Второй куплет

– Где это?

– Сюрприз.

Он открывает мне дверь машины. Я, закатив глаза, плюхаюсь в кресло.

– Ты и сюрпризы… Надеюсь, это не снова скалы.

– Нет, – смеётся он, – сегодня скалы в тарелке.

– Что?!

– Шучу. Поехали.

Через двадцать минут мы останавливаемся у маленького стильного кафе с большими окнами и зелёными растениями на стенах. Внутри пахнет кофе и свежеиспечёнными круассанами.

Мы садимся за столик у окна. Лиям, снимая куртку, склоняется ко мне:

– Так. Раз уж мы сегодня честно соревновались, предлагаю и за завтраком продолжить игру.

– В чём? – щурюсь я.

– Вопрос на вопрос. Я задаю – ты отвечаешь. Потом ты – я. Без отказов.

– Хитро… Ладно. Начинай.

Он делает вид, что серьёзно раздумывает, и наконец говорит:

– Твой самый нелепый страх?

Я морщу нос:

– Что я однажды поскользнусь и умру, когда на мне дурацкие трусы в сердечках.

Он заливается смехом.

– О боже. Это сильно.

Я стучу пальцем по столу:

– Моя очередь. Самая странная еда, которую ты пробовал?

Он пожимает плечами:

– Маринованные акульи плавники. Было мерзко. Никому не советую.

– Фу…

Он усмехается:

– Зато тебя развеселил.

Мы заказываем кофе, круассаны и авокадо-тосты. Я откусываю кусочек и смотрю на него поверх чашки:

– И всё-таки, Лиям… ты реально купил машину, просто чтобы чаще в Москву летать?

Он чуть улыбается, наклоняясь ближе:

– Я ведь сказал – я не люблю проигрывать. Особенно в таких делах.

Я вздыхаю, отворачиваясь к окну, чтобы он не видел, как уголки моих губ всё-таки подрагивают от улыбки.

– Дурак ты.

– Но твой дурак?

Я фыркаю, втыкая вилку в тост:

– Посмотрим.

Оставшееся время мы гуляли по Красной площади. Народу – тьма. Туристы щёлкают затворами камер, продавцы наперебой предлагают матрёшки, магниты, ушанки и какие-то светящиеся брелки.

Мы просто идём, держась за руки, перекидываясь словами ни о чём. Лиям то и дело бросает взгляд вокруг, будто всё ещё не верит, что находится здесь, а не где-нибудь в Нью-Йорке.

– Знаешь, – говорит он, – у тебя страна такая… контрастная. Я смотрю на храм Василия Блаженного и думаю, что он как торт. Красивый, разноцветный, но вроде бы несъедобный.

Я фыркаю:

– Отличное сравнение. Туристы в восторге.

Он смеётся и пожимает плечами:

– Я ж турист, имею право.

Проходим мимо ещё одного лотка с ушанками. Продавец навязчиво суёт одну Лияму под нос.

– Бери, мужик, настоящая русская шапка, теплее не найдёшь!

Лиям кидает на меня взгляд с немым вопросом. Я качаю головой.

– Не вздумай. На тебе и так весь блеск рока написан, куда ещё ушанку.

Он закатывает глаза.

– Так вот почему ваши музыканты такие дерзкие – вас тут каждый второй пытается одеть или накормить.

– Или сфоткать, – добавляю я, показывая на японских туристок, которые тайком его снимают на телефон.

Он хмыкает:

– Звёздная жизнь, говоришь…

Чуть позже мы покупаем по стакану глинтвейна – горячий, терпкий, пахнет корицей и цитрусами. Я обхватываю пальцами бумажный стаканчик, чувствуя, как тепло пробивается сквозь перчатки.

– Хочешь попробовать? – протягиваю я свой Лияму.

Он пробует и слегка морщится:

– Ммм… слабо. Я думал, в России всё крепче.

– Ещё скажи, что водку ждёшь в стаканчике.

Он ухмыляется:

– Ну, если бы налили, я бы не отказался.

Мы смеёмся и идём дальше, в толпе, среди людей, камер, фонарей и зимнего воздуха, который щиплет щеки. Кажется, что всё это могло бы быть сценой из фильма – но для меня это просто выходной день.

И почему-то рядом с ним не хочется спешить домой.

Мы доехали до моего дома почти в полной тишине. Только музыка тихо играла в машине – что-то медленное, гитарное, наверняка из Лиямовой подборки.

Он тормозит у подъезда, глушит мотор и какое-то время просто смотрит вперёд, будто не решается что-то сказать.

– Ну что, – говорю я первой. – Экскурсия по Москве завершена, турист доволен?

Он усмехается:

– Доволен. Но, если честно… – Он поворачивается ко мне. – Я бы предпочёл не уезжать.

Я стараюсь не выдать смущения. Только киваю и делаю вид, что ищу что-то в сумке.

– Ну… спасибо за день. Было классно. И без ушанки обошлись.

Он усмехается и чуть склоняет голову:

– Без ушанки, но с глинтвейном. И со скалодромом. Думаю, это можно считать успехом.

Я открываю дверь машины, но он задерживает меня лёгким движением руки.

– Слушай… – начинает он, чуть хриплым голосом. – Я всё ещё хочу, чтобы это не закончилось. Дай знать, если захочешь увидеться снова. Даже если это просто кофе. Или альпинизм. Или прогулка по Красной.

Я чуть усмехаюсь:

– Посмотрим, мистер рок-звезда.

Он откидывается на спинку сиденья и ухмыляется:

– Значит, надежда есть.

Я выхожу, захлопываю за собой дверь и слышу, как машина медленно трогается с места. Оборачиваюсь через плечо – он всё ещё смотрит в зеркало заднего вида, пока не скрывается за поворотом.

И только тогда понимаю, что весь день улыбаюсь чаще, чем за последние месяцы.

Глава 5

Воскресенье. Тот самый день, когда мир будто решает притормозить. Я лежу на кровати, уставившись в потолок, без особых планов и без особого желания что-то планировать. За окном яркий свет, но не душный – спокойный, ленивый, как сам день.

Телефон вибрирует на прикроватной тумбочке. Сообщение. От Лияма.

«Я улетаю вечером. Свободна сегодня днём? У меня кое-что для тебя.»

Я не отвечаю сразу. Просто вдыхаю, прокручивая в голове его фразу. Что значит «кое-что»? Он снова с сюрпризами. Опасная привычка.

Поднимаюсь, иду на кухню, ставлю воду на турку. Молча, без музыки. Даже телефон не включаю. В такие утра я предпочитаю, чтобы тишина говорила за всех.

Но, как назло, через пару минут в дверь стучат. Не звонят – именно стучат, будто кто-то пытается не разбудить весь дом, но при этом настойчиво заявляет: «Открой».

– Кто там? – спрашиваю я, не подходя близко.

– Открывай. Или мне лезть по пожарной лестнице?

Улыбка вырывается сама собой. Он.

– Ты не умеешь ждать, да?

– Ждать скучно. А ты обещала быть интересной.

Открываю дверь. Лиям стоит с кофе в руках и пакетом, откуда уже доносится запах чего-то тёплого и маслянистого – круассаны? Не удивлюсь. На нём чёрная куртка, очки на макушке, а волосы собраны в низкий хвост. Он будто только что со съёмки вышел – слишком уверенно выглядит для воскресного утра.

– Я помню, что задолжал тебе завтрак.

– Ты ненормальный. Сегодня же воскресенье.

– Вот именно. Лучший день, чтобы вернуть долги.

Я отхожу в сторону, пропуская его в квартиру, и шепчу почти себе:

– С ума можно сойти с этим рок-н-ролльным графиком.

– С ума сойти – это когда человек, которому ты нравишься, не отвечает на сообщение целых восемь минут.

– О, ты засекал?

– Таймер поставил. – ухмыляется он, проходя на кухню.

Я только фыркаю, бросаю взгляд в зеркало – сонная, в пижаме, волосы в хаосе. Но всё равно улыбаюсь. Пусть даже и украдкой.

Он ставит кофе на стол и поворачивается ко мне:

– Собирайся. Я отвезу тебя туда, где ты точно ещё не была.

– Ты уже с утра готов к приключениям?

– А ты нет? Воскресенье ведь. День свободы.

Я пью кофе на ходу, волосы всё ещё влажные после душа, пока мы едем через утреннюю Москву. Машина как будто скользит по асфальту, внутри играет инструменталка с лёгким налётом альтернативного рока. Ни одного слова – только ритм, только дорога.

– Так куда мы направляемся? – наконец нарушаю молчание, бросив на него взгляд.

Он смотрит вперёд, чуть прищурившись от света, и отвечает как ни в чём не бывало:

– Увидишь. Это сюрприз.

– Опять? – закатываю глаза. – Сколько у тебя ещё этих сюрпризов?

– Достаточно, чтобы ты не заскучала, – усмехается.

Через полчаса мы паркуемся. Я выхожу первой, и, когда понимаю, куда он меня привёз, останавливаюсь.

– Планетарий? – поворачиваюсь к нему. – Ты серьёзно?

– А ты думала, я в парк аттракционов тебя потащу? – он выходит из машины, хлопает дверью. – Ну, если сильно попросишь, потом и на американские горки сходим.

– Но почему именно планетарий? Откуда ты знал, что мне это нравится?

Он поправляет ворот куртки, как будто хочет потянуть время, а потом смотрит на меня и спокойно говорит:

– Ты же сама упомянула знаки зодиака. Значит, в этом что-то есть. А ещё ты как-то сказала, что любишь неочевидные вещи. Уверен, здесь ты не была.

Я улыбаюсь. Он прав. В Москве я планетарий видела только снаружи, как-то всё не доходили руки. И сейчас это место выглядит как из другого мира – немного футуристично, немного по-детски, но точно атмосферно.

– Хорошо, балл тебе, рок-звезда. Погнали смотреть на космос.

– О, теперь я рок-звезда? – поддразнивает он.

– Ну не называть же тебя «астролог года».

Он тихо смеётся, открывая передо мной дверь.

Внутри – тишина, прохлада и купол над головой, который вот-вот поглотит весь мир. И в этот момент я чувствую себя как-то… легко. Будто весь шум снаружи остался за стенами. И будто рядом тот, кто умеет слушать даже молчание.

Мы заходим внутрь, и воздух там пахнет холодным металлом и чем-то вроде озона. Зал полутёмный, стены увешаны всякими экранами и постерами о планетах, а наверху – огромный купол.

– Ого. Тут реально космос, – говорю я, вертя головой. – Слушай, ну прикольно.

– Я знал, что тебе зайдёт, – ухмыляется Лиям и берёт меня за руку, будто чтоб не потерялась. – Всё, выбираем сеанс. Есть про чёрные дыры или про созвездия.

– Про чёрные дыры? – я прыскаю со смеху. – Звучит как метафора моей личной жизни.

– О-о, погоди. У меня тогда вообще сплошной космос, – парирует он. – Ладно, пошли про созвездия. Романтика и все дела.

Мы берём билеты, садимся в мягкие кресла. Купол постепенно гаснет, и на нём вспыхивают звёзды.

– Слушай, – шепчет Лиям, наклоняясь ко мне ближе. – Прикинь, сколько народу смотрит в небо и думает об одном и том же. Типа… «А есть ли там кто?» Или… «Почему я всё ещё один?»

– Глубоко копаешь, рок-звезда, – отвечаю я. – Но если честно, иногда проще не думать. Просто сидеть тут и ловить вайб.

Он улыбается.

– Ловить вайб, значит. Ты вообще знаешь, как сильно ты изменилась за это время?

Я фыркаю.

– Это ты изменился. Когда мы встретились, ты был весь такой «темная аура», «я закрытый чувак». А теперь водишь меня в планетарий.

Он хмыкает.

– Я и сейчас закрытый чувак. Просто ради тебя приоткрываю дверь. Но никому не говори.

– Окей, будет нашим космическим секретом, – говорю я, и смотрю на звёзды над головой. – Лиям… А ты правда в это всё веришь? Знаки зодиака, судьба, созвездия?

Он делает вид, что думает.

– Честно? Я не знаю. Но если всё это привело меня к тебе – значит, работает.

Я слегка закатываю глаза, хотя улыбка всё равно срывается с губ.

– Господи, какой ты банальный.

– Но сработало же, – отвечает он и тихо смеётся.

Мы молчим ещё минуту, просто уставившись в искусственный космос над головой. И в какой-то момент я думаю: да чёрт с ним, пускай хоть звёзды, хоть рок-н-ролл – лишь бы иногда было вот так просто и спокойно.

После сеанса мы выходим из зала. Лиям слегка мрачный – видно, что его впечатлило, но не хочет палиться.

– Ну и как тебе космос? – спрашиваю, подтягивая рукава своей куртки.

– Слушай, – говорит он, – знаешь, о чём я думал, пока там сидел?

– О чёрных дырах? – поддеваю его.

Он смеётся.

– О том, что у нас с тобой тоже своя орбита. Вот ты – как солнце. Я вроде и летаю вокруг, и пытаюсь держаться на расстоянии, а всё равно тянет ближе.

– Ты сейчас начнёшь петь мне балладу? – прищуриваюсь я.

– Не. Баллада ещё впереди. – Он ухмыляется и, порывшись в кармане, достаёт тонкий серебристый браслет. – На память.

Я моргаю, опешив.

– Ты серьёзно?

– Расслабься. Это не кольцо и не признание в вечной любви. – Он пожимает плечами. – Просто чтоб знала, что я рядом, даже если мы в разных городах.

Он одевает браслет мне на руку. Я чувствую, как он слегка дрожит.

– А ты романтик, оказывается, – говорю я, чуть смягчаясь. – Спасибо.

– Только никому не говори, убьёт мой имидж.

Я фыркаю и шутливо подталкиваю его в бок.

– Ладно, рок-звезда. Тайна сохранена.

Он берёт меня за руку.

– Пошли. Хочу ещё кое-что показать.

– Что именно?

– Купил одну вещь и ждал момента. – Его глаза блестят с какой-то мальчишеской искоркой. – Пошли.

Мы выходим на улицу, он подходит к своей машине, открывает багажник и достаёт два больших бумажных пакета.

– Что это? – спрашиваю, вытягивая шею.

– Воздушные фонарики. Знаешь, те, что запускают в небо?

Я расплываюсь в улыбке.

– Ты невыносимо милый.

– Тише, так меня никто не возьмёт на разогрев Rammstein. – Он подмигивает. – Пошли искать место.

Мы уходим в сторону пустыря недалеко от планетария. Ветер несильно треплет мне волосы, и Лиям помогает развернуть тонкий шёлковый фонарик.

– Загадай желание, – говорит он, пока поджигает фитиль.

Я закрываю глаза, глубоко вдыхаю и шепчу своё желание.

– Ну что загадала? – спрашивает он.

– Не скажу. А то не сбудется.

– Хитрюга, – усмехается он.

Мы отпускаем фонарики в небо. Они медленно поднимаются и начинают теряться среди звёзд. Я смотрю на них и думаю, что, может быть, судьба и правда существует.

Лиям касается моей руки.

– Поехали? Уже поздно.

– Угу, – киваю я, всё ещё не сводя глаз с неба. – Поехали.

Мы подъезжаем к моему дому, машина плавно останавливается. Несколько секунд стоим молча, пока двигатель ещё тихо урчит. Я уставилась в лобовое стекло, будто там есть что-то интереснее, чем Лиям.

– Так… – говорю я наконец, хрипловатым от волнения голосом. – Ты сейчас… в аэропорт?

Он кивает.

– Да. Самолёт через три часа. Надо быть раньше.

– Понятно… – я моргаю быстрее, чем надо, чтобы не выдать себя. – Ну, счастливого пути.

Он поворачивается ко мне полностью, локтём опираясь на руль.

– Ты злишься, что я уезжаю?

Я резко встречаю его взгляд:

– Нет. Просто… – Я пожимаю плечами. – Привыкаю, что с тобой всё в режиме «пришёл-ушёл».

Он чуть склоняет голову набок, разглядывая меня. Его волосы чуть выбились из хвоста и теперь касаются щёк.

– Я не хочу больше, чтобы было «пришёл-ушёл».

– Ну, ты же рок-звезда, туры, концерты, фанатки… – бормочу я, стараясь говорить спокойно, но голос всё равно дрожит. – Такая жизнь.

Он тихо выдыхает.

– Такая жизнь… Но я сам выбираю, кому в ней быть.

Мы замолкаем. Слышно только, как с улицы кто-то кричит «Три шаурмы без лука!» и хлопают дверцы маршруток.

Я отстёгиваю ремень и тянусь к дверце.

– Ладно, давай, лети. – Я говорю это нарочито бодро. – Будешь в Москве – свистни.

– Зарина… – Он перехватывает меня за руку. – Я не хочу, чтобы между нами всё вот так… заканчивалось каждый раз.

Я слегка дёргаюсь, но не вырываю руку.

– Ну а что ты хочешь? Чтобы я переехала в Нью-Йорк? Или ты сюда переедешь? Ты же понимаешь, что это… сложно.

– Я понимаю. – Он чуть сжимает мою ладонь. – Но я хотя бы хочу, чтобы ты знала: для меня это не просто история на пару недель.

Я отвожу взгляд. У меня почему-то пересыхает горло.

– Спасибо… – говорю я тихо. – Это… много значит.

Он долго смотрит на меня, будто пытается что-то прочитать в моих глазах. Потом медленно отпускает мою руку.

– Иди. А то снова решишь остаться в машине и вести тяжёлые разговоры.

Я вздыхаю, хватаю сумку и выхожу. Закрываю дверцу. Но едва делаю пару шагов к подъезду, останавливаюсь.

Стою спиной к нему, ощущаю его взгляд. Сердце стучит где-то в ушах.

Чёрт. Чёрт, чёрт.

Я резко разворачиваюсь. Подхожу к машине. Открываю дверцу. Он всё ещё сидит, чуть нахмурившись.

Я быстро наклоняюсь к нему, хватаю его за воротник кожаной куртки и тяну к себе.

Наши губы встречаются.

Он на секунду замирает, а потом будто отпускает тормоза. Его руки скользят мне на талию. Поцелуй становится жаднее, горячее. Мне кажется, что весь двор вокруг нас перестал существовать.

Наконец я отрываюсь. Чуть отдышавшись, смотрю на него снизу вверх.

– Всё ещё думаешь, что я злюсь? – спрашиваю, улыбаясь уголком губ.

Он улыбается в ответ – настоящей, тёплой улыбкой, которую я так редко у него вижу.

– Теперь уже нет.

Я снова выпрямляюсь.

– Лети давай. – Я киваю ему. – И пиши, понятно?

– Понял, капитан.

Я захлопываю дверцу. Отхожу на пару шагов и машу ему рукой. Он опускает стекло.

– Кстати, – говорит он. – У тебя остались мои очки в машине.

– Оставь. Будет повод встретиться.

Он смеётся.

– Договорились.

И только тогда он трогается с места. Я стою, смотрю вслед красным огням его машины и понимаю, что опять чувствую себя живой. И, наверное, даже чуть счастливой.

Сообщение от Аида (Лияма):

«Зарина, ты вообще знаешь, что нормальные люди не молчат четырнадцать часов, когда у них теперь есть парень?»

Я таращусь в экран телефона. Пальцы сами печатают ответ:

Я:

«Парень? А кто сказал, что ты мой парень? Я ещё вроде нигде не подписывалась.»

Он отвечает почти сразу.

Аид:

«А поцелуй – это что было? Дружеский жест? Или ты всех мужчин целуешь так? Потому что если да – предупреждай. Я ревную.»

Я закатываю глаза, хихикаю и печатаю:

Я:

«Вообще-то, это была эмоция момента. И не факт, что это значит, что ты мой парень.»

Аид:

«Ну смотри. Я сижу в другой стране и переживаю. Это уже признаки парня. И поцелуй – это соглашение. Не спорь.»

Я:

«Ты самоуверенный засранец.»

Аид:

«Факт. Но ты всё равно меня целуешь.»

Я прикусываю губу, прежде чем набрать:

Я:

«Ладно. Может быть, ты мой… почти парень. Но только без громких заявлений, ладно? И не пиши мне, что я теперь твоя собственность, или ещё какую-нибудь хрень.»

Аид:

«Окей. Но знай – я тебя ревную. И если ещё кого-нибудь поцелуешь – пусть сразу пишет завещание.»

Я смеюсь в голос, утыкаясь в подушку. Потом пишу:

Я:

«Ты ненормальный. Но… мне это нравится.»

Аид:

«Знаю. Кстати, считай, что у нас запланировано ещё одно свидание. Я всё ещё не закончил тебя узнавать.»

Я набираю коротко:

Я:

«Посмотрим, мистер рок-звезда.»

Аид:

«Доброе утро, мисс „Я-ещё-не-твоя-девушка“. Какие планы на день?»

Я:

«Доброе. У меня пары после обеда. Надо учиться, вдруг когда-нибудь придётся переводить твои скандалы в прессе.»

Аид:

«Скорее защищать тебя в суде за убийство меня сковородкой.»

Я:

«Не исключено.»

Аид:

«Скучаю. Думаю, может опять прилететь.»

Я:

«Ты ж только улетел! Дай мне пару дней пожить без твоих внезапных визитов.»

Аид:

«Ага. Только попробуй пока кого-нибудь целовать. Я ревную.»

Я:

«Иди работай.»

Аид:

«Напишешь, как закончишь универ.»

Закрываю чат, выдыхаю. Всё вроде официально – не вместе, но как будто вместе. Собираюсь и еду на пары. После обеда возвращаюсь домой, раскидываю учебники, наконец-то надеюсь выдохнуть.

Вечером стемнело, я режу овощи на ужин. Телефон пиликает – входящий видеозвонок в Skype.

Мою руки, вытираю полотенце и нажимаю «Ответить». На экране появляется Лиям – Аид. Он в чёрной футболке, волосы распущены чуть ниже плеч. За его спиной – огромные окна, сквозь которые видно огни Нью-Йорка, бруклинский мост где-то вдали. Квартира большая, современная, стильная, но без золотых унитазов. Простор и шик, но без лишней показухи.

– Привет, – говорю я, поправляя волосы, хотя стою в домашней футболке и с хвостом.

– Привет, – ухмыляется он. – Что, готовишь?

– Угу. Я всегда так круто выгляжу, когда готовлю. Что делаешь в Нью-Йорке?

– Ну, живу тут, если ты не забыла. Дом мой. Правда, без тебя тут как-то пусто.

– О, ну конечно. С моим присутствием шли бы в комплекте шторы и свечи?

Он смеётся тихо.

– Мне нравится, когда ты такая… обычная. Без костюмов, без мейка. Настоящая.

Я закатываю глаза и продолжаю резать овощи.

– Прекрати. Звучишь как герой из дешёвой мелодрамы.

– Я вообще-то рок-звезда, мне можно, – ухмыляется он. – И да… Я кое-что тебе купил. Привезу в следующий раз.

– Не надо мне ничего покупать. Я серьёзно.

– Уже поздно. Придётся принять. Кстати, что готовишь?

– Что-то между пастой и тушёными овощами. Я не шеф-повар.

– Для меня ты лучше всех готовишь. Особенно когда кофе в турке. А я тут растворимый пью – убийство вкуса.

– Жалко тебя. Страдаешь там, в своей роскоши.

Он хитро улыбается.

– Зато страдаю красиво. Вид из окна топовый. Но не такой топовый, как ты.

Я смеюсь, отмахиваюсь рукой.

– Всё, хватит комплиментов. У меня соус подгорает. Позвоню позже?

– Ладно. Но знай – я всё равно скучаю.

– Я подумаю, скучать ли мне.

Он смеётся и отключается. А я, с лёгкой улыбкой, возвращаюсь к плите, думая, что, чёрт возьми, даже скучать по нему… приятно.

Суббота. Утро. Я как раз достаю чашку для кофе, когда телефон разрывается от звонков. На экране – Милана. Я улыбаюсь и отвечаю:

– Ну, здорово, крымская!

– Ааа, Зарина, сюрприз! Я в Москве. Через час буду у тебя. Не смей никуда уходить.

– В смысле в Москве?! – я чуть чашку не роняю. – Ты ж говорила, работы много.

– Так я всё порешала. У меня отпуск. Срочно зови Эльмиру. У нас девичник.

– Девичник? Днём? – фыркаю я. – Ты серьёзно?

– Да! Ты думаешь, у звёзд одних весёлая жизнь? Сегодня мы звёзды. Всё, собирайся.

Через полтора часа у меня дома кипит жизнь. Милана врывается в квартиру, обнимает меня так, будто мы год не виделись, хотя прошёл всего пару месяцев. За ней влетает Эльмира, с сумкой в руках и сияющей улыбкой.

– Боже, какие вы обе худые, – вздыхает Милана. – Я на работе только ем и сижу.

– Ну, кто мешал тебе с нами лазить по скалодромам? – улыбаюсь я.

– Скалодромы – это предательство против мягких булочек, – говорит Милана. – Всё, закрываем тему. Сегодня – винчик, маски для лица и девчачьи разговоры.

Мы включаем музыку. Милана роется в моей кухне, достаёт из сумки бутылку вина и три ярко-розовые маски для лица.

– Это что, клубничная маска? – фыркает Эльмира. – Мы что, в 16 лет?

– Заткнись и намазывайся. Хочу чувствовать себя молодой, – отмахивается Милана.

Сидим на диване. Я в маске, волосы завязаны в хвост. Милана болтает без умолку:

– И вот он мне пишет, прикинь: «Ты – слишком серьёзная женщина для отношений». Ага, конечно. А то я ради тебя три часа плов готовила.

– Стоп, – говорю я. – Плов? Ради мужика? Милана, это диагноз.

– Девочки, – тихо встревает Эльмира. – Я вот замуж выхожу, а до сих пор не уверена, что это вообще моё. Иногда думаю – может, нафиг всё?

Мы замолкаем. Несколько секунд тишины. Потом я смеюсь:

– Ну, зато у нас у всех одинаково: творческий кризис в жизни.

– И красивые маски, – добавляет Милана.

Мы смеёмся, чокаемся бокалами.

– Кстати, – вдруг вспоминает Эльмира. – А как там твой рок-звезда?

– Ну… – я пожимаю плечами. – Мы просто общаемся. Всё сложно.

– Зарина, – закатывает глаза Милана. – Ну конечно. Ты целуешься с парнями просто так, да?

– Ой, отстань, – я отмахиваюсь. – Ладно, расскажу всё, но по очереди.

И пока город за окнами шумит, мы сидим втроём – болтаем, обсуждаем мужчин, смеёмся и чуть сплетничаем. Так проходит наш девичник.

Я просыпаюсь с раскалывающейся головой и мгновенно понимаю, что всё-таки вчера вино было лишним. Хотя и не сказать, чтобы мы там целыми ведрами лили. Лежу, тупо пялюсь в потолок, пока в ушах звенит и во рту будто песок.

Вдруг – звонок в дверь. Я сначала зажмурилась и укрылась одеялом по уши. Звонок повторяется.

– Блииин… – простонала я, скидывая одеяло и шаркая к двери.

В квартире темно: шторы задернуты, света никакого. Открываю дверь, щурюсь, потому что свет из подъезда хлещет прямо в глаза. Первым делом почему-то мелькает мысль: «Лиям?! Опять?!» Даже как-то радостно становится – хотя половина меня уже готова наорать, что он работу свою бросает ради своих внезапных визитов.

Но когда глаза привыкли к свету, я понимаю, что это не Лиям. Это парень из лифта. Тот самый, которого я в прошлый раз за Лияма приняла. Стоит, вежливо улыбается, причём без этой рок-звёздной самоуверенности. Какой-то весь мягкий и спокойный, даже энергетикой светится.

– Ой… – тупо говорю я, приглядываясь. – Привет…

– Привет, – он чуть смущённо улыбается. – Извиняюсь за беспокойство с утра… Я тут новый сосед, только заселился вчера. У меня дома ни электричества, ни интернета. Не знаешь, где взять номер местного электрика? Или чат подъезда есть какой-нибудь?