
Полная версия:
Эхо Антеора
Она и не подозревала, что все это время внутри нее, словно затаившийся в кустах зверь, сидело глубокое, гложущее чувство вины. Она думала, если забыть о прошлом, оно исчезнет. Но тьма никуда не делась – тьма, сокрытая в глубинах ее подсознания, тьма, которой она боялась взглянуть в лицо.
Вероятно, она могла бы прожить всю жизнь, пряча истину в темной коробке на самых задворках разума. Но в результате травмы эта коробка приоткрылась, и Лу уже не смогла бы делать вид, что не видела ее трагического содержимого.
Мечтавшая вспомнить свою мать, она вдруг поняла, почему предпочла все забыть.
Прошло немало времени, прежде чем наваждения прошлого отступили в тень. Ее сознание начало выныривать из глубокой, непроглядной пучины. Вместе с забрезжившим светом донесся шум сыпавшегося песка – мерный, тихий, шептавший о потраченном времени и несбывшихся мечтах.
Но вскоре Лу поняла, что этот звук исходит изнутри, из ее тела. Это был звук ее костей. Песок тек в ее позвоночнике, во всем скелете. Песок шуршал, курсировал, сосредотачиваясь где-то в области черепа. Этот странный процесс был фиолетовым.
И неописуемо гадким.
Вместе с сознанием на поверхность всплыли и последние образы, что были запечатлены в памяти, разыгрываясь перед внутренним взором дешевой театральной драмой. Доклад… Кабинет зампредседателя… Эзеритовый жучок… И Неесэ.
Лу резко распахнула глаза.
За окном багровели полосы заката. Лампы не горели, и комнату освещал лишь рассеянный свет уходящего дня. Девчонка машинально потянулась к запястью, но браслета там не оказалось, что лишь усугубило и без того паршивое чувство беспомощности.
Насколько удавалось разглядеть, все горизонтальные поверхности в спальне были заставлены вазами с цветами, какими-то игрушками и безделушками. Скидывая на пол пестрые открытки и сухие веночки, Лу смогла нашарить на прикроватной тумбе кувшин с водой, приникла к сосуду губами и жадно осушила. Утерла рот, глубоко вздохнула и вновь откинулась на подушки, насквозь мокрые от пота.
Или слез?
Рокана… Так ее звали. Ей было немногим больше, чем девчонке сейчас, когда она родила дитя – дочь, которую нарекла Луро. Должно быть, работорговцы сочли это имя слишком длинным для невольницы и сократили до первого слога. Теперь Лу вспомнила все – даже то, что, казалось, не должна была помнить. События далекого прошлого тяжким грузом легли на ее плечи.
Она утерла глаза, вынуждая себя вернуться в реальность. Прошлое не изменить, а здесь, в настоящем, ей было за что бороться.
Но черт – она так надеялась после доклада, после всех изматывающих событий просто поехать с Хартисом домой, побыть с ним наедине, хотя бы чуть-чуть. Однако все планы пошли псу… нет, шакалу под хвост. Проклятый фэнри! Интересно, успели ли расшифровщики его остановить? И сколько времени прошло? Если за окном закат… неужто целые сутки? Неужто Хартис уже уехал обратно на войну?
– Неесэ, тупая псина! Чтоб тебе от блох спасу не было! – хрипло зашипела Лу, намереваясь в сердцах швырнуть кувшином в стену, но в последний момент сдержалась.
Она сползла на край кровати и неуверенно встала. Ноги слушались плохо. Одежка была совсем не той, в которой она присутствовала на докладе, сменившись незнакомой пижамой. Лу лишь понадеялась, что переодевал ее господин, а не кто-то из домашних. Но кому, черт подери, понадобилось снимать с нее браслет?
Кое-как отыскав в сумраке халат, она покинула комнату и очутилась в холле второго этажа, который с трудом узнала. Многие предметы обстановки исчезли, сменились или были передвинуты. Стены и потолок украшали радужные фонарики и ленты. Снизу доносились звуки разговоров, бренчание струн и смех – кажется, там была в самом разгаре вечеринка. Лу двинулась к лестнице, но увидела за столиком темнокожую девочку с рубиновыми волосами, которая увлеченно что-то рисовала.
– Пливет, – повернула она к Лу украшенную бантиками головку. – Ты плоснулась?
На вид ей было около пяти. Хотя кто их знает, этих шаотов – Лу до сих пор не могла смириться, что моложавому Руфусу и бойкой Вивис уже по семьдесят. Нарядный сарафан девочки, коралловое ожерелье и венчавшая лоб игрушечная диадема создавали образ юной принцессы. На щечках блестели приклеенные бумажные звездочки.
– Привет. Как тебя зовут?
– Даффи.
– Ты пришла в гости?
Маленькая шаотка мотнула головой.
– Мама говолит, тепель мы тут зивем.
Кажется, девочка не обманывала. По крайней мере, если судить по столу, заставленному баночками с краской и закиданному рисунками, и по полу вокруг, на котором распластались многочисленные книжки и игрушки, она расположилась тут вполне по-хозяйски.
– А давно… вы тут живете?
С милой детской неуклюжестью Даффи растопырила два пальца, показывая Лу. Не может быть… Два дня? Насколько же крепко она приложилась головой об стол? Рука машинально потянулась к ушибленному месту, но следов травмы не нащупала.
– Сегодня какой-то праздник?
– Да. Я лисую отклытки. Помозес подписать?
– Эм… Ладно.
– Тут нузно написать «С днем Сотволения», плямо над ладугой, – деловито велела Даффи, тыкая в раскидистую шестицветную арку. – Это для дедули. А это для мамы…
– День Сотворения? – Лу озадаченно потерла лоб. – Разве он не весной?
– Да! Вот, я налисовала цветы! Для бабули! Класиво?
Позади раздался визг. Лу от неожиданности выронила кисть и вскочила, оборачиваясь. С испуганным видом схватившись за грудь, зеркально отражая позу самой девчонки, с лестницы на нее взирала незнакомая шаотка.
– Мама! – воскликнула маленькая девочка, бросаясь к ней.
– Вивис! – воскликнула в свою очередь женщина, подхватывая ее на руки. – Руфус!
Она стремглав кинулась вниз. С первого этажа донеслись возбужденные возгласы. По лестнице зашлепали босые ноги, и первым делом оттуда показались не те, кого звала женщина, а еще одна незнакомка… по крайней мере, так показалось Лу, прежде чем она узнала в ней Бха-Ти. Некогда длинные, по пояс, волосы цвета морского прибоя были острижены под каре. Зеленые глаза, круглые от переизбытка чувств, наткнулись на растерянно замершую посреди холла девчонку и тут же оросили бронзовые щечки градом крупных слез.
– Лу! Наконец-то! Ты очнулась!
Ундина заключила ее в объятия, чересчур пылкие для двухдневной разлуки. Нехорошая догадка ледяным ветерком прошила сознание Лу, заставила покоситься на открытки и вспомнить слова их юной художницы.
День Сотворения. Не может быть…
– Как ты себя чувствуешь? Голова не кружится? Где-нибудь болит? – сыпала ундина вопросами, которые – хотя Лу еще не знала об этом – ей в ближайшее время предстояло слышать по десять раз на дню.
– Дитя мое! – причитал подоспевший Руфус, перенимая у горничной эстафету по объятиям. Он изменился не так разительно, как Бха-Ти, хотя Лу показалось, что в каштановых прядях прибавилось седины. – Какое чудо! Всемилостивая Гармония, воистину сегодня великий день… Я так молил… Какое счастье! Восславьтесь же все ангелы…
От такого пылкого приветствия очки портного съехали набекрень. Он обхватывал щеки Лу, с надеждой заглядывая в глаза, прикасался к ее волосам, плечам, рукам, словно желал убедиться, что перед ним не видение. Позади полукругом столпились, перешептываясь, красиво разодетые люди. Лу заметила среди них Пьюрис Пэтрис и ее супруга, а вскоре начала узнавать и других шаотов, портреты которых видела раньше в столовой и других комнатах особняка.
– Бха-Ти, разыщи Гвиневер или еще кого-нибудь из целителей! Обратись в ближайший госпиталь или вызови из Партфора! – зычно распоряжалась Вивис, активно цокая каблуками и расталкивая всех локтями. – Ну, расступитесь! Ох… Мне же все это не снится? Лу, ты живая?
Она скрупулезно осмотрела подопечную с головы до пят. Волосы шаотки тоже были коротко острижены, но куда больше бросалось в глаза, насколько она исхудала. На осунувшемся лице читалась целая гамма эмоций: удивление и облегчение, недоверие и радость.
– Судя по вашим лицам, живой меня не ожидали увидеть, – пробормотала Лу, плотнее кутаясь в халат и изо всех сил пытаясь подавить в себе ужас от происходящего.
– Поглядите-ка! Шутит! – воскликнула Вивис, стискивая ее плечо и обводя взглядом домочадцев с таким восторгом, словно ее родное дитя только что проронило свои первые слова. – Острит! Хороший признак, да? Значит, голова в порядке…
– Что случилось?
– Что случилось, спрашиваешь? А что ты помнишь?
Лу покосилась на толпу, неуютно ежась. Вивис, поняв ее без слов, обернулась и скомандовала:
– Ну все, спектакль окончен! Топайте-ка отсюда, дорогие зрители!
Гости гурьбой принялись спускаться по лестнице, постоянно оглядываясь. Когда последний из них скрылся внизу, Лу сказала:
– Я была в нашем кабинете. Неесэ толкнул меня. Кажется, я ударилась головой…
– Это было почти три месяца назад, – подтвердила шаотка ее кошмарную догадку. – Ты получила серьезную травму.
– Люмеры смогли восстановить поврежденные ткани, но ты так и не пришла в сознание, – судорожно всхлипнул Руфус, гладя Лу по волосам. – Они в один голос твердили, что твой мозг понес необратимый ущерб, который не поддается исцелению, и что ты так и останешься… прикованной к постели, без признаков жизни, будто еще одна пустая…
Тяжело сглотнув, Лу выдавила из себя вопрос, который беспокоил ее больше остальных:
– Где Хартис?
– Хотели бы мы тебя обрадовать, дитя мое, – поджал губы шаот. – Но увы, война продолжается, и он все еще на ней.
– Под Юзом?
По тому, как угрюмо переглянулись Миэрисы, можно было догадаться об ответе.
– Юза больше нет. Его сдали два месяца назад. Войска снова рассредоточились. Часть из них находится в округе Моллз, в их числе и Хартис.
– Сколько… у него жизней?
– К счастью, по-прежнему две, – подарила Вивис девчонке хоть каплю облегчения на фоне творящегося кругом абсурда. – После всего, что случилось, Харт держался очень стойко. Он бросил все силы на поиски целителя, который бы смог тебе помочь, так что на уныние у него не оставалось времени.
– Ясно. Мне… нужно в уборную, – после паузы сообщила Лу. Она нетвердо – скорее от шока, чем от бессилия – направилась к лестнице, придерживаясь за мебель.
– Дитя, не спеши… Я помогу, – говорил Руфус, поддерживая ее за локоть.
– Эм… Мой браслет…
– Ах, да. Бха-Ти, будь добра…
– Сейчас, сейчас…
Медленно спускаясь по винтовым ступеням, Лу имела возможность убедиться, что обстановка дома значительно изменилась. Первый этаж, как и второй, пестрел радужными украшениями, которыми жители этого мира традиционно декорировали свои жилища на день Сотворения. С потолочных балок свисали маленькие подвески в виде шести артефактов Гармонии – кисти, маски, пера и прочих. Многие предметы и мебель были перемещены, а во всех свободных углах громоздились тюки, сундуки и ящики. На сдвинутом из угла в центр кресле, в котором Лу прежде любила устроиться с книгой, свернулся в калачик незнакомый дымчатый кот.
– Вот так, вот так… – Руфус вел подопечную через гостиную, словно немощную калеку, но та была слишком ошеломлена, чтобы воспротивиться. Горничная откуда-то принесла ее браслет и защелкнула на запястье, а затем обратилась к Вивис:
– Может, дадим ей время прийти в себя? А целителей позовем утром…
– Нет, они нужны сейчас. Отправляйся срочно, Бха-Ти.
– Наверное, нужно написать его могуществу…
– А вот с этим повременим. Будет лучше, если Лу напишет ему своей рукой. И сперва дождемся осмотра, чтобы узнать, в каком состоянии ее организм и каковы дальнейшие прогнозы…
Их голоса стихли. Лу щелкнула задвижкой двери ванной комнаты, озираясь. Здесь тоже значительно прибавилась скарба. На стене появились дополнительные вешалки для полотенец и халатов, на полке со щетками для мытья, принадлежавшим четырем обитателям особняка, теперь соседствовало еще с десяток щеток. Шкафы ломились от многочисленных флаконов и бутылей.
Справив нужду, девчонка подошла к умывальнику, чтобы ополоснуть прохладной водой руки и лицо. Подняв голову, встретилась глазами с собственным отражением… и едва удержалась, чтоб не отпрянуть; но не потому, что за минувшее время с ней произошли настолько разительные внешние изменения – просто неведомым образом Лу вдруг отчетливо ощутила внутренние.
И чем пристальнее она вглядывалась в собственное лицо, тем сильнее становилось это чувство.
Вдруг она завыла от боли. Песок – тот, который она почувствовала в своих костях перед пробуждением и сочла игрой воображения – ожил, зашуршал, завибрировал, наполняя нутро Лу мучительным, болезненным движением. Словно тысячи крохотных стеклянных осколков начали хаотично течь и пересыпаться в полостях ее скелета, не оставляя в теле даже клочка, не объятого жгучей агонией. Корчась, заламывая пальцы, девчонка отчаянно заметалась по комнатке, пытаясь вырвать волосы, содрать с себя кожу, скидывая составленных на бортиках купели разноцветных уточек.
– Лу, что случилось?! – забарабанили в дверь. – Мы заходим!
Задвижка открылась с помощью незримой силы. Сквозь почти непроницаемую пелену боли девчонка почувствовала чужие руки, что хватали ее, пытаясь успокоить, остановить.
– Песок… Песок…
– Руф, тащи обезболивающее!
Вивис намочила полотенце и накрыла голову подопечной, которая забилась в угол, судорожно хватая ртом воздух. Приступ прошел, не продлившись и минуты, хотя Лу казалось, что эта пытка тянулась часами.
– Я в порядке, – заверила она шаотку, которая сидела на полу с озабоченным видом. Откинула со лба отросшие пряди и утерла полотенцем пот.
– Брешешь.
Вновь возникший в ванной Руфус упал на колени рядом с женой, раскупорил и протянул девчонке маленькую склянку.
– Что произошло?
– Не знаю.
– Ты бормотала что-то про песок.
– Мне вдруг стало неприятно во всем теле. Сложно объяснить. Но все уже прошло, клянусь. – Она покачала головой, отводя руку шаота. – Нет, мне не нужен эликсир.
– Валяясь в коматозе, ты была куда сговорчивей по части принятия лекарств, – фыркнула Вивис и ободряюще сжала плечо мужа, когда тот сокрушенно покачал головой:
– Наверное, глупо было думать, что все обойдется без последствий. Хотя и очень хотелось верить…
– Но все же ты очнулась, а это главное. И кстати, с шестнадцатилетием. Помнишь, мы когда-то решили, что твой день рождения будет в день Сотворения, а?
Лу поджала губы. Теперь казалось, что это было целую вечность назад. С двух сторон поддерживаемая опекунами, она осторожно поднялась на ноги и заметила, что в неплотно прикрытую створку подглядывает любопытный маленький глазик.
– Та девочка сказала, что тут живет.
– Да. Все люди, которых ты видела – ну, кроме Пэтрисов и пары друзей – теперь живут в особняке, – сообщила женщина, тоже обернувшись на дверь. Крохотный глазик тут же исчез: кажется, Вивис малышка остерегалась.
– Это моя семья, – поведал Руфус. – Родители, сестра с мужем и двое их детей – младшая дочь и старший сын. У последнего уже есть собственная семья – жена и дочь, моя внучатая племянница – эта смешная пигалица, Даффи. Раньше они все жили в усадьбе под Юзом, содержали большую ферму. Им нелегко пришлось. Они потеряли буквально все, что имели… – Мужчина осекся, заставив себя улыбнуться. – Не бери в голову. Прорвемся. Мы, шаоты, народ крепкий. Ты, главное, думай о своем здоровье. Тебе нужно хорошенько восстановиться…
Створка двери приоткрылась вновь, но теперь в нее заглянула не девочка, а ее мать, которая тогда завизжала на лестнице. Меньше всего желая сейчас бесед с незнакомцами, Лу тихо произнесла:
– Могу я подняться наверх?
– Разумеется. Я пойду переговорю с гостями, – Руфус махнул жене племянника, и она скрылась. – И заодно захвачу тебе поесть. Ты голодна, должно быть. Есть какие-то пожелания? Стол ломится от еды, есть запеченное мясо, пирог, жареные овощи…
– Не думаю, что набивать желудок вот так сразу – хорошая идея, – заметила Вивис, и Лу кивнула:
– Что-то аппетита нет.
– Тогда принесу бульон.
Вернувшись в спальню, Лу привычным движением открыла заслонку браслета, зажгла эзеритовую люстру и при ее ярком свете обвела взглядом окружающую букетно-открыточную вакханалию. Ей определенно следовало заподозрить неладное еще в тот момент, когда она, только очнувшись, увидела все это.
– Не хочешь лечь? – поинтересовалась Вивис, увидев, что вместо отдыха девчонка принялась блуждать по комнате.
– Можно подумать, за три месяца я не належалась вдоволь, – с невеселой усмешкой отозвалась та. – Как там, вы сказали, называется округ, где сейчас находится отряд Хартиса? Моллз?
Она хотела найти место, упомянутое Вивис, однако карту отыскала не сразу: письменный стол, как и весь остальной дом, тоже подвергся реорганизации. Часть бумаг и книг Лу пропала, уступив место склянкам с медицинскими этикетками, чашам, горке тряпок и полотенец. Картина до боли напоминала ту, которую в бытность санитаркой она лицезрела в больнице возле коек с пустыми.
Казалось, буквально вчера – хотя, конечно, это было три месяца назад – всего этого добра здесь не было; Лу сидела за столом и делала заметки, а Хартис раскинул свои камни прямо поверх них, спрашивая, что ждет девчонку в ближайшем будущем. «Глубокий сон», – расшифровал он полученное предсказание. Так вот, что это значило…
Лу скрыто позлорадствовала. Произошедшее с ней подтверждало, что гадальные камни совершенно бесполезны – их загадки были ничуть не лучше, чем у того же Оракула. И с какой стати Хартис презирает ОРП, тогда как сам верит их дурацким предсказаниям?
На полу возле постели валялась открытка, которую Лу уронила, когда искала после пробуждения кувшин. На обложке в лучах заката красовался синий дракон на краю облачной скалы. Внутри обнаружилось послание, написанное знакомым каллиграфическим почерком.
– Нами приезжала сюда?
– Дважды, – шаотка уселась на подоконник и добавила: – Она оказалась совсем не такой, какой я ее представляла – тихая и скромная, просто лапочка. Очень переживала за тебя.
Лу бегло пробежалась по трогательным строкам, в которых подруга горячо выражала надежды на ее поправку и припоминала разные случаи из тех времен, когда они еще жили в Кауре. Не желая реветь в три ручья при Вивис, девчонка бережно отложила открытку, решив внимательно прочесть ее позже.
– Что насчет Неесэ? Его остановили?
– Нет. Дрянному шакалу удалось уйти, и его пока не нашли. Предположительно он скрылся в каком-то из округов Убежища. – Вивис устало потерла переносицу. – Хуже всего то, что он успел передать репортерам информацию, а те раздули нехилое такое пламечко. Результат стал даже хуже, чем мы предполагали. Во всем Шаорисе начались волнения. Да и в других империях, по сообщениям, тоже. А после падения Юза и вовсе стало страшно выходить на улицы. Магматика наводнена беженцами. Повсюду происходят стычки, стража не справляется с бандитами и мародерами. Словом, сущий ад.
Воображение Лу отказывалось рисовать описанную ею картину. Даже в военное время Магматика оставалась преисполнена жизни, радости, надежд… Неужели этот яркий, самобытный город и его сильных духом жителей и правда поглотила пучина отчаяния и тьмы?
– Это… как-то связано с вашими волосами?
С холодком на сердце Лу представила, что Вивис лишилась своей роскошной шевелюры, попав в какую-то переделку в городе. Однако та поспешила разубедить:
– Да ну, нет. Просто решила сменить образ. – Она кокетливо взбила руками короткую черную копну. – Что скажешь?
– Что вы врете, – покачала головой Лу.
– А ты у нас провидица, а? – скорчила она фирменную ехидную мину. Затем вскочила и принялась расхаживать по комнате, беспорядочно перекладывая предметы, словно затронутая тема была для нее слегка неловкой. – Ладно, слушай. Харт нанимал кучу люмеров, пытаясь как-то помочь тебе. Однако у всех них был один вердикт: повреждения в твоем мозге не исцелить даром Дракона. Многие пытались… Но ничего не вышло. Тем временем мы с Вальтером решили привлечь всевозможных… м-м… специалистов, которые применяют различные малоизвестные практики. Один из них проводил ритуал, в котором требовались волосы твоих близких… И мы, значит, пошли стричься. Вернее, первая подстриглась Бха-Ти – схватила ножницы и оттяпала все по плечи. А после этот знахарь заявил, что количество волос не влияет на силу ритуала и достаточно было одной прядки. Бха-Ти не показала этого, но в глубине души сильно расстроилась. Они ведь были такие красивые, ее волосы. Я утешала ее, говорила – плевать, новые отрастут, а потом подумала – что пустословить? Пошла и тоже свои обкорнала. Но мне так даже больше нравится, и ухаживать за ними проще. А ритуал тот так ничего и не дал. – Покончив с этим явно не дорогим сердцу воспоминанием, шаотка хлопнула себя по бедрам и подытожила: – Словом, как видишь, развлекались мы тут без тебя, как только могли.
– Мне жаль, что все так вышло, – только и смогла вымолвить Лу.
– Э, ты только не вздумай винить себя, слышишь? – Вивис села рядом и опустила руку ей на плечо. – Во всем виноват придурок Неесэ и никто другой. Ох, знай я, как все обернется, ни за что бы не позволила ему вернуться в орден. Но кто мог предположить, что эта жалкая шавка способна породить столько проблем? Знаешь, ему несказанно повезло, что он успел смотаться и заныкаться где-то, не то Харт бы его грохнул, без преувеличений. И лишился бы статуса электа…
Ее прервал стук в дверь. После приглашения в комнату в сопровождении Руфуса вошла немолодая люмерка, которую Лу было непривычно видеть в нарядном расшитом платье вместо безликой больничной рясы.
– Леди Гвиневер?
– Похоже, у вас сегодня выходной, – заметила Вивис. – С днем Сотворения. Простите, если оторвали от празднования.
– С днем Сотворения, – целительница поставила на комод саквояж с лекарскими принадлежностями и обменялась с присутствующими жестом Гармонии. – Я как раз закончила с делами в госпитале и направлялась в гости, когда столкнулась с вашей горничной и узнала о том, что произошло. И поняла, что не могу остаться в стороне.
– Леди Гвиневер была той, кто исцелил тебя после происшествия, – пояснил девчонке Руфус, опуская на столик поднос с бульоном, хлебом и фруктами.
– Пришлось взять на себя эту ответственность, – улыбнулась люмерка, с интересом присматриваясь к бывшей подчиненной, а ныне пациентке. Кажется, ее пробуждение она находила не менее удивительным, чем остальные. – Другие целители поначалу опасались к тебе приближаться. Его могущество выглядел так, будто сотрет в порошок любого, кто допустит в твоем лечении хоть крохотный изъян.
Лу сокрушенно уронила лицо на ладони.
– Она очнулась, наверное, чуть меньше часа назад, – сообщила Вивис целительнице. – Мы разговаривали, так что с мышлением и речью у нашего медвежонка, вышедшего из спячки, кажется, все в норме. Однако в ванной с ней случился некий приступ… Даже не знаю, как его охарактеризовать. Лу, расскажи леди Гвиневер подробнее о том, что случилось.
– В первый раз я почувствовала это перед самым пробуждением. Будто в моих костях… песок. – Отголосок этих гадких ощущений заставил Лу неприязненно передернуться. – Он бегал по всему телу. Какими-то… фиолетовыми потоками. Было очень неприятно.
– Как, говоришь? – навострила уши Вивис. – Фиолетовыми потоками?
Она отвернулась к окну, потирая подбородок и беззвучно шевеля губами. Гвиневер заметила:
– Ощущения, словно в костях песок… Это может быть последствием долгого пребывания в обездвиженном состоянии. Только непонятно, почему он именно фиолетовый. Может, вы зажигали здесь какие-то цветные светильники? – Она обвела комнату цепким взглядом узких глаз, но Вивис продолжала задумчиво глядеть в окно, а Руфус лишь растерянно пожал плечами. – Что ж, продолжай.
– Честно говоря, я подумала, что мне померещилось. Но когда умывалась, это случилось снова. Продолжалось недолго, думаю…
– Но тебе было больно? – уточнила Гвиневер своим бархатным тембром, который всегда действовал на собеседника располагающе, и Лу кивнула. – Я поняла. Помимо этого приступа, есть какие-нибудь жалобы?
– Нет, совсем ничего. Разве что все время хочется пить.
– У тебя обезвоживание. В данный момент ничего не болит? Голова, например?
Лу отрицательно качнула головой, болевшей разве только из-за того, что там решительно не укладывалась поведанная Вивис информация.
– Как обстоят дела с памятью? Наблюдаются провалы?
Скорее, наоборот, с горечью подумала Лу. Вопрос Гвиневер, точно порыв ветра, всколыхнул в ней череду открывшихся трагических воспоминаний. Бремя вины, корни которого уходили в далекое прошлое, схватило за горло, заставляя слезы выступить в уголках глаз. Руфус обеспокоенно шагнул к подопечной:
– Все в порядке?
– Да, простите, – она взяла себя в руки, поспешно утерев лицо, и сообщила целительнице: – Кажется, провалов у меня нет.
– С тобой разговаривали, пока ты пребывала без сознания, – поведала Гвиневер. – Как и с пустыми. Пели, читали, ворочали, массировали. Ты помнишь что-нибудь из этого?