Корона для дона

– Перестань.

И… она перестала. Мгновенно. Беатрис замерла, и сквозь тонкую кожу я почувствовал бешеный стук ее пульса.

От нее пахло гелем для душа. Не каким-то особенным – очень даже обычным, нейтральным я бы сказал. И еще чуть-чуть – потом. Но это не отталкивало, а наоборот – притягивало еще больше.

Кажется, я устал от дорогих духов, кремов и лосьонов, которыми с ног до головы обмазывались все девчонки. Хотелось чего-то… настоящего.

– А если… тебе понравится? – прошептал я тому единственному человеку, к которому не должен был прикасаться. – Захочешь повторить?

Но не это был главный вопрос.

Главный: а если захочу я?

Трис беспрепятственно развернулась в моих руках. Ее взгляд пылал знакомым мне блеском, за которым Тень всегда прятала свою неуверенность. Вряд ли она догадывалась, что я об этом знал.

– Учитывая твое самомнение, даже если мне понравится, я просто найду кого-нибудь…

Я не хотел слушать про кого-то другого, поэтому просто заткнул Трис самым действенным способом.

Я ее поцеловал.

Глава 3

Данте Орсини. Прошлое. 1 ночь.

Когда ее губы оставались неподвижными в первые три секунды, во мне взорвалась гремучая смесь из разочарования, досады и горькой обиды. Детской, нелепой, но от того не менее жгучей.

Захотелось встряхнуть Трис за плечи или оттолкнуть, наорать на нее и запретить приближаться к моей спальне. Или съязвить, поинтересовавшись, что же она так быстро сдалась.

Но я слишком долго выбирал, на каком из вариантов остановиться, поэтому не сразу заметил неуверенные попытки углубить поцелуй.

И тогда до меня дошло: это не отсутствие реакции. Это – отсутствие опыта.

Мою Тень никто еще не целовал – вот так, по-настоящему. Не в попытке подчинить, а в попытке доставить удовольствие.

Это был ее первый поцелуй. И он был со мной.

Осознание этого факта ударило в голову, как выдержанный виски. Я сорвал чертов джекпот, о котором даже не мечтал.

Это так глупо, учитывая количество девушек, побывавших в моей постели. Я всегда ценил в них умение предугадывать мои желания и воплощать их в жизнь, но сейчас чувствовал себя настоящим волшебником, показывающим фокусы наивной девочке.

Девочке, с которой я собирался переспать.

Меня распирало изнутри. Это было не желание и не вожделение. Это было чувство собственника, глубинное и первобытное. Я хотел присвоить Трис себе – во всем. От первого поцелуя до первого секса – не тех ужасных издевательств, которые у нее уже были. Нет, я собирался разделить с ней самую настоящую близость, где оба в равных правах. И равных желаниях.

Мне стоило огромных усилий не наброситься на нее: я придерживал проснувшегося внутри зверя, раз за разом напоминая себе, что моя цель – не напугать, а соблазнить. Заставить Трис понять, что не может быть никаких «других» в этом нашем общем «понравится».

Я еще ее не раздел, но уже знал, что не отпущу.

Я отстранился всего на сантиметр, чтобы встретиться с ее взглядом. Глаза Трис были широко раскрыты, демонстрируя мне удивление, почти что шок. И кое-что особенно приятное: возбуждение. Плюс сто очков к моей мотивации.

Более неумелого поцелуя в своей жизни я не припоминал. Но и более обжигающего – тоже.

– Еще не передумала? – прошептал я, задевая ее губы своими.

Я очень надеялся, что она не сдаст назад. Потому что лично я уже не смог бы остановиться: и я, и мой внутренний зверь хотели Трис. До одури, до тумана в голове и звона в яйцах. Поэтому, если она сейчас откажется, нам придется переступить через свою гордость и умолять ее остаться, обещая что угодно: свободу, деньги, машины и яхты. Даже показать то самое небо в алмазах, как бы глупо это не звучало.

Моя Тень думала непростительно долго, но еще до ее слов я заметил вспыхнувший хищный блеск на самом дне ее темных как ночь зрачков.

– Я хоть раз отступала?

Никогда. Она всегда шла напролом, признавая только один исход: свою победу.

А сегодня я готов был проиграть ей во всем.

– Моя девочка, – задумывалось, как похвала, но прозвучало как проявление собственничества. И чтобы Трис не успела этого понять, я вновь набросился на ее губы, попутно хватая за бедра и поднимая свою Тень в воздух.

Беатрис мгновенно обхватила меня ногами за талию, а руками – за шею, словно делала это миллион раз – мне даже подсказывать ей не пришлось.

Я прекрасно знал ее вес. Я сотни раз прижимал ее к себе – на каждой тренировке, где нам давно уже никто не запрещал вставать в пару. Я касался ее тела столько, сколько сосчитать невозможно. Но только сейчас, когда она цеплялась за меня, точно обезьянка, я понимал: вот здесь ее место. В моих руках.

Я бы предпочел не тратить время и прижать ее к ближайшей стене, но настойчивый голос в голове не давал забыть, что для моей Тени все впервые. Поэтому пришлось удлинить дорогу до кровати и бережно опустить Трис на покрывало, в очередной раз отстраняясь.

Я должен был знать, что она не против. Стать для нее одним из тех мудаков, что уже брали ее против воли, я точно не хотел.

Целоваться она училась непростительно быстро: ее тонкие губы уже припухли и раскраснелись, щеки – заалели, а глаза заблестели теми самыми алмазами, которые я сам хотел ей показать. Мой второй сорванный джекпот. Даже страшно представить, сколько еще я выиграю к концу этой ночи.

– Так и будешь пялиться? – охрипшим голосом, полным вызова и плохо скрытого недовольства, поинтересовалась моя Тень.

– А мы куда-то торопимся? – в тон ей ответил вопросом я, но моя правая рука уже пробиралась на ее живот, приподняв край домашней майки.

– Не хотелось бы состариться в ожидании, пока ты покажешь мне, что прячешь тут.

Ее ладошка смело легла на ремень моих брюк. Я невольно дернулся вперед, и лишь упертая в матрас рука не позволила мне придавить Трис всем телом.

Ее смелость и честность возбуждали покруче минета.

– С огнем играешь, – предупредил я, снова склоняясь к манящим губам.

– Я не фарфоровая кукла, Данте, – прошептал Тень за секунду до того, как я увлек бы ее в новый поцелуй. – Не надо со мной нежничать.

Я усмехнулся, чувствуя, как ее слова будто срывают последний тормоз.

– Хорошо, – мой голос прозвучал низко и хрипло. – Но помни, ты сама этого захотела.

В один миг я снова оказался над ней, поймав ее запястья и прижав к матрасу по обе стороны от ее головы. Ее глаза вспыхнули – не страхом, а вызовом. Именно такой я и хотел ее видеть – живой, пылающей, настоящей.

Я больше не сдерживался. Мой поцелуй был уже не вопросом, а требованием. Глубоким, властным, лишающим дыхания. И на этот раз Трис ответила мне с той же яростью, кусая мои губы, пока я задирал ее одежду выше.

Ее кожа под тонкой хлопковой майкой была горячей. Каждый мускул, каждое ребро проступали под моими пальцами. Это было тело воина, а не куклы. И я намеревался познать каждый его сантиметр.

– Нежничать? – я сорвал с нее майку, и Беатрис осталась лежать подо мной лишь в простом черном бюстгальтере. Мои губы опустились на ключицу, оставляя влажный след на ее коже. – Я и не собирался.

Она выгнулась, издав короткий, сдавленный звук, когда мои зубы коснулись ее соска через ткань. Ее пальцы впились в мои волосы, не отталкивая, а притягивая ближе.

– Данте… – мое имя на ее устах звучало как проклятие и молитва одновременно.

– Я здесь, – я расстегнул пряжку ее джинсов, мои пальцы скользнули внутрь, нащупывая горячую кожу внизу живота. – И я покажу тебе все. С этого момента ты будешь помнить только мои прикосновения.

Трис захватила мою губу в новый поцелуй, грубый и безжалостный, точно зная, что это сводит меня с ума. И в этот миг я понял, что это не я присваивал ее себе.

Это она завоевывала меня. Частицу за частицей. И я сдавался без единого выстрела.

Я не заметил, когда ей удалось расстегнуть мою рубашку, но этот миг – первого прикосновения ее пальцев к моему обнаженному торсу – я запомнил навсегда. Словно первый разряд от электрического стула, призванный тебя убить, но вместо этого даривший наслаждение.

Я еще не успел стянуть с Трис джинсы, а она уже расстегивала мою ширинку.

– Нетерпеливая, – с восхищением произнес я, не столько целуя, сколько кусая за плечо.

– Ты слишком медлительный, – почти зло рычала она, одним рывком спуская мои брюки ниже.

Ее пальцы нашли меня через ткань боксеров, и я резко выдохнул, упираясь лбом в ее плечо. Эта дерзкая, бесстрашная… Ее неумелые, но решительные прикосновения сводили с ума.

– Трис… – я перехватил ее запястье в попытке то ли остановить, то ли направить, но замер, разглядев в карих глазах кое-что, чего там быть не должно.

Не страх, но опасение.

– Я никогда не причиню тебе боли, – вырвалось неосознанно, но лишь только слова отзвучали, как я понял: в них – мое главное жизненное кредо. С тех самых пор, как одна маленькая девчонка заслонила меня от пули.

– Я знаю, – так же не раздумывая, призналась она.

В ее ответе не было пафоса, наигранности или попытки кого-то успокоить. Только открытая, искренняя честность и уверенность, но я все равно уточнил:

– Веришь мне?

И снова Трис не брала ни секунды на размышления.

– Как себе.

Эти два слова, сказанные тише шепота, прозвучали громче любого выстрела. Они не просто обезоружили – они разоружили меня полностью. Они врезались в меня, пронзая все защитные барьеры, все условности, всю ту ложь, что мы годами носили как доспехи.

Как себе. В ее мире не существовало большей меры доверия.

Я вновь накрыл ее своим телом, целуя без ярости или требования. С благодарностью за ее признание. С восхищением ее честностью. С обещанием, которое давал уже я: никогда не забывать этот момент и ее слова.

Не разрывая поцелуя, я нашарил рукой в прикроватной тумбочке презерватив. Трис к тому моменту уже сама избавилась от всего белья, словно разочаровавшись дождаться этого от меня. Я отстранился с улыбкой, разглядывая ее всю, такую открытую передо мной.

Ее тело не было идеальным – оно было в шрамах. Какие-то она получилась на винодельне, какие-то – в стычках с бандами за контроль моих территорий, куда я просил ее не лезть, но Трис, разумеется, не послушалась. А вон тот, на боку – от выстрела, который предназначался мне.

Удивительно: я впервые видел эти отметины вот так, сразу все. Но легко мог рассказать историю каждой из них.

– Иди сюда, – то ли позвала, то ли приказала моя Тень, и я не посмел ослушаться. Склонился ниже, одной рукой раскатывая презерватив.

– Продолжаем? – улыбнулся я, отмечая, что в темных глазах не осталось никакого намека на испуг или неуверенность.

Вместо ответа Трис обхватила меня ногами и притянула ближе.

– Перестань уже… – начала было она наверняка отчитывать меня, но именно в этот момент я по-злодейски сделал выпад вперед, отказываясь внутри. – Твою мать, Данте!

А этот возглас уже не был обвинением. Он был почти признанием. Почти обожанием. Почти мольбой – не останавливаться, не отстраняться. И я снова подчинялся, чувствуя, как незримые цепи моего контроля уплывают в чужие руки, оставляющие следы на моих плечах.

Плевать. Пусть забирает себе все – меня, моего зверя, мои мысли и чувства. Лишь бы и дальше смотрела на меня так, как никто никогда не смотрел: со смесью незамутненного восторга и нескрываемого восхищения.

Я замер, давая ей привыкнуть, чувствуя, как бьется ее сердце в такт с моим. А дальше…

Трис двигалась со мной в унисон. Ее бедра находили ритм с инстинктивной точностью, будто этот танец мы отрепетировали в прошлых жизнях. Ее ноги обвились вокруг моих, пальцы впились в спину, оставляя метки, которые завтра будут напоминать мне о том, что это не сон.

– Смотри на меня, – прошептал я, чувствуя, как нарастает волна, а тесно становится не то, что в Трис – в собственном теле. – Я хочу видеть твои глаза.

И она смотрела. Не отводя взгляда, темного и бездонного, как ночное небо. В нем отражались и боль, и наслаждение, и та хрупкая уязвимость, которую моя Тень никогда никому не показывала. Только мне. Всегда только мне.

Когда волна накрыла нас обоих, ее тело напряглось в тихой судороге, а из груди вырвался сдавленный, хриплый стон. И в этот миг я позволил себе потерять контроль, уйдя вслед за ней в горячую, ослепляющую пустоту.

Глава 4

Данте Орсини. Прошлое. 1 ночь.

Тишина, что воцарилась после, была густой и звонкой. Я лежал, прижавшись лбом к плечу Трис, и слушал, как наши сердца успокаивались. Ее пальцы медленно водили по моей спине, и это прикосновение было таким же знакомым, как мое собственное дыхание.

– Признай, что понравилось, – не без бахвальства попросил я спустя минуту.

– Ты чертов волшебник, – не разочаровала меня Беатрис, и пусть ее слова звучали больше как оскорбление, я знал, что это – признание.

Я дал ей возможность дышать, перекатившись на постель рядом. Так и лежали: Трис – обнаженная. Я – в расстегнутой рубашке и спущенных боксерах со штанами. Никакой неловкости. Никакого дискомфорта. Чистый кайф.

– Данте? – спустя минут пятнадцать позвала меня моя Тень. Я не дремал, но находился в какой-то прострации, ленивой неге, поэтому просто повернул голову, устремляя свой взгляд на растрепанную красотку.

В тот момент она была красивее всех. Потому что все еще была моя.

– Почему ты остановился? – подперев голову рукой, Трис устроилась на боку, и теперь изучала меня с каким-то пробирающим интересом. – Когда я попросила не нежничать, ты был другим. А потом… словно переключился. Зачем?

Во истину, женское любопытство неискоренимо.

– Потому что не хотел тебя напугать, – честно признался я.

Врать ей было бессмысленно, да и не хотелось. Мне кажется, за последние лет десять она и Марко – единственные, перед кем я всегда был открыт.

Мою правду Тень восприняла спокойно.

– Но тебе это нравится, не так ли? Ну… жесткий секс?

Я замер на мгновение, оценивая ее прямой взгляд. Она не осуждала, не испытывала отвращения. Просто констатировала факт, как всегда.

– Мне нравится быть главным в постели, – попытался я объяснить так, чтобы Трис не напридумывала себе всяких ужасов, которые в итоге заставят ее сбежать от меня. – Но я не насильник и не извращенец. И не эгоист. Секс для меня – это про обоюдное удовольствие. А когда наслаждается только один – это уже насилие.

Признание давалось так легко, будто мы уже сотни раз говорили на такие откровенные темы. И на последнем слове Трис даже не вздрогнула, что я расценил как свою маленькую победу.

Ее раны затягивались. Их затягивал я.

Она задумалась на пару минут. Ее взгляд блуждал по комнате, но мысли были далеки. Я не пытался угадать, что именно крутилось в голове моей Тени – если захочет, поделится сама. А если нет – и клещами не достать.

– Я хочу попробовать! – внезапно призналась она, заставляя меня вздрогнуть.

– Что? – не понял я в первую секунду. А во вторую, поймав ее светящийся азартом взгляд, уточнил: – Сейчас?

– А у тебя что, какие-то другие планы?

Все мои планы находились в границе этой кровати. И они… восхищали.

– Это только в порно трахаются без остановки. Дай мне полчаса, и…

– Нет, – Трис взмахнула своей темной гривой, а после одним плавным движением оседлала меня. – Это слишком долго. Я хочу сейчас.

Она не просила, она требовала. И я не мог ей отказать, но… мое согласие ей было явно не нужно, ведь еще до того, как я его выразил, Трис начала медленно соскальзывать по моему телу вниз.

– Возможно, нужно просто помочь тебе ускориться?

Я не мог двигаться. Не мог говорить. Мог только смотреть и ощущать, как эта невероятная, невозможная, восхитительная не-девственница склонялась надо мной и…

Делала самый невероятный минет в моей жизни. Не спрашивая разрешения. Просто брала, словно имела на это полное право, словно я – ее секс-игрушка.

Она ускорялась и замедлялась. Использовала руки и губы, язык. Делала все так умело, что вполне закономерный вопрос срывался с губ помимо моей воли:

– Уточни-ка, на ком ты училась? Кажется, мне срочно нужно прострелить ему башку.

Трис чуть отстранилась и подняла на меня хитрый взгляд.

– Я смотрю порно, – призналась она так, словно называла любимый калибр пули. – Что теперь, отключишь мне эротический канал?

Беатрис высунула язык и принялась вырисовывать им восьмерки на самой чувствительной коже, словно испытывая мою выдержку.

Только никакой выдержки уже не было: я понял, что быть ее игрушкой, объектом ее экспериментов и ее воли – это та самая свобода, которую я искал всю жизнь. Свобода быть собой. Темным, сложным, жаждущим контроля, но готовым отдать его в одни-единственные руки. В ее руки.

Я резко сел, перехватывая ее лицо за подбородок, и указал взглядом влево.

– Верхний ящик. Презерватив.

С грацией кошки моя Тень поползла в нужную сторону, и этот ее вид сзади окончательно выбил из моей головы все сомнения.

Она хотела узнать, как нравится мне? Я ей покажу.

Пока Трис копалась в ящике, я успел избавиться от своей одежды, а стоило ей повернуться, как я отобрал фольгированный пакетик и вернул ее в предыдущую позу.

– Догги? – с каким-то детским восторгом спросила она, заставляя меня стонать еще до того, как я в нее вошел.

Эта непосредственность, это любопытство, эта готовность ко всему… Господи, это уже не джекпот. Это рай на земле.

И я разделю его с ней.

– Догги, – выдохнул я, заканчивая натягивать латекс, и рванул вперед.

Трис застонала – сквозь прикусанную губу, протяжно, сладко. Я положил ладонь ей на середину спины, вынуждая опуститься ниже, и сделал еще одно поступательное движение. Теперь стон поглотило покрывало.

Ее спина выгнулась под моей ладонью, и я почувствовал, как напрягся каждый мускул ее тела. Но это было напряжение не сопротивления, а полного, безоговорочного принятия. Власти.

– Да… вот так, – ее голос был приглушен тканью, но я услышал в нем не стон, а одобрение. Приказ.

Я увеличил темп, и ее пальцы впились в простыни. Она откинула голову, и в свете лампы я увидел ее профиль – сжатые челюсти, полуприкрытые глаза, выражение полной отдачи моменту. Это был не просто секс. Это был ритуал. Передача власти.

Я подхватил ее волосы, чтобы лучше видеть лицо, а после принялся наматывать их на кулак.

Один оборот – очередной протяжный стон, совпадающий с новым рывком.

Второй оборот – Трис выгибалась сильнее, давая мне обзор на ее восхитительную грудь.

Третий – и мне этого мало, поэтому я потянул Тень на себя прямо за волосы, вынуждая подняться.

Четвертый – мои губы впились в ее шею, а руки Трис вцепились в мою, оставляя очередные отметки ногтями.

Еще одно движение бедрами, еще один стон в унисон, и мой зверь внутри рычит, признавая это: ее власть над нами.

Ее голова запрокинулась на мое плечо, губы приоткрылись в беззвучном крике. Я чувствовал каждую дрожь, пробегавшую по ее телу, каждое судорожное сжатие ее внутренних мышц. Это было ее падение. Ее капитуляция. И моя.

– Трис… – мое рычание слилось с ее стоном, когда финальная волна накрыла нас обоих, смывая последние остатки контроля, стирая границы между нами.

Мы рухнули на бок, все еще соединенные. Спина Трис прижималась к моей груди, и я не собирался это менять. Мое дыхание было тяжелым и горячим в ее волосах. Ее пальцы все еще сжимали мою шею, впиваясь в кожу.

Мы лежали так минуту, или, может, все шестьдесят. Просто дыша. Просто существуя в этом новом для нас обоих мире.

Первой заговорила Трис, и ее голос был хриплым и разбитым, но с ноткой торжества.

– Ну что… – она сделала паузу, чтобы перевести дух. – Все еще боишься напугать меня?

Я рассмеялся, низко и глухо, чувствуя, как смех вибрирует у нее в спине.

– Нет. Теперь я боюсь, что ты никогда не захочешь остановиться.

Она повернула голову, насколько это позволяли мои пальцы, все еще державшие ее волосы. Четыре оборота. Кажется, теперь это моя любимая цифра.

– Ты ведь сам этого хотел – чтобы мне понравилось.

Глаза Беатрис светились темным, животным удовлетворением, давая мне понять, что все было не так. Это не была передача власти. Это был обмен. Я отдавал ей свой контроль, а она отдавала мне свою уязвимость. И в этом обмене мы оба становились сильнее. Целыми.

Я медленно разжал пальцы, распуская ее волосы, и провел ладонью по ее голове, чувствуя, как моя Тень непроизвольно тянется за новой порцией ласки.

– Никаких больше шахмат, – тихо сказал я. – С этого момента только секс.

Беатрис повернулась ко мне полностью. Ее лицо было серьезным.

– Это была наша лучшая партия, – ее губы тронула чуть заметная улыбка. – И я выиграла.

– Это случайность, – легкомысленно отмахнулся я, осознавая одну важную вещь:

Дело было не в победе Трис. Она пришла за «просто единоразовым сексом», но получила нечто гораздо большее.

Меня. Она получила меня – со всеми моими мыслями и чувствами, направленными теперь на нее.

И «просто» у нас ничего не будет. Уже никогда.

Но эту проблему я буду решать как-нибудь потом.

Глава 5

Данте Орсини. Настоящее. Еще одни 12 часов.

– Ты здесь уже больше суток, – не глядя на меня, заговорила Ривас, и я не сразу понял, к кому она обращалась. – Хоть бы поел чего, а то на тебя страшно смотреть.

– Так не смотри.

Валерия обернулась всем корпусом, засовывая руки в карманы своего докторского халата – это ее личный аналог позы с упертыми в бока руками. Возможно, кого-то это и могло напугать – но явно не меня.

У нас был четкий уговор: она не мешает мне быть с Трис, а я взамен возвращаю Ривас возможность дышать. Очень равноценный обмен, как по мне.

– Орсини! – по разом опустившимся интонациями я понял, что главный врач моей клиники изволила злиться. – Если ты сдохнешь прямо тут, я, конечно, буду безмерно рада. Но ты и так добавил мне лишней работы, поэтому будь добр – сдохни там, где переживать о том, куда прятать твое тело, придется не мне!

Я бы спустил на тормозах ее слова – в наших отношениях Валерия только и делала, что плевалась ядом, это ее защитная реакция, ведь как бы она меня не ненавидела, а все равно работала на Семью и дона. Но мы были не одни: медсестры, колдующие над Трис, прекрасно все слышали и теперь с опаской косились то на меня, то на свою начальницу.

– Следи за языком, Ривас, – оторвав взгляд от единственно ценного в этой палате, я посмотрел прямо на врача. – Или я его тебе укорочу.

Валерия сощурила свои зеленые глазищи, но упомянутый язык прикусила. Правда, ненадолго.

Она повернулась к одной из девушек и что-то негромко ей сказала, после чего та бесшумно вышла из палаты. Ривас же продолжила разбирать результаты приборов, подключенных к Трис, и о чем-то переговариваться с другим врачом – хирургом, как я понял.

Они говорили слишком тихо, чтобы я мог что-то разобрать, но нехорошее предчувствие уже завозилось внутри. Сейчас Трис у меня заберут. А я… не готов к этому.

– Готовьте, – бросила Ривас медсестрам и повернулась ко мне. Теперь ее взгляд был исключительно безэмоциональным: взгляд врача, а не обиженной женщины. – Нужно удалять селезенку. Ждать больше нельзя, вероятность разрыва очень высока.

Я кивнул, принимая информацию к сведению. Я – не медик, оценить правильность их действий мне было сложно – только доверять, а с этим у меня всегда были проблемы. Безоговорочно я доверял только Трис и Марко, почти безоговорочно – своим капореджиме и Кустоди. Остальные подобной чести не удостаивались.

Но сейчас я был беспомощнее слепого котенка. Вся моя жизнь – она не просто в чужих руках и решениях. Она – в Беатрис. В биении ее сердца и ее дыхании, которое зависело от аппарата искусственной вентиляции легких. Доверить свое существование другим я еще как-то мог. Ее – нет.

Поэтому необходимость подчиняться, молчать и смиряться меня ломала на излом, но это было моим единственным условием: пока я давал медикам делать свою работу, Ривас позволяла мне занимать этот жутко неудобный стул в реанимационной палате.

Уходившая ранее медсестра вернулась с маленькой тележкой. Палату наполнил запах еды и, кажется, кофе. Я не отреагировал, но, когда металлическая подставка на колесах остановилась около меня, перевел непонимающий взгляд на Валерию.

Она уже стояла рядом, нависая надо мной всем своим маленьким ростом. Ее руки снова прятались в карманах, а в глаза вернулись те самые блики, которые бесили меня особенно сильно.

– Не добавляй мне проблем, Орсини. Ешь.

У меня не было никакого желания есть, пить или спать. Все, что меня волновало – вон там, на койке, с кучей трубок, проводов и бинтов. А мое собственное состояние – это не просто незначительно. Это совершенно не важно.