Эхо Антеора

Увидев отразившееся на лице собеседницы непонимание, она залезла в бассейн. Лу испуганно отшатнулась: синяя аура, которой сопровождалось использование дара Русалки, превратила ноги Бха-Ти в рыбий хвост с переливающейся зеленой чешуей. Она проплыла круг по бассейну и показала девчонке, как спит – раскинув руки, расслабив хвост, покачиваясь на поверхности воды, как кувшинка. Потом ее хвост снова превратился в ноги, и она вылезла и невозмутимо продолжила экскурсию, оставляя на полу влажные следы.

– А ты не можешь… спать в кровати? – Лу старалась отвести взгляд, потому что мокрая блуза, под которой ничего не было, стала чересчур облегать фигуристое тело ундины.

– А ты не можешь спать в бассейне? – шутливо передразнила ее Бха-Ти.

– Нет, не могу. Я вообще плавать не умею.

– Что, правда? Ну ничего себе… А! В твоем мире что, нет морей и рек?!

– Есть…

– Да уж, как без них-то! Ты извини за дурацкие вопросы. Просто я совсем не представляю, каков он из себя – твой мир. То есть, его могущество упоминал про него чуть-чуть, но он сказал, будто там ничего интересного нет… А мне кажется, что есть, просто он не захотел рассказывать. В общем… А, с плаваньем не страшно – я тебя научу! Это несложно, за пару недель освоишься. Ну а в кровати я спать могу, но мне просто не нравится. Это слишком сухо!

Они вышли во двор. Бруно, продолжавший торчать в пруду, приветственно рыкнул и замолотил лапами по воде. Девчонка отвлеклась на него и чуть не споткнулась о подкатившегося под ноги черно-белого медведя.

– Это панда, – сообщила Бха-Ти, заметив, что Лу растерянно замерла. – В вашем мире такие не водятся? У нас в Магматике, особенно в нижнем городе, их выше крыши. Не бойся – они дружелюбные. Всеядные, но в основном питаются бамбуком. Обычно просто бродят по округе, валяются на газонах, играют с детишками и другими животными. А если их погладить, то сразу настроение поднимается!

Бха-Ти показала ей веревочный гамак в саду, похожие на апельсины плоды с красных деревьев, которые назывались огнефруты, амбар и стойла позади садика. Помимо Бруно, в распоряжении семьи Миэрис было еще два скакуна – другой гризли, на котором уехал на работу в верхний город Руфус, и казавшийся ужасно неповоротливым огромный варан, который, по словам ундины, на тракте был куда резвее медведя. Также они владели компактным четырехместным фаэтоном на эзеритовых рессорах – Лу видела вчера немало таких во время своего путешествия.

Беспрерывно щебеча мечтательным голоском о том и о сем, Бха-Ти могла показаться легкомысленной, если бы не деловитые взгляды, которые она постоянно кидала вокруг: то поправит садовые инструменты, неровно висящие на стене амбара, то мановением руки заставит пригоршню воды смыть грязь в стойле. Кажется, у нее были очень высокие стандарты по части ведения хозяйства – все, куда падал взгляд, содержалось в образцовой чистоте и порядке. Лу решила уточнить:

– А здесь есть еще слуги?

– Сама ты слуга! – выпятила губу та. – Я горничная высшей категории, между прочим! Нет, здесь только я. А куда еще – хозяйство-то небольшое. Я и так со всеми делами обычно за полдня управляюсь.

– А тут найдется для меня какая-то работа? – без особой надежды поинтересовалась Лу, понимая, что со свободно владеющей эфиром ундиной она вряд ли сможет тягаться.

– Зачем тебе работа? Я же говорю, что сама со всем справляюсь.

«А чем в таком случае мне заниматься?» – хотела спросить Лу, но прикусила язык. Решать это, в любом случае, будет не Бха-Ти, а хозяйка дома, госпожа Миэрис. Хартис предполагал, что она, скорее всего, захочет взяться за всестороннее обучение девчонки. Увы, речь вряд ли шла о волшебстве – Лу прекрасно понимала, что никто не станет учить владению эфиром человека, лишенного истока. В ее случае под обучением, вероятнее всего, подразумевались всякие скучные предметы вроде чтения, письма и математики.

Тем же утром Лу довелось узнать, что такое знаменитые шаотские сплетни. Она завтракала с Вивис в абсолютном молчании: женщина, еще не победившая похмелье, морщилась от всего, что звучало громче, чем хлопанье ресниц, и зыркала на источник звука испепеляющим взглядом. Игнорируя стоявшую перед ней миску с овсянкой, она с утомленным видом таскала свежие булочки из корзинки, обильно мазала на них рыбную икру и затем долго, меланхолично жевала. Лу вся покрылась испариной, страшась ненароком стукнуть чашкой об стол или звякнуть ложкой о тарелку. В этой гнетущей тишине распахнувшиеся двери столовой заставили девчонку подпрыгнуть от неожиданности.

– Пьюрис пришла, – торжественно провозгласила Бха-Ти. Хозяйка дома подняла на нее угрюмый взгляд.

– Пусть заходит, коль пришла.

Кем бы ни была эта Пьюрис, Лу ей не завидовала: на лице Вивис застыло самое негостеприимное выражение. К тому же, когда ундина пригласила гостью войти, из гостиной донесся оглушительный в тишине дома стук каблуков, и от каждого такого стука Вивис болезненно корчилась, словно ее кололи булавкой.

Вскоре в дверях появилась облаченная в длинное красное платье шаотка неопределенных лет со скорбным выражением на лице. Перед собой она держала поднос, накрытый грубым полотенцем.

– Вив, дорогая, мне очень жаль… Так жаль… – проникновенно затянула она с порога. – Я знаю, что он всегда был для вас как член семьи… Пожалуйста, прими мои самые искренние соболезнования и этот огнефрутовый пирог в знак поддержки… А где Руфус? Наверное, убит горем…

Она поставила поднос на край стола, чтобы достать из недр своего декольте крохотный платочек и промокнуть глаза.

– Никто не умирает, Пью, – осадила ее хозяйка дома. Дама резко замерла, недоверчиво приподняв острый подбородок:

– Да? Правда? Ну а как же… Медведь? Разве он вернулся не потому… Не потому, что он при смерти…

Тут до Лу стало доходить, в чем дело. Все те, кто встречался ей прошлым вечером на пути, шептались вовсе не из-за нее, а из-за Бруно. Видя, как знакомый скакун едва плетется по улице, они решали, что с ним что-то случилось. И, судя по траурному виду пришедшей женщины, сразу предполагали самое худшее.

– Медведя просто отправили домой, потому что он уже староват для войн, – сухо бросила Вивис. Гостья, теребя платочек, недоуменно захлопала ресницами:

– Так значит, он еще будет жить?

– Я не понимаю. Тебя что-то не устраивает? – с наездом процедила Вивис, тяжело облокотившись на край стола, на ее темном виске от злости запульсировала жилка.

– Что? Нет! – воскликнула дама, замахав руками. – Разумеется, нет! Я так счастлива, что с ним все в порядке!

После длинной паузы, снова вооружаясь ножом и принимаясь за булочки с икрой, Вивис произнесла столь же возмущенно, сколь и обиженно:

– Знаешь, подруга, я не думала, что ты купишься на подобного рода слухи.

– Да уж, неловко вышло… Так и знала, что этой Шейдис верить нельзя… – тихо пробормотала себе под нос шаотка в красном и уже громче сказала: – Что ж, по всей видимости, произошло недоразумение, так что приношу свои извинения! Я предпочту удалиться…

Подхватив поднос, она очень бодро зацокала каблуками к выходу. Вивис аж подскочила:

– Э-э, нет, голубушка! Оставь-ка пирог здесь!

Пьюрис недоверчиво обернулась. Хозяйка дома требовательно постучала по столу указательным пальцем, по-бандитски поигрывая своим ножом.

Вздохнув, гостья возвратилась, поставила перед ней поднос и сняла полотенце. Прятавшийся под ним пышный румяный пирог тут же начал источать соблазнительный цитрусовый аромат. Лу думала, что теперь женщина уйдет, но она вдруг взяла себе чашку, налила чай и безо всякого приглашения опустилась за стол по другую руку от госпожи Миэрис. Та, увлеченная нарезкой и дегустацией пирога, никак не отреагировала на подобную бесцеремонность.

– Даже если закрыть глаза на то, что твоим информатором была Шейдис, которая врет, как дышит, как вообще ты могла поверить, будто Бруно уже того? – вскоре начала она отчитывать гостью. Вкусив угощение, она заметно повеселела: венка на виске успокоилась, морщины на лбу разгладились. – Ты ведь прекрасно знаешь, что этот косолапый верзила еще всех нас переживет.

– Ох, ну… Она была так убедительна, расписывая, насколько плачевно он выглядел: осунулся, облез, глаза слезятся, шерсть клоками… – Пьюрис осеклась, когда Вивис одарила ее неприветливым взглядом, и снова примирительно замахала руками: – Остынь, остынь. Я ведь уже извинилась. Просто все как на иголках из-за этой войны. В ином случае обычный медведь не породил бы столько слухов. – Она вдруг, словно только что заметив, обратилась к Лу: – Так ты приехала из того их лагеря, да? Как там моя дочь?

Застанная врасплох, девчонка непонимающе нахмурилась.

– Она про Джесс, стратегика армии Феникса, – объяснила Вивис с набитым ртом, облизывая пальцы. – Слушай, Пью, не думаю, что они пересекалась…

– Ну, вообще-то, я ее видела…

– И как она? – Пьюрис, оживившись, буквально впилась в девчонку глазами.

– Ну, она… э… была весьма… – Лу замялась, пытаясь подобрать вежливое слово. – Энергична.

– Да, это моя Джесс, – гордо закивала шаотка. – Небось все там по струнке у нее ходят.

Вивис закатила глаза, и, проглотив очередной кусок пирога, поведала:

– Эта экзальтированная женщина – моя давнишняя подруга. Она в душе художник, и ей, в отличие от меня, мало дела до того, что происходит на фронте. Ее волнуют только успехи ее дочери.

– Сама ты экзальтированная, курица. Когда твой сын сделался электом, ты сама ходила, задрав нос.

– Да это было шесть лет назад, что ты можешь об этом помнить, карга старая.

– Сама ты карга. Я, между прочим, моложе тебя. А ты уже так плоха, что позабыла все правила приличия. До сих пор не представила мне свою гостью!

– Это не гостья. Это Лу. Она теперь тут живет.

Подруга, явно заинтригованная, уставилась на нее, ожидая продолжения. Когда его не последовало, вскинула брови:

– И все?

– И все.

– Вот так вот?

– Вот так вот.

– Ну и черт с тобой. Не изволишь ли сама рассказать, леди, кто ты такая?

– А тебе все скажи да расскажи, – не позволила девчонке раскрыть рта Вивис, и она, поставленная вопросом Пьюрис в тупик, была на это совсем не в обиде. – Может, если бы ты принесла с пирогом бутылочку тиссатского вина, тебе бы и рассказали. А так – уволь.

– Ну ты и виверна неблагодарная, – оскорбленно отстранилась Пьюрис, словно ей залепили пощечину. – Знаешь что? Я больше никогда в жизни не принесу тебе огнефрутовый пирог.

– Да сдался мне твой пирог, – парировала Вивис, что звучало не особо убедительно, потому что ее щеки были набиты пирогом под завязку. – А я не одолжу тебе ни империала, когда ты, гидра беспамятная, в очередной раз забудешь дома свой кошелек.

– Ах ты гарпия облезлая, я тогда не дам тебе больше эзеритовую молотилку!

Их беседа в подобном ключе продолжалась еще с полчаса – то становилась серьезной, то скатывалась в достойную базарных торговок перебранку. Кажется, женщины были давно знакомы и в щедро снабженных препирательствами разговорах находили отраду. Диалог их затрагивал широчайший спектр тем – и слухи из верхнего города, и сплетни о соседях, и воспоминания о всяческих событиях прошлого. Лу очень быстро перестала для них существовать, и это было ей на руку: она стащила аж три куска пирога и до отвала наелась, а еще узнала много разного – например, что власти готовят распоряжение об отмене всех публичных мероприятий и состязаний до окончания войны, или что снизили требования для набора в армию, или что подорожали ценные бумаги, или что слег какой-то старый мастер из Школы Баланса. К тому же, из сыпавшихся с обеих сторон обзывательств она узнала, помимо гарпий, виверн и гидр, обо многих других подлых существах Реверсайда. Когда Пьюрис наконец удалилась, Вивис сказала:

– Мы с ней всегда были не разлей вода, а потом и наши дети тоже. Но пускай я всем сердцем люблю эту женщину, в прежние времена мысль о том, что наши отпрыски поженятся и я буду вынуждена с ней породниться, ввергала меня в ужас. Наверное, мне нужно возблагодарить Гармонию, что этого не случилось.

Она упомянула об этом как бы вскользь, но Лу невольно попыталась представить Хартиса и Джесс вместе и впала в ступор. Она подавила в себе ревность, понимая, что та здесь неуместна; но, желавшая узнать больше о прошлом хозяина, теперь она решила, что, возможно, есть вещи, которые ей знать необязательно.

После завтрака они в запряженном вараном фаэтоне отправились в верхний город, чтобы сделать Лу токен – идентификационный жетон, необходимый для проживания в Шаорисе. Вивис, умело и непринужденно правя повозкой, параллельно расспрашивала девчонку, сидевшую рядом на облучке, о ее родном мире. Та отвечала рассеянно, односложно. Мысли блуждали, и из-за быстрой езды взгляду было не за что уцепиться. Лу чувствовала, что переборщила с пирогом, и теперь от тряски и усиливавшейся с подъемом солнца духоты ее мутило.

– Вчера ты была веселее, – заключила Вивис, когда они въехали в верхний город. Теперь для продолжения беседы приходилось повышать голос, чтобы перекричать шум улицы, но дорога тут стала ровнее, и девчонку немного отпустило. – Хотя, конечно, пьяной всегда веселей. Но вечно пьяной ходить не будешь, поэтому вот что я тебе скажу: не кисни.

– Простите, я не очень хорошо спала, – призналась Лу. Она ехала, цепко ухватившись за поручень, чтобы не свалиться; фаэтон ускорился, сворачивая с боковой улочки на центральную и вклиниваясь в бурный поток, стремительный и беспощадный, как горная река.

– А я-то, думаешь, спала нормально – после появления такого чуда-чудного из иного мира? К твоему сведению, если бы производить впечатление было преступлением, тебя бы уже приговорили к двум смертным казням! – захохотала Вивис, с силой дергая вожжу, чтобы объехать пересекавшего дорогу старика с тростью; экипаж дал крена и мотнулся в сторону, сзади раздался недовольный свист. – Ладно, не обращай внимания на мои шуточки… Просто не верится, что я заполучила столь уникальный образец для исследований, и даже не могу отвезти в академию, чтобы похвастаться! Но будет лучше, если никто не узнает, откуда ты родом, не то слишком много ненужного внимания к себе притянешь. Все захотят изучить тебя со всех сторон, опыты поставить. Наверняка найдутся даже желающие тебя препарировать… А может, так и сделаем?

– Что сделаем? – непонимающе переспросила Лу.

– Разрежем и посмотрим, что у тебя внутри! Не бойся, дадим тебе анестезирующую настойку, и ты ничего не почувствуешь. А потом обратно зашьем… – Она весело подмигнула, и девчонка так и не поняла, шутит та или говорит серьезно.

Внушительное сооружение, перед которым Вивис затормозила фаэтон, был знаменитый Улей – сосредоточение всей шаорийской бюрократии. Лу заметила это здание еще вчера, проезжая мимо – на него тяжело было не обратить внимания, ведь при всем колорите местной архитектуры оно выделялось своим эпатажем. Когда-то давно шаоты, не особо любившие бумажную волокиту, решили сосредоточить ее в одном месте, чтобы было удобнее обходить это место стороной. Придерживаясь этой идеи, они возвели в центре города шестиугольную, как издревле повелось в Реверсайде, постройку, которая должна была обслуживать население по части любых бюрократических вопросов. Через какое-то время обнаружилось, что для возложенных на нее обязанностей она маловата, и тогда рядом пристроили другую. Вскоре и этого оказалось мало, и стали добавляться смежные постройки, с высоты делая архитектуру все больше похожей на пчелиные соты. Когда расширяться в сторону стало проблематично, новые конторы стали надстраиваться над существующими. Множились законы и правила, росли территории и население империи, а с ними неуклонно рос и Улей, поглощая соседние строения и приобретая совершенно невообразимые масштабы. Некоторые правители в разные времена предпринимали попытки реконструировать его и как один терпели фиаско, потому что любая приостановка кипевшей здесь деятельности влекла за собой ужасные последствия. В итоге конторы продолжали лепиться одна на другую, со всех сторон, неизменно шестиугольные, но разных цветов, размеров и стилей, и из-за этого их приходилось соединять лестницами и мостиками и подпирать колоннами и арками. Даже для шаотов, детей плана Хаоса, эта конструкция была чересчур хаотической.

А уж что творилось внутри… Лабиринт из комнат, переходов, дверей и тупиков всецело оправдывал свое название, гудя подобно улью со злобными насекомыми. Хартис как-то рассказывал, что в детстве его и других ребят за непослушание грозились привести сюда и бросить на произвол судьбы, и это пугало сильнее, чем гарпии или демоны. В этом месте, пронизанном и переполненном эфиром, все двигалось, левитировало, сияло, и народу было – не протолкнуться; разговоры, крики, карканье почтовых воронов, звяканье колокольчиков, гул и треск всевозможных приборов…

Но Вивис, кажется, чувствовала себя здесь вполне уверенно. Лавируя меж столпотворениями, очередями и сотрудниками Улья, снующими повсюду с деловитостью пчел, она целенаправленно продвигалась по залам, лестницам и коридорам, пока не оказалась в одной из контор. Здесь людей было немного, зато повсюду стояли шкафы, стеллажи и столы, до потолка загроможденные свитками и капсулами. За столом, сгорбившись так, что буквально возил носом по бумаге, сидел толстяк-шаот, вокруг которого на эзеритовых подставках парило, шелестя страницами, около дюжины книг. Когда тени от пришедших посетителей легли на пергамент, который он столь внимательно изучал, он поднял мясистое лицо с написанным на нем раздражением, однако оно сразу сменилось улыбкой.

– Эхе-хе, кого я вижу! Профессор Миэрис собственной персоной! – Клерк поднялся, чтобы по шаотским традициям пожать ей локоть. Протянутая им рука была вся испачкана чернилами и золотой пылью. – Кажется, мы не виделись с прошлого Фестиваля грез? Чем обязан столь высокому визиту?

– Приветствую, Явус. Пришла по делу. Оно крайне деликатное. Можем мы обсудить это в приватной обстановке?

– Не вопрос. Только дайте мне буквально несколько минут закончить начатое. Эй, Брес! – окликнул он проходившую мимо его стола шаотку, полностью скрытую за стопкой толстых, как талмуды, папок. – Голубушка, будь добра, проводи гостей в мой кабинет.

Она грохнула стопку на ближайший стол, провела их через шкафы и стеллажи и впустила в одну из нескольких одинаковых дверей. Они оказались в небольшой каморке с круглым окошком, которое выходило на серую стену соседней конторы. Пахло плесенью. На столе лежали странные приборы и устройства, на стенах висели шкафчики с плавающими в банках заготовками жетонов, а на одной – большая, потускневшая от времени карта, усеянная, словно случайными брызгами краски, разнообразными пятнами шести цветов.

– Явусу можно довериться. Он сделает токен без лишнего шума и состряпает документы на попечительство, – растолковывала Вивис, пока они ожидали клерка. – Но на жетоне должна быть указана вся важная информация, и надо бы удостовериться, что с этим мы не сядем в лужу. Имя твое мы знаем, да? Лу… Все не было повода спросить – это полное имя? Или, может, уменьшительное?

Девчонка никогда прежде не задумывалась об этом, но слова женщины всколыхнули в ней какие-то отголоски воспоминаний. Увы, попытка ухватиться за них провалилась, и Лу лишь покачала головой.

– Что ж. Оставим, как есть. Фамилия у тебя будет Миэрис, что в переводе со старошаотского означает «медведь». – На этом моменте Лу тихонько хмыкнула, почему-то ничуть не удивленная. – Хм. Что дальше? Дата рождения. Не уверена, что календари в наших мирах совпадают… В письме Хартис написал, что тебе около пятнадцати с половиной, но нам-то нужна конкретика. Сможешь высчитать свой точный возраст – сколько тебе месяцев, сколько дней?

Лу вновь покачала головой. Сновавшая по кабинету, как запертый в слишком тесной клетке зверь, Вивис развернулась на каблуках и вопросительно вскинула брови:

– Ты не умеешь считать?

– Я не знаю, когда родилась. Вроде, зимой.

– Ну а в какой день ты отмечала свой день рождения?

– Ни в какой, – пожала плечами Лу. Ей бы воображения не хватило представить рабыню, пусть даже какую-нибудь холеную рабыню из питомника, отмечающей свой день рождения.

– Беглый бандит тоже?

Она кивнула. Возможно, Хартис не делал этого из солидарности, чтобы девчонка не чувствовала себя уязвленной. Хотя, скорее всего, в Кауре хозяину просто было до фени на всякие дни рождения – там для него котировались только большие городские праздники, на которых он, как торговец, мог нажиться.

Вивис неодобрительно пофыркала.

– Что ж, будем отталкиваться от того, что имеем. Сейчас начало осени… Если считать, что тебе ровно пятнадцать лет и шесть месяцев, то твой день рождения должен приходиться на последний месяц зимы. Хотя погоди… Вот, что я придумала. Давай укажем, что ты родилась в первый день весны, а? У нас это начало года, когда все отмечают большой праздник – день Сотворения. Так мы заставим Бха-Ти напечь нам в два раза больше вкусных пирогов. Здорово звучит?

Лу согласно кивнула, не видя причин спорить.

– Ну а самое сложное – указать, где ты родилась. Внешне ты у нас сойдешь разве что за аркану, да? Значит, Арк. – Шаотка, подойдя к карте на стене, стала водить пальцем по ее желтым областям. – Так, посмотрим… Что тут у нас есть… Что, если мы возьмем какой-то небольшой городок, ничем не примечательный, чтобы снизить вероятность встретить кого-то оттуда родом и избежать всяких разговоров? – Она задумчиво потерла подбородок, блуждая взглядом по карте. – Хотя, может, лучше, наоборот, указать крупный город? В мелких все друг друга знают, да и их обычаи ты не переймешь вот так сходу…

– А можно указать место, которого нет на этой карте?

Вивис удивленно повернулась.

– И что бы ты хотела там указать?

– Что я… из Антеора.

– Это город, где вы с Хартисом жили?

Лу мотнула головой.

– Думаю, так называется место, где я родилась. Мне… раньше снилось, как мама поет мне песню. Там были слова: «дочь Антеора».

Вивис скрестила руки на груди, пристально уставившись на нее. Девчонка поежилась.

– Я плохо помню слова и мелодию, – смущенно попыталась объяснить она. – Но там было что-то такое: «Помни, Антеора дочь, хранить мечты поклялись мы».

Она уже пожалела, что заговорила об этом. Вивис продолжала молча буравить ее странным взглядом, поджав губы.

– Какие мечты?

– Не знаю. Наверное, о свободе…

– Вот как.

Вивис снова отвернулась к карте. Лу захотелось провалиться сквозь землю. Пускай шаотка относилась к нежданной гостье из другого мира довольно добродушно, стоило той упомянуть о былом невольничестве, лицо женщины обращалось в каменную маску. Кое-в-чем Хартис опять же был прав: не стоило лишний раз поднимать эту тему.

Но когда девчонка уже готова был утонуть в болоте самоуничижения, Вивис вдруг сделала неожиданное: подошла к ней и с остервенением потрепала по голове, словно пытаясь вытряхнуть оттуда все грустные мысли, а затем прижала к груди в ободряющих объятиях.

12 Орден

Спустя пару дней, когда Лу немного освоилась в чуждой обстановке и перестала вздрагивать всякий раз, стоило кому-то поблизости использовать эфир, а у Вивис выдался долгожданный выходной, та взяла девчонку с собой в верхний город, намереваясь показать ей главное достояние Магматики – штаб-квартиру Ордена расшифровщиков пророчеств.

– А хочешь вступить в наши ряды? – спросила шаотка, оставляя фаэтон в общественном загоне, перекидывая через плечо сумку и мимоходом бросая местной работнице несколько империалов, чтобы та накормила варана и подстригла ему когти. Лу повернулась, слизывая выступивший над верхней губой пот, и несмело уточнила:

– А можно?

Солнце на безоблачном небе приближалось к зениту, заливая город слепящей белизной, и воздух плыл и трепетал от зноя. Они направились через сквер с густыми, обильно цветущими папоротниками и беседками. Кругом шумели фонтаны – над лавовыми клубился плотный дым, над водными искрились мелкие брызги. Сквер был популярным в городе местом – шаоты и представители других рас прогуливалось по его дорожкам, отдыхали на скамьях, изнывали в очередях перед киосками с едой и веерами и топтались возле широких волшебных колонн, обсуждая возникавшие на них свежие новости со всех уголков света.

– Почему нет? – отозвалась Вивис, бодро шагая по аллее своей уверенной широкой походкой, и девчонке приходилось постараться, чтобы поспевать следом. – У нас рады новичкам, в особенности толковым. А у тебя, я считаю, голова на плечах есть. Конечно, поначалу нелегко придется – ты ведь мало что знаешь о нашем мире…

Внезапно она вся загорелась воодушевлением, увидев огороженную площадку, где пестрый воздушный шар поднимал в воздух набитую людьми корзину, предоставляя им возможность обозреть город с высоты птичьего полета.

– Как насчет небольшой экскурсии? Пойдем, будет весело!