактов не знаю, кроме имени и теперь ещё фамилии, благодаря увиденному сертификату! – раздражённо прокричала я.
– Имя и фамилия, – повторил он, грустно улыбнувшись. – Если я сейчас промолчу, ты решишь, что я снова солгал тебе, поэтому я признаюсь, этот факт не совсем достоверен.
– Что? У тебя ещё и имя с фамилией ненастоящие? – изумленно воскликнула я. – Так всё! – отгородилась от него руками я. – Я не могу больше пребывать в этой твоей фальши. У меня остался только один вопрос, навряд ли ты, конечно, ответишь честно, но всё же, почему ты вообще пришёл ко мне в тот день?
– Я увидел, что тебе необходима помощь и решил помочь тебе выбраться из всего этого.
– Оу, отлично, спаситель, значит, – усмехнулась я. – Вот только я не принцесса в беде, меня не надо спасать. Меня уже однажды один спас, я за ним теперь замужем почти 10 лет. Мне не нужны герои, не нужны сеансы доктора, мне просто нужен друг, которому я смогу доверять, но, очевидно, это не ты, потому что односторонней дружбы, как и доверия, не бывает, а ты всё время держишь дистанцию, и я абсолютно ничего о тебе не знаю, а то, что знаю, оказывается вымыслом.
– Юля, откровения и доверие сближают людей.
– А ты видимо сближаться со мной не хочешь?
– У-ф-ф, – тяжело выдохнул он. – В том-то и дело, что хочу. Но я боюсь влюбиться в тебя, – взъерошив волосы, произнёс он.
– А это может произойти?
– Как один из возможных вариантов развития событий, да. Я уже испытываю симпатию к тебе, как к человеку, и, если она перерастёт в нечто большее, это будет очень некстати. Я не хочу сделать твою жизнь сложнее, чем она уже есть сейчас.
– Ты усложняешь мне её гораздо больше своими тайнами. Я не знаю о тебе никакой правды, как оказалось.
– На что повлияет эта правда? Ну, зовут меня, допустим, Артём или Иван, что это изменит и как отразится на тебе? То же самое с моим дипломом, что изменилось бы, узнай ты, что я физик-ядерщик к примеру?
– Но ты не долбанный физик-ядерщик! – вспылив, прокричала я. – Их не учат копаться в головах и внушать мысли!
– Психологов этому тоже не учат, – спокойно пояснил он. – Понимать – да, но не влезать, это аморально, неэтично, незаконно и ещё много слов с «не».
– Я уже не знаю, чему верить, – растерянно потирая лоб, произнесла я.
– Верь себе, самый беспроигрышный вариант. Если ты действительно чувствовала какое-то давление с моей стороны на себя или тебе было некомфортно, то да, это повод начать меня опасаться.
– Мне всегда было хорошо в кофейне, к тебе и Карине я особенно привязалась, – тихо произнесла я.
– Кстати, Каришка тоже увлекается психологией, – улыбаясь, сказал он.
– Великолепно. Скажи, а нормальные люди в твоей кофейне работают, нет?
– Насчет нормальности я не уверен, но все остальные точно не психологи, – рассмеялся он.
– Это не смешно.
– А улыбка на твоих губах говорит обратное, – глядя на меня, произнёс он. – Ты цепляешься к неважному, Юль, всё это никак не характеризует меня как человека, – мягко проговорил он.
– Но ничего другого я о тебе и не знаю, Серёж. Знаешь, о чём я думаю сейчас? Может быть, тебя нанял мой муж? Может, вообще вся твоя кофейня создана им? Он придумал всё это, чтобы лучше мной управлять.
– Какая внушительная теория заговора, но нет, мир всё же устроен гораздо проще, чем мы думаем.
– Мой муж в состоянии его усложнить.
– Настолько? Это навряд ли, слишком много деталей и действующих лиц.
– А ещё ты можешь быть просто очередной иллюзией в моей голове. В моей жизни их так много: собственных и чужих, я очень от этого устала. Мне нужна какая-то точка опоры. Расскажи мне что-нибудь о себе, чтобы я могла видеть, что передо мной живой человек, чтобы я могла доверять тебе, знать тебя, а не додумывать. Иногда мне кажется, что мир вокруг меня ненастоящий, что это просто сменяемые в моей голове локации, однажды я очнусь, и всё исчезнет. Дай мне что-нибудь настоящее, пожалуйста, – умоляюще на него посмотрев, попросила я.
– У меня непростые отношения с матерью, – начал он, рыская в карманах своего пальто. – Ты, наверное, уже частично уловила это из нашей прошлой беседы тогда в парке. Это лишь верхушка айсберга драмы наших взаимоотношений. Она очень тяжёлый человек, властный, твёрдый, с 9 лет растила меня одна, работая врачом-хирургом – далеко не самая простая профессия, это и многие другие события нашей жизни наложили большой отпечаток. С ней никогда не было легко, она – сочетание безумной материнской преданности и заботы с бесчувственной властностью, она та мать, что сидит дни и ночи у кровати своего температурящего ребенка, отдаёт всё самое лучшее, во многом ограничивая себя, что любит тебя, но никогда об этом не говорит, не признаёт своих ошибок и не прощает твоих. В детстве я боялся её прихода после родительского собрания, она всё время была мной недовольна, постоянно сравнивала и душила своими придирками. Почему я не лучший в классе? Я что, тупой? Почему не получил 5? Почему Ваня её получил, а я нет, я что, глупее Вани? И на кой чёрт она вообще родила такого безмозглого ребёнка? – шумно выдохнул он, потирая висок. – Знаешь, что она сказала, когда я решил открыть кофейню? Что я мерзавец, отнявший её лучшие годы, что она вкладывалась в меня, а я неблагодарная тварь, бросившая учёбу ради безумной мечты, что она ненавидит меня и презирает. И лучше бы я сдох, чем так её подвел. Прости, мне надо закурить, – доставая сигареты, произнёс он. – Мне так легче, с дымом я выдыхаю эти воспоминания из своих лёгких, чтобы я снова мог жить без их гнёта.
– Господи, прости, какая же я дура, что заставила тебя говорить об этом! – расплакалась я.
– Эй, эй, ты чего? – он ободряюще улыбнулся, положив руку на моё плечо. – Всё в порядке, это лишь тяжёлое воспоминание, только и всего. Если бы я не хотел говорить, я бы не поделился. Не знаю, успокоит тебя это или нет, но психотерапевту я тоже об этом рассказывал, это часть терапии, но вот курить у себя в кабинете она мне не разрешила, – он отвернулся и поднял голову вверх, выдыхая дым с закрытыми глазами.
– Красиво, – глядя на мерно выдыхаемые им кольца, сказала я.
– Да, что-то в этом есть, – грустно улыбаясь, ответил он. – Всегда ношу в кармане пачку на такие случаи, помогает снять напряжение.
– Психотерапевт помог тебе разобраться со всем этим?
– Да, во многом, я прорабатывал разные личностные проблемы и изменился. Избавился от сильнейшей созависимости. Всю свою жизнь я стремился доказать матери, что лучше, умнее, я должен был стать большим, чем я есть, ради неё. И я рад, что вовремя остановился. Я не избавился от боли, глупо это отрицать. Но теперь я не чувствую вину, что не оправдал её ожиданий и не стремлюсь им соответствовать. Я не идеал её идеального ребенка, я это принял, иду своей собственной дорогой, пусть и без её поддержки.
– Она была когда-нибудь в кофейне?
– Нет, никогда. Мы приглашали на открытие своих друзей и родных, пришли родители Стаса, Карины, Макса, в общем, все, кого звали, но не моя мать. Она сказала, что не любит кофе и долгие поездки. Как-то так, – произнёс он, стряхивая пепел.
– Мне очень жаль.
– Самое тяжёлое, от чего я до сих пор не избавился – ожидание, что она примет мой выбор. Господи, я до сих пор жду этих четырёх долбаных слов «я горжусь тобой, сынок»! – громко крикнул он, подняв полный боли взгляд в небо. – Но, видимо, не в этой жизни, – затушив сигарету, тяжело проговорил он. – Мы все так или иначе пребываем в мире собственных и чужих иллюзий, главное вовремя от них избавляться, не растворяя себя.
Мы долго стояли рядом, молча провожая глазами проходящих мимо людей, небо вновь затянулось серой дымкой, грозя обрушить на нас очередной поток дождя и ветра.
– Серёж, мне нравится проводить с тобой время. И я хочу узнавать тебя, мы же можем всё это сделать, не переходя черту?
– Конечно, мы вполне можем стать просто хорошими друзьями.
– И что подсказывает твоя интуиция на этот счёт?
– Что всё будет очень сложно, – вздохнув, произнёс он.
Глава 11. Зазеркалье
«Как мы выжили, будучи подростками? Достаточно одной фразы, чтобы это описать: мы друг друга не убили.
Несмотря на пятилетнюю разницу в возрасте, Дима в свои восемнадцать был таким же неуравновешенным упрямым подростком, как я в тринадцать.
Благодаря нашим семьям мы оба приобрели нервозность, и в подростковом возрасте она накалилась до предела. Мы ругались каждую нашу встречу из-за: ерунды, его придирок, моего внешнего вида, погоды за окном. Повод находился всегда, а если нет – мы создавали его сами.
Мы постоянно дрались. Это стал наш язык общения, наши чувства выходили за рамки слов, и иначе, как через физическое проявление, мы их выразить не могли. Это было словно продолжение детской игры, только мы не смеялись, а ненавидели друг друга, и его руки оставляли на моём теле следы, впрочем, как и мои на его. Мы толкались, давали пощёчины, он больно меня хватал, а я царапала его, пытаясь вырваться. Дима был силён, но он никогда не использовал свою силу против меня, мы были на равных, и я его не боялась.
Мы могли не разговаривать неделями, а то и месяцами. Но потом неизменно притягивались вновь, как две части одного целого. Период перемирия длился недолго, порой он заканчивался уже в первый час нашего совместного пребывания.
Я начала отдаляться от Димы, у меня впервые появились свои, не связанные с ним интересы. Я стала заниматься верховой ездой, сначала просто помогала ухаживать за лошадьми знакомому конюху, однажды он меня прокатил, и я влюбилась в седло и мир с высоты лошади. Это помогло мне приобрести уверенность в себе, я стала значительно меньше заикаться и нашла друзей среди таких же приходящих заниматься подростков.
К Диме я все ещё была очень привязана и любила его, но его навязчивость и желание всё контролировать меня раздражало, слепо обожающим ребёнком я уже не была и стала отстаивать свои личные границы.
– Почему у тебя опять стоит тройка за контрольную по алгебре? – спросил он, сидя на диване у меня дома.
– Откуда ты узнал? – недоумённо произнесла я, вернувшись с кухни с кружками горячего чая.
– Посмотрел твой дневник.
– Ты что, рылся в моей сумке? Ты нормальный вообще человек? – раздражённо спросила я, громко поставив кружки на стол.
– Это ты, похоже, ненормальная, раз так реагируешь. Я за тебя переживаю.
– Ты что, мой отец, чтобы проверять оценки? Ещё, может, домашку у меня спросишь?
– Да твоему алкашу-папаше вообще срать на тебя, хоть кто-то же должен о тебе думать, а то будешь поломойкой, как твоя мать.
– Не смей оскорблять мою семью!
– Оскорблять? По-моему, я просто сказал правду, – ухмыльнулся он.
– Правду? Хорошо. Тогда твой отец тиран, трахающий шлюх на работе.
Он в бешенстве соскочил с дивана и подлетел ко мне.
– Не смей никогда ничего говорить о моей семье! – прорычал он, тряся кулаками около моего лица.
– Это же просто правда, Димочка, – процедила я сквозь зубы, глядя прямо ему в глаза.
– Тебя это не касается!
– Так же, как тебя не касается моя жизнь!
Мы смотрели друг на друга в ярости, готовые вот-вот дать ей вырваться наружу.
– Убирайся из моего дома! – приказала я.
– С удовольствием, только в следующий раз, когда твой пьяный папаша вновь поднимет на тебя руку, прийти на помощь будет некому, – зло прошипел он и громко хлопнул дверью.
На Димино восемнадцатилетие отец подарил ему красивую ярко-красную «Ауди» последней модели. Примерно через четыре месяца мы её разбили.
Мы возвращались от него, в очередной раз поругавшись, ехали молча, не глядя друг на друга. Я смотрела в окно, пролистывая в голове все нелепые обстоятельства нашей ссоры, в задумчивости провела пальцем по слегка запотевшему стеклу.
– Какого хрена ты делаешь?! – громко прокричал он, заметив мой жест.
От неожиданности я вздрогнула.
– Какого хрена ты орешь на меня как психопат? – прокричала я в ответ.
– Ты идиотка, не понимаешь, что ляпаешь стекло своими отпечатками?
– И что? Вытрешь.
– Вот возьми и вытри, живо! – в ярости прошипел он и кинул тряпку мне в лицо.
– Твоя машина – ты и вытирай, – зло произнесла я и бросила тряпку ему в ответ.
Мы переругивались, кидая тряпку друг другу, а потом он больно пихнул меня в плечо, я толкнула его в ответ, завязалась очередная драка, в какой-то момент наша машина выехала на встречку, мы заметили это только, когда услышали громкий сигнал и увидели ослепляющий свет фар несущегося на нас грузовика. Дима успел вывернуть в свою полосу, но сделал это очень резко, и на скользкой от мокрого снега дороге нас занесло и бросило прямо на фонарный столб.
Серьёзно мы не пострадали, сработавшие подушки безопасности смягчили удар. У меня была разбита губа и сильно жгло лицо, я здорово испугалась и сидела в оцепенении, глядя на вошедший в передний бампер столб. Дима в бешенстве бил руками по салону автомобиля и что-то кричал, от шока слов я не слышала, но по открывающемуся в ярости рту могла предположить, что они все не были цензурными.
Мы долго не общались с Димой после той аварии, он злился на меня и считал виноватой, а я была обижена, что из-за его ярости мы подверглись такой опасности. Но долго мы друг без друга не могли, машина была ещё в ремонте, а мы уже примирились вновь.
Сверкающие между нами молнии не выдерживали даже окружающие.
Как бы сильно мы ни разругались, Дима всегда провожал меня обратно домой, это было для него нерушимым долгом. Мы возвращались из кинотеатра, не получив от просмотренного фильма одинаковых эмоций, снова поссорились, и в такси ехали молча. Он сидел впереди, а я на заднем сидении.
