скачать книгу бесплатно
– Ещё раз кто-нибудь из вас, безмозглых малолеток, её хоть пальцем тронет, я вам бошки поотрываю, понятно? И не вздумайте своим предкам жаловаться, а то хуже будет, – со злостью прокричал Дима.
Все продолжали стоять в оцепенении, не решаясь произнести ни слова, Дима крепко взял меня за руку, и мы зашагали к его машине.
– Сашу жалко, – едва слышно прошептала я.
– Она не заслуживает жалости, – грубо отрезал он и, немного подумав, добавил: – жалости вообще никто не заслуживает.
В свои четырнадцать Дима выглядел на все восемнадцать, а ярость, так отчётливо выражавшаяся на его лице, не могла не пугать. Димины слова и действия произвели эффект. В школе меня больше не били. Но продолжили издеваться другими способами.
Со мной никто не общался, постыдным считалось даже сидеть со мной за одной партой, ребята под любым предлогом этого избегали, стоило мне чуть-чуть замедлить с мытьем рук в столовой, как моя каша смешивалась с компотом или покрывалась плевками. Измазанные соплями стулья и парта, изрисованный пенал, спрятанная вторая обувь, порванные тетради и обложки учебников – всё это происходило с безмолвным хладнокровием и сопровождалось довольными улыбками одноклассников.
Больше всего в себе я любила свой голос и красивые пушистые волосы. Волос они у меня отнять не могли, прикасаться ко мне теперь боялись, но зато лишили голоса.
Я обожала книги, проводила дни и бессонные ночи за чтением и безумно любила стихи. Я читала их со страстью, расставляя акценты и передавая всю красоту слога и чувственность мысли. Анна Валерьевна пророчила мне театральное будущее и всегда с восхищением слушала, как я читаю.
Анна Валерьевна решила поставить спектакль «Кошкин дом» с нашим участием. Она тут же отдала мне главную роль – Тёти Кошки. Я прыгала от счастья, это был мой первый в жизни спектакль, и мне так хотелось почувствовать себя актрисой! Я тщательно репетировала дома перед зеркалом, продумывала жесты и мимику. Мама купила мне красивое пышное платье и шляпку для роли, сделала усы, уши и пушистый хвост. Мой костюм был прекрасен, я любовалась, глядя на себя, и воображала, как буду стоять на сцене под шум аплодисментов.
У нас была очередная послеурочная репетиция. Я читала свою роль, и вдруг меня прервали.
– Анна Валерьевна, нам кажется, Юля с ролью не справляется, – сказал Андрей.
– Почему? – удивлённо воскликнула Анна Валерьевна. – Мне кажется, лучше, чем у Юли, не получится ни у кого.
– А давайте Саше дадим попробовать? И потом сравним? – предложила Надя.
– Да, да, давайте, – закричали хором ребята.
– Ну, давайте, – в нерешительности проговорила Анна Валерьевна.
Я знала, что Саша хотела получить роль Кошки, а не отведённую ей роль чтеца. Она мне завидовала, громко фыркая во время каждой репетиции и перешёптываясь с другими детьми. Остальным тоже не нравилось, что меня так любит Анна Валерьевна, и моя главная роль их раздражала. Но я не предполагала, что они поступят так.
Саша читала сбивчиво, у неё была хорошая дикция, но она плохо изображала эмоции и передавала неверные интонации. Несмотря на это, когда она закончила, дети ей радостно зааплодировали. Я сидела, закусив губу.
– Вот, Саша молодец! У неё лучше получается, – похвалил Андрей.
– Да, мне тоже Саша больше нравится.
– И мне.
– Ну, не знаю, ребята, мне нравится больше Юля, – прервала их радостный гул Анна Валерьевна. – Я думаю, Саша, роль чтеца тебе больше подойдёт.
– Нет, не надо Юлю в роли Кошки, – запротестовали ребята.
– Мы не согласны.
– Юля вообще в словах путается.
– Она тихо читает и неправильно.
– Неправда! – громко воскликнула я. – Сейчас покажу, как я читаю.
Я встала перед доской, трясясь от злости и волнения, роль я знала наизусть, поэтому стала читать по памяти, но от избытка чувств поспешила и перепутала пару слов местами, поняв это, я испугалась и сказала следующую фразу с заметным заиканием. Я быстро выправилась и продолжила читать дальше, но было поздно, ребята это услышали.
– Вот, видите! – громко воскликнули они.
– Она заикается!
– Она заика!
– Заика! Заика! Заика!
Их громкий крик «заика» окружил меня со всех сторон, я закрыла уши руками и, расплакавшись, бросилась прочь из класса.
Мою роль отдали Саше. Анна Валерьевна решила, что мне будет спокойнее в роли чтеца. Я плакала несколько дней, убиваясь от того, как легко моя картинка вот-вот исполненной мечты разрушилась, и с остервенением резала своё красивое платье ножом, горько плача и шепча в ярости «ненавижу».
Не знаю, что наложило такой отпечаток: рухнувшая мечта, смех одноклассников, моя и без того сильная робость и внушаемость, но я действительно стала заикаться с того дня при общении с незнакомыми людьми или в большой компании. Мой некогда громкий красивый голос стал тихим и неуверенным, я растворяла слова в воздухе и стихи больше не любила.
***
После того, как Дима заступился за меня, мы с ним сблизились. Я стала ему всё доверять, не боясь выглядеть слабой, а он перестал играть во взрослого и начал делиться своими чувствами в ответ.
Дима был единственным, кому я рассказала, что произошло со спектаклем.
– Я хочу их всех убить, – сквозь бегущие по щекам слёзы зло произнесла я. – Они все должны умереть, страдая и мучаясь, как они мучают меня. Я могу принести из дома ножи и всем отомстить.
– Ты не сможешь, – спокойно сказал он, вытирая своей ладонью мои слёзы. – Они разбегутся, и ты никого не убьёшь, ну, может, ранишь в лучшем случае. Тебя накажут и посадят в тюрьму.
– Мне всё равно. Уж лучше там, чем с ними здесь, – твёрдо произнесла я.
– Ты такой ещё ребёнок, Юля, – снисходительно улыбнулся он. – Ты накажешь этим себя, а не их. Поступай так же, как они: издевайся над ними.
– Как? Я одна, а их много и они сильнее.
– Тогда издевайся над кем-нибудь другим, кто слабее.
– Другие мне ничего плохого не делают.
– Это неважно, зато тебе станет легче, найди дошколят, с ними просто справиться.
– Нет, я не буду обижать малышей. Это подло. Дима, постой, а ты разве так делал? – настороженно спросила я. – Ты бил малышей?
– Почему сразу бил? Нет, это была просто игра. Подумаешь, немного подоводили до слёз, – небрежно бросил он.
– Но это же жестоко! – громко воскликнула я.
– А ты собралась убить своих одноклассников, это разве не жестоко? – фыркнув, заметил он.
– Они это заслужили.
– Малыши тоже заслужили. Любая слабость требует наказания. А ты такая же, как и я, только боишься и жалеешь других.
– Нет, я просто хочу защитить себя, понимаешь? Я не хочу, чтобы мне снова было больно! – я села на пол и разрыдалась.
– Т-ш-ш, не плачь, – он погладил меня по спине. – Я могу снова приехать, поговорить с твоими одноклассниками, но я не смогу заставить их дружить с тобой, и они всё равно найдут способ тебе досадить.
– Я понимаю, – всхлипывая, произнесла я. – Это никогда не закончится, да?
– Только если они найдут новую жертву, ну или когда ты вырастешь и станешь сильнее. И вообще, не забывай, мы поженимся, когда ты повзрослеешь. Тогда тебя точно никто не посмеет тронуть, ты всегда будешь под моей защитой.
– Быстрее бы это произошло, – улыбнувшись, сказала я.
– Потерпи немного, только глупостей не наделай со своими ножами.
– Хорошо. Не буду. Дима, а ты когда-нибудь хотел убить своих одноклассников?
– Нет, они меня обожают, я лидер в своём классе. Но я бы хотел убить некоторых взрослых. Например, эту больную мразь, нашу русичку, которая вечно критикует мой «нервный» почерк и швыряет тетради. И эту женщину с её двумя детьми я бы тоже убил.
– Какую женщину? – удивлённо спросила я.
– Которую любит мой отец. Всё было бы иначе, не существуй она в этом мире, – он крепко сжал кулаки.
– Дима, а давай напишем злую сказку, где мы убиваем всех, кто причиняет нам боль?
Он кивнул, и мы стали писать.
Это была жестокая сказка, где мы сжигали заживо, душили, закалывали ножами всех наших врагов. Первой в моем списке была Саша. Я убила её прямо на сцене во время спектакля, уронив сверху тяжёлую декорацию, как в одной из серий «Комиссара Рекса». Вторым был Андрей, он обижал меня больше всех и чаще других смеялся, он изрезал красивого щенка на моем ранце, его я убила этими самыми ножницами.
Димин список был значительно меньше моего, поэтому своих я убивала группами, чтобы побыстрее завершить эту сказку счастливым концом.
– Ты бы хотел убить собственного отца? – спросила я, дописывая последние строки.
Он задумался, нахмурив брови.
– Не сейчас, сначала я сделаю так, что он меня полюбит, и только потом – убью».
***
Его губы нежно скользили по моей шее, покрывая её поцелуями, он жадно запустил свои руки мне под кофту, касаясь груди.
– Дима, убери от меня свои руки, – резко произнесла я, отстраняясь от его объятий.
– Ты не в духе, милая? Давай я тебя подбодрю, – настойчиво продолжал он.
– Не трогай меня! – соскочив с дивана, прокричала я и швырнула в него принесённую сумку.
– Что опять случилось, дорогая? Новая сумочка не подходит к твоему платьишку? – рассмеялся он, повертев сумку в руках. – Давай купим другое платьишко, и проблема будет решена.
– Если ты думаешь, что купив мне новую сумочку, ты искупил свою вину и можно делать вид, будто ничего не было, то ты ошибаешься, – со злостью произнесла я.
– А что было? – он недоумённо на меня посмотрел.
– Ты издеваешься сейчас?
– Я искренне пытаюсь понять, дорогая, – подойдя ко мне, произнёс он, нежно касаясь волос. – Просто пытаюсь понять, что же опять происходит в твоей милой головке.
– Ты меня ударил перед своим отъездом. Позавчера.
– Юля, – тяжёло вздохнул он. – Тебе надо больше спать и отдыхать, ты не спала сегодня всю ночь, вот и придумываешь.
– Я не сплю, потому что у меня болит голова, я ей ударилась о шкаф.
– А, так ты сама ударилась всё-таки? Наверное, выпила лишнего каберне, – невозмутимо сказал он.
– Перестань придираться к словам! – прокричала я, отойдя от него.
– Детка, успокойся, ты слишком много нервничаешь, – заботливо произнёс он.
– Господи, почему ты опять это делаешь? – я обхватила голову руками и сползла на пол. – Начал эту свою игру. Надо было просто сделать вид, что ничего не произошло, надо было сразу тебя простить, и этого всего бы не началось, да?
– Понятия не имею, о чём ты, дорогая, – ровным голосом проговорил он, присев рядом со мной. – Может, выпьешь таблетку, поспишь, и память прояснится?
– Ты меня толкнул, я ударилась о шкаф, с полки упала статуэтка и разбилась, – твёрдо произнесла я. – Пойдём, я тебе покажу.
– Дорогая, – вздохнул он. – Пойдём, посмотрим, если тебе станет легче.
Мы спустились вниз и прошли в холл. Я в растерянности замерла около шкафа с открытыми полками, фарфоровая статуэтка стояла на месте.
– Я не понимаю, – потерев лоб, произнесла я.
– Дорогая, – он нежно обхватил меня за плечи. – Переутомление и немного лишнего вина, только и всего, не волнуйся.
– Это ты её привез из командировки вместе с сумкой и поставил, да? – отстранилась от него я.
– Нет.
– Должны быть осколки, она рассыпалась на кусочки, я не убирала, значит, убрала Наташа. Наташа! Наташа! – громко позвала я.
– Милая, оставь это, – он попытался взять меня за руку, но я её отдернула.
– Сейчас твоя ложь откроется, – зло на него посмотрев, сказала я. – Наташа!
– Да, Юлия Николаевна? – робко спросила она, явившись по моему зову.
– Ты убирала осколки?
– Осколки? – она непонимающе на меня посмотрела.
– Позавчера, поздно вечером, здесь мы разбили статуэтку, значит, вчера с утра ты их обнаружила и убрала, да?
