Чистый разум

Рия Тева

Чистый разум

Глава 1. Холодный рассвет

– Кто ты?

Темнота обволакивала, как вязкое одеяло, поглощая звуки шагов и дыхания. Голос, если его можно было так назвать, хрипел, словно доносился издалека. В центре этой непроглядной бездны – луч света, похожий на прожектор, освещал кровать и женщину, сидящую на ней. Ее темные волосы струились по плечам, и она показалась бы молодой и красивой, если бы не одно но.

Ее лицо.

Оно было размыто, будто кто-то провел ластиком по ее чертам. Сайрин отчаянно пыталась сфокусировать взгляд, но детали ускользали, как вода сквозь пальцы. Женщина повторила хриплым голосом:

– Кто ты такая?

Сайрин сделала шаг, и ее нога погрузилась в густую темноту, словно в болото из черного мазута. Еще шаг – и болото начало затягивать ее, не оставляя шансов на спасение. Паника сдавила горло – не только от страха исчезнуть, но и от мысли, что она не сможет дать этой женщине ответ.

– Я…

Но слова застряли в горле. Кто она? Кто эта женщина? Почему так важно, чтобы она узнала ее? Сайрин должна была что-то сделать, должна была дать ответ!

– Я Сай…

Она протянула руки, пытаясь дотянуться до женщины, но не нашла опоры. Ее крик утонул в темноте.

* * *

– Сайрин! Я Сайрин!

Сайрин резко села на кровати, жадно хватая ртом воздух, вынырнув из глубин мучительного сна. Кошмар, который не отпускал её в последнее время, вновь ворвался в сознание. Лицо женщины, преследовавшей во сне, ускользало из памяти, оставляя лишь тревожное ощущение неизвестности. Кто она такая? Почему Сайрин ее не узнает? Эти вопросы терзали, как тени в безлунную ночь.

Она взглянула на часы и вздрогнула. До лекции профессора Олдбриджа оставалось всего полтора часа. Времени катастрофически мало. Вскочив с постели, Сайрин бросилась в ванную комнату. Наспех расчесав волосы, она заправила седую прядь за ухо. Умывшись ледяной водой и вытерев лицо мягким полотенцем, она посмотрела на своё отражение в зеркале. Серые, почти бесцветные глаза и эта серебристая прядь всегда выделяли среди других. Но она никогда не придавала этому значения, даже когда ощущала на себе любопытные взгляды. Отец учил её, что истинная ценность – в интеллекте и способностях, а не во внешности.

Надев светлую рубашку и классические темные брюки, Сайрин схватила сумку с учебниками и выбежала из комнаты. Сняла с вешалки пальто, надела удобные туфли и быстро закрыла дом. Выбежав на подъездную дорожку, она увидела машину, припаркованную у ворот. Отец прислал водителя – как же он заботлив! Но откуда он узнал, что она снова проспала? Времени на размышления не оставалось. Главное – успеть на лекцию.

– Доброе утро, мисс Кортекс, – с лёгкой улыбкой сказал водитель, открывая заднюю дверь машины. – Сегодня гоним?

– Да, мистер Ригг. Нужно успеть к началу лекции, – ответила Сайрин, садясь на сиденье.

– Тогда держитесь крепче, мисс! – ответил водитель, нажал кнопку зажигания и машина, резко тронувшись с места, двинулась по дороге, набирая скорость.

До университета ехать около часа. Сайрин пыталась успокоить нервы, но тревога не покидала ее. Чтобы отвлечься, она достала ноутбук и открыла новостной портал.

«ПРАВО НА ЗАБВЕНИЕ: ЭКСКЛЮЗИВНОЕ ИНТЕРВЬЮ С ДЕКЛАНОМ КОРТЕКСОМ О «КЛЕПСИДРЕ-9»

Издание: «Геллекс-Сити: научный глобус»

Автор: Майя Вос

Дата: 18 октября 2077 года

Сайрин сразу же привлекло знакомое имя – отец. Она откинулась на спинку сиденья, и с гордостью глядя на его уверенное лицо на фото в начале статьи принялась читать.

М.В. Профессор Кортекс, ваш новый протокол «Клепсидра-9» называют главным прорывом десятилетия. В чём его суть?

Д.К. В радикальном решении: «Клепсидра-9» – это ювелирный скальпель, который не редактирует и приглушает боль. Она находит конкретное травмирующее воспоминание в нейронных архивах и… удаляет его. Полностью, чисто и без остатка. Мы дарим человеку возможность проснуться с ощущением, что тяжелого события в его жизни никогда и не было.

«То, что нужно, – мысленно оценила Сайрин. – Никаких полумер, чистое, элегантное решение. Отец никогда не идет на компромиссы, когда дело касается науки».

М.В. Но как это работает? Как можно удалить одно болезненное воспоминание, не задев другие?

Д.К. При помощи алгоритмов квантового сканирования и биомаркеров боли. Наши наноботы научились считывать уникальный биохимический «отпечаток», который оставляет в нейронных сетях воспоминание, связанное с интенсивным страданием. Они находят именно этот «след» и аккуратно «вырезают» его, стимулируя естественные процессы нейропластичности для восстановления связей.

Сайрин удовлетворенно улыбнулась. Гениально. Только её отец мог применить квантовые алгоритмы для решения такой тонкой задачи. Она с гордостью думала о том, что однажды и она будет работать на стыке этих дисциплин.

М.В. Вашу технологию уже критикуют, называя её аморальной и слишком радикальной. Говорят, что боль – это часть опыта.

Д.К. Аппендицит – тоже часть физиологического опыта, но мы его удаляем, чтобы спасти жизнь. Тяжелая психическая травма – это душевная опухоль. Она дает метастазы, отравляя все аспекты жизни: личность, отношения, способность к труду. Не думайте, что «Клепсидра» – это косметическая процедура. Это хирургическое вмешательство высшей категории сложности, призванное спасти человека от психологической инвалидности. Будет не нравственно как раз отказать в таком лечении.

«Вот именно, – мысленно поддержала Сайрин отца. – Эти критики рассуждают о боли, сидя в уютных кабинетах. Они не видели, как настоящая травма ломает людей. Отец даёт им шанс на жизнь, а они его же и упрекают».

М.В. Будет ли «Клепсидра» доступна всем? Не станет ли она новой привилегией элиты?

Д.К. Абсолютно точно – нет. Это не коммерческий продукт. Это медицинская процедура, которая будет проводиться строго по квотам Мирового совета по здравоохранению. Решение о её применении будет принимать специально сформированная комиссия из врачей, нейрохирургов и этиков. Право на забвение получат только те, чьи травмы признаны неизлечимыми традиционными методами и несут прямую угрозу их существованию. Мы исключим любые возможности для злоупотреблений.

Сайрин кивнула. Это был единственно верный путь. Отец был не только гением, но и учёным с высокими моральными ценностями. Он не позволит, чтобы его открытие стало игрушкой для богатых бездельников. Он мыслит глобально, пытаясь спасти как можно больше жизней.

М.В. Личный вопрос. Если бы у вас была возможность… вы бы воспользовались «Клепсидрой»?

Д.К. Моя работа – создавать инструменты для исцеления других. Свои шрамы я ношу как напоминание о том, почему эта работа так важна. Забвение – для тех, кто хочет жить счастливо. Память – для тех, кто хочет, чтобы другие жили счастливо.

Сайрин почувствовала прилив бесконечного уважения. В его словах не было и тени лицемерия. Он был аскетом в лице науки, принесшим себя в жертву ради будущего человечества. Она счастлива и горда быть частью его наследия.

М.В. Что дальше? Каков следующий шаг?

Д.К. Полная победа над психическими заболеваниями, вызванными травмой. Когда «Клепсидра» докажет свою эффективность, мы сможем говорить об искоренении целого класса человеческих страданий. Мы стоим на пороге эры, где такие понятия, как ПТСР или необратимая фобия, уйдут в прошлое, как чума или оспа.

«И он сделает это, – с горячей уверенностью подумала Сайрин. – Он всегда доводит начатое до конца». Она уже представляла, как будет помогать ему в этой великой работе, как вместе они изменят мир к лучшему, избавив его от груза боли.

Закончив читать, Сайрин снова посмотрела на фотографию. Её переполняли гордость и решимость. Она должна учиться усерднее, чтобы быть достойной своего отца и его великой миссии.

Машина бесшумно остановилась в потоке блестящих аэромобилей. За стеклом, которое защищало от шума и грязи, виднелась магистраль «Луч» – идеальная дорога к центральному куполу. Там, за герметичной преградой, начинался город, способный сделать человечество совершенным.

Сайрин погрузилась в лэптоп с нахмуренным видом. Задержка. Неожиданный сбой в её тщательно спланированном дне.

– Почему мы остановились? – резко спросила она, не глядя на водителя.

– Перекрытие на «Луче», мисс Кортекс, – ответил мистер Риггс. – Демонстрация. Жители Нижних секторов заблокировали дорогу.

– Демонстрация? – Сайрин вздохнула, отложив лэптоп. Её лицо исказила легкая гримаса раздражения. – Это бесполезное занятие. Неужели они думают, что их крики и плакаты заставят Совет Директоров обратить на себя внимание?

– До лекции осталось 30 минут, мисс. – с тревогой посмотрел на приборную панель водитель.

– Есть ли обходной путь? – спросила она.

– Только один, – голос Риггса звучал мрачно. – Через Сектор-7.

В салоне повисло тяжёлое молчание.

– Семь? Вы хотите сказать… Витки? – с брезгливым недоумением спросила Сайрин, сжав губы.

Машина плавным движением съехала с магистрали и въехала в темный, плохо освещенный тоннель. На приборной панели загорелся индикатор «Внешняя фильтрация: Активна. Уровень угрозы: Повышен». Стало ещё темнее. Здесь не было искусственного солнца Куполов, только тусклые неоновые фонари мерцали в темноте. Воздух, даже через фильтры, имел странный вкус – сладковатый, химический, с металлическими нотками и чем-то прогорклым. «Ржавчина», – сразу понял её мозг учёного. Отец говорил, что такие концентрации безопасны, но это всё равно вызывало отвращение.

Выехав из тоннеля, машина медленно поползла по запруженной улице. Сайрин откинулась на спинку кресла, чувствуя себя как в сафари-парке, где за бронированным стеклом наблюдают за дикими животными.

Вот он. Геликс-гетто Обитель хаоса и отчаяния.

Её взгляд скользил по толпе. Люди в потрепанной одежде, их лица искажены злобой и отчаянием. Они кричали, размахивали табличками, но звуконепроницаемые окна превращали их протест в немую пантомиму.

«Какое лицемерие, – думала Сайрин, глядя на них сквозь стекло. – Они действительно считают, что имеют право бунтовать? Лучше бы использовали свою жизнь, чтобы найти работу, которая принесла бы пользу обществу, а не устраивали этот фарс».

Она заметила группу подростков, разбирающих старую рекламную панель. Один из них ковырял её оголенным проводом, а остальные одобрительно кивали.

«Да уж, – вздохнула Сайрин, глядя прямо на дорогу. — Им под силу только ломать то, что они не понимают. Какое уж тут создание чего-то масштабного!»

Машина резко затормозила, пропуская грузовик с ящиками воды и дешевыми синтетическими продуктами. Люди сразу же окружили его.

Мысли Сайрин вернулись к отцу и его интервью о «Клепсидре». Она вспомнила, как он говорил, что эта система нужна, чтобы спасти мир от ненужной боли, тормозящей развитие. «Эти люди цепляются за боль, как за нечто важное, – подумала она с презрением. – Их заботит только еда, вода и дешёвые развлечения. Они не думают о будущем, только тормозят прогресс».

Машина свернула, и в окне мелькнула серая, мертвая «Красная зона» – эпицентр старой катастрофы, огороженный колючей проволокой. По коже пробежали мурашки. Именно из-за таких ошибок и стихийности были установлены Купола с их жесткими правилами и контролем. Без этого мир скатился бы в хаос.

Наконец, впереди блеснул чистый, освещенный тоннель, ведущий под Центральный купол. Машина рванула вперёд, оставляя позади темноту и гул Гетто.

Сайрин выпрямилась и с облегчением проводила взглядом уходящие дома. В салоне снова пахло стерильным воздухом и дорогим пластиком. Тишина, порядок, разум.

Она взяла планшет, её мысли уже были о предстоящей лекции в университете. Неприятное пятно на идеальной карте дня исчезло. Всё было на своих местах.

«Некоторые вещи нужно просто удалить, как вредное воспоминание, – подумала она. – Как целый сектор».

* * *

Сайрин подъехала к научному комплексу, где располагался университет. Она попрощалась с водителем и взглянула на здание. Стеклянный фасад отражал чистое небо купола. Это зрелище захватывало дух. Для Сайрин университет был не просто учебным заведением, а сердцем науки, вторым домом, храмом, который она должна была унаследовать и возглавить.

Автоматические двери бесшумно открылись перед ней. Просторный холл встретил её прохладой и идеальной чистотой. Светящиеся строки на стенах отображали расписание и новости науки. Круглые роботы-уборщики скользили по полу, оставляя блестящую поверхность.

Университет возник после экологической катастрофы, вызванной неудачным экспериментом с синтезом новой биомассы – «Проект Ксилот». Утечка реагента привела к заражению почвы и воды высокотоксичным гелем «Ржавчина». Чтобы защитить людей, построили «Купола» – районы с автономной экосистемой. Кевин Сайфер, член Совета директоров, основал корпорацию и взял под контроль науку и медицину. Так появился Сай Юниверсити – сердце Гелекс-сити и автономная академическая структура, тесно связанная с корпорацией.

Сайрин направилась к лифтам. Двери раздвинулись бесшумно. Внутри не было кнопок – система знала, куда ей нужно. Кабина плавно поднималась, и через прозрачную стену Сайрин видела лабораторные этажи. Одни были заполнены мерцающими голограммами ДНК, другие – студентами в защитных костюмах, работающими с приборами. В защищённых залах хранились архивы «Клепсидры».

Отец Сайрин руководил научными исследованиями университета и входил в совет профессоров. С детства он готовил дочь к поступлению. Кандидаты проходили жесткий отбор по генетическому потенциалу и преданности корпоративной философии. Выпускники становились элитой, которая проектировала будущее.

Сайрин специализировалась на нейрографии – манипуляциях с памятью и сознанием. Её привлекала эта область, дарившая чувство власти и контроля. Нейрография была их с отцом выбором, он готовил ее как свое наследие.

Лифт остановился на её этаже. Коридор был тихим. Стены были окрашены в успокаивающий синий цвет. В воздухе парили светящиеся схемы мозговой активности – учебные материалы для студентов.

Возле аудитории стоял Лионель Токс. Он был идеален: светлые волосы аккуратно уложены, костюм безупречен, лабораторный халат сиял белизной. Сын вице-президента корпорации, он воплощал строгость и порядок. Сайрин нравилось находиться рядом с ним.

Но его безупречный вид напомнил ей о том, что она не подготовилась к встрече. Щеки запылали от стыда. Она смахнула несуществующую пылинку с халата, пригладила волосы и вышла из-за угла.

– Пять минут, и ты бы опоздала на лекцию. – Лион оценивающе посмотрел на Сайрин. – Что-то произошло? Почему ты так поздно?

– «Луч» снова перекрыли, – признать, что проспала, было неловко. Обычно она не такая рассеянная.

– Демонстрация? – Лион пропустил Сайрин вперед и открыл дверь. – Уже третья за месяц. Они явно недовольны.

– Что с них взять, – Сайрин села в первый ряд, открыла сумку и достала ноутбук. – Уже видел новости?

– Конечно, это потрясающее интервью! – Лион с улыбкой сел рядом. – Ты, наверное, гордишься своим отцом?

– Еще как! – Сайрин посмотрела на него с удивлением. – Всё, что он делает, вызывает у меня гордость. У меня есть на кого равняться и к чему стремиться.

– У всех нас, Сайрин, – Лион мечтательно улыбнулся. В этот момент дверь открылась.

– Коллеги, – профессор Олдбридж быстрым шагом подошел к кафедре и окинул аудиторию взглядом. – Начнем сегодняшнюю лекцию по прикладной нейроэтике с важной новости. Видели интервью с профессором Кортексом?

Аудитория одобрительно загудела.

– Отлично. Перед нами «Клепсидра-9». Это идеальный инструмент или оружие? Кто хочет высказаться? Мисс Кортекс?

На Сайрин устремились взгляды сокурсников. Она опустила руку и уверенно направилась к кафедре.

– Я считаю, что «Клепсидра-9» – это спасение, пример инженерной элегантности. – Сайрин сделала паузу, ожидая реакции аудитории.

– Хорошо, мисс Кортекс. Почему вы так думаете?

– Протокол решает главную проблему предыдущих разработок – хаотичное таргетирование. Алгоритм селективного воздействия на миндалевидное тело, основанный на квантовом сканировании биохимических маркеров – это прорыв. С этической точки зрения, это дает человеку право на психическое здоровье также, как и на физическое.

– Разве не кажется вам, что создание такого инструмента аморально? – профессор посмотрел на Сайрин поверх очков.

– Аморально отказывать страдающему человеку в таком инструменте. Протокол не стирает личность полностью. Он удаляет только «раковую опухоль».

Аудитория одобрительно загудела, большинство сокурсников поддержали ее позицию.

– Отлично, мисс Кортекс. Можете садиться.

Сайрин кивнула профессору и направилась к своему месту. Но не успела она сделать шаг, как в дальнем конце аудитории раздался звук упавшего стула. Она обернулась и увидела парня в кожаной куртке, который стоял на верхнем ряду. Он тяжело дышал и смотрел на нее, сжав кулаки.

– Удаляет? Или ампутирует? – парень пнул стул и продолжил сверлить Сайрин взглядом. Его голос дрожал от эмоций.

Сайрин почувствовала, как жар волной прошел по ее телу, а затем сменился холодом. Живот скрутило, она замерла на месте, не в силах отвести взгляд.

– Вы тут все рассуждаете о «инженерной элегантности», но видели ли вы, как это выглядит в реальности? – парень ударил руками по столу.

– Мистер Бейн, пожалуйста, пройдите к кафедре для обсуждения, – профессор жестом пригласил его встать рядом с Сайрин.

От этого Сайрин почувствовала слабость. Нет, она должна держаться от этого парня подальше. Но ноги не слушались, тело продолжало дрожать.

– Кто будет решать, какую боль можно удалить? Совет директоров? Или врачи, которые никогда не были в Геликс-гетто? Это не право на здоровье, это привилегия для тех, кто может себе это позволить! Пока вы будете стирать память о плохой оценке, кого-то будут лишать воспоминаний о том, как его избили и выбросили на улицу!

– Мистер Бейн…

– А для чего, а? – парень указывал на Сайрин, словно она могла знать ответ на его вопрос, – Да для того, чтобы он не судился и не портил статистику! Вы создаете рай для одних и инструмент подавления для других!

– Твоя эмоциональность лишь подтверждает необходимость подобных разработок, Бейн. – Лионель повернулся к нему, не в силах больше терпеть его вызывающее поведение. – Где факты? Или ты можешь внушать только гипотетический ужас? Протокол создан для клинических случаев, а не для подавления, как ты выразился. Твое заявление не может перечеркнуть медицинскую ценность «Клепсидры».

– Факты? – Бейн уставился на Лиона разъяренным взглядом, тыча в него пальцем. – Факт в том, что любой инструмент, который вы создаете, кто-то обязательно использует для контроля, власти или денег. И вы прекрасно это знаете! Просто предпочитаете закрывать глаза, потому что это «неэлегантно», – передразнил он.

– Мистер Бейн, вы предлагаете отказаться от прогресса из-за потенциальных рисков? – поинтересовался профессор Олдбридж с ухмылкой. – Или у вас есть конструктивное предложение?

– Да, есть.

Сайрин видела, как у него горели глаза. Парень продолжил:

– Я предлагаю подумать не о том, как это делать, а для кого и зачем! Прежде чем запускать такие технологии, нужно создать систему, которая не позволит им стать оружием против тех, у кого нет денег на адвоката. Нужны не комиссии при корпорациях, а независимые общественные советы с реальной властью.

– И ты предлагаешь в эту комиссию своих «друзей» из гетто? – Лионель усмехнулся и закатил глаза. – Ты серьёзно, Бейн?

– А ты думаешь, мы не сможем конкурировать с твоим отцом? – парень подался вперед, но передумал, просто посмотрев на профессора. – Нужно не удалять боль, а исправлять ее причины. Иначе мы будем только замазывать трещины в стене, которая вот-вот рухнет!

Кто он такой? Неужели не понимает, что его идеи устарели и не продвинут общество вперёд?

– Это утопия, – голос Сайрин прозвучал резко. – Ждать, пока человечество станет идеальным, вместо того чтобы помочь ему здесь и сейчас? Это неэффективно и бесчеловечно. Твой протест не отменяет того, что сегодня есть люди, которым нужна «Клепсидра». Ты предлагаешь обречь их на страдания ради абстрактных принципов!

– Их? А ты уже не относишь себя к ним?

Сайрин словно окатили ледяной водой.

– Достаточно, – профессор хлопнул в ладоши, привлекая внимание. – Кортекс и Токс – это подход, который стремится принести наибольшее благо наибольшему числу людей. Бейн же выступает за права меньшинств и уязвимых слоев. Оба подхода имеют право на существование. На следующем занятии найдите инженерное или системное решение, которое учитывало бы обе позиции. Тема: «Технологии обеспечения прозрачности и контроля в нейромедицине». Вы свободны.

Нужно собрать вещи и поскорее оказаться на противоположном конце кампуса. А лучше, чтобы подальше оказался этот парень с его горячностью и импульсивностью. Сайрин пугало, как эмоционально он отстаивал свою точку зрения. Она хотела забыть поездку через Геликс-гетто, а этот Бейн… Откуда ему знать, как там живут? Сайрин спокойно убрала лэптоп в сумку и вышла из аудитории. Лион последовал за ней.

– Чертов Бейн… – Сайрин редко слышала, чтобы Лион так ругался. Он явно был задет его высказываниями. Лионель поправил причёску, одернул халат и пошёл по коридору.

– Ты его знаешь?

– О, его знают все! Помнишь, как университет выделил грант для особо талантливых абитуриентов?

Сайрин кивнула.

– Так вот, Райан Бейн – тот самый талантливый абитуриент, который поступил, пройдя конкурс. Насколько я знаю, у него нет семьи. Живёт где-то на окраине, общается с людьми из гетто, – Лион хмыкнул. – Кажется, наша система отбора дала сбой: как иначе объяснить, что он учится с нами? Ума не приложу, сколько ни думал об этом.

– Райан, говоришь… На каком факультете он учится?

Они спустились в подземную лабораторию, чтобы подготовить проекты к следующему занятию.

– Бионики и биоинженерии. У нас с ним только один общий предмет, ввели в этом году.

Действительно, странно, что руководство приняло парня из гетто в лучший университет города при таком строгом отборе. Неужели он настолько талантлив? Нужно спросить у отца.

Глава 2. Призраки прошлого

Сознание возвращалось медленно. Сначала – только неясное ощущение падения и свинцовая тяжесть в руках и ногах. Потом – звук: тихий, монотонный стук, от которого пульсировали виски. Он пытался открыть глаза, но тело не слушалось, скованное остатками кошмара.

Сердце бешено колотилось в горле, в такт с этим стуком. Райан резко сел на матрасе и попытался вдохнуть полной грудью. Воздух в комнате был спертым, с металлическим привкусом и запахом синтетического масла – утренний аромат Геликс-гетто. Джекс стучал одной рукой по заклинившему клапану самодельного фильтра для воды.

– Опять твой будильник? – хриплый голос Джекса прозвучал почти одновременно со щелчком, и из крана потекла мутная вода.

Райан кивнул и провел ладонями по лицу, словно стирая остатки видения. Это был не будильник. Проклятие. Один и тот же кошмар каждый месяц уже несколько лет.

Крик, попытка остановить утечку токсинов из трубопровода. Джекс, весь в крови, теряет руку в мгновение ока. Если бы он смог удержать шлюз, Джекс бы не страдал. А он бы не просыпался каждое утро от всепоглощающего чувства вины.

Райан не говорил другу о кошмаре – признаться, что вина не отпускает его, он не мог. То, что происходит в голове, не опасно, пока не произнесено вслух. Его взгляд упал на кровать Джекса. Пустой рукав куртки безвольно свисал, а сам Джекс пытался прикрепить протез – неуклюжий коготь из ржавого хрома и треснувшего пластика.

– Ничего, – с усмешкой сказал Джекс, – придет день, когда мы починим тебя. – Но в его голосе не было уверенности. Это была ритуальная фраза, дань надежде, которую они бережно хранили.

Райан молча встал и подошел к раковине. Он сунул голову под ледяную воду, чтобы остудить разгоряченную кожу. Капли стекали за воротник футболки. В крошечном, грязном зеркале над раковиной он увидел незнакомца: отросшие темные волосы, осунувшееся лицо с темными кругами под глазами, в которых застыла смесь ярости и усталости. Нехватка сна и кошмары оставили свой след.