Корона для дона

Рина Сивая

Корона для дона

Пролог

Ручка с тихим, почти неслышным щелчком опустилась вниз. Ворвавшийся из коридора свет резанул по глазам, но тут же был отрезан притворенной дверью. Три осторожных шага – и Марко оказался непозволительно близко, нарушая святость этого пространства.

– Не смей. К ней. Приближаться.

Я знал, что он явится рано или поздно. Правда, был уверен, что приход Кардинала совпадет с моим пробуждением, но Вителло решил задержаться. Надеялся, что я перебешусь?

У меня для него плохие новости. Очень, очень плохие.

– Как она?

Я не отрывал взгляда от больничной койки с тех самых пор, как Ривас привела меня сюда, отчитавшись обо всех травмах, полученных Трис.

Сотрясение мозга. Перелом носа, шести ребер и левой локтевой кости. Закрытый оскольчатый перелом большеберцовой кости с разрывом связок колена. Отбитая селезенка. Гематомы, ссадины, мышечные повреждения. Гипотермия.

Остановка сердца.

Ее не было со мной целых четыре минуты. Четыре минуты, превратившие мое существование в ад, а мое сердце – мертвое, черное, лишенное всяких чувств сердце – в пепел.

Я умер в той подворотне вместе с Трис. Но если ее к жизни вернули, то меня – нет.

Моя жизнь теплилась в ней. В груди, плавно вздымающейся под действием аппарата вентиляции легких. В венах, по которым без остановки бежали препараты, поддерживающие медикаментозную кому. В раздробленных костях, которые всего лишь зафиксировали, отказавшись оперировать – слишком опасно.

Ривас сказала, пятьдесят на пятьдесят. Шансы на то, что я не умру вместе с Трис еще раз.

– Тебе перечислить ее травмы, диагнозы или прогнозы? – глухо поинтересовался я, испытывая раздражение из-за того, что я в принципе должен кому-то что-от объяснять. Тем более Марко – Валерия наверняка уже доложила ему все.

– Что посчитаешь нужным.

Я скорее услышал, чем заметил краем взгляда, как Вителло заложил руки в карманы своих брюк. Кажется, на нем была та же одежда, что и утром. Как и на мне, только пиджак где-то потерялся.

Что посчитаешь нужным. Ничего?

Каждое слово врача, что ненавидела меня всеми фибрами души, было выжжено в моем сознании раскаленным железом. Навеки. В те моменты я еще не мог осознать всего ужаса, но у меня было много времени в тишине палаты, чтобы обдумать каждую деталь.

Медики завели Трис сердце. Но это ничего не значило. Имелось еще слишком много факторов, которые могли забрать у меня мою Тень.

Пост-реанимационная болезнь. Повреждения головного мозга. Дисфункция всех органов. Ривас перечисляла все дотошно, объясняла каждый диагноз и скрытые за ним последствия, не поскупившись на детали. Ее голос звучал ровно и отстраненно, но в глазах я видел огоньки.

Ей нравилось причинять мне боль одними только словами. И она безжалостно втыкала их в меня, будто ножи.

Селезенка – бомба замедленного действия. Ее удалят не позднее завтрашнего обеда, иначе внезапное кровотечение убьет Трис прямо в реанимации.

Восстановлением ноги займутся не раньше, чем организм начнет функционировать стабильно. Возможно, удастся сохранить возможность ходить. Возможно.

Перелом руки оставят на самый поздний срок – по сравнению со всем остальным это просто мелочи.

А пока – никаких гарантий. Пятьдесят на пятьдесят. И эта дурацкая, пафосная фраза про «критически важные первые сутки».

Половину из них я пережил. Оставалось пережить еще двенадцать часов этой пытки.

Марко все стоял. Я чувствовал его тяжелый, наверняка сопереживающий взгляд. Я помнил, что для него Трис – нечто гораздо большее, чем просто подруга, коллега или одна из моих псов. Но мне было слишком больно, чтобы допускать до себя еще и чужие переживания.

– Я хочу, чтобы ты нашел мне каждого, кто сделал это с ней.

Вот что я считал нужным прямо сейчас: найти тех, кто посмел тронуть мою Тень, и заставить их заплатить. Я сделаю это собственными руками. До ювелирной точности палача Орсини мне было далеко, но выбивать из подонков информацию мне и не нужно.

Я хотел, чтобы они страдали так же, как страдала Трис. Прочувствовали на себе каждый ее синяк, каждый перелом и каждую рану. Уж этим я смогу их обеспечить.

– Мы опознали троих по камерам, – сообщил мне Марко. – Их уже ищут. Были еще двое, по ним пока работаем.

Пятеро. Их было пятеро на одну мою Тень. Семеро, если считать тех двоих, что она грохнула в туалете. Слишком много.

– Они должны быть живы, когда попадут ко мне, – предупредил я Кардинала.

– Я понял, – покорно ответил он. Слишком покорно.

Я нехотя оторвал взгляд от Беатрис и перевел его на Марко.

– Не слишком ли поздно ты начал играть в покорность?

Он понял, о чем я. Распрямил плечи, отчего накинутый на них больничный халат едва не слетел, и уверенно произнес:

– Я сделал то, что должен был.

– Ты накачал меня успокоительным! – голос сорвался на низкий, звериный рык. – И снотворным!

– Это была необходимость, – Марко отреагировал с ледяным спокойствием, будто мы обсуждали погоду, а не то, как он вырубил меня на глазах у всей моей охраны. – Ты потерял контроль. Тебя пытались удержать четверо крепких парней, а ты их словно не замечал – расшвыривал, как игрушки. Ты бы набросился на врачей только за то, что они посмели посмотреть на Трис, и не дал бы им спасти ей жизнь!

– Они. Ее. Не. Спасли!

Злость вырывалась из меня очередным рычанием и вынуждала подскакивать на ноги. Лист, который я все это время сжимал в руке, и без того смятый, теперь окончательно превратился в бумажный комок.

– Ты посмотри на нее! – я указал свободной рукой на Трис, которая даже не слышала нашего разговора, хотя лежала буквально в метре от меня. – У нее раздолбаны кости. Внутри нее кровоточит селезенка. Она может умереть в любою, мать его, секунду!

Приступ моей ярости Марко встретил с титаническим спокойствием. Он дождался, пока я выплесну всю свою боль и все свои страхи, а после тихо поинтересовался:

– По-твоему, лучше бы она умерла в том переулке?

По-моему, лучше бы она там никогда не оказывалась. Лучше бы она всегда была рядом со мной, как и положено тени. Стояла за моей спиной, плевалась ядом и кидалась кинжалом – но была в безопасности.

Я подставил ее дважды: сначала – когда выгнал с виллы. Затем – когда подложил жену под лапу Триады, не подумав, что рядом с Анастасией совершенно случайно могла оказаться моя Трис.

– Ты бы взорвал весь город, если бы это случилось, – закончил Марко, будто бы верил, что самого плохого удалось избежать.

– Теперь я утоплю этот город в крови, – не пообещал, но поклялся я.

Эта мысль меня успокаивала. Да, я залью улицы кровью – кровью тех, кто заставил меня так ошибиться. Китайцев. Русских. Охранников, которых не было с Трис в самый важный момент.

Мне было плевать, кого убивать. Своих, чужих. Плевать, во что мне это встанет.

Я больше не хотел сдерживать живущего внутри зверя.

Я им стал.

Не знал, что думал об этом Марко – он лучше многих должен был понимать, что случившееся не отразиться на мне лучшим образом. Но спорить, отговаривать или соглашаться он не стал: просто промолчал, давая мне возможность окончательно… нет, не успокоится. Загнать свои страхи подальше, оставляя только леденящую душу ярость.

На ней я держался последние двенадцать часов, плюс-минус. И продержусь еще столько, сколько понадобится для того, чтобы вырезать всю Триаду и как минимум одного представителя братвы.

– Сучку Воронцову нашли?

Называть ее женой после случившегося не тянуло от слова совсем. Если раньше Анастасия меня просто раздражала, то сейчас будила самую настоящую ненависть.

В случившемся с Трис ее вины не меньше.

– Она у Триады, – подтвердил Вителло то, что было ясно как день. – Они прислали ее отцу послание. Но где именно ее держат, мы пока не знаем.

– Притащи ее, Марко, – не глядя на андербосса, приказал я. – И, если эта шлюха на самом деле беременна, я вырву ей сердце голыми руками.

Ривас, подтверждая слова Трис, сказанные в подворотне, наивно полагала, что новость о наследнике заставит меня сдержаться. Эта ошибка стоила Валерии парочки синяков на шее.

– Данте, – Вителло замялся. Я не отрывал глаз от Беатрис, от ее бледного лица и тела в трубках и бинтах, но легко мог себе представить, как Кардинал хмурился и переступал с ноги на ногу. Я знал, о чем он хотел спросить, еще до того, как вопрос прозвучал. – Ты уверен, что это не твой ребенок?

– Ты помнишь всех баб, в которых спускал без резинки, Марко? – вместо ответа спросил я.

Вителло едко усмехнулся.

– Таких еще не было. Но, думаю, я бы запомнил.

Вот и я запомнил, хотя это было не сложно. От одного до одного считать не долго.

– Единственная женщина, которая могла бы носить моего ребенка, сейчас лежит передо мной.

Я провел с Анастасией Воронцовой всего одну ночь – свадебную. И это была пытка: я понимал, что без консумации Ворон докопается до меня уже следующим утром, но заставить себя захотеть другую женщину у меня упорно не получалось. Каждым прикосновением я предавал Трис, и это выворачивало меня наизнанку. Мне пришлось постараться, чтобы наивная невеста ничего не поняла. И… она действительно не поняла, если решила выдать свой залет за мой.

За измену я бы ее просто убил. За ложь я сделаю ее смерть долгой и мучительной.

– Я понял. Мы ее найдем.

Кардинал развернулся, собираясь уйти. Но я остановил его, вспомнив о бумаге в своих руках.

– Марко! Сожги это.

Я протянул ему смятый лист. Вителло приблизился, принимая его.

– Что это?

Если бы я не сказал ему, он бы не стал разворачивать. Но я не скрывал.

– Завещание Трис. Она была права – мне не понравилось.

Дело не в сухих юридических фактах, закрепляющих за мной право на все имущество Беатрис Кастелли. А в условии, при котором я это право приобретал.

Три слова, написанные от руки в конце страницы.

«Просто живи, Данте».

Прости, родная. Без тебя – не получится. А с тобой… «просто» уже не будет.

Не после того, что я с тобой сделал.

Глава 1

Данте Орсини. Прошлое. 1 ночь.

– Мат.

Я откинулся в кресле с коротким, резким выдохом. К этому все и шло. Поражение стало неизбежным еще несколько ходов назад, но я все еще не мог определить тот роковой миг, ту точку невозврата, когда все пошло не так. Когда купился на размен фигурами? Когда отступил, а не продолжил наступление?

Или когда недооценил противника, привыкший к тому, что Беатрис все время проигрывает?

Четыре года я учил ее играть в шахматы. Не часто – два-три раза в неделю. У нас не было четкого графика или договоренностей, все случалось спонтанно, как в тот вечер, когда Трис впервые застукала меня в библиотеке за рассматриванием доски.

Она долго наблюдала за мной ото входа, но в итоге все-таки не выдержала.

– Что ты делаешь?

Я знал, что она там, краем глаза отметил ее появление. И все равно вздрогнул, когда ее голос раздался прямо надо мной – настолько бесшумно она подобралась. Настоящая Тень. Неслышная и незримая, пока сама не пожелает обнаружить себя.

– Играю в шахматы.

– Сам с собой?

На самом деле нет, мы играли с дядей Лучо, юристом Семьи. Он пришел к отцу, но тот был занят, и мы решили скрасить ожидание за партией, которой не суждено было закончиться: дон вызвал Лучиано на разговор, а я остался с фигурами один на один.

– Я продумываю следующий ход, – ответил я, не желая вдаваться в подробности.

Краем глаза я заметил, как девочка дернула плечами.

– Это же скучно.

Я поднял на нее взгляд. С того момента, как я забрал ее с винодельни, прошло три с половиной месяца. По словам врачей, физически Трис восстановилась, но морально – нет, во всяком случае, я в это не верил. Она разговаривала только со мной и Марко, на всех мужчин смотрела волком, а на тренировках с Риккардо Мартелли, одним из Кустоди отца, постоянно спорила с инструктором. Дошло до того, что Гром решил преподать ей урок, предложив бой на ножах.

Если бы я не вмешался, они бы точно прирезали друг друга. И не факт, что выиграл бы двухметровый солдафон.

Все остальное время Трис слонялась по вилле без дела, чем жутко бесила Антонио Орсини, и, на мой взгляд, делала она это специально. Но, когда у нее было хорошее настроение, она шла в библиотеку.

Как в тот день.

– Шахматы – это не про веселье, – назидательно заявил я. – Это про тактику и стратегию. Но точно не про скуку.

Девчонка не ответила, только фыркнула неопределенно и развернулась, собираясь уходить.

– А ты вообще хоть раз в них играла?

Почему я спросил? До сих пор не понимал. Вырвалось. А Трис почему-то замерла и посмотрела из-за плеча так, что я сразу почувствовал себя придурком.

– Да, конечно. В перерывах между марш-бросками по лесу и насилием в старой тренировочной мы с Ковачем каждый раз передвигали деревянные фигурки.

Я мысленно выругал себя. Самолично установил правило – ни единого намека на ее прошлое, даже Марко получил строгий выговор. И вот, одним необдуманным вопросом я перечеркивал свои же запреты.

Пришлось исправляться, задавая другой:

– Хочешь попробовать?

Беатрис посмотрела на меня недоверчиво, словно я ей предлагал сыграть не в шахматы, а в русскую рулетку. Но через секунд десять все-таки развернулась и заняла место напротив.

– Ладно. Рассказывай, что тут и как.

Я объяснил ей, какие есть фигуры и как они двигаются. В чем смысл игры, что такое шах, мат, пат. Трис слушала молча, а потом сама попросила попробовать.

С тех пор мы стали практиковать такие вечера. Но месяца через полтора запал Беатрис пропал.

Она проигрывала. А проигрыши – не то, с чем эта девчонка могла смириться.

– Это невозможно, – заявила она мне тогда, откидываясь в кресле и складывая руки на груди. Насупившаяся, с растрепанными волосами, обрамляющими ее лицо, она выглядела комично. Но в чем-то даже мило. – Нечестно. Ты тренировался годами. Мне никогда тебя не выиграть.

– Почему нечестно? – я улыбался, снова расставляя фигуры по местам. Удивительно, но такие вечера доставляли мне кучу удовольствия. Не игрой Трис – выходило у нее все еще плохо, хотя прогресс был заметен. Именно общением с ней. А еще мне нравилось ее учить – объяснять, где она совершила ошибку, или почему ее ход не совсем удачный. И даже сейчас, когда Трис обижалась, стреляя в меня гневным взглядом, мне было весело. – Потренируйся столько же, сколько и я, и выиграешь.

– Для этого мне нужно было родиться как минимум на шесть лет раньше, – не сдавалась Тень.

– Тебе просто нужна мотивация, – заявил я и, поставив последнюю ладью на свое место, предложил: – Давай что-нибудь придумаем. Например… если ты выиграешь, я выполню любое твое желание.

Она задумалась всего на полсекунды.

– А если я захочу уйти?

Все веселье и беззаботность сразу куда-то испарились. Я не хотел, чтобы Трис и Марко уходили – ни сейчас, ни когда-либо потом. Но я пообещал им это один раз, и от своих слов не отказывался:

– Мы это уже обсуждали. Ты уйдешь тогда, когда этого захочешь. Без условий.

Я боялся, что она попросит о свободе в ту же секунду. Но Тень промолчала, осмотрела еще раз доску, меня, библиотеку и придвинулась обратно к столу.

– Ладно. Играем на желание.

Больше о своих проигрышах она не говорила. Трис вообще была не той, кто сдавался на полпути. За эти годы она умудрилась даже Риккардо переубедить в своей полезности, когда раз за разом стала укладывать на лопатки его лучших парней. Чуть не довела дядю Антонио до нервного срыва, когда он снова назвал ее уличной сучкой, а она в ответ зарычала и вцепилась ему зубами в шею, как бульдог – тогда даже отец не повелся на крики своего брата, и поставил его на место одной фразой:

– Ты сам сравнил ее с диким псом – чего еще ты ожидал?

А теперь, видимо, наступил мой черед ощущать на себе превосходство Тени: проигрывая ей в честном бою. Опять.

– Ты должен мне желание, – напомнила Беатрис, откидываясь на спинку кресла и складывая руки на груди – точно так же, как в тот вечер, когда я предложил ей стимул.

Только теперь мы играли в моей комнате у выхода на балкон, и напротив меня сидела не угловатая четырнадцатилетняя малявка.

Трис давно уже не носила вытянутые майки и заляпанные штаны – ей была доступна одежда по размеру, да и качество оной повысилось в разы – не зря же я за это перечислял отцу ежемесячно скотский процент от подвластных мне точек. Я не жаловался – во-первых, мог себе позволить, а во-вторых, я не показывал отцу всех своих доходов. Да и мои люди должны были соответствовать мне, поэтому не только Марко и Трис, но и остальные – Нико, Эцио, Сандро, Итан и Кристиан теперь не выглядели как оборванцы.

И все жили здесь, на вилле. Правда, в главном доме – только Тень и Марко. Остальным нашлось место в казармах Кустоди.

Я вытащил их всех с той проклятой винодельни. Возможно, это было единственное, чем я мог по-настоящему гордиться. Но, глядя на Беатрис, я понимал – она была моим самым ценным, самым ограненным алмазом.

– И что же ты хочешь, моя дорогая Тень?

Она привычно поморщилась, как делала всегда, когда я называл ее «своей» Тенью, но быстро вернула лицу серьезное выражение. Настолько серьезное, что я начал нервничать.

Сам по себе всплыл в голове тот разговор четырехлетней давности, в котором она спрашивала о возможности уйти.

– Что, уже идти паковать тебе чемодан и доставать из сейфа документы?

Мои люди давно уже не были бездомными псами, как называл их до сих пор Антонио. Я сделал им документы – точнее, заплатил отцу, чтобы он их сделал. Дон был настолько щедр, что позволил всем самим выбрать себе фамилии – разумеется, итальянские. Так Трис стала Кастелли, а Марко – Вителло. Остальным было плевать, поэтому за них выбирал я.

Когда я спросил у своих алмазов, почему именно эти фамилии, они оба синхронно пожали плечами. «Звучит устрашающе», – привычно ответил за двоих Марко.

Все эти документы хранились в моем личном сейфе здесь, в этой же комнате. Всего каких-то три метра левее от того места, где мы играли в шахматы.

Кто бы знал, как я не хотел туда идти.

А Беатрис, словно издеваясь, молчала. Сверлила меня этим непонятным, пробирающим до нутра взглядом и будто решалась на что-то. Я едва не заерзал в кресле, ощущая, как под ее взглядом учащается пульс. Едва не взмолился, чтобы она наконец перестала.

Она перестала спустя секунду. Но легче мне не стало.

– Я хочу, чтобы ты со мной переспал.

Глава 2

Данте Орсини. Прошлое. 1 ночь.

– Что, прости? – осипшим голосом переспросил я.

Тень вскинула левую бровь.

– Ты глухой?

Кажется, да. Оглох. Или меня настигли слуховые галлюцинации. В двадцать четыре. Преждевременный склероз?

Облегчать мне задачу и повторять свое желание Беатрис не спешила, поэтому пришлось самому:

– Ты хочешь, чтобы я с тобой переспал?

Она не изменила ни позы, ни выражения лица, ни взгляда. Все так же сидела, забравшись с ногами в кресло, и смотрела на меня со смесью уверенности, угрозы и упрямства.

– Только не говори, что ты девственник, – ко всему вышеперечисленному добавилась язвительная улыбка. – Я прекрасно знаю, где ты ночуешь, когда тебя нет на вилле.

Вот теперь стало по-настоящему страшно.

– Следишь за мной? – уточнил я.

– Кустоди любят трепаться перед утренней тренировкой.

Да, это все объясняло. Не так давно отец приставил ко мне двоих соглядатаев – сказал, у него назревал конфликт с мексиканцами, и что нужно перестраховаться. Но, видимо, вместо моей безопасности охрана больше была занята сбором сплетен.

Разумеется, я давно уже не девственник. И да, я не монах – у меня есть подружки для веселого времяпрепровождения. Их немного, они не болтливы и ничего друг о друге не знают. Отец назвал это «идеальным разделением». Во-первых, ты ни к кому не привязывался, а во-вторых, даже если одна выйдет из игры, всегда останутся другие.

В этом вопросе наши с доном мнения сошлись.

И я не мог сказать, что никогда не рассматривал Трис в плане постельного интереса – разумеется, сложно не думать о сексе с молодой девушкой, когда ты живешь буквально дверь в дверь. Но каждый раз, рассуждая об этом, меня останавливали две вещи: прошлое Беатрис и ее положение рядом со мной.

Не внешность – хотя стоило признать, что от девушек привычного мне круга Тень отличалась разительно. Например, она никогда не пользовалась косметикой, не носила юбки, платья или каблуки. Она не выставляла свое тело на показ, но при этом одного взгляда хватало, чтобы оценить его силу.

У нее не было выдающихся форм – вполне обычная грудь и задница, разве что последняя подкачена, но не целенаправленно, а просто от бойцовского образа ее жизни. Она не выглядела сексуально или соблазнительно, она никогда не пыталась такой казаться. Наоборот, после всего, что с ней произошло, я думал, что она целенаправленно будет прятать себя под безразмерными футболками или штанами. Так и было в первое время, но не сейчас: теперь Трис любила джинсы и подчеркивающие талию и грудь свитера, а тренироваться предпочитала в лосинах и узкой майке без рукавов с овальным вырезом.

И каждый, кто опускал взгляд на ее грудь, получал удар вне очереди.

Я понимал, что мне не стоило воспринимать Беатрис как женщину, если я хотел, чтобы она была частью моей команды – а я этого искренне хотел. Но и не испытывать к ней определенного влечения не мог.

Она ведь невероятная, моя Тень.

Умная. Сильная. Дерзкая. Но главное: несломленная. А еще до жути смелая, раз сейчас сама предлагала мне секс.

– Зачем? – задал я самый дурацкий, но очень важный для меня вопрос.

Она ведь не влюбилась в меня, верно? Такие чувства с Беатрис совсем не вязались.

Зато очень вязался рационализм, прозвучавший в ее следующих словах:

– Хочу понять, какого это – когда тебя не принуждают.

Это было… нечестно: ее обезоруживающая откровенность. Что я мог ей противопоставить? Как отказать после такого объяснения? Если бы Трис озвучила любое другое оправдание, я перевел бы все в шутку.

А теперь… я не знал, что мне делать.

– Почему я? Почему не попросишь Марко?

– Он отказал.

Это прозвучало как пощечина. Я был не первым – так, запасной вариант. План «Б» после Марко.

Обидно.

– И после него ты сразу пошла ко мне?

Зачем я это спрашивал? Чтобы потешить самолюбие или растоптать его еще больше? Ведь если Беатрис скажет, что предложила себя каждому живущему в этом доме мужчине, я почувствую себя последним неудачником.

А если скажет, что я не неудачник, а один из избранных – ею избранных. Что тогда?

– Орсини, – сощурившись, выдала Тень. – Вот ты, вроде бы, не дурак. Тогда какого черта задаешь такие тупые вопросы? Если я сижу напротив тебя – как ты думаешь, к кому я пошла?

Что я должен был ответить? Да что угодно. Но я вновь сморозил глупость – не иначе как из-за состояния аффекта после откровенной просьбы Трис.

– Не знаю.

Она разозлилась – это прекрасно было видно по ее вмиг почерневшим глазам, раздутым ноздрям и сжатым челюстям.

– Ты придурок, будущий дон! – бросила мне в лицо Беатрис и подорвалась с места.

За секунду я представил себе, как она вылетает из моей комнаты и идет в сторону двери Маттео, и… меня затошнило.

– Стой!

Я едва не грохнулся с кресла в попытке поймать ее запястье. Ухватился каким-то чудом, и на мгновение мне показалось, что Трис сама хотела, чтобы я ее остановил: иначе не замерла бы так резко, будто врезалась в стену, ведь мой захват был совсем не крепким.

Она посмотрела на меня из-за плеча, сверху, с плохо скрытым презрением. Мол, это она делала мне одолжение, предлагая себя, а я, дурак такой, отказывался. И я действительно чувствовал себя дураком! Потому что отказываться не хотелось.

– Ты же понимаешь, о чем просишь?

– О, боже! – Трис дернула рукой, вырывая свою руку из моих пальцев. – Данте, я не жениться на мне предлагаю! Это просто долбанный единоразовый секс! Физиология! Вынул-вставил, это так сложно?

Она не дождалась моего ответа – развернулась на пятках и двинулась на выход. Обиделась. Подумала, что я ее отвергал? Глупая. Я ее спасал.

Нужно было дать ей уйти, дать одной пережить этот момент недопонимания, воспринимаемый ей наверняка унижением. Надо было поступить по уму.

Но я поступил иначе.

Я настиг ее у самой двери. Обхватил поперек живота и притянул спиной к себе. В мою руку тут же впились ее ногти, и я, шипя от боли, прижался губами к ее шее.