Орден Волонтёров

Очень удачно, удалось продать наши бижутерные «драгоценности» из двадцать первого века, посредничеством графа пощипать заплывший от сала городской патрициат. Найти одиночного покупателя на вещи столь высокой стоимости в графстве невозможно. Даже граф и Гольдштейн не могут позволить себе такие покупки. Обналичить можно будет уже в феврале. Мы сможем отстроить не деревенские улицы, а несколько городских кварталов, с объектами инфраструктуры. Слава ББ! Написала я последние строки в дневнике за 7 января.

Глава 7.

Наконец то! Дождались! Ввечеру распахнулись ворота, въехал вернувшийся из Берга обоз. Десять карантинных дней минули. Пансионерки как раз вышли на прогулку. Во дворе началось подлинное столпотворение. Как доехали, какие новости? Все ли здоровы? Срочно нужно девицам всё знать, словно потом всем заткнут рты и уши. Я смотрела из центрального окна второго этажа. Высокой, плечистой фигуры не было видно. Сумерки, народ туда – сюда снуёт. Проглядела, в конюшню или в дом успел зайти?

Первым делом, не разгружая обоза, всех пригласили в трапезную – раздеться, греться, пить горячий медовый взвар, пока готовят дополнительный ужин. Девушек отправили к их вящему неудовольствию наверх. Эмма скромно уселась на своё новое место, с удовольствием наблюдала, как мечется молодая хозяйка с кухни в зал, раздавая распоряжения и хватаясь сама за чайники и подносы. Чего ей по рангу не положено. Кёрстин шпыняет неизвестную мне девицу и та идёт помогать Идалии. Я прошлась по залу, мельком глянула на кухню, прихватила тазик с завтрашними пирожками, отнесла к столу. Гордея нигде не было. Десятка дружно налегает на ужин, ржет каптёр Глушила, а его всё нет. Идалия заметила, как я нарезаю круги.

– Где же ваш десятник, воины? Почему его нет? С ним всё в порядке?

Спасибо, Идусик, спасибо!

– Чё с ним сделается, отстал немного, лису увидел, подранил стрелой. Сказал добрать нужно. Вам госпожа фон Орбант пару лихих вязких гончих подарила. Живо по зрячему возьмут.

Так. У нас есть госпожа уже фон Орбант и, где то в темнеющем поле, на морозе одинокий охотник. С борзыми, тьфу ты, с гончими. Там ветер, разбойники, ямы, волки! Намекнуть надо.

– Лису значит увидел. А волков не встречали?

Переглядываются. Воислав с Ратибором поднимаются. Со двора слышен звонкий заливистый лай. Ему вторят тонким тявканьем наши свадебные подарки – щенки, путающиеся у всех под ногами. Псарня быстро пополняется.

Распахнулась дверь, вот и я, полюбуйтесь на меня! Удачливого охотника, красивого мужчину, десятника и просто младшего боярского сына! Заснеженный, большой, несёт тушку со стрелой в боку. Мне???

– Прими, боярышня, трофей охотничий на воротник к шубе!

Трофей хорош, очень хорош, великолепный прямо скажем трофей. Это в будущем их в клетках разводят. Сейчас лисы с такой окраской встречаются редко. Серебристая чернобурка, крупного размера. Пучеглазка быстро протянула лапку, жадно схватила лису, почему то за хвост. Ляпнула комментарий уже я лично:

– Ишь ты, яйца какие крупные! Здоровущий лисовин! Благодарствую, Гордеюшка, сын боярский. По сердцу подарок! Только шкурку снять бы надо.

– Сниму, давай его. Значит по сердцу? Может, отдаришься чем?

– Нет ничего подходящего, знала бы…

– Да вон, платочек в зарукавье, сойдёт.

Взял платочек, слегка сопливый, и ушёл. Шкурку снимать. Пока тепленькая. А я что? Если стол накрыт, можно ещё раз покушать. Убавление нормы питания пошло на пользу моей красивой фигуре, она на глазах становилась ещё красивее. Обмен веществ Большой Босс обещал наладить, вот и результат. Аппетит прекрасный всегда, глаза только и смотрят, где бы, да что ухватить. Пирожки с рубленой дичиной, румяные, ароматные, на завтрак кухня их пекла. Нет, нет, постой! Куда ты меня волочишь? Я перетянула брата и все – таки смогла ухватить пирожок. Андреас настойчиво взял меня под локоток, быстро затолкал в комнату Августы. Морду лица сделал грозную.

– Ты что творишь! Ты в своём уме? У всех на глазах…Что делать теперь, ума не приложу, что делать?

– Объяснить, с чего ты тут причитаешь. Я пока поем.

– Ты у всех на виду, у всех на слуху дала согласие Гордею официально ухаживать за тобой, быть его … нет, не невестой, пока девушкой. Ты одобрила его сватовство, если ему вздумается, а ему вздумается! Я видел, как этот кот сразу как появился, тебя пометил!

– С чего бы? Какое согласие? Когда, не припомню.

– Обычай принятия подарка на людях, особенно трофей охотничий, да ответила «по сердцу», да с отдарком! Тем более платком! В Средние века и гораздо позднее такое событие равноценно предложению и согласию девушки.

– Итить – колотить! Задрали меня уже эти свычаи – обычаи! То заслуженных людей нормально повесить нельзя, то из – за дохлой лисы замуж иди! Не кольцо же он подарил. Я скажу ему, что не знала, от жадности взяла.

– Ты средневековая девица на выданье, априори не можешь этого не знать! Ты оскорбишь его! Зачем лапы тянула? Можно было скромнее себя вести? Учит тебя Эмма, учит. Вот прикажу, розог получишь!

– Ты говори, да не заговаривайся, не зли меня!

– Ладно, ладно. Спокойнее. Думай пока. Время тяни. Скромнее!!! Господи, кому я говорю?

Расстроенный брат ушёл. В задумчивости села на кровать Августы. А что тут у неё на столе под тряпицей? О-о! Спустя пять минут я отряхнула крошки в тряпочку, не выходя в общий зал, прошла в левую башню, и к себе, на второй этаж.

У меня тут гостья оказывается сидит, дожидается. Замужняя дама Кёрстин фон Орбант. Общее впечатление – похорошела, глаза изменились: блестящие, спокойные. Раньше как у забитой больной собаки выражение глаз было. Поболтать пришла, поделиться.

Смену власти в баронстве приняли спокойно, после выплаты долгов за службу – даже с радостью. Начальник стражи получил расчёт, уволился, уехал в город. Один из наёмников просто исчез, тот самый, что Веренку чуть не увёз. Приближенные слуги и охрана в Ольденбурге, вместе с хозяевами сидят в тюрьме. Так что бунтовать против новой власти никто и не думал.

Дети почти здоровы, уже поправились. Их секли розгами, якобы за непослушание. Баронесса всегда находила, за что наказать детей. Няня и кормилица старались, чтобы они не попадались ей на глаза. Не получалось. Ели за одним столом. Им нарочно давали крошечные порции. Ребятишки тянулись за пищей, а получали по рукам розгой. Тощие заднюшки и спинки были все в багровых полосах. Няню пороли у столба, за то, что таскала куски детям. Тогда их стали подкармливать по очереди почти все слуги. В детской по приказу баронессы топили через день. Слуги потихоньку приносили разогретые кирпичи из своих комнат. Глубокой ночью няня топила камин крадеными поленьями. Сберегали детей, как могли, под угрозой жестокого наказания. Кёрстин вознаградила слуг деньгами, и, даже добрым словом, чего за ней ранее не водилось.

На третий день Кёрстин и Орбанта обвенчал священник. У них в Берге была кирха. Сыграли скромную свадьбу, только живущие в замке и приехавшие с ними воины. Решили вдвоём, что разумнее так будет. Тянуть не надо. Чтобы управлял баронством, и стал опекуном полноправный родственник наследника. Ибо род Бергов многочисленный, мужчин много. Могут претендовать.

– Ещё Орбант сказал, так спокойнее меня на учёбу отправлять. Вдруг молодой красавец приметит и невесту уведёт. Пошутил.

– Ты довольна мужем? Как он тебе? Познакомились за шесть дней до замужества, ведь совсем чужой человек. Сложно наверно.

– Мне неловко перед ним. Стыдно. Бракованный товар.

– Ты человек, Кристи. Не товар. И никогда им не будешь! Разве можно о себе так говорить, унижать? Ты уважения к своему мнению у Орбанта требовала, забыла?

– Я ведь про тело только так думаю. Как будто оно не моё, а само по себе, отдельно. Легче боль и унижения было переносить, это не я…это не я.

– Всё позади, милая. После суда шрамы будем лечить, Микаэль мазь чудесную делает. Заживут и следа не останется. Но есть шрамы на душе, их тоже надо лечить. Если захочешь почти забыть, что было, я помогу тебе. Тоже после суда. Тебе ведь придётся на вопросы точно отвечать судьям. Всё поправимо.

– Он брезгует мной, Линда! У нас даже брачной ночи не было. В щёку или в лоб поцелует, по голове погладит, за руки подержит, поговорим и всё. Уходит спать на тюфяк для прислуги. Хоть выспится нормально сейчас, кровать свободна.

– Что, он плохо спал?

– Да, долго лежит, вздыхает, ворочается. Постель неудобная.

– А ты что не спала сама, слушала, его? У тебя – то постель удобная.

– Не спалось. Обидно. Думала, почему не идёт ко мне. Вот додумалась, наверно противно ему.

– Сама мужа почему не позвала?

– Вот ещё! Навязываться. Что меня мама, на сеновале родила? Я баронесса! Нам обоим брак этот выгоден, потерплю.

– Слушай и запоминай. Он бережёт тебя, Кристи. Бережёт и жалеет. Хочет, чтобы ты привыкла к нему, доверяла. Ты ведь просила у Бога доброго и порядочного? Он деликатный человек. Даёт время. Это правильно, тебе пойдёт на пользу. Всё у вас будет в семейной жизни замечательно.

– Хорошо бы если так, умеешь душу успокоить, прямо как святой отец!

– Слушай! Понять не могу, отец Конрад нарушил тайну исповеди? Почему графу стало известно? Я никому не говорила.

– Он выслушал мою исповедь. Мне даже показалось, плакал, не видно, но слышно. Посоветовал рассказать графине. Или ему разрешить с графом поговорить. Как ты, также сказал – нельзя терпеть, замалчивать, даже если стыдно. Я ему доверила, сама не смогла.

– Правильно. Это их грех, не твой! Тебе нечего стыдиться. Храбрая ты моя умница! Обнимашки!!!

– Линда, я рада за тебя, хорошего парня отхватила! Бог даст, и ты скоро замуж выйдешь.

– Дура я дура, что натворила! Мне это замужество ни к чему. Ошиблась, забыла про обычай. Мех сильно понравился, вот сама не знаю как – рука протянулась, схватила. Мозги от жадности отшибло.

– Гордей жених завидный, собой хорош, знатен. Иностранец. Земли, правда, своей не имеет, зато богат. Как раз для тебя жадины, подходящ.

– С чего бы? Наёмники богатств больших не наживают, так, к старости на домик, либо лавку.

– Повезло ему крупно. Он смог пленника взять знатного, то ли племянник фризского короля, то ли брат двоюродный. Выкуп получил огромный. Баронство купить хватит.

– Так уж баронство? И где, то его богатство? Конь как у всех, одет как все, ест как все…

– Ты в каком веке живёшь, подруга? Для хранения больших денег менялы есть. Не таскать же с собой три сундука золота.

– Три сундука! Золота!

– Ну, сундучка. Ты только сделай вид, что ничего про богатство не знаешь. Вижу, сам по себе он тебе нравится. А с сундучками тем более.

– Ошибка вышла. Не хочу замуж, нравится – перенравится. Ни за кого не хочу. Детей не хочу. Хочу жить одна, быть свободной, быть сама себе хозяйкой и ни с кем не считаться. В этом времени я себе пару не встречу.

– Странная ты, Линда. Много слов странных говоришь, поступки непонятные. Но я люблю тебя со всеми странностями. Года нет, как отец ваш помер. Траур у тебя, можешь всех женихов пока отваживать.

– Ой, правда, спасибо! Прямо из головы выскочило, траур же! Ура! О, Господи, прости душу мою грешную.

Я спросила о девушке, прислуживающей Кёрстин. Зазноба Ганса согласилась ехать с ним в качестве невесты. Деваться ей в любом случае некуда. Родители девушки от счастья, что берут порченую, даже приданого денежкой добавили. Пока не обвенчают, будет её горничной. Ганс на седьмом небе. Осталось только матушкино благословление получить. Кто у нас матушка? Илма. Будет непросто.

– Саней гружёных много. Что привезла, Кристи?

– Барон просил для стройки любой товар, какой предложить сможем. У нас слюды месторождение, готовая к вставке в рамы, двадцать ящиков. Уголь привезли бурый, шесть саней. Доски – трое саней, так по мелочи,что наскребла. Деньги нужны, мы все долги покрыли перед слугами и работниками. Казна почти пуста.

Что мне понравилось в этом времени и месте: не было крепостничества, люди нанимались за оплату. Отдельные задолжники имели возможность выкупа, после уплаты долга.

Следующая новость была суперважной. Пока воины трёх баронств и графа были вынуждены десять дней взаперти в поместье находиться, перезнакомились, сдружились. Тренировались вместе. Гордей высказал мысль: добро бы трём дружинам заключить воинский союз, надолго. В случае если серьёзный враг нападёт вместе сражаться. Фон Дрез поддержал. Ждём согласия от Штакльбергов. Договоримся, образуется войско – настоящая сила. В этом веке кто сильнее, тот и прав. Наши шансы защитить своё маленькое государство резко возрастут.

Странно, почему эта мысль министру обороны в рыжую голову не пришла? Чем она у него занята? Или кем? Когда я им заинтересовалась, неделю места себе не находила: брать – не брать; он даже не заметил. Что сейчас то? Позднее зажигание? Замучил меня своими умственными экзерсисами. Приходит чуть не каждый вечер мозгами померяться. Голос Разума – ГР, доволен. Жабке скучно. Мне всё равно.

Ай да Гордей Вольгович, ай да молодца! Умён, храбр, молод, собой хорош и, что немаловажно – три сундучка! Золота.

Глава 8.

Глава восьмая.

О, воин, службою живущий,

Читай Устав на сон грядущий!

И утром, ото сна восстав,

Усиленно читай Устав!

"Почему ты смотришь устало,

Отчего на глазах твоих грусть?

Хочешь… что-нибудь из Устава

Почитаю тебе наизусть?"

Жажда перемещений овладела жителями поместья Мюнн. Насиделись на карантине, хватит! Казарма отремонтирована, подготовлена к проживанию десятки. Под радостное ржание молодых коней, то бишь воинов: Ратибора, Горазда, Богдана, Воислава, Услада, Стояна, Сумарока, Одинца, Хорса, вкупе с каптёром Глушилой и десятником Гордеем происходит заселение.

Я тоже манатки свои соберу, перееду. От казармы ещё не отвык, год как дембельнулся. Места с запасом, их одиннадцать, я и Витёк. Ещё два топчана свободны, думаю, пустовать долго не будут.

Невозможно во флигеле жить, видеть каждый день их счастливые лица. Свадебный портрет дописал, хватит с меня. Начну между делом «парсуны» девчачьи писать. Позирование, то да сё, подбородочек повыше, глазки на меня. Может, наклюнется что с какой, по полной программе. Клин клином. Не, нельзя по полной, знатные они, им нераспечатанными замуж полагается. Что тут парень двадцати с плюсом лет тем же страдает, никому нет дела. Моя проблема. К Линде обратиться? Видел, ходят к ней наши. И не наши тоже. Вообще офигел от своей характеристики тогда. Я сам себя так не знаю, как она. Точно, схожу. Ни разу не слышал, чтобы она о ком лишнее сболтнула.

Сарочку позову позировать завтра, она не баронесса, из ремесленников. Может что позволит, аппетитная деваха. На Мишку запала, проходу парню не даёт. Не только она, многие. Он тормоз, счастья своего не понимает, бегает от них, смех и грех. А я завидую. Молча. «Герцог» круги вокруг Линды нарезает, замучил девчонку своими философскими беседами. Подсказать надо: не с того боку заходит. У неё вторая молодость. Организм совсем о другом думает. Не, не буду подсказывать.

Я за Гордея болею, вот он на верном пути. Психологиня наша залипла. Мужик что надо! Как он меня тогда на ярмарке отмутузил! Пока я сложную комбинацию приёмов разворачивал он по – простому мне дал кулаком в харю. И всего делов! Народный спорт, кулачный бой. Буду учиться. Мечный бой возобновить надо. Андрис только два месяца нас вёл. Это мизер, с детства, годами учатся. Гордею и команде тоже интересны приёмчики рукопашки: защита и нападение, ударная техника руками, ногами, головой, борцовская техника, болевые приёмы – всё покажу, научу. Благо физподготовка не требуется, парни из одних жил и мышц свиты. Тело их оружие и орудие труда. Здесь война контактный вид мужского спорта. Медаль – жизнь.

– Север, а ты куда собираешься? Надолго?

– В казарму перееду. Виктор тоже, с работы придёт, мы съезжаем из вашего гнёздышка, Идочка.

– Вы нам не мешаете.

– А вы нам мешаете, во флигеле звукоизоляция не очень хорошая, не то, что в замке.

– Понимаешь, неудобно, мы вдвоём целый дом занимать будем. Линда с Эммой тоже решили в замке остаться. Обжились, говорят, привыкли. Комнаты там больше, им нравится.

– Ида, ты хозяйка всего этого, тебе по штату положено. Дорасти уже мозгом. Второй этаж ваш. Первый – гостевые комнаты, мы каждый вечер попаданские кухонные советы проводим. Не переживай, используются помещения.

– Портрет чудесный. Ещё раз спасибо! Как посмотрю, сразу представляю…

– Не надо, Ида. Ты представляй себе что хочешь. Мне знать не надо.

– Извини. Не хотела тебя обидеть, сделать больно. Я чувствую – тебе больно. Но я не виновата.

– А виноват он в том, что хочется мне кушать! АМ!!!

– Дурак! Иди уже, я сейчас заплачу!

Фух! Поговорили. Почуяла. Хотя я ни разу не прокололся. Просто, почуяла. В казарму, блин, в казарму, подальше от бабья!

Всегда радостный каптёр распределяет тряпки: постель, тельники средневековые – камизы, труселя – брэ. Народ меряет, довольны. Я в цех отдам свои треники и семейки на растерзание, пусть скроят с образцов и пошьют, с полотна, со льна. Отлично работают и зарабатывают на заказах девахи. Ходить в кожаных портках, как предки славяне, не хочу. Симпотно, но потно. До обеда сегодня воинская учёба.

Обедаем будем здесь. Стол общий, лавки. Печь большая с плитой в середине казармы. Закуток кухонный. Жена Куно, хлопочет, кашеварит. Понятно, почему её Глушила нанял – страшна как смертный грех. Хотя…Черты лица, пропорции, нормально. Не старуха. В чём дело то? Фигуру не определишь, вся в каких то тряпках. Ладонь мосластая, как лапа у птицы. Высокая, для местных. Чёрт, чёрт, чёрт! Фото заключенных концлагеря и анорексичек тупых. Голод, настоящий долгий хронический голод, наложил отпечаток на лицо женщины. Я не видел раньше её близко. Мейд зовут. Видимо ей пришлось хуже многих деревенских. Сделаю, всё, что в моих силах, через силу сделаю, чтобы народ простой не голодал. Это моя святая обязанность. Я – мейстер продовольственной безопасности.

Родным духом запахло, деревней, подтягиваются парни из Мюнна. Двадцать восемь краснофлотцев. Ученики наёмников. От четырнадцати до двадцати пяти. Тут рано взрослеют. Мужчины. Петеру двадцать как и мне. У него жена и три спиногрыза. Есть, кого защищать. Мотив для учёбы у бойцов имеется. Невысокие, худые, но жилистые. У тех что старше руки до колен лопатами. Сутулятся, стесняются. Всех знаю, их семьи, проблемы. Даже чего и сколько у них в закромах. Я люблю эту деревню, её жителей, с такой же силой, как ненавижу ту, в которой провёл детство. Гори она, та Чесноковка синим сивушным огнём, вместе со своими жителями – потомственными алконавтами! Моя Ба спасла меня не только от смерти, она меня от той жизни спасла. Земля ей, родной, пухом. Возвращаться мне не к кому, незачем. Здесь моя деревня, здесь мой дом родной!

В обиду не дам. Надо подойти к Гордею, пусть с ними строго, без поблажек, но никаких унижений человеческого достоинства. В армии матом не ругаются. На нём разговаривают. Это унижением не считается. Шутки допускаются, чтоб почаще бегали и порезче приседали.

Построение. Гордей уже на грани сержантского нервного срыва. Понять можно. Какие тренировки нахер? В шоссах, то есть в колготках, овечьих шкурах и огромных валенках. Форма нужна крестьянам, будущим бойцам. Зимняя, летняя. Каптёр решил, что это зона его ответственности. Значит, скоро будет форма. Жёстко его на войне обкорнали. По диагонали: рука, нога. Говорил, были просто раны, потом огневица, это так гангрену называют, началась. Тяпают по живому, без наркоза. Дубинкой по голове, местная анестезия. Потом калёным железом прижигают, для дезинфекции. Вот и сходи тут на войнушку. Жив останешься, доктора прикончат.

– Север, сходи к госпоже Идалии, спроси разрешения в трапезной пока заниматься.

– Чо я то? Не пойду.

– Тогда иди, тряси деревья и собирай листья.

–Не понял.

– Не понял? Бе-гом!!! По команде "Бегом"руки сгибаются в коленях!

Бегу. Старательно сгибая руки в коленях. Наш человек Гордей!

В трапезной расселись. Сегодня теория. Раз пока с практикой никак. Виктор начинает обучать основам воинской науки. Пришла Линда, с крестиком своим. Помолились об успешной учёбе. В голове словно прояснилось, ушли посторонние мысли. Сильно захотелось изучить «Основы тактики пехотного боя» и «Основы тактики притворного бегства». Не я один такой старательный, Вся десятка, Гордей, Глушила слушают открыв рот. В глазах деревенских парней отражается работа мысли. Они понимают! Виктор говорит простым языком. Рисует на столе схемы мелом. Разбирает примеры сражений. Реконструкторы – оказывается серьёзные ребята. Я думал, они только костюмы с железяками красиво носят. Потом «армия» уходит в портновский цех, снять мерки.

Мы – в родную казарму, обедать. Зачётно готовит Мейд. Просто и вкусно.

– Мейди! Спасибо, было очень вкусно. Ты сама поела?

– Я пробовала, мне достаточно.

Точно, при длительном привычном голодании желудок сжимается. Когда Ба меня от матери забирала я уже сильно есть не хотел, хотя при случае наедался впрок. Она не ощущает голода, калорий не хватает, не поправляется. Гордей подключился:

– Ты при казарме теперь, баба. Приказы должна выполнять. Приказ – столуешься с нами. Вот твоя чашка. Ешь такую норму. Не меньше, больше можно. Нарушишь приказ – уволю. Как отвечать надо?

– Слушаюсь, господин десятник!

Эх, подушечку бы придавить мягонькую, пухом рогоза набитую. После сытного обеда. Но не судьба. В назначенное время прибыли из Хаггена и Берга посланцы, предварительно договор обсудить, о военном, стало быть, союзе. Я в этом не участвую, ни разу не командир. Мне приказал десятник приёмы с воинами отрабатывать, я выполняю. Не деревья же, в самом деле, зимой трясти. Листьев то всё равно нет.

У меня своих дел, мейстерских, выше крыши. Нужно допфинансирование выбить на покупку тягловой силы крестьянам к весне. Забыл включить в расходы. Имеются четыре лошади, шесть быков. Если на две семьи один трактор, то докупить нужно ещё четыре. Занятия в трех группах подряд, по основам селекции. Красотки думают, что будут сидеть в аудитории и строить глазки преподу, то есть мне. А придётся в амбаре ситами трясти, зерно крупное на посев отделять, пылища! Всё нужно просеять. За месяц управимся.

Глава 9.

Состоялась официальная часть совместного воинского совета в составе: барон, мейстер обороны – лично я, Гордей – десятник, экс десятник Глушила, старшой наёмников из Берга. У них начальника стражи не было, уволился при смене власти. Видимо рыло было в пуху. Десятник вообще сбежал, даже не получив расчёта. Из Хаггена прибыл начальник стражи. Я предложил болванку союзнического договора. Обсудили, дополнили, вычеркнули, взяли за основу. Доработаем в своих баронствах с коллективом и начальством, можно будет трубить общий сбор, для подписания. С нашими достопримечательностями гостей познакомили.

Казарма, из каретника переделанная, была одобрена воинами. Даже экскурсию с гордостью провели. Уют придавали оштукатуренные, побеленные стены, одеяла-покрывала из узорных лоскутов, большая печь с художественными изразцами. Нэле, жена Луца-трепача, умело нарисовала на каждой плиточке какой – то из видов вооружения. Приходила, с книг срисовывала и с натуры. Полки длинные с посудой, собственно сама посуда, доски для разделки, рабочий стол – я просил мастеров украсить, как могут. Три узких окна немного расширили, сверху сняли два ряда камней. Слюдой застеклили, не бычьим пузырём. Канделябры напольные сам сковал. Шторки нам выдали тёмные, кто с ночного дозора придёт, оконце рядом зашторить. Пятнадцать больших топчанов не стали ставить в ряд. Размер помещения позволял расположить их вдоль стен. Полка над каждым топчаном, вместо тумбочки. Напольная вешалка из реек для одежды рядом. Ближе к выходу тканевой ширмой угол отгородили нашему ветерану. При нём неотлучно ординарец – малОй лет тринадцати. С ним и живёт.

Пояса десятка сдала на ответственное хранение, в казну, под расписку мейстера финансов и каптёра. Таскать на себе – замучаешься, ныкать каждый раз – проблема. Место в центре занимал стол, персон на двадцать и лавки в два ряда. У выхода две стойки для оружия, полка для обуви. Полы утепляли снизу. В казарме носили короткие войлочные чуни. Переехали даже те парни, у кого отношения и намёки на семью появились. В деревню на свиданку сбегать можно, а тут ближе к службе, и за аренду не платить. Это Хорса, да Сумарока с Одинцом уговорил Глушила, заботливо оберегающий наличные наёмников.

Отлично после воинского совета посидели. Предложили гостям съездить в деревню. Мы – попариться, пивка попить. Естественно, две другие договаривающиеся стороны об этом не догадывались. Им предложили пройти через тяжелое воинское испытание: раскаленным паром, хлыстами и ледяной прорубью. Прошли с честью. Потом в чайной посидели, с напитками, блинами, пирогами. Стряпухи деревенские расстарались, мы им заранее рыбы и дичи принесли, с избытком. Отметить надо: Северин парень толковый. Организовал добычу. В бочках наморожено. Лежит, есть не просит, нас кормит. Ресурс. Охота, рыбалка – он за продуктовый запас переживает, а нашим воинам развлечение. Через день свободные от службы на охоту с рыбалкой ходят. Не всё на плацу топтаться. Пока сидели, три покупателя в пекарню заходили. За хлебом и пирогами. Однако. Проект работает. Деньга у людей появилась.