Чистый разум

Внезапно он осознал, что произошло.

Отшатнувшись от Ланы, он в ужасе схватился за голову.

«Не паникуй, возьми себя в руки!» – приказал он себе. Натянув боксеры, он поднял штаны с пола.

Деклан не мог позволить тратить время на сожаления. Чтобы сохранить дружбу с Ланой, нужно было, чтобы она ничего не узнала.

Он действовал хладнокровно, словно хирург: надел на нее белье, поправил одежду, проверил подушку на волосы и простыни на пятна. Убедившись, что все чисто, он аккуратно одернул их, придав нетронутый вид. Последний взгляд на ее спокойное лицо – ни следа потрясения.

Деклан покинул комнату бесшумно, как тень. Он не испытывал ни триумфа, ни удовлетворения. Только ледяную пустоту и свинцовое осознание: он только что предал себя. И где-то здесь, в этой комнате, он предал и Лану – ту невинную Лану из библиотеки, которая теперь останется лишь призраком в его памяти.

А Лана спала, не подозревая ничего. Ее сон охраняли химические вещества и чудовищная ложь человека, которого она считала другом.

***

Первый луч солнца пробился сквозь щель в шторах и упал на лицо Ланы. Она застонала и отвернулась, пытаясь спрятаться от света. Голова болела, как после долгой ночи без сна, а во рту ощущался металлический привкус.

«Слишком много вина у Айлин… – подумала она, медленно приходя в себя. – Странно, обычно после вина не так себя чувствуешь…»

Лана приоткрыла глаза. Комната казалась размытой, как будто она видела её сквозь воду. С трудом поднявшись, она села на кровать и оперлась локтями о колени. Всё тело ломило, будто её только что сбросили с лошади.

Она пошла в ванную и включила воду. В зеркале отразилось ее бледное лицо с темными кругами под глазами. Воспоминания о вчерашнем вечере всплывали фрагментами: разговор с Айлин, её печальный взгляд, странное чувство слабости, охватившее их обеих… А потом – пустота. Глухая, черная, без сновидений.

«Я даже не помню, как легла спать, – подумала Лана с тревогой. – Странно…»

Она машинально провела рукой по телу, проверяя, нет ли синяков и царапин. Ничего необычного. Но что-то было не так. Лёгкое, но тревожное ощущение под ребрами, будто внутри что-то сломалось и она не могла понять, что именно.

Лана закрыла глаза, пытаясь почувствовать себя лучше. Но в голове была только тишина. Тяжёлая, гнетущая тишина, как будто за ночь с ней произошло что-то страшное, но её разум стёр это, оставив лишь эмоциональный след.

Спустившись в гостиную, она заметила на столе чашку. Странно, она не помнила, чтобы они пили чай вчера вечером. Вероятно, Деклан уже ушёл на работу.

Лана решила приготовить кофе, стараясь не разбудить Айлин. Солнечный свет казался слишком ярким, а звуки улицы – слишком громкими. Всё вокруг выглядело обычным, но воспринималось иначе, как будто между ней и миром возникла невидимая преграда.

Стоя у окна, она достала телефон из сумки и набрала номер мужа.

– Лана? Всё в порядке?

– Всё хорошо, – прошептала она, стараясь скрыть дрожь в голосе. – Просто… соскучилась.

– Ты в порядке? У тебя странный голос…

– Не выспалась. Я у Айлин в гостях. Она спит, не хочу будить. Скоро буду дома.

– Хорошо. Я буду ждать тебя, – Кевин положил трубку.

Лана не рассказала ему о странном чувстве. Что она могла сказать? «Мне кажется, со мной что-то не так, но я не знаю что»? Кевин бы решил, что у нее истерика на почве их проблем.

Она надела пальто и вышла из дома. Утренняя прохлада освежила голову. Подойдя к машине, Лана обернулась: как будто самое важное осталось там, в доме, в ночи, которую она не помнила.

В это время Деклан рассматривал свои руки в утренних лучах света. Их уже было не очистить. Он разрушил не только дружбу, но и самого себя. Но самым ужасным было то, что мир продолжал существовать, не замечая этих разрушений.

***

Лана тихо закрыла дверь, задержавшись на мгновение в полумраке прихожей. Физическое истощение после ночи вне дома смешивалось с внутренней пустотой. В горле стоял комок, а в груди – тяжелый груз вины и необъяснимой тревоги. Она прислушалась: дом казался непривычно тихим.

«Наверное, Кевин уже ушёл», – подумала она с лёгкой грустью, расстегивая пальто. Пальцы плохо слушались, и пуговица постоянно выскальзывала из рук. Вдруг из гостиной донесся тихий голос:

– Лана?

Её сердце замерло. Она застыла на месте, всё ещё держась за пуговицу. Внезапно ей захотелось убежать, спрятаться, чтобы не встречаться с мужем взглядом. Она стыдилась своих слёз, своей слабости, того, что он снова увидел её не уверенной и сильной, какой она была до свадьбы, а потерянной и несчастной.

Кевин вышел из гостиной в простой домашней футболке и мятых спортивных штанах. Волосы были взъерошены, а лицо – бледным с резкими тенями под глазами. В руке он держал телефон.

В его глазах читался страх – острый, холодный, как лезвие ножа, что он мог потерять ее навсегда. Кевин заметил, как она вздрогнула, и его сердце болезненно сжалось.

– Я не пошёл в лабораторию, – сказал он хриплым голосом, делая осторожный шаг вперед. – Я… ждал тебя всю ночь.

Лана повесила пальто на крючок, всё ещё избегая смотреть мужу в глаза.

– Мне просто нужно было побыть одной, – прошептала она.

– Нет, – твёрдо ответил Кевин, подходя ближе. – Не одной. Без меня.

С нежностью и благоговением он коснулся её подбородка, заставляя поднять взгляд, и его пальцы ощутили влагу на коже.

В этот момент он увидел перед собой не свою жену, а девушку из университетской библиотеки – яркую, полную жизни, чей смех заставлял его забыть обо всём. Контраст между тем, какой она была раньше, и тем, кем она стала теперь, был настолько сильным, что у него перехватило дыхание, и волна вины накрыла с головой.

– Ты плакала, – тихо сказал он, неуловимым движением вытирая влажную дорожку с её щеки. Электрический разряд пробежал по его телу. – А я… я даже не был рядом, чтобы это увидеть.

Его голос дрогнул на последнем слове. Он не смог сдержать эмоций и просто притянул её к себе, обняв так крепко, словно хотел защитить от всего мира и от самого себя.

Лана замерла, не привыкнув к таким искренним проявлениям эмоций со стороны мужа. Но сквозь внутреннюю броню она почувствовала дрожь в его руках и услышала прерывистое дыхание у виска. Эта его уязвимость растопила лёд в её сердце.

С тихим, судорожным всхлипом Лана обвила его руками и вцепилась в футболку, наконец позволяя себе заплакать.

– Прости меня, – шептал Кевин, касаясь губами её волос. – Я был слеп. Я был эгоистичным чудовищем. Я так хотел решить все проблемы, что перестал видеть тебя. Перестал видеть нас.

– Я думала, ты разочаровался во мне, – выдохнула она. – Думала, что я… брак. Что наша любовь умерла вместе с нашими мечтами о ребёнке.

Кевин отстранился, чтобы заглянуть ей в глаза. Его лицо было мокрым от слёз.

– Никогда, – сказал он твёрдо, с новой стальной решимостью. – Ты слышишь? Никогда. Ты – самое важное, что есть и будет в моей жизни. Всё остальное – просто обстоятельства. Мы либо справимся с ними вместе, либо не справимся вообще. Но я не позволю им забрать нас.

Его слова звучали с такой яростной нежностью, что Лана почувствовала, как тяжёлый камень в её груди начал двигаться. Кевин поднял руку и нежно коснулся ее щеки, смахнув слезу.

– И я виновата, – прошептала она. – Я отгородилась от тебя своей болью. Я требовала поддержки, но сама не могла её дать. Я так боялась, что ты уйдёшь, что сама начала создавать между нами пропасть.

Они стояли, прижавшись лбами, дыша в унисон. Кевин наклонился, и его губы мягко коснулись её губ в медленном, глубоком поцелуе, наполненном горечью слёз и сладкой надеждой. Когда они отстранились, в воздухе повисла тишина, наполненная новым пониманием.

– Пойдём, – тихо сказал Кевин, беря её за руку.

Лана кивнула с робкой улыбкой на лице. Она позволила ему увести себя в спальню. Их шаги были медленными, словно они заново исследовали пространство, которое когда-то было их крепостью, а теперь стало полем битвы.

Лана чувствовала, будто они вынырнули из-под воды и вдохнули свежий воздух. Осознание, что их любовь жива, согревало её душу, а хрупкая надежда на то, что они вновь нашли друг друга, придавала ей уверенность – они смогут преодолеть любые трудности.

Дверь спальни закрылась, оставив в прихожей лишь эхо их долгожданного примирения.

Глава 5. Вынужденный союз

Тишина в прихожей стала осязаемой, густой, как смола. Даже равномерный стук дождя по крыше утих, поглощенный звенящей пустотой. Сайрин стояла над неподвижным телом, скованная хаосом протоколов, инстинктов и пробудившимся, запретным любопытством.

«Угроза. Неизвестный биологический статус. Нестабильный фактор. Протокол 7-альфа: изоляция и уведомление службы безопасности», – голос отца, холодный и безликий, звучал в её голове как записанная инструкция. Рука сама потянулась к браслету. Правильно. Безопасно. Логично.

Но изнутри поднимался другой голос, её собственный, который она годами подавляла во имя дисциплины. Голос учёного, уловившего аномалию.

«Системный коллапс нейронных связей. Скорость деградации – экспоненциальная. Невероятно. "Клепсидра" работает как скальпель, а это похоже на пожар. Нечто новое. Уникальное».

Она закрыла глаза, стараясь заглушить внутренний разлад. Три глубоких вдоха. Выхода. Но вместо спокойствия она почувствовала острый голод – голод исследователя, стоящего на пороге открытия, которое может изменить всё. Она выросла среди серверов и запаха озона, ее детские игрушки – диагностические шлемы и пробирки. Сайрин учили, что знание – высшая ценность. А здесь, у ног, лежала самая большая загадка из всех. Живая, дышащая, и неуловимо ускользающая.

«Неужели я упущу это? Ради чего? Ради слепого следования протоколу, который, возможно, скрывает правду, а вовсе не раскрывает ее?»

Жар внезапно опалил изнутри. Вопрос казался предательским, опасным, но при этом он был ее собственным.

Резким движением она схватила парня за куртку. Его тело оказалось непривычно тяжелым. Дыхание сбилось, мышцы напряглись до боли. Она подтянула его к себе, но ноги, как тряпичные, беспорядочно заскользили по паркету, оставляя грязные следы. Каждый из них был шрамом в её безупречном мире.

Она шагнула, чтобы закрыть дверь, отрезав внешний мир. Взгляд упал на его руку, лежащую ладошкой вверх. Пальцы сами двинулись, рисуя в воздухе незнакомые символы. И в этом жесте бессилия она снова увидела его глаза – пустые, выжженные, лишенные всего, кроме отголосков воспоминаний.

Это стало последним аргументом. Не просто «угроза» или «аномалия». Это был человек, переживающий самую мучительную пытку – потерю самого себя. Научный интерес переправился во что-то другое, более человеческое, милосердное, о чём она даже не подозревала в себе.

Сжав зубы, она перевернула его на спину и подложила руки под мышки. Холодная кожа футболки обожгла пальцы. Откинув его тело назад, словно тяжёлый мешок, она с трудом подняла его и, спотыкаясь, потащила к двери в её личную лабораторию. Это было единственное место, не связанное с центральным ИИ дома. Единственное убежище, где её внутренний голос ученого мог задавать вопросы без оглядки на протоколы отца.

Двери лифта с тихим шипением раздвинулись, выпустив прохладный, стерильный воздух. Она втащила Райана внутрь, двери бесшумно закрылись, отсекая хаос прихожей. Нажав кнопку подвала, Сайрин прислонилась к холодной металлической стене, пытаясь отдышаться. Грудь вздымалась, кровь стучала в ушах. Когда через несколько секунду двери открылись, она на снова взяла парня под руки и вытащила его из лифта.

Она оглядела комнату. Кресло с диагностическим шлемом, похожим на белую полимерную корону. Анализаторы, мерцающие синим. Мониторы, датчики, инструменты – всё, что нужно, чтобы разобрать сознание на части. Всё это ей подарил отец, чтобы она «докопалась до сути любой проблемы».

«Отец, – подумала она с горькой иронией, — посмотрим, до какой сути я докопаюсь сегодня».

Она подошла к терминалу, её пальцы привычно взлетели над сенсорной панелью: «Сканирование. Полный неврологический профиль. Приоритет: гиппокамп, миндалевидное тело, префронтальная кора», – напечатал она. Система мягко звякнула в ответ.

Затем она присела на корточки и аккуратно надела на голову парня лёгкий шлем. Его веки остались полуприкрытыми, но взгляд был пустым. Сайрин поправила датчики у висков.

Вернувшись к терминалу, она сделала глубокий вдох и запустила сканирование.

На экране поплыли контуры мозга, выстраивая трехмерную модель. Серое вещество, борозды, извилины… всё как в учебнике. И вдруг…

Сайрин замерла, её рука поднялась к губам.

Гиппокамп, центр памяти, горел. Не ровным светом здоровой активности, а яростными вспышками кроваво-красного цвета, словно короткое замыкание в сердце компьютера.

Наноботы.

Они не просто функционировали – они бушевали, сжигая нейронные связи с невероятной скоростью, не просто стирая память, а выжигая её дотла.

«Это не Клепсидра…» – пронеслось в её голове, и по спине пробежал ледяной озноб. «Я видела, как она работает. Это что-то другое. Чудовищное и примитивное».

Что-то звякнуло. Сайрин обернулась и заметила, как из кармана парня выпал блестящий предмет. Она подошла, наклонилась и осторожно его подняла.

Это был осколок ампулы.

Её глаза, затуманенные ужасом, скользнули по гравировке на металлическом ободке.

«Элизиум. Протокол 0. Партия 001».

Сайрин отшатнулась, как от удара током. Осколок чуть не выскользнул из её онемевших пальцев, но она инстинктивно сжала его крепче, чувствуя, как холодное стекло впивается в ладонь.

Партия 001.

Неудачный прототип. Ошибка, стертая из официальной истории. Призрак из прошлого, о котором её отец несколько лет назад упомянул после трудного дня в лаборатории, тут же спохватившись и уйдя к себе. Он не позволил Сайрин расспросить его об этом подробнее. Та самая, что по всем задокументированным отчетам была уничтожена. Официально.

Почему ампула здесь? Почему у него?

Она снова посмотрела на парня, лежащего без чувств в ее лаборатории, и в этот же миг вера в отца, в идеи корпорации, в тот мир, что она знала с оглушительным треском дала трещину. Сайрин стояла в эпицентре этого землетрясения, сжимая в руке вещественное доказательство.

Серебристый осколок ампулы обжигал её ладонь ледяным огнём. Она смотрела на маркировку, буквы плясали перед глазами, складываясь в обвинение.

Протокол 0. Партия 001.

Официальная история Сай Технолоджис, заученная ею до автоматизма, гласила: «Элизиум-0» был неудачным, опасным прототипом, уничтоженным сразу после инцидента с один из членов Совета директоров. Ее существование отрицалось, а технические данные были стерты из всех архивов.

Но вот она. в ее руке. Холодное доказательство лжи тех, кому она верила.

Её взгляд метнулся от ампулы к экрану, где гиппокамп Райана продолжал гореть. Части головоломки вставали на места, образуя картину, от которой кровь стыла в жилах. У него оказался образец сыворотки, которую её отец должен был уничтожить. И сейчас эта сыворотка сжигала разум человека на полу её лаборатории.

«Что ты натворил?» – снова прошептала она, но теперь её шёпот был адресован не парню на полу, а призраку отца, чья незримая тень внезапно наполнила комнату.

С отвращением и острым любопытством она аккуратно опустила осколок в защищенный контейнер для биологических образцов. Прозрачная крышка закрылась с тихим щелчком. Доказательство было в безопасности. Теперь нужно было изучить «объект исследования».

Сайрин снова подошла к терминалу. Её холодные пальцы уверенно скользили по интерфейсу: «Глобальный поиск в архивах SY. Ключевые слова: "Элизиум-0", "Протокол 0", "Партия 001", "Исходный образец"».

Экран обновился и мгновенно появился результат, предсказуемый и безжалостный: «Информация не найдена».

Липкая тишина повисла в воздухе. Сайрин сжала губы в тонкую линию. «Если сыворотку не уничтожили, её сохранили с какой-то целью. Но с какой?»

Она была одна против неизвестности, против системы и собственного отца.

Сайрин открыла локальную базу данных по экспериментальной нейрофармакологии. Нужно было найти зацепку, теоретический ингибитор, что угодно. Она медленно выдохнула, чувствуя, как последняя связь с прежней жизнью ускользает. Воздух в лаборатории был густым и тяжелым, каждая молекула пропитана ощущением предательства.

Она склонилась над терминалом, опершись на него руками. Пальцы потянулись к клавиатуре, но замерли. Что искать? Официальные протоколы бесполезны, базы данных чисты. Система была построена на лжи, и теперь она начинала понимать её масштабы.

Сайрин обернулась к парню под ногами. Он лежал без сознания, спиной прислонившись к терминалу. Что он искал? Где нашёл первый образец сыворотки?

– Бейн, ты меня слышишь? – она присела рядом, легонько шлёпая его по щеке. – Где ты нашёл сыворотку?

– Чёрт… Кортекс… Можно потише? – простонал он, пытаясь сесть. – У меня и без тебя в голове творится черт знает что.

Сайрин поднялась и скрестила руки на груди.

– Где ты взял сыворотку? – повторила она. – Какие доказательства искал?

– Не помню… Там… Университет. Лаборатория… архив… – он застонал и закрыл глаза.

Сайрин сжала кулаки. Архив. Значит, доказательства есть. Не в цифрах, а в лаборатории отца.

Она подошла к полкам с оборудованием, дрожащими руками доставая портативный нейросканер. Нужно было зафиксировать всё – каждую фазу распада, каждую утраченную связь.

Присев рядом с Райаном, Сайрин провела сканером над его висками. Данные появились на экране – хаотичные всплески, провалы, странные паттерны. Это была агония сознания.

– Держись, – тихо прошептала она, не зная, слышит ли её парень. – Я должна понять…

Внезапно сканер уловил необычный всплеск в префронтальной коре. Сайрин замерла. Мозг пытался восстановить связь. Микроскопическое сопротивление процессу стирания. На несколько миллисекунд вспыхнул чёткий сигнал – обрывок памяти, пытающийся прорваться сквозь хаос.

Она усилила чувствительность прибора. Сердце забилось быстрее. Возможно, это был ключ. Возможно, разрушение можно остановить и даже обратить вспять. Но для этого нужны реальные данные об «Элизиуме», а не официальные сказки. И они были только в лаборатории отца.

Сайрин посмотрела на данные сканера. Среди хаоса она заметила странные упорядоченные паттерны, вспыхивающие там, где должна быть тишина. Ни «Элизиум», ни «Клепсидра» не возвращали воспоминания, но в мозгу Райана происходил именно этот процесс..

– Кто ты? – прошептала она, глядя на его бледное лицо. – Что с тобой сделал отец?

Райан застонал, его веки затрепетали.

– Всё… – его дыхание сбилось, глаза метались под закрытыми веками. – Он везде… Деклан… всё видит…

Имя отца, произнесённое с животным страхом, обожгло её.

– Почему ты пришёл ко мне? – спросила она, вглядываясь в его лицо.

– Ты… его дочь. Единственная, кто может понять. Кто имеет доступ… – он сглотнул, пытаясь собраться с мыслями.

Её гордость змеей шевельнулась внутри. Да, она была единственной, кто знал, над чем работал отец, и кто мог бросить ему вызов. Любопытство пересилило страх.

– Ладно, – сказала она, и впервые в её голосе прозвучала решимость. – Расскажи всё с самого начала. Как ты сюда попал? Как обошёл Купольный КПП?

Он слабо усмехнулся, собираясь с духом.

– Работал в «Ржавых Трубах», чистил фильтры в вентиляции, что идут от Гетто к основанию Купола. «Трубочисты» знают каждую щель. Там есть старые технические тоннели, ещё со времён Постройки, не на картах. Я шёл по ним целый день в темноте. Боялся наткнуться на дренажный сброс «Ржавчины», но лучше умереть от яда, чем от забвения.

Сайрин слушала, затаив дыхание. Всю жизнь она провела в стерильном мире под Куполом, знала о Гетто только из учебников. Услышать об этом из первых уст было как узнать, что дом, который ты считал идеальным, построен над пропастью.

– А здесь? – спросила она. – Везде сканеры сети «Харон». Как ты их обошел?

– Сканеры ищут чипы, – хрипло усмехнулся он. – У «Трубочистов» свои методы. Выжигаем чипы кислотой. Больно, зато становишься свободным. Я шёл по слепым зонам, потокам мусора, как крыса. Ваш идеальный мир полон дыр, доктор Кортекс, просто вы не хотите их видеть.

– Что ты искал в лаборатории? – спросила Сайрин, устроив Райану настоящий допрос.

– Правду, – его голос стал тверже. – Слышал от стариков в Гетто, что «Элизиум» мог стереть всё, но не ожидал найти образец в университетской лаборатории. Думал, это байки, придуманные, чтобы травить за бутылкой, а оказалось, что нет. Сыворотку не уничтожили, ты знала, Кортекс? – он посмотрел ей прямо в глаза.

Сайрин почувствовала, будто на нее вылили ведро ледяной воды – было то, чего она не знала, и это уязвляло ее гордость. Она промолчала. Райан хмыкнул.

– Неужели гениальная дочь профессора Кортекса не знала, что творится за её спиной?

Он попытался приподняться на локте, но слабость снова сковала его. Сайрин инстинктивно протянула руку, но тут же отдёрнула, будто обожглась.

– Не надо, – пробормотал он, отворачиваясь. – Сам справлюсь.

– Гордость – роскошь, которую ты не можешь себе позволить, – холодно заметила она, вставая. – Твоё сознание умирает, память распадается с катастрофической скоростью.

– Спасибо за диагноз, доктор, – его голос звучал саркастично, но в нём слышалась дрожь. – А ты не задумывалась, почему? Почему сыворотка твоего отца превращает мозг в фейерверк?

Сайрин отвернулась, делая вид, что изучает данные на экране. Его слова били точно в цель.

– «Элизиум-0» – нестабильный прототип. Побочные эффекты непредсказуемы.

– Непредсказуемы? – он горько рассмеялся. – Или нежелательны? Может, я должен был просто тихо исчезнуть, как все остальные? Но что-то пошло не так, да?

Она резко обернулась, в её глазах вспыхнул гнев.

– «Как все остальные»? О чём ты?

– Спроси у отца, – его взгляд стал тяжелым, пронзительным. – Куда исчезают люди из Гетто, которые задают слишком много вопросов? Те, кто помнит слишком много.

Сайрин вздрогнула. Её голос дрогнул, выдавая панику.

– Что за чушь, – возразила она.

Он с трудом поднялся, опираясь на стену. Лицо было бледным, но глаза пылали.

– Ты умная, Сайрин, – продолжил он. – Гениальная, как твой отец. Но разве ты никогда не замечала? В твоем идеальном мире слишком много белых пятен. Слишком много вопросов, на которые нет ответов.

Она молчала, сжав кулаки. В ушах звенело. Всё, во что она верила, весь фундамент ее жизни рушился с каждой его фразой.

– Мой отец… – начала она, но голос предательски сломался. – Он… он посвятил жизнь науке. Спасению людей.

– Спасению? – Райан покачал головой, и в его взгляде внезапно появилась не злоба, а что-то похожее на жалость. – Он забирает у людей их прошлое, Сайрин. Их личности. Их души. И ты помогаешь ему в этом, беспрекословно веря всему, что он говорит.

– Я не знала! – воскликнула она, а в глазах была паника. – Я не знала…

Она отвернулась, чтобы он не увидел слёзы. Глубокий вдох. Выдох. Она должна быть собранной, но внутри всё горело от горькой правды.

– Ладно, – сказала она, снова повернувшись к нему. Её лицо было спокойным, но губы подрагивали. – Допустим, ты прав. Допустим, мне лгали. Что нам теперь делать?

Райан внимательно посмотрел на неё, будто увидел впервые.

– Мы найдем доказательства. Настоящие. Не те, что в официальных отчетах. – Он шагнул вперёд, держась за стену. – Ты сможешь получить доступ к архивам, куда другим путь закрыт. А я… я стану твоим подопытным. Человеком, который помнит, что его забыли.

– Это опасно, – сказала она. – Для нас обоих.

– Жить в лжи – ещё опаснее, – ответил он. – Я готов рискнуть. Готова ли ты, доктор Кортекс? Узнать, кто твой отец?

Они стояли в тишине, напряженной, как струна.

– Я готова, – сказала она твёрдо.

В этот момент они заключили новый союз. Не просто учёный и пациент, а два человека, объединившихся против общего врага – правды, которая могла их уничтожить.

***

Сайрин отложила сканер и направилась к сейфу в углу лаборатории. Быстро набрала код – дату своего рождения, которую отец счел идеальным шифром. В сейфе лежали ее исследовательские записи.

– При сканировании я заметила активность в областях префронтальной коры, которые раньше были спокойными. Ты терял память? Что у тебя забрали? – она подошла к столу, разложила записи и бегло их просмотрела.

Райан сидел, прислонившись к стене, наблюдая за ней. В его глазах мелькнула растерянность.