Ничья в крови

Ллойд.

Он вошел медленно, оценивающе оглядывая меня с ног до головы. Его взгляд скользил по кровавым пятнам, проступающим сквозь тонкую ткань.

– Прекрасно, – прошептал он, и в его глазах вспыхнуло что-то голодное. Он не тронул меня. Не ударил. Просто стоял и наблюдал, как алая краска жизни растекается по белоснежному шелку.

– Ты будешь спать там же, – наконец сказал он. – Можешь ходить по дому. Но помни… Он шагнул ближе, и его дыхание коснулось моего уха:

– Когда я захочу, я приду. И снова сделаю тебе больно.

Я не отвела взгляда.

Ллойд продолжил свой монолог. Было видно как он лезет из кожи, чтобы доказать Генри, что он достоин носить его фамилию. Сделав круг по комнате , он продолжил бубнить.

– Генри думает, что Лукас сильнее?– Ллойд усмехнулся. – Но для Лукаса ты – табу. А для меня…Шанс доказать что Генри ошибался все эти годы выбрав не того "сына".

Его пальцы схватили мои волосы, резко запрокинув голову.

– Для меня ты просто способ доказать, что я могу сломать то, что он сбережет. Он отпустил меня так же внезапно, как и схватил.

– И когда он увидит, во что ты превратишься… – Ллойд улыбнулся. – Он пожалеет, что вообще осмелился смотреть на тебя.

Он крикнул Кайлу чтобы тот отвел меня в мою "новую" комнату. Не смотря на все ужасы, которые Грэнхолмы делали в этой комнате. Она выглядела хорошо. Не считая, засохших следов чужой крови повсюду. Просторная односпальная кровать, стол и тумба. Ничего лишнего, кроме массивных железных крючков вбитых в стену и металлические цепи. Кайл кинул меня словно куклу. Я упала на холодный пол. Мои ступни до сих пор горели от побега через лес. Я прижалась щекой к паркету и горько зарыдала. Оставшись в одиночестве дала волю эмоциям. Я кричала и молотила руками, разбивая их еще сильнее. Когда в моем теле больше не осталось сил терпеть боль. В моих глазах начало темнеть. Кайл не запер дверь а это значило что Ллойд говорил правду и я смогу передвигаться по территории Грэнхолмов совершенно спокойно. Конечно до того момента пока ко мне не заглянет Ллойд.

Я не знала, сколько времени пролежала на полу, пока мое сознание не прорезал слабый запах еды. Подняв голову, я увидела тарелку с теплым супом и куском хлеба, а рядом – аккуратную записку:

«Тебя ждут на кухне. Миссис Майлз»

Мои ноги дрожали, когда я встала, но голод оказался сильнее. Взяв тарелку я медленно побрела по коридору, прижимая шелковый халат к телу, чтобы скрыть кровь. Расписная лестница выглядела как 9 круг ада.Было больно наступать и каждый раз заставить себя подняться на ступень выше.Пройдя половину этого гигантского дома-монстра я наконец.Она встретила меня теплом и ароматом специй. Миссис Майлз, пожилая женщина с мягкими морщинками у глаз, сразу же подошла ко мне.

– О, дитя… – ее голос дрогнул, и в нем не было ни капли той жестокости, к которой я привыкла.

Она не стала спрашивать. Не заставила говорить. Просто дала чистую одежду – просторное платье из мягкой ткани – и отвернулась, пока я переодевалась. Потом накормила, как будто я была не пленницей, а гостьей. Ее пальцы, покрытые старческими пятнами, осторожно обрабатывали мои раны, и впервые за долгое время боль не была насилием.

– Пойдем, я покажу тебе кое-что, – сказала она тихо и повела меня через черный ход в сад. Она взяла меня под руку и я заметила как ее глаза наполнились слезами.

Мы вышли на задний двор Грэнхолмов он оказался неожиданно живым. Цветы, аккуратные кусты, даже маленький фонтан. Миссис Майлз провела меня по узкой дорожке, рассказывая о каждом растении, как о старом друге.

– А это… – она остановилась у стеклянной двери зимнего сада, – здесь росло то, что сажал Лукас.

Орхидеи.

Темные , почти прозрачные, с едва уловимым розовым оттенком у сердцевины. Те самые.

Мое дыхание перехватило. Внезапно перед глазами всплыл его взгляд – тот, что был в тот вечер, когда он держал мои запястья, изучал меня. Не боль, не наслаждение… что-то другое. Что-то, что я не могла понять.

– Они выживают даже в экстремальных условиях, представляешь ? – прошептала миссис Майлз. – Лукас всегда говорил, что они… особенные.

Я не ответила. Просто стояла, чувствуя, как что-то острое вонзается мне в грудь.

Позже я нашла библиотеку. Тихий, пыльный уголок, где, казалось, время застыло. Я взяла несколько книг наугад и вернулась в сад, устроившись под старым дубом.Книги отличный способ уйти от реальности которая тебя ранит но сейчас это было нелегко. Листы шелестели под пальцами, но мысли были далеко.

И вдруг – ощущение.

Кто-то смотрит. Я резко подняла голову, но вокруг никого не было. Только высокие окна главного дома, отражающие солнечные лучи.

Он был там.

Я не видела его, но знала. Лукас стоял за стеклом, наблюдая. Не спускаясь. Не приближаясь. Как тогда. Когда меня рвали на части.

Когда закат залил кроваво-красным цветом особняк Грэнхолмов, я вернулась в свою комнату и уснула.

О том, что наступило утро, было понятно только по быстрым шагам в коридоре. Их ритм – чёткий, безжалостный – выдавал прислужников этого дома. Они уже шли проверять, все ли на своих местах.

Я прошлась по комнате, внимательно изучая каждую деталь, каждую трещинку на стене. Воздух был густым, пропитанным запахом сырости и чего-то старого – может, дерева, а может, воспоминаний, которые этот дом не отпускал.

Стена возле кровати казалась гладкой, если не считать участков с отлетевшей краской, обнажающих грубую штукатурку. Я водила пальцами по поверхности, пока они не зацепились за едва заметный выступ – дверной косяк. Сердце учащенно забилось.

Освещения в комнате не хватало, чтобы разглядеть что-то ясно, но руки видели то, что скрывали глаза. Шероховатость дерева, тонкую щель между стеной и дверью, едва уловимый сквозняк, пробивающийся оттуда. Ещё один секрет этого дома-монстра.

Что там?

Я отодвинула кровать – её ножки скрипнули по полу, звук показался мне оглушительным. Прислушалась. Шаги в коридоре не изменили ритма – пока.

Дверь была небольшой, словно предназначенной не для людей, а для чего-то другого. Я нащупала ручку, но её не было – только углубление, будто кто-то когда-то вырвал её с корнем. Пальцы скользнули ниже, и вдруг…двери моей комнаты распахнулись с жалобным писком.

Миссис Майлз принесла завтрак – теплую овсянку с медом и чай с мятой. Ее морщинистые руки аккуратно расставили посуду на тумбочке, будто это был обычный день в обычном доме.

– Ты должна поесть – прошептала она, завязывая повязку на моем запястье. – Силы тебе еще понадобятся.

Я покорно взяла ложку, ощущая, как дрожат мои пальцы.

– Сколько лет вы здесь работаете? – спросила я между глотками.

Старушка замерла, ее глаза стали мутными.

– Слишком долго, – ответила она, протирая уже чистый поднос. – Еще со времен первой миссис Грэнхолм.

Я подняла глаза:

– Матери Лукаса?

Ее пальцы сжали край фартука.

– Давай я покажу тебе дом, – быстро сменила она тему. – Тебе ведь интересно?

Я быстро доела и она взяла меня под руку. Начали знакомство с домом с кухни – огромного помещения с медными кастрюлями, висящими над массивной плитой. Миссис Майлз провела рукой по потертой столешнице:

– Здесь я учила Лу… молодых господ печь печенье. Когда они были маленькими.

Я заметила, как она поймала себя на слове, но сделала вид, что не придала этому значения. Вместо этого я указала на странную дверь в углу:

– А это куда?

– В кладовые. И… вниз.

Ее голос дрогнул. Я сразу поняла – туда, где пытали. Мы молча прошли мимо.

Вторая библиотека оказалась просторной и заброшенной. Чуть меньше основной. Пыль клубилась в лучах света, падающих сквозь разбитое окно. Я провела пальцем по корешкам книг.

– Они читают? – удивилась я.

Миссис Майлз покачала головой:

– Это были её книги. Первой миссис Грэнхолм.

Я взяла книгу – на титульном листе аккуратная надпись: "Моему цветку". Книга пахла лавандой и чем-то еще – чем-то давно забытым.

На втором этаже коридор раздваивался. Миссис Майлз указала налево:

– Комнаты господ. А направо…

Она не договорила, но я поняла – туда мне хода нет.

– Покажите, – попросила я.

Старуха испуганно замотала головой:

– Там его кабинет. И… комната для гостей.

Я поняла, что имеется в виду. Но в ее глазах читался и другой смысл – там что-то, что мне видеть не положено.

Мы спустились в бальный зал. Теперь, при дневном свете, он выглядел еще более зловеще. Кровавые пятна на паркете, царапины на стенах…

– Здесь проходят… мероприятия? – осторожно спросила я.

Миссис Майлз сжала мою руку:

Я кивнула и подошла к окну. Отсюда был виден весь сад – ухоженный, яркий, такой несовместимый с тем, что творилось внутри дома.

– Почему? – прошептала я. – Почему среди всей этой… тьмы есть такой сад?

Старуха подошла ко мне, ее голос стал тихим-тихим:

– Потому что даже в аду должны быть цветы. Иначе как выдержать?

Я прижала ладонь к холодному стеклу. Где-то там, среди роз и орхидей, пряталась правда об этом доме. И я найду ее. Не сегодня, не завтра… но найду обязательно.

Миссис Майлз вдруг резко дернула меня за руку:

– Скорее. Кто-то идет.

Мы едва успели скрыться за потайной дверью, когда в зал вошел Кайл. Он остановился ровно на том месте, где я только что стояла, и долго смотрел в окно. Потом достал телефон:

– Она в доме. Осматривается. – Пауза. – Нет, одна. Со старухой.

Я затаила дыхание. Миссис Майлз дрожала, как осиновый лист.

– Нам нужно в кухню, – прошептала она. – Сейчас.

Мы крались по служебным лестницам, минуя гостевые комнаты. В одной из них я заметила странное – стену, с царапинами. На уровне глаз. Как будто кто-то годами скреб по ней ногтями.

Миссис Майлз потянула меня дальше, но я успела разглядеть кое-что еще – на подоконнике стояла маленькая фигурка лошадки. Деревянная, самодельная. Совсем не то, что можно было ожидать в этом доме ужасов.

На кухне старуха налила мне крепкого чаю. Ее руки тряслись так, что ложка звенела о блюдце.

– Кто там жил? – спросила я прямо. – В той комнате?

Она закрыла глаза:

– Не могу сказать, прости.

– Я уже всё равно в аду, – горько усмехнулась я. – Какая разница?

Миссис Майлз вздохнула и неожиданно провела рукой по моим спутанным волосам, как делают бабушки:

– Когда-то этот дом был полон жизни. До него. До Генри.

Я ждала, затаив дыхание.

– Там жила маленькая девочка, – прошептала старуха. – Его дочь.. Но … – Она резко встала. – Нет, я не могу. Прости.

Дверь кухни распахнулась. На пороге стоял Кайл. Его голубые глаза холодно скользнули по мне, потом по старухе.

– Ллойд спрашивает тебя, – бросил он мне.

Миссис Майлз сделала шаг вперед, но я остановила ее жестом.

– Я приду, – сказала я, поднимаясь. – Но сначала покажи мне остаток дома.

Кайл удивленно поднял бровь.

– Ты серьезно?

– Мертвецы должны знать кладбище, на котором им лежать, – ответила я, глядя ему прямо в глаза.

Он замер на мгновение, потом неожиданно кивнул:

– Пять минут.

Мы прошли по длинному коридору к массивным дубовым дверям.

– Его кабинет, – коротко сказал Кайл. – Туда – только по приглашению.

Следующая дверь была металлической, с глазком.

– Комната для особых гостей.

Я поняла. Мое место, если решат, что я заслуживаю "особого" внимания.

Последняя дверь в конце коридора выглядела неожиданно обычной – белая, с потертой ручкой.

– А это? – спросила я.

Кайл вдруг напрягся:

– Ничего. Кладовая.

Но я видела – это была ложь. В его глазах промелькнуло что-то… почти человеческое. Страх?

Я сделала шаг вперед, но он резко схватил меня за руку:

– Хватит. Ллойд ждет.

Когда мы шли обратно, я бросила последний взгляд на ту дверь. За ней была тайна – я чувствовала это кожей. И я обязательно узнаю, какая.

Как и то, почему Кайл, этот холодный страж ада, побледнел, когда я к ней приблизилась.

Когда Кайл открыл дверь в мою комнату, я увидела Ллойда.

– Ну что, прогулялась?– его голос был сладким, как яд.

Я не стала отвечать. Он быстрыми шагами приблизился ко мне и нанес удар.Первый пришелся по ребрам. Потом по лицу. Я не понимала почему он наносит мнеудары, без объяснений и разговоров, просто потому что так захотел Ллойд. Я кричала – не от страха, а от ярости, потому что боль была единственным, что еще напоминало – я жива.

Дверь распахнулась. Когда он снова ударил меня по лицу. Вошел Генри, а следом за ним… Лукас.

Генри был рад судя по его выражению лица. В его глазах был тот же самый огонь как в день игры.

Ллойд поднял мою голову и Генри схватил меня за волосы, резко запрокинув голову.

– Посмотри на нее, Лукас, – прошипел он. – Это то, что ты хотел сберечь?

Кровь заливала мне рот, капала на пол. Но я видела.

Лукас смотрел. Не моргая. Без тени эмоций.

– Она уже не человек – сказал Генри, и его пальцы впились в мою кожу. – И скоро поймет, что ты… ничем не отличаешься от меня.

Лукас не ответил. Но в его взгляде, холодном и неотрывном, было что-то, от чего мне стало еще больнее.

Потому что я видела. Он не отрицал.

Спустя пару ударов по голове Ллойд заскучал и бросил меня на пол. Они ушли и стало так тихо что только мое прерывистое дыхание нарушало тяжелую тишь комнаты. Боль пульсировала в каждом сантиметре тела, но я не плакала. Я ждала.Моя кровь вновь заливала пол.Я не пыталась встать и даже двигаться, я просто отдалась этому чувству.Я ждала когда он придет. Я верила что в нем осталось что-то живое, я не могла ошибаться. Прошло около 20 минут но я продолжала ждать. И он пришел.

Дверь открылась беззвучно, и в щели лунного света, падающего из окна, возник его силуэт.

Лукас не сказал ни слова. Просто подошел, осторожно подхватил меня на руки – так, будто я была хрупкой, почти невесомой – и положил на кровать. Его пальцы едва коснулись моей кожи, но даже этот легкий контакт заставил меня вздрогнуть.

Я попыталась поднять голову, чтобы поблагодарить, чтобы сказать… что угодно. Но он уже отстранился, резко, будто обжегся.

– Лукас… – мой голос звучал хрипло, разбито.

Он не обернулся. Его плечи напряглись, руки сжались в кулаки – они дрожали.

– Не надо.

Его слова были резкими, почти злыми. Но не на меня. И прежде чем я успела что-то сказать, он вышел.

Не ушел. Вырвался.

Будто боялся, что если останется хоть на секунду дольше – сломается.

Я осталась одна.

Но впервые за все это время я не чувствовала себя одиноко. Потому что он вернулся. Потому что он дрожал.

И это значило только одно – он все еще мог чувствовать.

Глава 4 Лукас

Тьма которая жаждет света.

Я вылетел из дома в сад. Мои руки била дрожь. За свою жизнь я убил больше 20 человек и не просто убил, издевался, наслаждался, упивался их страхом . Но сейчас когда я смотрю в глаза Эмили…Что-то меняется.

Я зажег сигарету, сделал глубокую затяжку. Дым заполнил легкие, но не смог заглушить этот глухой, назойливый стук где-то в груди.

Я долго бродил по саду, сжимая и разжимая кулаки, будто пытаясь выдавить из себя эту слабость. Но она не уходила. Я сел у фонтана, вода стекала отражая лунный свет. Закурив сигарету я откинулся назад и моя спина упиралась в холодный бетон . Я боролся с желанием вернуться. Мне нравился страх в глазах Эми , он возбуждал меня. Но я не хотел вызывать в ней животный страх опасности, я хотел проверить из чего она сделана. Если бы я успел найти ее первым. Она бы страдала но ее боль не была бы физической. Я бы посадил в ней семя ненависти которое однажды проросло в нечто пугающее. Я сидел в саду уже битый час и совсем потерял счет времени. Генри запланировал сделку и я должен улететь через несколько часов. Я надеюсь когда я вернусь Эмили будет еще жива.

Я улетел поздно ночью, так и не сомкнув глаз. И все последующие ночи в отъезде провел в напряжении – переговоры выматывали, но не так, как мысль о том, что происходит дома.

В первый же вечер, едва заселившись в отель, я раскрыл ноутбук, собираясь работать. Но Генри, верный своей тактике, прислал в номер «гостью» – девушку с черным каре и алыми губами. Как банально.

Я бросил на нее беглый взгляд, схватил ноутбук и ушел в соседнюю комнату, хлопнув дверью.

Через час она заскучала.

Дверь распахнулась резко, без стука. Она вошла, шаги легкие, но намерение читалось в каждом движении. Я откинулся в кресле, уперся лопатками в спинку и наблюдал.

Ее лицо оказалось в сантиметрах от моего. Дыхание – мятно-лимонное, с легким оттенком алкоголя. Волосы скользнули по щеке, вызывая раздражение.

Когда ее губы потянулись к моим, я резко схватил ее за челюсть, отклонив в сторону.

В ее глазах не было страха. А значит было неинтересно. Я дернул ее за волосы – она тихо ахнула, но не от боли, а скорее от предвкушения. Потом ее губы коснулись тыльной стороны моей ладони – той самой, что могла бы сдавить ее горло. Я вдохнул запах ее кожи – грубый, прелый, пропитанный сигаретами и удушливой ванилью парфюма. Мерзко.

Но ее пальцы уже скользили по моему поясу, расстегивая ширинку. Я почувствовал, как тело предательски откликается, но это было лишь физиологией. Никакого желания.

Она опустилась ниже, приняла меня в рот. Я не сопротивлялся, но и не получал удовольствия – лишь механически двигал бедрами, пытаясь заглушить пустоту внутри. Я делал это грубо, ее горло напрягалось и это бесило меня. Когда я закончил она недовольно уставилась на меня, схватила свои вещи и ушла. Я хотел смыть ее с себя , долго тер кожу под душем, скребя её до красноты, ощущение и запах этой гостьи до сих пор витал в воздухе. Я раскрыл все окна и снова сел работать.

Следующие два дня я почти не ел . Генри оставил столько работы, что даже спать приходилось урывками. Я хотел быстрее вернуться домой.

Когда наконец мой самолет приземлился, я сел в свою машину и смог расслабится. Через четверть часа я увижу Эмили. Мне было приятно от это мысли. Весь полет я проспал и поэтому мой желудок сводило от голода так, что подкатывала тошнота.

Через время дом встретил меня тишиной. Я шагнул на кухню – и увидел её.

Эмили.

Она сидела с миссис Майлз, держа чашку изящными пальцами. Ни новых синяков, ни следов страха – только спокойствие. Всё как прежде.

И тогда меня осенило.

Ллойд, бил ее только в те моменты, когда, я мог видеть следы от побоев. Это был спектакль. Демонстрация власти. Он хотел доказать, что для него нет границ. Что он может сломать даже то, что я……не решаюсь тронуть.

Кровь ударила в виски. Я резко развернулся, схватил первую попавшуюся еду – даже не глядя, что взял, – и уже шагал к выходу, когда легкое прикосновение остановило меня.

Ее пальцы едва коснулись запястья.

– Спасибо, – прошептала она.

И улыбнулась. Без наигранности – искренно.

Я ничего не ответил. Просто ушел. Но этот взгляд, это прикосновение… Они горели на моей коже, как ожог.

К вечеру люди Генри привезли Эверли, помощницу Уильяма, и Лору. Они тоже были замешаны в его делах, и теперь их ждала расплата. Их избивали но Кайл быстро выдохся и оставил их на других парней, которые по видимому надругались над ними. Их поселили отдельно – под замок, без права выхода.

Все время я был в стороне, в широком коридоре, где казалось что крики и боль не прекращались. Я видел, как Эмили тихонько подошла к их двери, прошептала что-то Эверли. Видел, как та сжала ее пальцы в ответ.

Но Ллойд тоже это увидел.

– Ты совсем забыла, где твое место? – его голос прозвучал ледяной сталью.

Он схватил ее за волосы, дернул так сильно, что она вскрикнула, и потащил в комнату.

Я остался неподвижен.. Но внутри меня зарождалась такая ярость, что она буквально выжигала мои внутренности.

Когда дверь захлопнулась я подошел к комнате , где теперь слышал Эмили.

Он приковал ее к стене цепями, оставил висеть на всю ночь.

– Надеюсь, теперь ты понимаешь, – прошипел он, – никаких разговоров. Никаких друзей. Ты здесь никто.

– Ты надеешься на спасение, но среди нас нет героев, Эмили. – он звонко хлопает ее по щеке – А Лукас, он точно не твой спаситель, он просто ждет, когда я закончу. Чтобы собрать осколки и убрать их, в ту же шкатулку, где, он хранит камни с твоей сумочки.

"Что черт возьми? Он следит за мной" невольно пронеслось в моей голове.

Он уходит, оставив ее одну в темноте. Она остается висеть. Но почти не движется.

Я тенью скользнул в комнату. Плотно прикрыв за собой дверь. Я медленно подхожу. Она не поднимает головы, но я знаю – она чувствует мое присутствие. Ее дыхание становится чуть чаще, руки непроизвольно сжимаются в кулаки.

Мои пальцы скользят по ее шее, ощущая под кожей учащенный пульс. Она содрогается.

– Боишься? – мой голос тихий, но в нем слышится обещание. Обещание чего? Даже я не знаю. Может, боли. Может, чего-то еще.

Она не отвечает. Только сжимает губы, но ее тело предательски реагирует на мое прикосновение. Как смешно. Она ненавидит меня, но ее кожа помнит каждый мой жест.

Я провожу пальцем по ее губам – они мягкие, чуть потрескавшиеся от укусов.

– Ты могла бы кричать. Но не хочешь. – наклоняюсь ближе, вдыхая ее запах – миндаль, кровь, страх. – Потому что знаешь – никто не придет. Кроме меня.

Она дрожит, но не отстраняется.

– Ты такой же, как Ллойд. Как Генри. – ее голос хриплый, но в нем нет сломленности.

Я рассмеялся. Резко, беззвучно, так что только мои зубы сверкнули в полумраке.

– Нет, маленький воин . Я хуже. – моя рука скользит к ее запястьям, расстегивает цепи. Металл падает на пол с глухим звоном. – Потому что ты хочешь, чтобы я был рядом.

Я сжимаю ее запястья, ощущая под пальцами тонкие кости. Она хрупкая. Но не слабая. Никогда не слабая.

Запоминаю каждый синяк, каждый след от ударов. Ллойд заплатит за это. Не сейчас. Но он заплатит.

****

На следующий день. Я проснулся раньше рассвета. В голове – тягучий туман бессонницы, во рту – привкус пепла и вчерашнего виски. Через раздвинутые шторы пробивался бледный свет, окрашивая комнату в свинцовые тона. Приказание насчет собаки я отдал еще ночью, когда миссис Майлз принесла мне кофе. Старуха кивнула молча – она давно научилась не задавать лишних вопросов.

Сейчас я стоял у окна кабинета, наблюдая, как первые лучи солнца золотят верхушки деревьев в саду.

Я не должен был этого делать. Эта мысль сверлила мне виски, пока я наблюдал со второго этажа, как миссис Майлз ведет Эмили к псу. Глупость. Слабость. Ошибка.

Я хотел сломать ее. Хотел, чтобы она боялась, ненавидела, чтобы в ее глазах горело отчаяние, а не эта… чертова надежда.

А теперь?

Теперь я стоял у окна, сжав подоконник так, что пальцы побелели. Внизу Эмили шла медленно, словно не веря, что ей разрешили это. Ее шаги были осторожными, будто земля могла в любой момент разверзнуться под ногами. Ее босые ноги оставляли следы на росистой траве. Когда она увидела будку, дыхание ее участилось – я видел, как вздымается грудная клетка под тонкой тканью рубашки.

Почему я это сделал? Не из жалости. Не из-за ее слез или мольб. Она никогда не просила. Может, потому что видел, как ее глаза скользили по двору, искали черную шерсть пса.

Я стиснул зубы. Внизу она упала на колени перед конурой, и ее пальцы впились в шерсть пса так, будто проверяли – не мираж ли это.

– Ты жив…

Ее голос сломался.

Багс заскулил, лизал ее лицо, ладони, тыкался мордой в плечо, как будто говорил: "Я здесь, я здесь, не плачь."

И тогда она рассмеялась. Настояще. Глупо. По-детски. Звук был таким чистым. Я отвернулся, чувствуя, как что-то горячее и неприятное шевелится под ребрами.

– Слабость, – прошептал я себе, закуривая.

Но когда я снова посмотрел в их сторону, Эмили уже обнимала пса, прижимаясь лицом к его шее, а ее плечи слегка вздрагивали. Багс вилял хвостом, тыкался мордой в ее щеку – будто пытался стереть слезы, которых я не видел.Миссис Майлз отошла в сторону, давая им момент.Я затянулся, выпуская дым в прохладный утренний воздух.

Почему этот смех режет глубже, чем ее крики?

Пес начал прыгать вокруг нее, приносить палку, тыкать носом в ладони – вести себя как обычная, счастливая собака. И Эмили… Она выглядела почти живой. Я раздавил сигарету в пепельнице и резко развернулся. Но образ – ее улыбка, ее смех – остался перед глазами.

Я наблюдал за Эми еще долгое время. Пока Кайл не увел меня к Эвэрли и Лоре. Генри, хотел выбить из них доказательства причастности, Уильяма к мошенничеству против ,наших союзников. Конечно же, Генри отправил меня "выбивать эти показания" но я, не тронул ни одну из них. Я стоял перед массивной дверью с решетчатым окном, через которое Эмили протягивала пальцы Эверли. Кайл щелкнул ключами, бросив на меня быстрый взгляд – в его глазах мелькнуло что-то неуловимое. Нервозность? Сомнение?