Эхо Антеора

– «Мою Лу», ха! – выплюнула шаотка и уперла руки в бока. – Как смешно! Ты все еще считаешь, что она твоя рабыня, не так ли?

– Я люблю ее, – ледяным тоном отчеканил Хартис, угрожающе напирая на мать грудью. – И тебе прекрасно об этом известно.

– Неужто? – Вивис, не думая отступать, саркастично вздернула бровь. – Тогда ответь-ка мне, почему ты бросил ее в Аверсайде? Не верил, что она способна преодолеть Распутье, да? Почему сослал ее в Магматику, хотя она хотела остаться на севере? Я скажу, почему. Чтоб она не путалась под ногами у его могущества, точно надоедливая собачонка. Может, ты и любишь ее, но для тебя она просто бестолковая девчонка, и ты никогда не думал, что она может быть чем-то большим…

– Кончай пороть чушь! Ты ни черта о нас не знаешь! Мы прожили вместе три года…

– И с кем же она жила? С тобой? Или с торговцем тканями из городка рабовладельцев? Она не знала, кто ты. Ну а ты не задумывался, что тоже можешь не знать, кто она? Что она может быть не такой, какой ты ее считаешь?

– Ты совсем выжила из ума. Сказать тебе, как все обстоит на самом деле? Ты помешалась со своим ОРП, но мало того – ты внушила Лу этот бред, в который сама веришь, и теперь даже не можешь признать, что облажалась!

– Я облажалась?! Это говорит мне тот, кто не смог справиться с горсткой химер?

– Ха?! Ты себя-то слышишь?! Да что ты смыслишь в химерах и в сражениях!

– Может в сражениях ничего и не смыслю, но вот в химерах – отнюдь! Теперь мы точно знаем, кто стоит за их появлением – ангелы, долбаные ангелы! И это прорыв, который стал возможен именно благодаря ОРП, и попробуй теперь сказать, что мы бесполезные!

– И где же твое хваленое критическое мышление? Не допускаешь, что все, что наговорил вам тот тип – полная чушь? Да он попросту спятил! Кто угодно подтвердит – а главное, это подтвердит мировая, нахрен, история, – что ангелы бы ни за что не совершили подобного!

– Забавно, сколь яро ты защищаешь их после всего, что мы узнали! Может, долг электа заставляет тебя делать это? Или… это все потому, что ты был влюблен в одну из них?

Молчаливо следившую за перепалкой Лу обдало неприятным холодком. Она перевела взгляд на господина, ожидая, что тот станет спорить, возражать, отрицать… и острым, насмешливо-издевательским уколом ревность ткнула ей прямо в грудь, в самую болезненную точку, когда Хартис сжал губы, и, скосив на нее глаза, неловко отвернулся.

– Это… это вообще здесь ни при чем.

Его рука безотчетно скользнула по бедру, по бугорку в кармане. Лу прекрасно знала, что там лежит. То, с чем мужчина никогда не расстается, чем дорожит больше всего. Гадальные камни в зеленом мешочке.

Подарок ангела.

С глупой надеждой, что это останется незамеченным, Лу медленно шагнула назад, еще и еще, пятясь к выходу. Внутри раскатывались прохладные волны абсолютной растерянности – будто бы все, что удалось постичь за три месяца в этом мире, оказалось одним гротескно раздутым заблуждением. Словно блестящие осколки в подаренном Руфусом чудном цилиндре под названием калейдоскоп: легкий поворот руки, и картинка, которую ты видел, преображается и становится совершенно иной.

Кто-то окликнул ее, но она уже взлетала по лестнице в свою комнату и захлопывала дверь. Нет, неправильно было продолжать считать эту комнату своей, раз Хартис вернулся. Лу лихорадочно сгребла в кучу собственные скромные пожитки и скинула в угол. Затем опустилась за стол, придвинула лист бумаги и вцепилась в перо, нервно постукивая его кончиком по столешнице.

«…все потому, что ты был влюблен в одну из них?»

Лу давно догадывалась. По косвенным признакам, по словам, которые повисали в воздухе, оставаясь невысказанными. Вивис могла с легкостью упоминать и даже подтрунивать над юношеским романом Хартиса с дочерью ее подруги, Джесс… но явно утаивала что-то, когда речь заходила об ангеле.

Нет, не время для эмоций. Перед Лу стояла задача поважнее – опустить на бумагу все, что ундин сказал об артефакте, все до мельчайшей детали. Потом Вивис и Вальтер сделают то же самое, и они сопоставят все, что имеют, и получат наиболее общую картину. А потом…

Наверное, нужно будет тоже отправиться на поиски оставшихся ангелов, подумала Лу. Но она не имела понятия, как подступиться к этой задаче. Сейчас следовало решить более насущные вопросы. Во-первых, пробудить Вальтера от гипноза. Во-вторых, написать доклад. В-третьих, представить его в ордене.

«Игла-ангелика», записала Лу и несколько раз подчеркнула. «Создает химер. Находится в Эдене».

Она ненадолго зависла, пытаясь представить, как выглядит этот артефакт. Из-за названия складывалось впечатление, что это что-то крохотное, но вряд ли что-то крохотное могло обладать такой силой? Лу плохо представляла себе и другие чаройтовые артефакты. По словам Вивис, они были огромными, прозрачными и эфемерными. Лу сделала пометку, чтобы позже расспросить об этом у Хартиса – уж он-то всяко видел один из них.

«Должна была уничтожать демонов», написала она ниже. «Но произошла»… Она потерла лоб, пытаясь вспомнить.

А, да. «Катастрофа».

Это слово, такое далекое для ее понимания, все же содержало в себе затаенную жуть, которая заставляла мурашки ползти по телу, стоило только посильнее в него вдуматься. Лу плохо представляла себе жизнь обитателей Эдена. Сейчас большинство ее чувств затмевала неприязнь к ангелам из-за ревности, и все же… Это был целый народ, так? Они жили и умирали, строили и разрушали, любили и мечтали. Среди них были старики, дети, женщины, мужчины. Может ли быть, что всего этого… просто не стало в один миг?

Что именно с ними произошло? Было ли им больно, страшно?

А главное… погибла ли та из них, что преподнесла Хартису столь ценный дар?

Позади раздался скрип. Лу обернулась. Вошедший в комнату элект прислонился к двери и, поникнув, съехал по ней вниз.

– Я укрепил барьер.

Волосы на его лбу слиплись от пота, кофейная кожа посерела от усталости – похоже, наложение чар высосало из него последние силы. Лу обеспокоенно приблизилась, прикидывая, сможет ли дотащить до кровати человека в два раза тяжелее себя.

– Тебе нужно прилечь…

– Прости за все это, – взмолился Хартис, утягивая ее вниз и обвивая руками талию. – Не понимаю, что на меня нашло… Вернее, понимаю, но лишь теперь. Это все из-за смерти. Не только тело ведет себя странно, но и душа тоже. Внутри все клокочет, словно вулкан.

Стоя на коленях, Лу прижала его голову к груди, успокаивающе ероша влажные волосы.

– Я не сержусь. Только не ругайся больше с мамой. Она хорошая. Но она… не поймет. Про нас с тобой. Что я твоя рабыня.

– Лу, ты не…

– Нет. Я рабыня. И хочу ей быть. Ты – мой господин, ты – все для меня. Если прикажешь, я поеду с тобой в Юз. Потому что твое слово для меня – закон.

Осыпав поцелуями хрупкие ладони, Хартис одарил Лу взглядом столь пронзительным, что у девчонки екнуло в груди.

– Ты же понимаешь, что если с тобой что-нибудь случится, я сойду с ума?

– Это мои слова. Разве я сражаюсь с химерами? Вся моя работа здесь… Может, это лишь бестолковая трата времени, но так я занята хоть чем-то, ведь стоит мне остаться без дела, как я начинаю думать о тебе, о том, что каждый миг ты подвергаешь себя опасности…

– Я-то? Смешно слышать подобное от той, кто ввязалась в какую-то заварушку в Глиеринанде… У меня, по крайней мере, еще есть запасная жизнь.

Девчонка вздохнула, плюхнулась на пол рядом с ним и обняла руками колени. Хартис, совсем как Вивис недавно в фаэтоне, уронил голову ей на плечо. Помедлив, произнес:

– Можно спорить с мамой сколько угодно, но она во многом права. О том, что ты оказалась в самой гуще каких-то невероятных событий. И о том, что я эгоистичен с тобой. Да, так и есть – я бросил тебя, бросил в Аверсайде совсем одну, и до сих пор не могу себе это простить…

– Перестань. Даже когда я не верила в существование этого мира и считала, что ты его попросту выдумал, я не злилась. А тем более теперь, когда понимаю, какой сложный выбор перед тобой стоял. Но ты сделал правильный, думаю. Для электа стремиться защищать своих близких, свой народ, свою страну – разве это не естественно?

– Четыре года я торчал в Аверсайде и не вспоминал о своем долге. Умоляю, хоть ты не делай из меня какого-то благородного героя. Я мог бы с пафосом заявлять, что участием в этой войне пытаюсь искупить вину за свое отсутствие, но и это было бы неискренне. Правда куда более прозаична и неказиста. Где бы я ни был – выступал ли на Битве аватаров, занимался ли торговлей, общался ли с высокими чинами во дворце – на периферии моего сознания непременно маячили вопросы: кто я? почему я здесь? чего от меня ждут? И хотя я ненавижу эту сторону себя, но только на поле битвы я действительно понимаю, что делаю.

Немного помолчав, он поднял голову и повернулся к Лу с усталой улыбкой.

– А знаешь, что самое паршивое? Меньше всего я понимаю, что делать, когда речь идет о тебе. С самого первого дня и поныне я понятия не имею, как мне поступать, что говорить, как себя вести. Еще в Кауре немало бессонных ночей я провел, ломая над этим голову. Говорят, призвание шаотов – театр, и, наверное, поэтому я решил, что справлюсь с таким количеством ролей: желал быть для тебя одновременно и хозяином, и другом, и начальником, и учителем, и возлюбленным… Но теперь думаю: хоть в чем-то из этого я преуспел? Не уверен. Вот и сейчас… Забрать тебя в Юз… Видит Гармония, я желаю этого, но я и правда не смогу позаботиться о тебе должным образом. И у меня нет никакой уверенности, что там ты будешь в большей безопасности, чем здесь. В очередной раз я хочу сделать все правильно, но знаю, что только все испорчу…

Не в силах больше слушать, Лу порывисто подалась вперед, прерывая его самоуничижительный поток измышлений долгим поцелуем, глубоким и влажным. Отстранилась, погружаясь в два океана ультрамариновых глаз, слегка округлившихся от удивления, и со смехом прошептала:

– Хартис, я давно уже раскусила… Театр – просто прикрытие. Слишком много думать – вот настоящее призвание шаотов. И можешь не волноваться – в нем ты преуспел точно.

После паузы мужчина рассмеялся тоже, обхватил Лу за щеки и мягко столкнулся с ней лбами. Кажется, его настроение улучшилось. Девчонка встала, отряхнулась и протянула ему руку:

– Давай, я помогу тебе дойти до постели.

Однако тот отмахнулся, отвергая ее предложение о помощи, кое-как поднялся сам и фыркнул:

– Эй, я еще не настолько немощный.

Он скинул ботинки, заполз на кровать и уселся в центре, скрестив ноги. Девчонка неуверенно поинтересовалась:

– Может, приляжешь?

– Только если вместе с тобой, – поиграл бровями Хартис, расплываясь в лукавой улыбке. Да, его настроение определенно улучшилось. Лу закатила глаза.

– А отвар благоцвета выпьешь?

– Фу, ни за что. Он мерзкий.

– Узнаю своего капризного хозяина. Тогда что я могу для тебя сделать? – Она недовольно поджала губы, когда мужчина окинул ее еще одним сальным взглядом, и терпеливо добавила: – Кроме этого.

После преувеличенно жалостливого вздоха Хартис перестал дурачиться, прикрыл веки и ласково произнес:

– Ничего не нужно. Не переживай. Пара минут медитации, и я снова буду в строю…

Последние слова он произносил уже сонно и заторможенно, разводя руки в жесте Гармонии и роняя подбородок на грудь. Замерев в такой позе, он перестал подавать какие-либо признаки жизни – кажется, даже дышать, – будто бы весь обратился в камень. Очень тихо, чтобы не помешать ему, Лу сняла с вешалки мешковатый рюкзачок, с которым ходила на работу, и осторожно достала оттуда лакированную коробку с двумя замочками.

Это был набор трав и базовых лекарственных препаратов – в Партфоре леди Гвиневер время от времени давала подчиненной уроки по приготовлению снадобий. Осторожно, стараясь не грохотать содержащимися в коробке сосудами и склянками, Лу расположила ее на столе и начала делать тонизирующую микстуру. Действовала она по памяти – рецепт был одним из первых, которые она выучила, и часто воспроизводила в госпитале по поручению целителей.

Потолочь, разбавить, смешать. Знакомые монотонные действия отвлекали и успокаивали. Оглянувшись на Хартиса и убедившись, что тот еще медитирует, после недолгих раздумий Лу состряпала порцию и для себя.

Когда шаот встрепенулся, с шумом втянув в себя воздух, девчонка уже стояла возле постели, с услужливостью рабыни протягивая ему чашу. Прежде чем взять ее, Хартис отполз к изголовью и расслабленно откинулся на подушки. Изучил напиток в своих руках и пристально уставился на возлюбленную, сузив глаза почти до щелочек.

– Даже не знаю, как тебе сказать… – произнес он сдавленным тоном, точно готовился сообщить плохие вести. – Лу… Похоже, ты вконец облюмерилась.

После драматичной паузы, не в силах больше держать серьезную мину, он в голос расхохотался, а Лу накинулась на него с тумаками:

– Что за бред ты несешь, господин! Напугал меня до чертиков!

– Эй-эй, полегче, – смеялся тот, уворачиваясь. – Не то я все пролью.

Лу угомонилась и села к нему спиной на краешек кровати, надувшись. Она услышала, как мужчина делает несколько глотков, причмокивает губами и удовлетворенно протягивает:

– М-м, бесподобно.

– Выдумщик, – обиженно откликнулась Лу, прекрасно зная, что вкус микстуры далек от приятного.

– Нет, я вполне серьезен, – Хартис поставил опустевшую чашу на прикроватную тумбочку и обнял девчонку сзади, опуская подбородок ей на плечо. – Это мой любимый вкус… твоей заботы.

Лу почувствовала на шее поцелуи – нежные касания губ и жалящие покалывания небритой щетины. В омуте этих противоречивых ощущений, в плену родных рук она растворялась так же быстро, как и вещества в снадобье, которое недавно готовила.

Однако, как и в снадобье, на душе Лу имелся осадок, от которого было не избавиться.

– То, что Вивис сказала… Что ты был влюблен в ангела… Это правда?

Влажные губы застыли, не довершив очередной поцелуй. Помедлив, Хартис уткнулся лбом Лу между лопаток, скользнул руками по ее предплечьям, слегка стиснув их.

– Влюблен… – отозвался он глухо, с усмешкой. – Не думаю, что это подходящее слово, учитывая, что наша встреча продлилась меньше минуты. Но она… перевернула что-то во мне, не могу отрицать.

Он замолк, кажется, погрузившись в воспоминания. Судя по лаконичному тону, он не планировал больше ничего добавлять. Но когда Лу повернулась и встретилась с ним глазами, мужчина с удивлением обнаружил на лице возлюбленной до боли знакомое выражение – ожидающее, пытливое, сосредоточенное. Выражение, с которым в Кауре та неизменно внимала историям своего хозяина.

Смиряясь с неизбежным, Хартис потер переносицу. Откинулся на подушки, отстраненно блуждая взглядом по многочисленным медведям в интерьерах собственной спальни.

– Вечером того дня, когда я отмечал победу в Битве аватаров, Джесс… предложила мне пожениться, – послушно, хотя и неохотно, начал он свой рассказ. – Хотя я ничего особо не чувствовал к ней, я знал, что она хороший человек и надежный партнер. На тот момент мы были близки уже десять лет, а дружили и того дольше. И я бы согласился, наверное… Если бы не встреча с ангелом накануне. Когда я ощутил ее присутствие, то… не могу описать словами. Я испытал влечение, но не физическое, а духовное… До того дня я никогда не влюблялся и считал, что любви не существует в природе, что ее придумали поэты и барды, чтобы было, с чем рифмовать слово «кровь» и дурить население. Для меня стало откровением, что я могу испытывать такие чувства, пламенные, неистовые… Я словно прозрел. За дни участия в Битве я увидел, как искалечена моя душа, и это почти меня раздавило… Но в момент встречи с ангелом я ощутил, как наши души соприкоснулись, и это исцелило мою.

Не стану таить, какое-то время я был одержим ею, взывал к ней, видел ее во снах, посвящал стихи… Но с тех пор я ее не встречал. И все же я понял, что ее дар был для меня куда больше, чем просто гадальные камни. Она открыла мне величайшую из всех способностей человеческого сердца – способность любить. Тогда я решил, что свяжу свою жизнь лишь с той, кто вызовет у меня сравнимые по силе чувства. Однако время шло… я смотрел на людей вокруг, и некоторые из них мне нравились, некоторые становились близки, но все это было лишь бледной тенью взрыва, который я испытал тогда. Я думал, что, как и с ангелом, мне будет достаточно одного только взгляда, одного слова, чтобы понять, что рядом со мной та самая… Но этого не случалось. Со временем я стал думать, что получил вовсе не дар, а проклятие, что из-за ангела я задрал планку так высоко, что теперь навеки обречен быть один. Не знаю, как долго бы это продолжалось… Но потом в моей жизни наступил перелом, и мне стало совсем не до любовных терзаний. Я был избран электом, и на этой должности волей-неволей пришлось повзрослеть. А через два года службы, когда нас изгнали, последовал предсказанию гадальных камней и отправился в чужой мир, где тоже приходилось попотеть, чтобы выжить… Но я смог это сделать, смог приспособиться и убедить себя, что там мое место. По вечерам, лежа в темноте, гнал прочь воспоминания и дурные мысли, заставляя себя смотреть вперед, в будущее, пускай и не мог ничего там разглядеть.

И вот однажды я встретил девочку. Хотя именно камни привели меня к ней, я не видел перед собой объект интереса – просто несчастного ребенка. Я всегда безропотно следовал тому, что говорили камни, потому что верил, что они ведут мою судьбу к желанной встрече с их создательницей. Я решил, раз они хотят, чтобы я спас девчонку-рабыню в колодках от кнута, значит, так тому и быть. И я забрал ее и поселил в своем доме, дав камням слово, что позабочусь о ней…

Совсем не скоро я понял, что вовсе не я о ней забочусь – это она заботится обо мне. Когда она перестала шарахаться от меня и начала открываться, я был поражен тем, что увидел – насколько сообразительной, внимательной, чуткой она была… Но что поистине поражало – великая доброта, которую она пронесла в своем сердце, несмотря на боль, несправедливость и лишения вокруг. Она была… словно лучик, нежный, теплый солнечный лучик, который заставил маленький побег внутри меня пробудиться ото сна, пробиться из темноты, и расти, расти, превращаясь во что-то, что было одновременно неведомым и таким знакомым. И когда оно заполнило меня целиком, я вдруг осознал, что это то самое чувство, о котором я грезил все это время; но оно не вспыхнуло молниеносно, как я того ждал, а росло, цвело и крепло, и оттого было стократ сильнее. Оно возникло благодаря тебе… Ты сделала меня таким счастливым, Лу, лучик мой, и все, о чем я мог мечтать – чтобы это длилось вечно.

Он подался вперед и заставил девчонку обнажить лицо, которое та, тронутая его речами, прятала в своих ладонях. Нежно сжал тонкие пальцы, но тон его, меняясь, стал суровым, металлическим.

– Однако у судьбы, этой сучки, всегда свои планы. И все же один урок я усвоил. Я никогда больше не хочу пережить то, что пережил, когда оставил тебя в Кауре. Сидя в лагере подле твоей постели, пока ты была без сознания, я молил, чтобы ты выжила, и клялся, что больше никогда не подвергну тебя опасности… И в итоге снова дал маху. Тот ублюдок причинил тебе вред… Элект… Как он может быть электом? Возможно, ангелы и правда оставили нас, раз их избранники могут творить такие вещи… Я достану его из-под земли и сотру в пыль… Но что мне делать с тобой, Лу? Видит Гармония, я так сильно желаю приказать тебе никогда не покидать дом, чтобы с тобой больше не случилось ничего плохого. И я знаю – ты и сама подтвердила, – что сделаешь это, если я повелю…

Он угрюмо замолк, и Лу покачала головой.

– Звучит так, как будто за этим должно последовать «но».

– А оно должно?..

– Ты мне скажи, господин.

Хартис скривил губы в усталой улыбке.

– Я говорю, что дал тебе свободу, но это не так. Все, что я сделал – лишь снял с тебя ошейник. Свобода всегда была у тебя, в тебе, внутри тебя. Я лишь придал ей импульс. Словно выпустил птицу, позволил расправить крылья. И если снова попытаюсь запихнуть ее в клетку… разве не дураком я буду после этого?

– Ты… точно чемпион Битвы аватаров, а не Битвы душевных терзаний? – от переизбытка эмоций Лу тянуло сострить. И, хотя ее возлюбленный был не из тех, кто стал бы обижаться на такие вещи, виновато сложила руки треугольником и примирительно добавила: – Хартис, я понимаю, о чем ты толкуешь. Мне ведь хочется того же – просто сбежать с тобой вдвоем, знать, что ты рядом и что с тобой ничего не случится. Но мы оба понимаем, что не сможем – и никто не сможет – быть счастлив в мире, который лежит в руинах. Так что пока до этого не дошло… Нужно пытаться, делать все, на что у нас хватает сил. Так?

Получив утвердительный кивок, она в знак одобрения взъерошила волосы мужчины.

– В таком случае, конец сентиментам. Пора браться за работу. Химеры сами с собой не разделаются.

– Пожалуй, следует признать, – Хартис с кряхтением сполз на край кровати и начал натягивать ботинки, – что ты всегда была мудрее меня.

– Ну а тебе есть, чем компенсировать свой недостаток мудрости, – шутливо бросила Лу, возвращаясь к столу и принимаясь усердно чирикать пером. – Просто достань свои камни и узнай у них ответ.

– Дельная мысль, – согласился Хартис, вставая за ее спиной. Достал из кармана зеленый мешочек и высыпал его содержимое прямо поверх записей девчонки. – Скажите же, что ждет мою Лу впереди?

– Эй, да не обо мне надо было спрашивать, – цокнула та, машинально пытаясь смахнуть помеху, но шаот перехватил ее руку и с интересом склонился над камнями. Лишь два из них легли рисунками вверх. – Ну и что это значит?

Хартис задумчиво потер подбородок, мышцы его лица ожили и задвигались, словно он производил в уме сложные математические расчеты.

– Первый глиф означает что-то тяжелое, монументальное, вроде камня, но он под углом и стоит на первом месте, а потому, скорее всего, это свойство. Пожалуй… «Крепкий», «солидный»… Второй – «явь», но он перевернут… означает «грезы», «сон». Думаю, это можно трактовать как «крепкий сон», или «глубокий сон»…

– А… поняла! – воскликнула Лу. – Не знаю, что именно со мной произошло там на реке и кто мне помог… Но все мое тело словно исцелилось, даже шрамов не стало… Наверное, головы это тоже касается! Получается, я теперь смогу спать спокойно, крепко и без кошмаров?

Ее ликование прервал короткий стук в дверь, вслед за чем в комнате возникла Вивис. Весь ее вид прямо-таки кричал о том, что явилась она не с праздной беседой.

– Там в гости Пьюрис пришла, – сообщила она, явно сдерживая возбуждение. – Уже разнюхала, чертовка, о твоем приезде.

– Не сомневаюсь, – фыркнул Хартис. – Наверное, хочет расспросить о Джесс…

– Да, но не только. Она, как водится, принесла свежие новости, и они вас наверняка заинтересуют. Несколько часов назад правительство Ундана доложило, что один из электов Квинтума был признан виновным в тяжком преступлении и казнен. – Вивис выдержала паузу, с ухмылкой скрестила руки, приваливаясь к стене. – А звали его… Джа-Фэ Зе-Но.

По окончании речи Вальтера зал на мгновение погрузился в гробовое молчание, а затем взорвался рокотом голосов. Хотя народа было немного – доверенные члены ОРП и несколько избранных правительственных лиц, поднявшийся гвалт был сопоставим с шумом толпы на главной площади Магматики, когда на астральной колонне возникали свежие новости, распоряжения и ограничения, касавшиеся войны. На стоявшего за трибуной зампредседателя обрушился град вопросов, уточнений, возражений. Следовало отдать аркану должное – он никого не обошел вниманием, находя для каждого четкий и понятный ответ. Лу, сидевшая в стороне лицом к аудитории, тихо радовалась, что роль докладчика взял на себя именно Вальтер. Опыт публичных выступлений он имел немалый, и оставался терпелив и сдержан, по нескольку раз отвечая на одинаковые вопросы, переформулируя одни и те же фрагменты доклада и разъясняя очевидное. Вивис, окажись она на его месте, уже давно бы вышла из себя и все испортила.

Когда поток вопросов постепенно иссяк и аудитория переключилась на обсуждение услышанного друг с другом, председатель Долорес, ввиду положения и возраста проводившая заседание сидя, схватилась за молоточек, намереваясь призвать всех к порядку. Однако ей пришлось интенсивно и громко стучать на протяжении нескольких минут, чтобы шум хоть немного улегся.

– Прошу всех выступать по очереди! – она указала молоточком на сидевшую в первых рядах женщину, которая тянула руку. – Вам слово, Изис.

– Получается, все, что нам нужно, – поднялась с места коренастая краснокожая шаотка, и взоры устремились на нее, – это закрыть трансмост, ведущий из Эдена в Реверсайд?

Эту же мысль высказал и Вальтер, стоило ему избавиться от пелены забвения. Поскольку угроза в лице Джа-Фэ перестала существовать, Вивис и Лу настояли, чтобы отправиться совместно с Хартисом в Институт Манса и присутствовать при снятии чар. Услышав идею аркана, девчонка едва удержалась, чтобы не вскричать: «это гениально!». Она даже ощутила легкий укол досады, что ей в голову это не пришло раньше. Идея звучала более чем разумно… а главное – вполне выполнимо: электы имели способность закрывать трансмосты и неоднократно пользовались ею с начала войны, чтобы отрезать от остального мира павшие от химер округа.