Крым. И я там был

Горы, на все двенадцать месяцев становятся твоими верными и молчаливыми товарищами. Сильно чувствуется горный воздух. Сильно чувствуются перемены погоды. Находясь в низменности, климат становится бешенным. Зима в Крыму начинается в октябре. Заканчивается в апреле. И по рассказам местных, «снега тут же лет пять, как не было». В декабре же, он посыпал не свойственными югу, огромными хлопьями. Вдали от дома, по снегу скучать не пришлось. Двенадцать месяцев среди гор неплохо так дают о себе знать.

Кубриковая система, активно приобретающая значительный перевес в формировании современных ВС РФ, в сравнении с классическими двухэтажными койками, расположение коей являлась наша казарма, и в которую я не мог до конца въехать по приезду с полей, казалась мне подобием обителем добротного санаторного комплекса престарелых. Кубрик на три человека, с отдельной душевой и антивандальным санузлом. Так прозвали, потому что туалет был железным. На случай, что бы при утренней эрекции ты не смог расколоть его пополам мощной струёй. По крайней мере, так казалось мне. Казарма в три этажа. По этажу на отдельное подразделение. Последний заняли горный батальон. Второй – отдельные инженерно-сапёрная и ремонтная роты. При входе в расположение тумба с погибающим дневальным; сразу за углом налево, пролёт кубриков для контрактников, направо – срочники. Контрабасы, большинство из них входили в автомобильные роты и отделения, не сильно интересовались нашим призывом, что было взаимно. Практически всегда находились по выездным нарядам. В свободное от руля время, прикладывались к бутылке. Пронаблюдав активную алкогольную дезориентацию в ВС РФ, заметил: либо ты законченный синяк, либо спортсмен. Золотая середина отсутствует.

***

Инициатива всегда виляет инициатором. Это я уяснил сразу. Это касается рабочки, стремительно заполонившая современные ВС РФ. Я ни сколько не против физического труда. При условии, что труд несёт хоть какой-либо адекватный посыл. Любая рабочка зиждется лишь на одном столбе: начинай копать здесь, а я пока узнаю, где нужно копать. Инициатива, граничащая со здравым рассудком – приветствуется. Особенно у прапоров, быть на хорошем счету у которых – неплохая привилегия. В значении «не заниматься очковтирательством». В армии видно всё. В частности прапорщикам, познавшим в нашем бренном мире много говнеца. Понимание, где я и с кем прохожу службу, дало медленный и уверенный толчок для дальнейшего абстрагирования от всего ненужного, стремительно окутывающего меня изо дня в день. Касалось это непосредственного окружения, рассказ о котором изложу ниже.

Деградировать в армии, да что там армии – в жизни – занятие не хитрое. И, тем не менее, за время службы становишься закостенелым. «Мы, люди военные, по пояс деревянные» – любил посмеяться мой старшина. Но никогда не уточнял, с какой именно стороны они там все деревянные. Очевидно, начиная с головы. Окружение на ближайшие три шестьдесят пять дней составили ребята, младше года так на два-три. Максимум на четыре. Не хочу, да и не имею ни какого права говорить о них плохо, но интересы наши ограничивались сугубо низменными человеческими потребностями. В вопросах мировоззрения и прочих ценностей, которые я, впоследствии сильно пересмотрел, мы находились по разным планетам. В батальоне, в дальнейшем ставшим моей приёмной семьёй, оказалось всего три земляка. Этого хватило с головой. Двое, как выяснилось позже, были родом из Казани. Третий из моего города. Мы всегда держались вместе, и по возможности, старались помогать друг другу в армейском пространстве. Наряды, приёмы пищи, совместный быт, общие интересы. К счастью, спали по разным койкам.

«Дурачок в роте – вся рота в поте» – неизменное правило, касательно всего, на протяжении долгоиграющего армейского бытия. С данным правилом номер один, столкнулся на КМБ, которое, ввиду моего затяжного пребывания в госпитале, продлилось около недели. Уже тогда, температура была достаточной, что бы жарить котлеты на плацу. Молодое пополнение поделили на три учебные роты. Строевой шаг, отмашка рук и ходьба в ногу с товарищами – понятное дело были недоступны для большинства желторотых пацанов. Но когда, повторенье, мать его, ученье, начинало не работать и всячески пренебрегаться, что и делалось недоразвитыми военными нашей учебной роты, в игру вступало заветное правило. Если какой-нибудь аутентичный персонаж заржёт, пёрднет или издаст животный звук – повторить сначала. И так всегда. Приседания братским хватом, медленный бег строем или часовое наматывание кругов строевым шагом – излюбленные пытки сержантов, засевшие глубоко в печёнках. Как-то на утро наша рота опоздала с приёма пищи. По распорядку дня проходящего КМБ, объявлена строевая подготовка всех учебных рот. Нашей роты отсутствовала уже как полчаса. Из-за ожогов ладоней, на память от плаца.

Рассказ можно было смело начинать с определённых табу, исполнение которых в армии, категорически запрещается. Интернет заполнен подобными присказками и байками. Есть много видео, тому подтверждающих фактов, на самом деле отражающие действительные положения дел. Статьи, блоги, посты. Начиная нелепой дедовщиной, заканчивая мытьём белых братьев. Чего действительно не следует делать – терять чувства собственного достоинства. Прозвучало пафосно и достаточно самодовольно – как угодно читателю. Но правдиво.

Хотелось бы прояснить вот ещё что: ВС РФ как магнит для разносортного, пардон, кала. Ежегодно автобусы, поезда, самолёты доставляют новоиспечённых зелёных новобранцев, распределяя последних по разным местам несения службы. Учебные центры, войсковые части, отдельные формирования. И кого там только нет. Окружение составляет настолько разносторонние личности, голова от которых местами раскалывается. Учитывая специфическую особенность современных ВС РФ, а именно фактов, что «служба-то уже далеко не та» и «армия нынче бумажная», я медленно понимал: деградирую. На помощь пришла посылка из дома, в которую я, помимо прочих вещей первой необходимости, просил законспирировать телефон. Его приспособил под карманную библиотеку, спасавший меня за весь период службы. Теми телефонами, любезно обеспечившими нас МО, шли в сравнении с картонными. По прибытию на полуостров, я почти сражу же, благополучно выменял его на блок сигарет.

Телефоны на службе – вещь непозволительная. При обнаружении твоего гаджета, старшина с криками и воплями изымет его. И дай Бог, если ограничиться только старшиной, распознавшего в роте внештатного хитрожопого телефониста. Предметы, попадающие в заветное «бюро армейских находок», в каптёрку, вход в которую строго по трём маленьким звёздами в ряд, безвозвратно остаются там. Когда заскучаешь или захочешь убедиться в его целостности и сохранность, ты всегда сможешь найти его на дереве за казармой, прочно прибитым гвоздём.

Двенадцать месяцев на полуострове даром не прошли. А даже если и пытались, то я всячески этому противился, ибо свежая волна деградации накатывала толстым слоем. На помощь приходили адекватные товарищи, отношения с которыми мы поддерживаем и по сей день. Телефон, кочевал из рук в руки: начиная от старшины, заканчивая комбатом. Его отнимали бесчисленное множество раз; но он всегда возвращался ко мне, ибо установка, которую впитал ещё на распределителе Севастополя, работала безотказно. «Если вещь твоя – она должна вернуться к тебе, где и у кого-бы она ни находилась». По крайней мере, она возвращалась. Или же я нырял за ней сам. Сам же гаджет сослужил мне достойно: благодаря ему, я прочёл порядка тридцати интереснейших книг. Отечественная и зарубежная классическая литературы.

Армейская жизнь и вправду мало чем отличается от гражданки. Главные отличия лишь в том, что ты ограничен всем и вся по всем фронтам. Что на гражданке можно – в армии запрещено. Подобная ограниченность необходима, что бы ты научился ценить всё то, чем на гражданке ты благополучно распылялся. И если замечаешь это для себя, действительно начинаешь ценить. А впоследствии, соблюдая всю классику жанра, происходит переоценка внутренних ценностей. По крайней мере, внутри тебя должно что-то хоть немного колыхнуться. Что-то открыться по-новому. Лично для меня, понимание пришло, откуда не ждал. Именно понимание острой необходимости переоценки ценностей, стало для меня словно открытием. Оглядываясь назад, заметил для себя, как внезапно, по зависящим, конечно же, от меня обстоятельствам, пропустил пару важных ступеней. Это было круче жидкого стула. Недоступные горизонты, для моего инфантильного мировоззрения, простирались передо мной. Время – первый ресурс, который я начал ценить.

За период службы столкнулся с двумя категориями лиц, конечно же, стоявшие по разные стороны баррикад. Первая сторона заявляла «идти служить надо». Аргумент один: «не служил – не мужик». Что в корне не правильно. Вторая сторона отрицала всяческое вмешательство военной атрибутики в жизнь гражданскую. Аргумент один: «год впустую». Что также не правильно. Потому что, в зависимости от тебя, ты сам имеешь хоть и небольшую возможность не менее грамотно использовать время, отпущенное тебе на период службы. Речь не о том, что ты вправе делать что хочешь, пока носишь военную форму. Нет, такого не точно не будет. Речь вот о чём. В свободное от военной рутины времени, можешь расставить приоритеты. Даже не можешь. Ты просто обязан это сделать. Сесть и подумать. А именно продумать ход дальнейших событий, которые зависят полностью от тебя. «Не служил – не мужик» абсолютное до мозга костей стереотипное мышление. Ты и так родился мужиком, а, следовательно, и вести себя должен соответственно. Мужское начало уже есть в тебе. Вопрос гендерной предрасположенности, не более. За период службы, лично мне довелось увидеть множество женщин в мужском обличии. И наоборот. ВС РФ не воспитывает мужчин. Никому нет до этого дела.

При огромном желании, за год можно многому научиться, что послужит тебе неплохим фундаментом будущих начинаний. Но здесь опять-таки работает схема «инициатива виляет инициатором». Тонкую гран видеть необходимо. По мимо бесполезной мышиной возни, так активно пропагандируемая в рядах современных ВС, имеет место быть пункт «промывание мозгов». Идея не замысловата. Тебе ни о чём думать не нужно, потому что, за тебя уже подумали. Всё, что требуется от тебя – тупое стадное подчинение. Маршируй строем, бегай строем. Даже на перекуры ходи строем. Отключай голову и к концу службы приедешь домой безжизненным. Отсюда и бытует мнение «год впустую». Наличие грамотно посаженой головы на плечах и руки, выпрямленные об забор – гарантия, что сможешь выплыть из любого дерьмеца, которое иногда случается. По мимо работ перманентного праздношатания, будни военные разбавлялись нарядами.

Наряды в ВС РФ, в сравнении с построениями – те же яйца. Только в профиль. Наряды, ровно, как и построения, в ВС РФ, взаимодополняющие шестерёнки. Основные звенья армейской системы. Внутренняя служба ВС РФ – сплошные наряды. В несение наряда заступают на сутки. Поэтому его обзывают «суточным». Говоря о них именно в таком ключе, необходимо отметить: есть наряды и откровенные моральные пытки.

Наряд по роте.

Два дневальных. Один дежурный по роте. Один ответственный. Одна тумбочка. Два ведра. Две швабры. Один веник. Один совок. И полная казарма дегенератов.

Перед заступлением, новая принимает наряд у старой смены. Проверка чистоты расположения. Отсутствие мусора и прочих косяков. Старая смена сдают по описи весь инвентарь, вместе с казармой всё тех же дегенератов. Заступлением в суточный наряд, считается временем полного принятия его у старой смены. В случае непринятия наряда и возникновение рамсов и прочих форс-мажоров, в бой вступают дежурные по роте. Начинается срач.

Смена дневальных происходит в соответствии с установленным временным графиком, по согласованию сторон, конечно же. При возникновении тёрок и прочих нюансов, последнее слово за дежурным. В идеале, самое подходящее время для дневального – ночное. После десяти и до раннего утра. Никого нет. Если дежурный и ответственный адекватные – можешь заниматься своими делами. Стоя на тумбе.

Разгар морального уничтожения начинается утром. В семь утра. С приходом старшины. Желательно, в понедельник. Как правило, по понедельникам у военных на повестке дня различные проверки и важные обходы. Начиная от местных, заканчивая министерскими. При проведении последних, из казармы выпинываются абсолютно все. Остаются минимум четыре человека. Старшина, дежурный по роте и дневальные. Два последних наводят казарменный марафет, дежурный, где-нибудь под шумок, щемит физиономию или шкерится, психованный старшина носится с криками «вашу мамашу, как меня утомило всё это», нарезая непонятные задачи дневальным.

Поспать в таком наряде, как показывает практика, удаётся частично или не удаётся совсем. Речь о времени сна, не входящий в уставной сон несения наряда. По уставу дневальные спят четыре часа. Оставшееся время ишачат по хозяйству, летая по казарме. В плане сна, мы с парнями, проворачивали не замысловатые схемы. Ибо оставшиеся двадцать часов выматывали так, что дальнейших шести часов сна попросту не хватало на нормальное восстановление. А впереди новый день.

Один дневальный на тумбе. Дневальный свободной смены – давит харю в кубрике. При этом второй так же был на чеку, и случае захода старшины в кубарь, имитировал бурное и увлекательное уставное натягивание одеял кроватей и поправление тумбочек. Главное – отсутствие начальства и прочих аморальных персонажей. Если дежурный или старшина интересуются, где второе тело, отвечаешь там-то или там-то. Говорит позвать, подаёшь команду. Дверь в кубаре мы держали приоткрытой. Со временем сон становился настолько чутким, что просыпались даже от скрипа кровати, на которой щемились.

По прибытию в расположение комбрига/комдива, дневальный с рукой у черепа, по стойке кастрированного вьентконговца, громко, как в последний раз, подаёт команду «сми-и-ирн-о-о». Обычно, после этой команды, мощно и равномерно пронёсшаяся по всей казарме, все находящиеся в ней персонажи, мигом втягивают языки в попки. Прапора контрабасы выпрыгивают из окон. Дневальный свободной смены в пятьдесят седьмой раз намывает полы, ловя пыль ртом, и добывает уран. Словарный понос, доносившийся из каптёрки и ленкомнаты, иссекает. Люди, находящиеся в этот момент где-то в поле зрения поданной команды, встают с рукой у черепа по стойке. Проходившие мимо, застывают как восковые фигуры, с серьёзной миной, быстро прикладывая руку к черепушке. Наступает идиллия. Армейская идиллия. После чего, комбриг/комдив, ухмыльнувшись, осмотрев тебя на предмет дневального, так же с рукой у черепа, громыхает «вольно». Дневальный дублирует последнюю команду и расслабляет булки. Комбрига уже заранее встречает комбат или начштаба, и полным отчётом кто он такой по жизни и как зовут пса его тёщи. По прибытию в расположение комбата, цикл повторяется.

В случае отсутствия комбата, по прибытию в расположение его замов, также подаётся «смирно». Дело в том, что этих замов – целая туева хуча. У нас их было трое. Пришёл начштаба, но комбата нет – «смирно». Пришёл зампотех, но начштаба нет – «смирно». Ушёл начштаба, но зампотех в казарме, и припёрся комбат – «смирно». Воинское приветствие отдаётся вне зависимости от того, есть комбат/начштаба/зампотех или нет. Оно отдаётся всем военнослужащим, всегда и везде. Согласно уставу и армейской этике. Дневальному, постоянно мониторя их передвижения, нужно знать, кто и где находится. Где был сегодня комбат в 7.05 и ходил ли начштаба сегодня какать в обед, когда зампотех ходил покурить и какая сегодня погода в Дагестане. И не путать команды, подаваемые офицерам в происходящем круговороте суточного бытия. Если лажаешь не в первой – повторенье мать её, ученье. Залетаешь на вторые сутки.

По прибытию в расположение сержантов и прапоров, подаётся «дежурный по роте, на выход». Прапора, после этой команды, пафосно ранняя «аста-а-авить» бредут дальше, узнавая, есть ли офицеры в казарме. Если команда не подаётся или подаётся тихо/безрадостно/уныло/поздно/рано – съедают мозг начисто.

Данный наряд подпадает под категорию «моральная пытка».

Наряд по парку.

Четыре дневальных. Один дежурный по парку. Полный парк боевой техники. Начиная от скрипящих УАЗов, заканчивая танками и БТРами. Расположение парка от в/ч примерно полтора-два километра. С одной стороны, такое расстояние поначалу радовало. Но на каждые приёмы пищи проходишь, а иногда и несёшься как сайгак, что бы в твою тарелку перепало хоть что-нибудь, четыре километра. Состояния прилипшего желудка к твоему позвоночнику, в ожидании пребывающей смены после завтрака/обеда. На самом-то деле – грех жаловаться. Ты в целых двух километрах от непонятного тебе аморального кипиша. Мы, сразу поняв, что наряд по парку, почти рассос, пытались попадать на него как можно чаще. Желательно по несколько раз в неделю. Новая смена также принимает наряд у старой смены. Сдача уборочного инвентаря и обход с проверкой наличия всех слепков на боевой технике и на воротах каждого отдельно взятого батальона/батарее/роты/взвода, по всему периметру парка.

Дежурными по парку заступали прапора, старшие прапора и офицеры. С первыми нам всё было понятно сразу. Со вторыми пришлось сложнее. В целом, попадались адекватные и понимающие офицеры. Из других подразделений. Большим исключением из практики был наш зампотех батальона. Левая рука, нога и яйцо нашего комбата. К нам его занесло при плановой ротации между материком и Богом забытыми местами, вроде нашей бригады. По национальности – чуваш. Переведён из Калининграда. Впервые майора мы увидели на учениях. Тогда он представлялся вполне нормальным и адекватным. Но в тихом омуте – зампотехи водятся. Открылся ларчик только по прибытию в ППД. Майор Заличкин (ударение на «а»).

Особенно нас впирал своеобразный походняк майора. Руки, будто лишённые сухожилий, размахивались в разные стороны. При ходьбе мне всегда казалось, что он выходит на влётку и вот-вот улетит от нас к ебени матери. Выражение лица майора было исконно славянским. Как и его отборный мат. По его словам и гомясятским анекдотам, перманентно выслушивающие на очередном построении, где постоянно фигурировали жопы, письки и голые мужики, а главной кульминацией всех историй было изречение, мол «нет лучше влагалища, чем очко товарища», свой путь молодого офицера он начал еще при товарище Брежневе. Нормально и спокойно майор разговаривать уже не мог. Провода потихоньку замыкали. Поэтому всегда, везде и на всех орал. Из-за походки и расшатанной ЦНС, был справедливо прозван Каличкином.

Заступая с ним в наряд, мы всегда молились, что бы время шло нескончаемо быстро. Задачами и любимыми занятиями в нарядах зампотеха строились только на одном – озадачить дневальных. Подметать, собирать бычки, убирать коровьи какахи, добывать плутоний. Неважно чем – главное чем-то занять. Задачи были такими же тупорылыми, как неуместные шутки про говномесов и прочую заднеприводную хрень. «Озадачить» понималось нами в значении «сильно задолбать»

С заступлением в наряд, а это, как правило, происходило около семи вечера, товарищ майор по пути в парк, толсто намекал – нам кранты. Далее, по прибытию в парк, мы, как можно скорее, пытались рассосредоточиться по всему периметру парка. Чем дальше – тем лучше. Находится в комнате отдыха дневальных, можно было только ко времени заслуженного, уставного сна. Тщательно и основательно отымев предыдущего паркового дежурного, проверив всю документацию и пересчитав всех высохших тараканов на подоконнике, он принимался за нас.

Каличкин доставал Устав, и пока двое стоят у ворот, делая доклады по рациям, каждые пять минут, откуда въезжает и выезжает боевая техника, затрахивал дневальных свободной смены до пены у рта, обязанностями несения наряда в парке. Пока обеими сменами не были полностью рассказаны, пересказаны и усвоены обязанности парковых дневальных, отбиваться было запрещено. Пока первая смена заучивает, он пьёт сладкий чай, несвязно матерясь в рацию, крича на вторую смену. Ребята дубеют на улице. Пока первая не отстреляется, вторая не рыпается. Кислотный дождь, снег, ураган, цунами, НЛО, яростное нападение спидозных медведей, украинские диверсанты – не имеет значения.

Вселенские приколы майора начинались рано под утро. В пять утра. Каличкин заходил в нашу конуру, включал свет и орал:

– Орлы, соколики! Подъём, мать вашу! Метёлки в зубы и вперёд, к чёрным дырам! – надрывался он.

– Товарищ майор, разрешите обратиться!

– Разрешаю Латуньков, тебе разрешаю!

– Откуда и докуда мести?

– Отсюда, Латуньков, и до обеда! Вперёд, соколята! Быстрее! Дрочить на гражданке будете! Всё, вперёд! Люблю, целую!

«Кто встаёт утром раньше всех? Хер, петух и зампотех! Хер – поссать, петух – орать, зампотех – мозги еб…».

Заступать в парк желательно было в любой день, кроме пятницы. Пятница – парковый день. Вся бригада пёрлась в этот парк. Целые сутки туда-сюда ездила техника. Целые сутки орал припадочный майор. Дневальные, как истуканы, открывают-закрывают ворота.

Наряд по парку – один из наиболее адекватных нарядов, из всех существующих. Он не подпадал под категорию моральной пытки, при условии, если мы не заступали с нашим майором.

Дежурное подразделение (ДП).

Так как наш батальон выполнял функции и стратегию поддержания «боевой готовности» в глубоком тылу, в т.ч. противника, считаясь ни разу не боевым подразделением, в ДП мы заступали редко. Настолько редко, что за весь срок службы, мы бегали вокруг штаба бригады, отрабатывая тактико-оборонительные операции, всего четыре раза.

В наряд по ДП заступало семь человек. Каждому бойцу выдавалось по АКС-74У, штык-нож, постоянно пустой железный ящик под боеприпасы, по два магазина на каждого, бронежилеты с кевларовыми пластинами, которые были настолько короткими, оставляя полностью открытыми твои драгоценные кокушки. Сами кевларовые бронежилеты запросто пропускали простецкий 5.45 той же АКС-74У. Стоит ли говорить о касках, которые так же, как бронежилеты, априори насквозь пропускали тот же самый 5.45. Разбирая их из деревянных ящиков, каски были хорошо законсервированными. Заглянув внутрь, можно было обнаружить свежие, тёмно-синего цвета цифры. 1942.

ДП всегда находилось в боевой готовности. Дежурные по бригаде, коими заступали не всегда полноценные офицеры, могли посреди ночи подорвать ДП. И это было нормально. Так и должно быть. Но «боевая готовность» подразумевала под собой именно такую готовность ДП, при которой бойцы и в самом деле должны были находиться в боевой готовности, а не зашнуровывать по пять минут берцы, зевая, через плечо перекидывать автомат. Время для сбора и прибытия ДП к штабу – десять минут.

Картина и правда получалась воистину идиотская. Семь обезьян, в коротенькой броне, пустыми магазинами и пустым ящиком, носятся вокруг батальонного штаба. Если сбор ДП превышал отведённое время – дежурный разворачивал и подрывал заново. Отрабатывать норматив можно было до утра.

Но на самом деле, главное предназначение ДП – быстрая и оперативная работа вениками вокруг штаба, перед приездом комбрига. Рано утром.

Chapter Seven.

«Ты или охотник, или дичь. Или действуешь, или устало плетёшься сзади» —

Фрэнсис Скотт Фицджеральд «Великий Гэтсби» ©

Вам знакомо чувство полной растерянности? Нет, не так. Чувство абсолютной потерянности? Непонятное подвешенное состояние, когда вдруг осознаешь, что в твоей пубертатной «матрице», взрослого индивида, происходит жесточайший разрыв шаблона. По всем фронтам. Скрупулёзно складываемый, по крупицам из идеалистического представления о человеческом бытие, в общем и целом. Убеждения, мысли, доводы, аргументы, взгляды, догмы и жизненная философия, в конце концов? Все те аспекты, с которыми тебя сталкивала та самая, на которую все грешат и мешают с дерьмом – ЖИЗНЬ.

И вот она, всеми ненавидимая и отвергаемая, не опять, но СНОВА, обрушивает на тебя свой небосвод, больно придавливая тебя щекой в пол, громко нашёптывая в ухо: «очнись, человечешка, дерьмо не я, но – ТЫ». И в попытках возразить такому вульгарному, чрезмерно наглому проявлению, пытаешься сопротивляться всему происходящему вокруг. Привычная и линейная модель поведения, начинает пестрить крайностями и давать трещину. «Матрица» бескомпромиссно форматируется. И ты, всеми покинутый и отрешенный от внешнего мира, наблюдаешь весь этот армагеддон в формате 3D, утирая солёные слёзы. Воочию смотришь «падение Олимпа», в котором тебе была отведена роль всемогущего Зевса, с молниями на спине.

Крепость рушится. Остаются лишь обломки, из-под которых ты, как смердящий пёс, выглядываешь украдкой, поджав облезлый хвост, убеждаясь в безопасности. Привычной матрицы больше не существует. Шаблоны разорваны в хлам. На выходе болезненное ощущение и полная разочарованность во всем. Прежде всего – В СЕБЕ САМОМ. Обломки предыдущего опыта служат тебе базисом, вновь нарабатываемым фундаментом дальнейшего становления и роста. Описанный процесс, я бы назвал «взрослением» и «становлением личности». И он, процесс, протекает протяжённостью в целую человеческую жизнь. ИМХО.