Эхо Антеора

И слепо бросилась прочь от него через тренировочную площадку.

– Лу, стой! – закричал Хартис ей в спину. – Остановись, я прошу по-хорошему!

Но она не остановилась. И даже не обернулась. Поэтому и не увидела, как Хартис, преследовавший ее, вскидывает обе руки, заставляя подвластную ему незримую силу молниеносно устремиться за беглянкой.

Зато почувствовала, что залипает в воздухе, как муха в паутине, и уже не может сдвинуться с места. В первую секунду она ощутила страх и даже вскрикнула от неожиданности, но потом догадалась, что происходит, и страх тотчас же сменился гневом. Неистово зарычав, она напрягла все мышцы до предела, но это нисколько не помогло ей избавиться от призрачного оцепенения. Она могла только скрежетать зубами, пытаясь повернуть голову и взглянуть в глаза тому, кто так подло и бесцеремонно с ней обошелся.

Все это длилось не дольше нескольких мгновений – подоспевший Хартис освободил ее, и девчонка обмякла и упала в его руки.

– Лу, прошу, выслушай меня!

– Это ты говоришь мне после такого?! – снова обретя контроль над своим телом, возмущенная Лу попыталась вырваться, однако объятия, в которых она оказалась, держали ее крепче любого волшебства.

– Я не знаю, что мне делать! Не отталкивай меня!

Его голос был преисполнен отчаяния. Губы девчонки задрожали, она закричала:

– Это я тебя отталкиваю?! Издеваешься?! Это ты хочешь сослать меня не пойми куда! Это ты снова хочешь бросить меня!

– Ну не плачь, лучик мой, ну прошу тебя, – увещевал ее Хартис, осыпая поцелуями лоб, глаза, щеки. – Послушай. Все это закончится, слышишь? Война не может быть вечной, она закончится. Мы победим. Просто нужно время. Я вернусь в Магматику. А ты будешь ждать меня там, правда? Мы станем жить, как прежде, даже лучше…

– Ты говоришь так, но сам в это не веришь! – скривилась Лу, шмыгая носом и уворачиваясь от его настойчивых поцелуев. – Ты ведь сам недавно сказал, что никто не знает, как одолеть этих монстров!

Охваченная чувством чудовищной обреченности, она грубо оттолкнула мужчину и, обняв себя руками, бездумно побрела обратно в сторону лагеря. Она была бы и рада поверить словам хозяина, но постоянно вспоминала о Матиасе. Сердце болезненно сжималось при мысли, что однажды в той яме могут оказаться и Хартис с Нами… К горлу тугим комом подкатывала истерика. Лу хотелось бессильно упасть на колени, вцепиться в волосы и завыть; возможно, она бы так и сделала и окончательно пала бы в глазах любимого, да и в собственных тоже, но тут из глубокого омута безысходности ее выдернул тихий шелест, долетевший до ее ушей.

…когда в той долине… долине…

– Что ты сказал?

Хартис, шедший за ней по пятам, собирался было ответить, но Лу приложила ладонь к его рту и напрягла слух. Пламя дракона-элементаля рядом монотонно рокотало, но за этим рокотом явственно различалось что-то еще.

…лишь черные бабочки… бабочки…

Лу вытаращилась на хозяина, который не разжимал губ. Да, ей не показалось: источником звука был вовсе не Хартис.

– Ты слышал это?

– О чем ты?

Девчонка закрутилась на месте, испуганно озираясь. Чехарда заметенных снегом рытвин и возвышенностей… Текущие под ненормальными углами ручьи… Рощицы искривленных, лишенных листвы деревьев…

– Там! – Она указала пальцем на заросли растений, похожих на камыши с круглой верхушкой, торчавших вокруг слабо светящейся лужицы, покрытой у края подмерзшей коркой. – Я видела кого-то!

Ее одолели противоречивые чувства: желание броситься туда, чтобы разглядеть скрывшееся из поля зрения существо, и вместе с тем страх… Что, если это враг? Она вспомнила рассказы Хартиса об аберрациях… Нами сказала все верно – это искажения, которые заполонили Реверсайд во времена эры Дисгармонии; но не только рельеф в них подвергся изменениям – такие земли наводняли порой странные явления и жуткие существа…

– Там кто-то есть… Ты слышишь?

– Наверняка люди из лагеря, – убежденно сказал хозяин.

Однако он на всякий случай активировал кристаллы на своих доспехах и быстрым движением извлек из ножен шестерку только что заточенных клинков, похожих на медвежьи когти, и они зависли возле него наизготовку. Лу с любопытством глянула на это зрелище, но тут же снова переключилась на странный звук и завертела головой, силясь понять, откуда он идет. Как будто кто-то шептал отовсюду и ниоткуда разом, а окружающий мир вторил ему эхом…

…остановится веретено… веретено…

Девчонка вдруг заметила, что непонимание на лице Хартиса сменилось крайним удивлением, что могло означать лишь одно: он тоже услышал шепот.

– Это… – пораженно промолвил он. – Не может быть…

Бом! Оба вздрогнули от неожиданности, потому что со стороны лагеря донесся оглушительный звук гонга.

– Идем, скорее! Держись рядом!

Мужчина молниеносно вернул оружие в ножны, схватил девчонку за руку и кинулся к лагерю. Быстрее, быстрее, среди мелькающих вокруг странных пейзажей, мимо полыхающего дракона, под металлические удары гонга, которые повторялись с определенной частотой и гулкой вибрацией разлетались по округе. Теперь, когда хозяин тянул ее за собой, Лу отчетливо осознала, насколько глупо было пытаться от него убежать: даже не владей тот волшебством, с их разницей в росте у девчонки не было ровно никаких шансов. Она тут же запыхалась и едва успевала переставлять одеревеневшие ноги, но и остановиться тоже не могла – боялась, что тогда Хартис потащит ее при помощи эфира. Собравшись с духом, на выдохе она бросила:

– Что… происходит?..

– Это явление Оракула!

Под куполом царило оживление… нет, не просто оживление – это была воистину бешеная давка. Все проснулись и высыпали из шатров наружу, а те, кто не спал, побросал свои дела; люди – кто в доспехах, кто в гражданском, кто вовсе полуодетый – сбивались в группы, пытаясь протолкаться к центру лагеря. Животные с испуганными глазами метались под ногами, делая толпу еще более неуправляемой. Наездники на летающих существах кружили над головами, а за некоторых мантикор еще шла отчаянная борьба у загонов. Кто-то залезал на конструктов и приводил их в движение, чтобы пробраться вперед. Тревожно трубили слоны, на все лады голосили люди, шумно рассекали воздух крылья летающих созданий, монотонно бил гонг… Одна шаотка отделилась от группы людей, завидев Хартиса, повисла на его локте и заорала в ухо:

– Ваше могущество! Нужно послать за стратегиком?

– Не успеем. Где Оракул?..

– Сюда! Там! Он идет в центр…

– К совещательной площадке! – крикнула одна из всадниц на мантикоре.

– Немедленно приземлитесь! Полеты в черте лагеря запрещены! – крикнула следовавшая за Хартисом шаотка, но ее слова потонули во всеобщей шумихе.

Переговариваясь с остальными, отдавая приказы и при этом ни на секунду не прекращая прижимать к себе Лу, защищая от давки, мужчина прокладывал себе путь сквозь толпу. Некоторые почтительно расступались перед ним, но большинство пребывало в таком сильном возбуждении, что продолжало слепо толкаться вперед. Звуки перебранок доносились все чаще. В промежутках между ходивших ходуном шатров можно было различить летавшие по воздуху предметы. Кто-то поблизости крикнул:

– Элект Хартис, там драка!

– Прошу, вмешайтесь!

– Лучше остановить все это сейчас, – согласилась шаотка, продолжавшая висеть на локте Хартиса и идти за ними по пятам.

– Не хочу я прибегать к крайностям! – рыкнул мужчина.

Лу увидела, как один аркан случайно наступил на хвост припавшему к земле ирбису, и тот в ответ разъяренно полоснул его по бедру когтистой лапой; из раны хлынула кровь. С другой стороны группа солдат едва успела бросится врассыпную, когда один из крупных конструктов не удержал равновесия и с грохотом повалился ничком, сотрясая землю. Откуда-то, спотыкаясь, вынырнула растрепанная Нами, вцепилась в протянутую подругой руку и испуганно к ней прижалась. За плечом хозяина раздался знакомый манерный голос:

– Чего медлишь, косолапый? Самое время попрактиковаться в подавлении…

Те немногие, кто расслышал последнее слово, отшатнулись от них, как от прокаженных. Наездница над их головой издала зычный предупреждающий клич, и все, кто находился в воздухе, спикировали вниз, экстренно отыскивая себе место для приземления.

Хартис расставил ноги и резко остановился, слегка покачнувшись, когда шедшие сзади врезались ему в спину. Он раскинул руки в стороны и в напряжении скрючил пальцы, и обернувшаяся Лу с замиранием сердца обнаружила, что глаза ее господина заволокла густая белая пелена, а неведомая сила заставляет его снаряжение и волосы приподняться и затрепетать в невесомости…

Следом произошло необъяснимое. Неразбериха мгновенно улеглась: все замерли, как статуи, в тех позах, в которых их застало накрывшее округу зловещее волшебство. Непослушными, словно закованными в цепи руками люди пытались схватиться за головы, а выражения их лиц стали столь жуткие, что Лу невольно содрогнулась. Однако сама она ничего не почувствовала; испуганно озираясь, она успела встретиться глазами с Кэлисом, на которого тоже не подействовали чары, и заметить его удивление, а затем перевести взгляд на Нами и ужаснуться всей той боли, что отражалась на лице подруги…

Но не менее ужасным для девчонки было осознавать, что источник этой боли – тот, кто непринужденно и легко мог сковать все живое посредством столь могущественных чар – стоял прямо за ее спиной. Если у Лу оставались хоть какие-то вопросы насчет того, почему здесь так лебезят перед электом, то теперь их не стало.

– Пожалуйста, сохраняйте спокойствие и следуйте командам, – повелел Хартис в повисшей тишине и опустил руки.

Окружающие дружно выдохнули, от облегчения из их глаз чуть не брызнули слезы. Волшебство заняло лишь пять секунд, но произошедшая с лагерем перемена была разительной. Лица людей прояснялись, глаза горели светлой осознанностью. Хартис отпустил от себя девчонок, потому что теперь толпа послушно расступалась перед ними, освобождая дорогу вглубь лагеря.

– Ты же в курсе, что твоя лу-лу-лучик даже бровью не повела, когда ты спровоцировал подавление? – тихо промурлыкал сзади Кэлис, и Хартис устало отозвался:

– Ты же в курсе, что оно действует только на обладателей истока, змееныш?

Крепко держа Нами за руку, девчонка шла справа от хозяина, после случившегося не решаясь взглянуть ему в лицо. Приходя в себя, обитатели лагеря начинали вновь переговариваться, и этот ропот сливался со звучавшими отовсюду потусторонними шепотками, которыми сопровождалось появление Оракула; ни там, ни там слов было не разобрать.

Вскоре их четверка вышла к небольшой шестиугольной площадке, вокруг которой толпа смыкалась плотным кольцом. Повсюду виднелось движение – зрители в первых рядах при помощи эфира разбирали и отодвигали деревянные трибуны, стоявшие по периметру, чтобы освободить себе обзор. При этом на саму площадку никто и не думал ступить – все опасались приблизиться к одинокой фигуре в ее центре.

Черты Оракула были сокрыты от людских глаз, полностью теряясь среди складок свободных одеяний – цвет их был цветом янтаря, цветом старинных свитков, цветом песка в песочных часах и, кажется, цветом самой древности. Длинный шлейф, словно живой, струился, дергался и трепетал по земле – именно его край Лу приметила тогда в зарослях камыша. Человек стоял на месте, покачиваясь из стороны в сторону в ритуальном танце; земля и пыль вихрились вокруг него спиралями, а шепоты и вторившее им эхо становились отрывистыми, превращаясь в набор ритмичных звуков, что пульсировали вместе с пророком.

Лу припомнила, как, слушая последнюю из сказок Хартиса, мысленно задалась вопросом: почему так сложно раскрыть личность Оракула – сорвать с него капюшон, взглянуть ему в глаза и призвать к ответу? Теперь она поняла, почему. Таинственную персону окружало незримое, но явственное и зловещее излучение. Находясь поблизости, любой совершенно отчетливо осознавал: никто на свете не способен не только навредить, но и просто приблизиться к этому человеку.

Спустя минуту все замерло и стихло. Оракул прекратил раскачиваться и вскинул руки в полном исступления жесте, а небо вдруг разверзлось столбом света, пронзившим купол лагеря и озарившим фигуру в песчаных одеяниях.

Первый раз в жизни Лу ощутила вокруг себя незримые токи, которые на долю секунды вдруг исполнились множества форм и образов, обладающих странной фактурой, плотностью и глубиной; а до слуха ее и всех собравшихся донесся шепот, нечеловеческий, бесполый и невероятно отчетливый.

В день, когда в той долине, где ныне порхают лишь черные бабочки, остановится веретено, химеры сгинут с лица земли.

Столб света погас. Руки Оракула опустились, хватаясь за подол одеяний, и резко взметнули его; длинный шлейф задрожал и завертелся, словно оказавшись в эпицентре урагана, а затем… Лу не поняла, как это произошло – она моргнула, и за это мгновение кружащие одеяния превратились в трепещущий на ветру свиток, который на миг завис в воздухе, борясь с притяжением, а затем тихо упал на землю.

Лу озадаченно исследовала взглядом пустую площадку. Похоже, все обстояло так, как и казалось: Оракул исчез, оставив после себя лишь клочок пожелтевшей бумаги.

«И это все?» – хотела сказать девчонка, но она бы не осмелилась нарушить повисшее над лагерем безмолвие.

Увлеченная самим действом, она не сразу вдумалась в произнесенные Оракулом слова; но теперь, стреляя глазами по лицам застывших вокруг площадки людей, поняла, что она такая одна – остальные уже ломали голову над загадкой. «Пророчества туманны», – вспомнила Лу. Но разве это пророчество не говорило о том, что химеры сгинут? Разве эти слова не должны были заставить присутствующих немедленно возликовать?

Однако наравне с надеждой в их глазах отчетливо читалась тревога, и можно было заметить, как множество губ шевелятся, повторяя одно и то же слово. «Веретено».

Лу покосилась на Нами. Очевидно, та была поражена до глубины души. Даже стоявший рядом Кэлис выглядел растерянным, утратив свой вечно надменный вид.

Тем, кто первым вышел из оцепенения, был Хартис – он медленно приблизился к свитку и осторожно поднял его с земли. Вслед за ним остальные тоже ожили, и тишина взорвалась рокотом голосов – радостных и тревожных, уверенных и сомневающихся, мирных и спорящих. Вместе с Кэлисом и Нами Лу приблизилась к мужчине, задумчиво развернувшему свиток.

– Веретено? Химер и правда наслали демоны? Но что за долина? Бабочки? О чем говорится в пророчестве? – спрашивали из толпы; мнение, пожалуй, одного из самых авторитетных людей здесь интересовало каждого, и все взгляды обратились к Хартису в ожидании.

И Лу остро ощутила, как тот согнулся под гнетом этих ожиданий, ведь был не в силах их оправдать; и в ответ собравшиеся услышали лишь хмурое:

– Понятия не имею.

Часть III. Распроклятый ОРП

10 Магматика

Филиал Ада на земле – такое название прочно закрепилось за столицей Шаориса. Оно донельзя точно характеризовало бурный водоворот, затягивающий любого, кто успешно преодолевал на въезде несколько стандартных бюрократических процедур. Спустя минуту в черте города неопытный странник скидывал с себя всю, насколько позволяли приличия, одежду и все равно продолжал обливаться шестью потами. Спустя час он чувствовал головокружение и дезориентацию в пространстве, а все самые суровые города, в которых ему доводилось бывать, казались райской гаванью по сравнению с этим местом. А если уж странник доживал до обеда и решал утолить голод в одной из местных забегаловок, то тут было буквально не избежать слез: в соответствии с давними традициями магматийские кулинары щедро снабжали жгучими специями любое свое блюдо, включая десерты. Тем не менее, как ни сложно в это поверить, находились среди странников и те, кто адаптировался к атмосфере Магматики; и пятая часть ее населения, которую составляли отличные от шаотов народы, это доказывала.

Пульс жизни в городе не стихал ни на минуту. Здесь не существовало дня или ночи – в любое время суток столичные улицы пребывали в крайнем оживлении. Перепалки наездников и пеших, крики сражающихся за еду животных на площадях, грохот всевозможных транспортных средств по мостовым, голоса зазывал в торговых палатках, переливы струн в тавернах, пикеты, собрания, столпотворения, очереди… Могло показаться, что город перенаселен, но это было не так – просто большинство шаотов вмещали в себя неусидчивость, экспрессивность и громогласность в троекратных объемах. Все эти качества диктовал, разумеется, их врожденный артистизм; и по той же причине главным достоянием Магматики были театры, театры и еще раз театры – столько, что не счесть. Да и сама столица выглядела, как красочная декорация, напичканная деталями: безумными, как дань плану Хаоса, скульптурами, мозаиками, изгородями, балкончиками, лавовыми фонтанами, лабиринтами аллей с чуднó подстриженными деревьями и, конечно же, мерцающими огнями – фонариками, светильниками в окнах, вывесками, гирляндами… Список можно было продолжать без конца, важно лишь то, что все в Магматике, до самой последней мелочи, пыталось перетянуть на себя взгляд.

Вулкан Магмас, на склонах которого располагался город, был приручен народом Хаоса много веков назад. Об этом свидетельствовал колоссальный амфитеатр на самой вершине, огибающий жерло. Это место было столь же горячо в буквальном смысле, сколь и горячо любимо: здесь с завидной регулярностью проводились сборища для всего, чего только можно – обрядов, состязаний, представлений, дебатов; не проходило и недели, чтобы трибуны не наполнялись разгоряченными магматийцами, жаждущими хлеба и зрелищ. С одной стороны от амфитеатра возвышалась резиденция Неугасимого Огня – могучий императорский дворец со множеством шпилей, похожих на вихри пламени, с другой – Башня Хаоса, хранившая под своим куполом великую Маску, чаройтовый артефакт ангелов, что даровал электам их могущество. Эти три монументальные постройки, представлявшие собой наибольшую важность для шаотов, были видны из любой точки города. И это несмотря на его высотность: подобно стеблям бамбука, самого распространенного растения в Магматике, все в ней тянулось ввысь – многоярусные террасы, соединенные мостиками, колонны, башенки, крутые винтовые лестницы. И, разумеется, разноцветные шестиугольные дома, каждый из которых являл собой невероятное сочетание совершенно разнородных стилей. Чем ближе они находились к сердцу Магматики, жерлу вулкана, тем сильнее лепились и жались друг к другу, и на их фоне особняки внизу, у подножия, выглядели куда более чинно, занимая большую площадь и утопая в роскошных садах, питаемых плодородным вулканическим пеплом. При этом считать, будто нижний город спокойнее верхнего, было опасным заблуждением – нехватку общественных заведений и развлечений в нижнем городе восполняла обширная сеть сплетен. И если в суете верхнего города новое лицо не привлекало к себе много внимания, то в нижнем любой его шаг и любое слово тут же становились достоянием общественности.

Нужны ли на самом деле были чары для укрощения вулкана, или же он сам стыдливо утихомирился, когда понял, что ему не сравниться с взрывным нравом поселившегося на нем народа? Шаоты, горячая кровь, восстающие из пепла, они недаром черпали эфир из плана Хаоса, ведь сами являли собой чистый хаос. История Матиаса о жонглировании ножами, которая любому представителю другой расы показалась бы дикостью, ярко иллюстрировала отношение шаотов к жизни – ведь для них подобное было в порядке вещей. Какой шаот ни разу не вытворял что-то, подвергающее опасности его жизнь – когда на спор, когда по-пьяни, когда для банальной встряски? Даже самая мирная шаотская посиделка могла закончится чьей-то трагической кончиной (и следовавшим за ней благополучным возрождением). Некоторые шаоты расставались с жизнью как же легко, как змея сбрасывает кожу; перерождаясь, они начинали все с чистого листа, избавившись от груза проблем, усталости и тревог. И пусть остаться с одной жизнью по мнению большинства шаотов было погано, гораздо хуже для них было дожить до старости, имея больше одной: мало какой шаот смог бы примириться с тем, чтобы не выжать из своего существования все до последней капли.

Однако, как бы противоречиво это ни звучало, шаоты также обладали удивительной способностью к созерцанию. В городе тут и там встречались сады для медитаций, беседки с фонтанами и искусственными водопадами. В нижнем городе имелось несколько открытых общественных купален с подогреваемой лавой водой, где, сидя на камнях в клубах пара, шаоты предавались всевозможным размышлениям. Среди остальных народов ходили шутки, что детям Хаоса необходимо гасить свой гнев – в противном случае они начнут, как вулкан, извергать лаву. Видеть, как беспокойные и болтливые шаоты могут часами расслабляться в умиротворенной меланхолии, было особенно странным для иноземцев, которые не знали, что медитация и транс – это то, чем тут владеют с пеленок. Погружение в себя здесь было даже не искусством – это был дар, стоявший наравне с даром Феникса; хотя многочисленные исследования этого не подтвердили, все же бытовало мнение, что, чем беспокойнее шаот, тем сильнее в нем развит этот дар. Одно было известно точно: взбалмошные и суматошные дети Хаоса при желании умели концентрировать свое внимание, как никто другой.

Вкупе с этим, у них нельзя было отнять тягу к развитию и познанию. Толпы, собирающиеся в музеях и книжных салонах были порой ничуть не меньше, чем в тавернах и злачных местах. Магматика славилась не только театрами, но и обилием учебных заведений на любой вкус: школ, академий, гильдий и училищ, двери которых были открыты для всех и каждого. А уж спектр дисциплин, которым в них обучали, был поистине невероятен. Правда, учебная и научная деятельность там часто отходила на второй план, уступая место излюбленным развлечениям шаотов – плетению интриг, переманиванию друг у друга учеников и учителей и ожесточенному соперничеству за влияние и престиж. Но, невзирая на все перечисленное, учебные заведения столицы Шаориса были широко известны по всему миру как выпускающие наибольшее число и именитых ученых, и талантливых коммерсантов, и прославленных бойцов.

Долгожители среди остальных народов (естественная продолжительность их жизни составляла более полутора веков), шаоты умели ценить дружбу и любовь. Семьи они зачастую создавали поздно и детей заводили немного, но их союзы были крепкими, а их отпрыски росли в заботе и ласке. К тому же, со всей своей импульсивностью, они были на удивление гостеприимны. Как иначе можно объяснить то, что вторым по численности проживающим в Магматике народом были мураны, связанные с ними древней неприязнью? Пускай дети плана Хаоса и дети плана Смерти не упускали ни единой возможности поругаться или напакостить друг другу, вражда эта была беззлобная; и, какими бы словами порой не поносили шаоты муранов, ни один из них даже в шутку не велел бы приезжим убраться из города. Ну и наконец, следует отметить, что из всех государств Шаорис был наиболее лоялен к межрасовым связям, причем к любым: даже такие странные пары, как люмер с мураном, или же фэнри с ундином, не вызывали тут большого осуждения. Что говорить, здесь даже встречались союзы муранов с самими шаотами; хотя в подобном случае окружающие могли покрутить у виска, они не клеймили такие пары и не отворачивались от них. Иные народы зачастую считали такие нравы распущенными: «впрочем, чего еще ждать от этих шао», – пожимали они плечами. И в то же время все знали: любой, вне зависимости от расы и взглядов на жизнь (лишь бы он не боялся жары, шума и бесконечных сплетен) не имел никаких препятствий, чтобы обрести свое место в Магматике.

Даже если был с Лицевой Стороны.

Пока Бруно бодрой прытью вез ее по пестрым и шумным улицам, Лу могла без труда узнать десяток-другой мест, которые Хартис некогда упоминал в своих сказках. Но даже если бы она в свое время слушала их внимательнее, ей бы все равно не удалось сконцентрироваться на окружающих видах, и причин тому было несколько. Во-первых, она все еще не могла прийти в чувства после обескураживающего воздушного путешествия. Во-вторых, она ощущала ужасный дискомфорт – ездить на медведе было совсем не то, что на лошади, и она с непривычки отбила о седло все бедра, а местная жара, хоть Лу и скинула теплые вещи, продолжала не прекращая дышать ей в лицо. Ну и в-третьих, от ужасного волнения она едва ли соображала что-то.

Она была отправлена в Магматику вскоре после явления Оракула в составе небольшой группы, транспортировавшей домой пустых – солдат, впавших в летаргию после химерной болезни. Попрощавшись с господином и Нами, Лу в сопровождении Бруно взошла на борт дирижабля. С того момента, как снабженная узкими окошками сумрачная кабина с поскрипыванием и легкой вибрацией оторвалась от земли, все стало для девчонки смутным. Прежде грезившая о полетах, она вдруг осознала, что панически их боится. Одного быстрого взгляда в окно ей хватило, чтобы провести остаток пути, забившись в укромное место на нижнем ярусе и вцепившись в надежную холку медведя, который временами ободряюще ворчал и терся о ее щеку.