Эхо Антеора

– Если там действительно есть трансмост, почему его никто не видел?

– Призматические трансмосты соединяют разные точки нашего мира. Но трансмост, который соединяет два разных мира, вероятно, имеет иной вид.

– Внешний вид не особо важен. Куда важнее, отличается ли его принципиальное устройство, и смогут ли электы его закрыть?

Вновь колошматя молоточком, Долорес возвестила:

– Что ж, нам чрезвычайно повезло, что в зале присутствует один из них. Так давайте же спросим у него.

Присутствующие повернулись к Хартису, восседавшему с края в окружении соратников из дворца. Элект поднялся и скрестил руки.

– Я готов пойти и попытаться закрыть этот трансмост прямо сейчас. Если, – он криво ухмыльнулся, – вы найдете транспорт, который меня туда доставит. Желательно, живым.

– Все вы прекрасно понимаете, что закрыть трансмост с такой дистанции нельзя, – величественно кивнула сидевшая рядом Реждинальс. – Подобраться к эпицентру напрямую также не представляется возможным.

Невероятная гибкость шаотов во взаимоотношениях до сих пор удивляла Лу. Она собственными глазами видела встречу электа и регента перед началом доклада, которая сопровождалась внушительной массой критики, подколок и взаимного презрения. Кто бы мог подумать, что спустя полчаса эти люди будут сидеть бок о бок и поддакивать друг другу, словно лучшие друзья?

– Что, если использовать Распутье?

– Все, кому удавалось туда уйти, не вернулись. Нам даже достоверно неизвестно об их судьбе. Возможно, они и вовсе не добрались до эпицентра, погибнув в обители фантомов.

– А если попробовать переместиться не к эпицентру, а сразу в Эден? И закрыть трансмост оттуда?

– Люди неспособны попасть в Эден. Это было предусмотрено самими ангелами еще много веков назад.

– Да, но если верить тому, что мы услышали, ангелы погибли. Возможно, защита их мира ослабла вместе с их уходом?

– Я бы отправился проверять эту теорию сию же минуту, однако мой лимит путешествий через Распутье уже был исчерпан, – развел руками Хартис.

– Звучит так, будто вы вообще не особо заинтересованы в происходящем, ваше могущество, – холодно произнесла Долорес. – Может, у вас есть более перспективные идеи насчет того, как спастись от нашествия химер? Возможно, нам стоит, по вашему примеру, попросту укрыться от проблем в ином мире?

– Попробуйте. Хотя поспешу предостеречь – там может прийтись туго всем лицам с зависимостью от сирхи, ввиду отсутствия оного.

Реджинальс рядом хихикнула в кулак, а председатель шумно уронила свой молоточек на подставку, возмущенно раздувая ноздри. В стенах ордена ходило множество слухов о ее тайном пристрастии к легким наркотическим веществам, в особенности к сирхи.

– Как тот, на чьих глазах от химер каждый день гибнут люди, и который сам лишился жизни по той же причине не далее как день назад, его могущество гораздо больше заинтересован в решении данной проблемы, чем мы, кабинетные завсегдатаи, – попытался сгладить острые углы Вальтер. – Скептицизм лорда Хартиса связан лишь с тем, что он находит полученную нами информацию не вполне достоверной. Признаться честно, я и сам до сих пор пребываю в растерянности и не вполне уверен, что следует думать по этому поводу. Полагаю, многие из вас чувствуют сейчас то же. Ангелы… «Вечный светоч для нашего мира», как выразилась леди Триша, председательница Ордена искателей, и в этом с ней сложно поспорить. Все мы в той или иной мере почитаем ангелов, пускай в последние годы они редко контактировали с нашим миром. В глазах людей они олицетворяют истинное добро, и потому представить их повинными в столь масштабном бедствии довольно трудно.

Он ненадолго замолк, с легкой нервозностью перебирая бумаги с текстом доклада на трибуне, и расшифровщики тоже притихли. Приглядевшись, Лу стала замечать, что многие из них объяты сильным волнением, хотя и стараются не подавать вида. Вероятно, активная полемика была лишь средством, которым они пытались купировать зарождавшуюся внутри панику.

– У меня имеется вопрос к девушке, – вдруг прервала тишину Реджинальс, поднимаясь с места и направляясь к самой юной из членов ОРП. – Ты работаешь санитаркой в госпитале Партфор и как никто другой осведомлена о ситуации с пустыми. Они находятся в состоянии, вывести из которого их пытается множество целителей и ученых по всему свету, но увы, безуспешно. Затем в твоем присутствии происходит чудо и пустой приходит в себя, что на данный момент является единственным подобным случаем. Не сочла ли ты нужным сообщить хоть кому-либо из сотрудников Партфора о произошедшем? Не задумалась ли ты о важности сведений, которые они могли бы при этом получить?

– Редж, – предупреждающе воскликнул Хартис. Одновременно с ним подскочила и Вивис:

– Госпожа регент…

Но Лу, поднявшись на ноги, оборвала их обоих:

– Я виновата в том, что поставила интересы ОРП превыше своего долга перед госпиталем. И готова понести за это наказание. Но сейчас речь не об этом…

– А что, если именно об этом? Помнится, я поднимала эту тему в ходе нашей недавней встречи. – На ее лице промелькнула злорадность, когда Вивис, не ведавшая об их прогулке по некрополю, в крайнем удивлении повернулась к подопечной. – Юз буквально висит на волоске, тогда как все более значительная доля наших воинов, вместо того, чтобы оборонять границы, в состоянии летаргии заполоняют больничные койки. Узнав, каким образом пробудился Аргос Юшес, мы могли бы…

– Вы не поможете им, – оборвала ее собеседница довольно резко, что заставило леди Реджинальс вскинуть брови. – И ученые им не помогут. Артефакт ангелов затянул их души. Что способно помочь пустым, так только остановка веретена. Так сказал элект ундинов Джа-Фэ Зе-Но. И это именно то, о чем Оракул сообщил в своем последнем пророчестве.

Говорить в подобном тоне с регентом, первым лицом в империи, на глазах у стольких людей… Лу бы многое отдала сейчас, лишь бы проснуться в своей кровати и осознать, что это просто сон. Вспышка собственной дерзости опьяняла даже сильнее, чем вчерашний эль. Реджинальс оперлась на стол и подалась к ней, явно намереваясь выдать что-то колкое, но ситуацию вновь спас Вальтер, шумно зашелестев бумагами и примирительно сказав:

– Не думаю, что у нас на руках достаточно доказательств, чтобы настаивать на официальности этой версии, пускай она и стройно вписывается в остальные имеющиеся сведения о химерах. Однако даже если вы, госпожа регент, решите признать ее официальной, осмелюсь предположить, что вы предпочтете не разглашать ее широкой общественности – по крайней мере, на текущем этапе. Элект Джа-Фэ мотивировал свое желание избавиться от нас, как от свидетелей, и сокрыть правду именно стремлением не допустить общественной истерии. И, хотя я ни в коей мере не одобряю его методы, его точку зрения нельзя назвать такой уж безосновательной. Именно поэтому мы пригласили сюда исключительно доверенных членов ордена, которые так или иначе вовлечены в поиск решения проблемы химер, а также вас, леди Реджинальс, и ваших ближайших соратников, которые принимают ответственные решения, касающиеся войны. Цель данного собрания – не только наметить вектор дальнейших поисков, но и в очередной раз предупредить, что в столкновении с химерами главным приоритетом должна быть осторожность…

– Так может, мне прямо сейчас отдать приказ об отводе войск из Юза? – стремительно, словно пламя от порыва ветра, перекинулась на него Реджинальс. – Потерять вторую столицу империи – пахотные земли, ремесленные и промысловые объекты… Полмиллиона жителей в одночасье останутся без крова?

– Не мне давать вам советы, миледи. Я просто хотел подчеркнуть то, что раньше подтверждалось лишь косвенно, но теперь стало очевидным. Число химер растет не просто так. Каждый погибший солдат, и каждый пустой на койке добавляет по одной единице в стан врага. Ровно столько, сколько убудет у людей, прибудет у химер. Такова печальная формула этой войны.

– Хорошо, допустим, мы отступим из Юза. Что будет, когда отступать станет некуда?

Вопрос повис в воздухе. Регент замерла в центре зала, награждая аудиторию тяжелым, точно мешок с песком, проницающим взглядом.

В желании хоть немного утихомирить нервы Лу незаметно поманила ручную рысь Долорес, сидевшую у ног председателя и наблюдавшую за происходящим с по-кошачьему независимым видом. По неведомой причине она всегда напоминала Лу о матери. Грациозно скользнув к девчонке, рысь ободряюще потерлась о ее колено, и она запустила пальцы в мягкий теплый мех.

– Возможно, нам нужно делать то же, что делал тот казненный элект ундинов? – выкрикнули из зала. – Искать шесть выживших ангелов. Согласно полученной информации, все они находятся в разных мирах?

– Если верить Джа-Фэ Зе-Но, да.

– И он утверждал, что смог найти троих? Как это возможно?

– Вероятно, когда-то он, как и лорд Хартис, путешествовал в иной мир. Итого три мира – Реверсайд, Распутье и некий третий…

– А вы, ваше могущество, не встречали ангелов в Аверсайде? А на Распутье? Считаете ли вы целесообразным организовать экспедиции в другие миры в глобальном масштабе?

– Послушайте! – вскочил судья Са-Бу, взбудораженно колыхая длинными сине-зелеными патлами и лупася рукой по столу. – Что, если начать с нашего мира? Почему никто из вас не говорит то, что вертится у всех на языке? Вы все знаете, сколько лет нашему ордену! Вы все знаете, когда Оракул появился в первый раз! Докладчики утверждают, что в тысячном году шесть ангелов были сокрыты в иных мирах для подстраховки… И в тысячном же году нашем мире появляется невиданная сущность и произносит первое пророчество! Все сходится! Мы давно предполагали… А то, что вы узнали – еще один весомый аргумент в пользу того, что Оракул – один из ангелов!

– Пускай и так, что дальше? Ваш отдел никак не продвинулся в попытках установить контакт с Оракулом, не правда ли? Что вам дает знание о том, что он ангел?

– Не просто ангел, а ангел, погруженный в забвение! Скорее всего, он и сам не ведает, кто он и что делает! Нужно отыскать способ пробудить его!

– Есть какие-то предложения, как это провернуть?

– Вероятно, у электа Джа-Фэ имелись какие-то записи? – спрашивал кто-то из расшифровщиков. – Они могли бы стать большим подспорьем…

– Признаться, он выглядел, как параноик, который не допустил бы попадания информации в чужие руки, – подала голос Вивис. – Даже если он вел записи, то, вероятно, уничтожил их перед своей смертью. К тому же, всем известно, как скрытен Квинтум. Мы постараемся что-то заполучить, но надежды мало…

Пока дискуссия продолжалась, Лу под столом продолжала гладить и начесывать густой мех рыси во всех местах и направлениях. Это позволило ей совладать с волнением после диалога с регентом, но теперь она постепенно теряла нить происходящего, ощущая одновременно усталость и расслабленность. В какой-то момент она нащупала что-то твердое и дернула, приняв за колтун, и тут же получила от кошки недовольный укус.

– Что такое? – шепнула ее владелица, наклонившись к Лу.

– Кажется, у Ямхи на груди клещ. Пойду вытащу его.

Долорес одобрительно кивнула и вновь включилась в обсуждение. Судя по тому, как оно развивалось, расшифровщики вошли в свою привычную колею, ответвляясь от темы так далеко, как позволяли их обширные познания. Не похоже, что, покинув собрание сейчас, Лу бы пропустила что-то важное. Радуясь возможности перевести дух, она поманила за собой рысь и начала красться вдоль стены к выходу.

Уже у самой двери ее схватили за запястье.

– Эй, мы ведь договаривались, не так ли?

Тяжело вздохнув, девчонка повернулась к господину. Убедившись, что остальные увлечены дискуссией, успокаивающе погладила его руку и тихо сказала:

– Все в порядке. Я не покину здание ордена. Дойду до кабинета зампредседателя и вернусь. Мне… надо немного собраться с мыслями.

Хартис явно колебался. Но тут его окликнули, чтобы задать очередной вопрос, и он был вынужден вернуться на место и ответить, но перед этим коротко бросил:

– Туда и обратно. Ясно?

Покорно кивнув, Лу выскользнула из зала.

– «Туда и обратно, ясно?» – смешно раздувая щеки, передразнила он возлюбленного, направляясь к лестнице. – Словно надзиратель какой, да, Ямха?

Рысь безмолвно и бесшумно следовала за ней по пустым коридорам. Был уже поздний вечер, и расшифровщики, которые не участвовали в собрании, разошлись по домам. Войдя в кабинет, Лу зажгла свет браслетом и приблизилась к небольшому столу, который Вивис с Вальтером установили для своей помощницы у окна, сдвинув в угол статую химеры. Порывшись в ящике, Лу достала полотняный мешочек, пропахший сушеным мясом – верного соратника, с помощью которого добивалась расположения многих питомцев в ордене. Следом она бесцеремонно залезла в сумку Вивис, зная, что шаотка не стала бы возражать, и одолжила из ее косметички пинцет.

– Иди сюда, Ямха, – она протянула ладонь с угощением. – Мне нужно достать противного жучка, который в тебя впился, хорошо? Если сделаю больно, прости…

Она приласкала рысь, принуждая ее лечь на пол. Утробно ворча, кошка послушно терпела, пока Лу нащупывала пальцами инородный предмет и захватывала его пинцетом. Обиженно рыкнула, когда паразита выдернули, но когти в ход не пустила, и девчонка поспешила поощрить ее еще одним кусочком мяса.

Пока она жевала угощение, Лу поднесла пинцет к глазам, рассматривая то, что извлекла из груди рыси. Хотя оно имело нечто вроде тельца и шестерки растопыренных лапок, это был не клещ, не насекомое и вообще не живое существо. Это был зеленый кристаллик эзерита, оправой которому служил металлический каркас с крохотными крючками, благодаря которым предмет и впивался в кожу Ямхи.

Лу медленно перевела взгляд на рысь, которая с оскорбленным видом зализывала раненое место на груди. Место, в котором вряд ли кто-то стал бы гладить животное, и где, надежно скрытый мехом, предмет должен был остаться незамеченным.

Скрипнула дверь. Повернувшись с крайне нехорошим предчувствием, Лу распознала в проеме знакомый силуэт.

– Неесэ?..

Тотчас в уме девчонки все сложилось, как два и два. Шакал некогда был изгнан из ордена за разглашение тайных сведений. А потом, шантажом заполучив шанс вернуться обратно, вечно разнюхивал что-то тут и там, хотя расшифровщики изо всех сил держали его подальше от ключевой информации. Сенсационная новость, представленная на докладе, стала бы для него находкой ценнее сокровища.

– Это… звуковое устройство?

– Отдай. Я выложил за него трехмесячное жалованье.

Фэнри шагнул из сумрачного коридора в светлый кабинет, требовательно протягивая когтистую руку. В его глазах стал различим нездоровый блеск. Лу инстинктивно отступила назад, сжимая пинцет.

– Ты подслушивал собрание?

– Да, только вот ты, засранка безисточная, снова спутала мне все карты. Ну ничего, думаю, я услышал достаточно.

– Что ты собираешься делать?

– О Гармония, кончай задавать дурацкие вопросы! Ты прекрасно знаешь ответ.

Он скрючил пальцы, незримой силой вырывая у Лу пинцет и завладевая подслушивающим устройством. Различив исходившую от фэнри агрессию, рысь прыгнула к девчонке, загораживая от недоброжелателя. В памяти Лу живо встали картины: кобольд, пытающийся спасти ее из лап убийцы… и он же, падающий ничком с кинжалом в затылке.

– Ямха… Нет, нет, не надо, – она обвила руками шею рыси, оттаскивая, а потом быстро шепнула в увенчанное кисточкой ухо: – Беги отсюда!

Понятливая кошка бросилась к выходу, но Неесэ оказался проворней и захлопнул дверь кабинета прямо перед ее носом:

– Я так не думаю!

Ямха оскалилась, припадая на передние лапы, готовясь к прыжку. И испуганно дернулась, когда стоявший у стены шкаф по мановению руки фэнри распахнул свои дверцы.

– Полезай!

Для убедительности он призвал зеленую ауру, превратившись в лохматого шакала – того самого, которого Лу в свой первый день в ордене спутала с собакой, – и угрожающе надвинулся на рысь. Как зверь, он значительно превосходил ее размерами и силой. Озлобленно рыча, не спуская с него глаз, кошка попятилась к шкафу и прыгнула меж составленных на нижней полке ящиков.

Снова обернувшись человеком, фэнри захлопнул дверцы и зафиксировал их снятым с пояса ремнем. Было слышно, как Ямха хрипло мяукает и скребет изнутри когтями.

– Неесэ… Послушай, – попыталась девчонка воззвать к его разуму. – Нельзя рассказывать всем о том, что мы выяснили о химерах. Если люди узнают, начнется всеобщая паника…

– Люди имеют право знать! – вскричал тот, яростно жестикулируя. – Что правительство, что ОРП считают себя лучше других… Какого хрена?! Какого хрена они считают, будто имеют право утаивать такое?! Я сыт по горло этим дерьмом! Люди имеют право знать, что химер сотворили ангелы и что все мы обречены! Солдаты имеют право знать, что сражаются с противником, которого им никогда не одолеть!

Его лицо искажала гримаса отчаяния. Перед Лу предстал наглядный пример того, какой эффект произведет новость о химерах и ангелах на неподготовленного человека. То, что расшифровщики в аудитории старательно держали в себе, в случае Неесэ вылезло наружу, обнажая свой неприглядный облик. Это был дикий, всеобъемлющий страх.

Но затем безумное лицо фэнри просветлело, словно ему в голову пришла поистине гениальная мысль.

– А вообще… Если кто-то из ангелов действительно выжил, возможно, всеобщая ненависть и есть то, что заставит их выползти из своих укрытий? Они же… слышат чувства и мысли людей, так? Это именно то, что всех нас спасет! Потом вы все скажете мне спасибо!

– Послушай, Неесэ. Никто не собирается ничего скрывать. Просто для таких новостей нужно… подготовить почву, понимаешь? Давай все обсудим…

– Не заговаривай мне зубы! Я знаю, что тебя вскорости начнут искать! Я… я не позволю тебе снова все испортить!

С этими словами он выбросил руку, и Лу, словно порывом шквального ветра, швырнуло назад, опрокидывая навзничь.

Она даже не успела опомниться. Удар затылком о ребро стола – и пронзительная боль вкупе с жутким хрустом превратились в последнее, что она запомнила об этом дне.

16 Песок

– Что за… какого… Что у нее на спине?.. Святые угодники… Что за чудо-юдо ты родила?..

«В кромешной тьме свой облик скрой. Молю тебя».

– Оно… оно смотрит на меня всеми своими глазами… Да спасут мою душу великие предки, оно смотрит на меня!.. А эти руки, поглядите на эти руки… От какого такого чудища ты зачала это, нечестивица?

«Окутай тайной пеленой. Молю тебя».

– Ведьма! Сжечь ее! Очистить священным пламенем вместе с ее дьявольским отпрыском!

«Пусть скроешь свет на много лет, настанет час, судьбы дитя…»

– Слушай внимательно. Я помогу тебе бежать. Но от этого… существа… придется избавиться. Что?.. Твоя… дочь?

«Отыщешь путь назад домой. Молю тебя».

– Как, говоришь? Клан Сирот? Никогда о таком не слышала. Но одно точно знаю: покуда не сделаешь что-то со своей уродкой, за тобой… за ней, будут продолжать охотиться.

«Всем бедам ты выживи вопреки…»

– Ха-ха-ха! Твоя песнь преисполнена такого отчаяния, что я услышал ее из самых недр Преисподней. Н-да, нечасто нашу братию призывают аж на Лицевую Сторону. Так ты хочешь, чтобы твой ангелочек приняла человеческий вид? Хм, отчего бы и нет, можем устроить. Что взамен? Ну, тут все стандартно, сестренка – конечно, твоя душа…

«И помни, Антеора дочь, хранить мечты поклялись мы…»

– Откуда у тебя младенец? Что?.. Это… она? Как… как ты смогла сделать ее нормальной?.. Впрочем, некогда трепаться. Возьми ключ. Дождись, пока часовые начнут сменяться, и отопри решетку. И следи, чтобы твое чадо не начало плакать, иначе вам обеим придет конец…

«Всем, кто в нужде, ты протяни

Руки свои…»

– Беги через лес. Не выходи на тракт. Двигайся строго на север. В десяти днях ходьбы будет деревушка. В стороне, у реки, дом старосты. Постучись к нему. Пади ему в ноги. Скажи, что готова выполнять любую работу. Делай все, что тебе велят. Обычно вербовщики рабов обходят то поселение стороной. Молись, чтобы так оставалось и впредь.

«…потому что люди боятся того, чего не понимают, Луро. Так всегда было, есть и будет во всех мирах. Бояться – в порядке вещей. Но никогда, слышишь, никогда не позволяй страху впустить в твое сердце ненависть. Ненависть пожирает душу. Она способна разрушать миры. Бороться с нею может лишь любовь…»

– Маловата, конечно. Но выглядит крепкой. Да, думаю, за нее можно будет что-нибудь выручить…

«Нет! Не смейте! Не трогайте ее!»

– Эй, хватайте девчонку! И уберите ее вопящую фурию-мамашу! Избавьтесь уже от нее!

«Отпустите ее! Луро! Отпустите! Нет, нет, нет…»

Ее первое воспоминание – плач матери. Она не помнила ее лица, не помнила имени. Но помнила плач.

Ее забирают. Идет дождь. Мать болеет, у нее нет сил, поэтому она не может остановить их. Но пытается. Тратит на это последние силы.

Они отталкивают ее. Смеются, харкают. Она кричит. Падает на колени, в грязь. Кудахчут куры. Лают собаки. Бранятся прачки. Всем вокруг плевать.

Она тянет к дочери руки… Та не помнила ее лица, но помнила руки. Черные от земли. Красные от работы. Грубые, израненные… Они могли быть нежными, самыми нежными. Лишь они гладили ее по голове. Лишь они прятали в переднике лакомый кусок, чтобы отдать ей, когда никто не будет видеть. Лишь они подтыкали одеяло, когда она спала. Она знала, что, лишившись их, лишится всего. Останется совсем одна.

Так странно. Она совсем не помнила лица матери, зато помнила щербатые рожи двух мужиков, которые тащили ее прочь. Помнила, как пыталась вырваться с такой силой, что вывихнула плечо. Потом его вправили. Было больно. Она заплакала. Ей дали затрещину, чтоб она не плакала. Она заплакала сильнее. Тогда ей дали еще затрещину. И еще, и еще – пока она наконец не сообразила, что плакать не надо, плакать – нехорошо.

Наверное, тогда она и начала учиться. Учиться догадываться, чего от нее хотят. Быть покорной. Угождать. Улавливать по тону, позе, мимике, по еле заметным колыханиям мышц, читать между строк. Кто-то учился по книгам, а она – по ударам хлыста. Сложно передать, сколь многое можно понять по их числу, по их силе, по интервалу между ними. Сколь многое можно постичь, пока чувствуешь, как кожа на спине расползается, словно шов на тесном платье. Осознать, в чем ты ошиблась, где нужно было поступить иначе, и чего от тебя ждали на самом деле.

Она не могла назвать места и города, в которых ей доводилось бывать, или рассказать, чем они примечательны. Но могла бы научить, как правильно драить лошадь, чтобы та не дала тебе в лоб копытом, или как не попадаться надсмотрщикам на глаза, когда они не в духе, или как не сойти с ума, слушая, как за стеной хозяева и их друзья пускают по кругу молодую рабыню.

Она помнила, как одна женщина пыталась сбежать, а ее поймали и, поскольку она уже была в возрасте, болела и мало годилась для работы, бросили в клетку к голодным псам. До сих пор перед глазами стояла эта картина – растерзанная плоть, крики – жуткие, нечеловеческие, а самое омерзительное – смех, свист и улюлюканье хозяев и их прихвостней. Помнила, как один старик умер после наказания и лежал еще неделю в подвальчике, где жил с другими рабами, а им не разрешалось убрать тело, даже когда оно начало гнить. Это было зловещее назидание для всех них – чтобы знали, что они такое. Просто вещь. Вещь должна быть полезной, или ее выкинут.

Она помнила бесконечную чехарду из черной работы, грязи, болезни и тьмы. Она помнила все, что следовало бы забыть, и не могла вспомнить то единственное, чего желала – свою мать, ее лицо, ее имя.

В детстве она придавала этому мало значения. У нее имелись проблемы понасущней – не подохнуть с голоду, не подохнуть от работы, не подохнуть от наказаний; словом, не подохнуть – вот была ее единственная цель, единственная мечта. И так бы и оставалось, но потом ее купил Хартис. Он научил ее всему – читать, считать, разбираться в тканях, сидеть в седле, думать и излагать свои мысли. Он отдавал все деньги, чтобы Лу училась драться; и хотя тогда девчонке это не нравилось, впоследствии она поняла – с каждым разом, с каждым уроком она все сильнее верила, что может быть чем-то большим, чем просто жалкая невольница.

Когда Хартис спрашивал ее о детстве, Лу упрямо отмалчивалась, и вскоре тот перестал задавать вопросы. В ответ она тоже не расспрашивала его о прошлом, ведь догадывалась, что оно причиняет ему боль. Это было словно негласное правило между ними. Лу думала, так будет лучше. Она решила забыть, вычеркнуть из своей жизни все, что было до встречи с хозяином. Песня, фрагменты которой раньше часто доносились до нее во сне – драгоценное воспоминание о матери – вскоре перестала ей сниться.