Отложенная миссия. Роман – трилогия

Константин еще смущался, подтвердил слова Эльвиры кивком головы.

– Надеюсь – договоритесь? – Утвердительным тоном высказалась новоявленная сваха.

– Договорились уже, – ворчливо вставился Виктор.

Виктор был очарован красотой Нины не меньше Константина, делал всё, чтобы ей понравиться. Снова сходил в ресторан и купил коньяк, распечатал прилюдно, показывая свою состоятельность, предложил поддержать компанию.

– Вам же нельзя пить! – Выкрикнула Эльвира, – Ваш сын просил не злоупотреблять спиртными напитками в дороге. Операцию перенесли ведь недавно!

– А мог не перенести? – отбил атаку Виктор, – Не мог!

Виктор тот час запустил механизм нарциссизма: «Да, я… да, мне… без меня…»

– Что—то господа, забыли о последствиях! Напомнить? – прилетело из прохода. Бодрая проводница, оглядела компанию, вырвала взглядом провинившегося – Виктора, задала ему вопрос:

– Кто—то хочет на перроне остаться?

Виктор, успел спрятать бутылку коньяка где—то на груди под рубашкой, недовольно засопел; проводница ушла, погрозив пальчиком. Ниночка захохотала, вспомнив парня из соседнего купе, пострадавшего от своих чудачеств.

– Хорошо, что высадили, а то было бы хуже, – Эльвира тоже засмеялась.

Виктор и Константин возмутились в один голос:

– Куда хуже?!

– Рассказать? – Эльвира, погруженная в стандартно—дырявый пододеяльник, предупредительно анонсировала, – Скоро подъезжаем к аномальной зоне!

Даже в соседних купе стало тише.

– Уже который год езжу и убеждаюсь, что аномальная зона продолжает фонировать. Только два случая расскажу. Первый случай из прошлогодней поездки.

«Ночь. Все угомонились. Скорее всего, я проснулась от храпа. И тут же в соседнем купе, раздался грубый окрик: «Кто взял мои документы?», оно наполнилось голосами и топотом ног. Проснулись мои соседи. Спросили: «Что за сумятица?». Я прошла в соседнее купе, спросила: «Что случилось?». Толстая дама с измятым лицом ехидно ответила: «Гардемарин без денег и без документов остался», – кивком указала на молодого мужчину.

Тот сидел на боковом месте, опустив голову. Я села напротив него, спросила: « Где твой напарник?». « Не знаю – где».

«Гардемарин» пытался протрезветь, поднял голову и начал осматриваться, крикнул: « Гарик, ты где? – Окрик пролетел через весь проход, ударился о титан, назад вернулся с этим самым Гариком. Халявщик Гарик весь день крутился возле развеселого «Гардемарина»; ему и высказала свои подозрения: «Я так и знала, что облапошишь…».

Гарик не пытался оправдываться, предложил продолжить поиски. Оба начали рассматривать багаж и перетряхивать одежду «Гардемарина». Я далеко от собутыльников не отходила. Когда услышала: «Нет нигде!», предложила перетрясти вещи Гарика. Соседи по купе меня поддержали. У Гарика чужих предметов не обнаружилось, и «Гардемарин» пошел за помощью к проводникам.

На станции Екатеринбурга в вагон вошли двое полицейских. Один был высокий, другой небольшого роста. Тот, что повыше, с серьезным видом потребовал снова перетрясти вещи, документов и бумажника – как и не бывало, предложил: «Пишите заявление!». Полицейские переглянулись. Другой полицейский поинтересовался: «У вас куртка чёрная кожаная есть?». «Гардемарин» ответил: « Да». Полицейский помолчал, словно в транс входил, потом выдал заключение: « Я, думаю, в другом месте искать не нужно».

«Гардемарин» порылся на верхней полке, достал чёрную куртку. «Да я её двадцать раз уже рассматривал!» – так возмущался. «Ищите!» – Упрямо требовал экстрасенс—полицейский. «Чудеса! Вот…»

В руках «Гардемарина» появился бумажник. Никто так и не понял: откуда этот бумажник взялся. «Счастливого пути!» – Отрапортовал высокий полицейский и подтолкнул своего напарника к выходу.

Поезд продолжил движение с опозданием в несколько минут. «Гардемарин», когда успокоился и совсем протрезвел, обратился ко мне: «Я очень обязан, куплю торт, а вы подержите у себя документы и бумажник». Сам же на радостях сходил в ресторан, заставил столик банками с пивом, пригласил Гарика. « Грех за такое не выпить!»

Другая история – этого года. Ехала в Питер. В вагоне жарко, все спят. Я проснулась. В голове проблема сидит и требует решения: «Где взять двадцать восемь тысяч рублей?». Деньги нужны на ремонт водопровода на даче. Надеялась, конечно, что дети выделят из своего бюджета, но молодые не хотят ставить границы своим прихотям. «Неужели, думаю, опять в кабалу к кредиторам залезу?».

Иду по сонному проходу за водой к титану, у первого купе останавливаюсь, вижу: на боковом сиденье сидит мужчина, вытянул ноги в проход. Перешагиваю и замечаю гору бумажек на столе. Такие деньги – без присмотра! Вспомнила, что днем с этим пьяным пенсионером общалась. Он постоянно вынимал деньги из карманов брюк – так хвастался; ехал непутевый сын на похороны своей матери. На обратном пути с кружкой кипятка в руках остановилась, потрясла мужика за плечи. Он не среагировал. Сильнее потрясла, он глаза открыл. Спросила: « Деньги ваши на столе?». « Мои деньги в кармане!» – ответил, побил руками по карманам, сплёл руки на груди, закрыл глаза. « А это – чьи?» – настаиваю. Наверное, чтобы я отстала, он расплел руки, загреб эту кучу денег, рассовывал по карманам и забрался на верхнюю полку.

Утром этот пенсионер – гуляка нашел меня, поставил на столик уже открытую банку с красной икрой, со словами: «Очень вам благодарен за деньги!» спешно удалился. Мои соседи выслушали ночную историю, сначала обрадовались презенту. Когда стали нос ворочать, я поняла, что презент подпорченный. Дальше еще интереснее было: в Перми благодарный гуляка вышел. На станции «Киров» в вагоне появилась бригадир. Она ходила и опрашивала всех о пропавших в нашем вагоне 28 тысяч рублей. Оказывается: у пассажира первого купе, который вышел раньше гуляки – еще в Кунгуре, каким-то образом уплыли денежки из бумажника.»

– Что было потом?» – Поинтересовались слушатели.

– Не знаю. Знаю только, что деньги опять сделали своё дело в этой аномальной зоне.

– Вы думаете, что они ушли к тому – кому нужнее? – спросил Эльвиру проницательный Виктор.

А Эльвиру удивило поведение Виктора и Константина, подъезжая к Кунгуру, пить спиртосодержащие напитки мужики перестали, больше вели мужские беседы о политике. Судьба Родины в это время находилась в надежных руках.

– Вам что, нравиться сейчас этот трамтарарам в нашем государстве? – Вопрошал Константин, наклонившись вперед, чуть не сталкиваясь лбом с Виктором.

– А, тебе твой тара-рам нравиться? Ты, вот, гоняешься за работой по всей России и некогда погоняться за бабой, уж сорок лет, а детей нет.

Унизительное высвечивание огрехов судьбы выбросили, дремавшую до этой поры, злость.

– Это результат работы вашего поколения – всё успели прихватить, забыли достойных снарядить для подвигов во благо родины. Кругом же старьё сидит и некуда приткнуться.

– Представь себе, Костя, что, если бы я имел диплом о высшем образовании, не меньше, как в правительстве, надобился бы. У меня нет дипломов, но спроси меня: « Кем я не работал?». В радиотехнике и электронике – мастер, на Байконуре работал, бригадирствовал в ремонте энергосетей, водопроводе. Я без проекта выстрою коттедж со всеми коммуникациями, научу корову давать молоко, а пчелу вовремя собирать нектар.

Эльвира, лишь прислушивалась, тут вмешалась в спор:

– Как же Вы на Байконуре оказались без диплома?

На самом деле Эльвира хотелось заступиться за своё поколение, а не иронизировать. Услышав достойный ответ: «Я всю жизнь сам себя делал, независимо от настроений политиков и жуликов», она успокоилась, перестала вмешиваться.

Виктор продолжил нравоучения:

– Квартира завалена энциклопедиями и специальной технической литературой. Ставлю задачу и не боюсь реализоваться в новом качестве. В принципе, я – учёный. Как Лев Толстой говорил? – «учёный – тот, кто много знает из книг; образованный тот, кто усвоил все самые распространенные знания, и приёмы своего времени; просвещенный тот, кто понимает смысл своей жизни». Ты – техник в авиаперевозках, а лётчиком стать и не посмел мечтать.

– Ну, Вы тоже в космосе не побывали, – защищался Константин.

А Виктор продолжал поучать:

– Не обижайся. Рана от случайного друга достойнее, чем поцелуй врага. Да, без подруги и в гору не захочешь идти – смысла не увидишь в этом. Расплодились вы, самостийные одиночки, и вините всех и вся. Кто партию, кто правительство, кто природу, нет бы друг друга. Вворачиваться в жизнь при любых условиях – лучшее средство от хандры и политиканства. Когда, уставший от лекционной опеки, Константин вместе с Ниночкой ушел покурить в тамбур, Эльвира резюмировала:

– Нет, нам такой жених не подходит, во—первых, выпивоха; во—вторых, нищий.

Неуёмный Виктор сначала поддакнул, потом развернул ответ: – А нам Ниночка не подходит. При достойном объекте само – собой наш брат до предела мобилизуется.

– Павлиний хвост распускает?

– Про хворобы забывает, – закончил поединок Виктор.

Вернулись Константин с Ниночкой. Была полночь. В соседних купе засыпать не торопились, даже тогда, когда Эльвира объявила отбой:

– Аномальная зона, товарищи, позади.

Константин, простился с Ниночкой взглядом, забрался на верхнюю полку, сразу заснул. Ниночка, уговорив Виктора отбыть на место назначения – тоже на верхнюю полку, обняла подушку и, полетела в мир чувств.

Соседка по купе последний раз украдкой ввела инъекцию себе в предплечье, собрала багаж, на станции «Тюмень» вышла, не обременив никого просьбами о помощи. На её месте появился импозантный гражданин. Он сидел, обнимая добротный кожаный портфель, и вглядывался в темноту за окном. В вагоне наступила тишина. Пассажир периодически всхлипывал или всхрапывал на фоне бликов фантастических картин.

«Константин вышел из кабины. В салоне творилось что—то необъяснимое. Все пассажиры сорвались со своих мест. Паники не было, все ждали профи. Константин приказал всем: „Снять одежду!“. На Ниночке была хлопчатобумажная майка и ещё три трикотажные кофты. Примерно также были одеты и все остальные пассажиры. Только Ниночка посмела спросить: « Для чего?». «Так надо!» – сурово ответил Константин, – «Вас укроют теплыми одеялами, сон будет крепкий. Вы не сможете волноваться и беспокоиться, а нам проще будет закончить полёт. Начинается зона аномалий!»

Эльвира проснулась, она видела, как хозяин большого портфеля то и дело названивал – распекал невидимую секретаршу Наташу, что-то записывал в блокнот, задумчиво тёр посеребрённые виски. Эльвира отбросила одеяло, села, заинтересованно оглядела нового пассажира. Тот, в свою очередь, быстро считывал интерес, представился: – Василий.

Эльвире захотелось ответить: «А я – Василиса». Она, не дождавшись вопроса, так и вымолвила:

– Я – Василиса.

Василий предложил сесть на боковое место – напротив него, Эльвира ему понравилась с первого взгляда. Он сходу поинтересовался: « Вы – замужняя?». Отрицательный ответ не удивил его, но обрадовал. О цели поездки, казалось, намеренно не интересуясь, спросил:

– Лучше, чем я, жениха быть не может. Я весь перед Вами – открытая книга. Личной жизнью некогда было заниматься – радел за государственное устройство. Возьмите мою визитку, мне в Омске уже выходить.

Эльвира вовсе не была готова к такому сватовству, и провожать героя – депутата окрестных мест не пошла. Помахав рукой через стекло светлому образу, уткнулась в казенную подушку и моментально «улетела» досматривать сон.

Проснулась Эльвира раньше соседей, они никак себя не проявляли, вот только на столе лежал и благоухал большой букет цветов. Ниночка проснулась от прикосновений – капельки воды одна за другой падали ей на лицо, она приподнялась и сразу же увидела, лежащий на столике большой букет свежих цветов, поверх букета лежала визитная карточка с летящими по диагонали словами: «Позвоните мне!». Ниночка вопросительно посмотрела на Эльвиру, та пожала плечами, неуверенно высказалась: «Возможно, аномальная зона сместилась!?», и посмотрела на верхнюю полку. Ниночка встала, погладила рукой цветы, оглядела верхнюю полку. Константина не было.

9

Вернулась Эльвира из Питера с долгами: потому – что подарков накупила родственникам и знакомым, потому – что активно и недешево лечилась, ведь к климату за три года поездок так и не привыкла – то и дело в Питере простужалась. Ко всем этим расходам добавлялись расходы на маленькие радости – модные обновки. В былые времена она могла себе позволить и дорогие подарки, и смену гардероба, и в итоге: умело оставалась свободным человеком. На данном жизненном отрезке времени она была загнана обстоятельствами в другой социальный класс.

Эльвира подметила закономерность: почти всем, кому отмерен полный цикл жизни, дается не только право, но и обязанность побывать в разных социальных классах с разным материальным достатком.

Квартира была в полном порядке, а нужно было продолжить приводить в порядок бабушкино наследство. Пришлось оформить ссуду в банке. Недолго отдохнув от поездки, и осознания новой кабалы, решила ринуться на природу. Пригласила в гости сестру Елену, пора было объясниться с ней.

– Ты приехала? Я тебя заждалась, конечно, поеду, пообщаемся, – бодро выпалила. Раньше она отказывалась от подобного предложения.

До посёлка, где находился скромный домик и участок в четырнадцать соток, на автобусе полчаса езды. От остановки топать минут двадцать. По беспорядку в ограде Эльвира поняла, что побывали непрошенные гости. Косяк двери был в глубоких трещинах – пытались открыть замок, но не смогли. Эльвира с опаской открыла дверь в теплые сени, затем двери в дом толкнула. Осмотрев комнаты, вышла в палисадник, чтобы открыть ставни. Сделала несколько шагов и наткнулась на неподвижно тело Елены, лежащее на большом махровом полотенце.

– Лена!

Эльвира наклонилась, чтобы потормошить сестру, та, медленно подняла голову.

– Мне только этого не хватало! – возмутилась Эльвира.

– Я уже два часа тебя жду, лежу! – Елена неохотно приподнялась.

– Могла бы и не лежать, а поливать все подряд, – сердилась Эльвира, скрывая испуг.

– Я так устала, пока ехала и шла.

Елена старается быть продвинутой пенсионеркой, ведь воспитывать нужно двух внучек. С утра до ночи ими занимается, душой отдохнуть некогда. А здесь: полежала на солнышке, свежий ветерок в мозги впустила, помечтала и снова генератор для окружающих. Ходила по огороду, радовалась и цветочкам и кустикам и травке.

– Морковочку уже можно есть! Вот и ягодка созрела! Лондон—Париж, голуби вверх, блики крыш, старый бульвар и на деревьях пожар…

Сестры полили грядки, настырно размножающуюся вишню выкопали, пропололи морковочку. Устав, сели отдохнуть на погребок.

– А, когда шашлыки—то будут? – Спросила Елена.

– Только ночью, – отшутилась Эльвира.

Гоша – ближний и самый драгоценный сосед, понаблюдав некоторое время за отдыхающими, пришел пообщаться. С Гошей особой дискуссией время не обогатишь, это Елена не знала, но скоро поняла.

– А слабо баню затопить? – отвлекла Эльвира.

Гоша отказываться от соревнования не стал, пошел топить баню.

– У Гоши жена есть? – поинтересовалась Елена.

– У него пол—поселка жен, но чаще живет один. То женится, то разводится в связи с частыми возлияниями с дружками—соседями. Соседям выгодно, чтобы он был доступен в любое время суток: всякие интриги плетут, избранниц отваживают. Как ему это скажешь? Мужики, тем более соседи – больше родственники, чем женщины. Чаще он знакомится с городскими невестами. Когда понимает, что он нужен для удачного оформления быта, то побалуется, а потом выгоняет, как собаку и долго пьет. Тогда для мужиков в поселке лафа наступает, ведь каждый второй две недели за счет Гоши «здоровье поправляет».

Гошин двор отлично просматривается с полисадника: Гоша то в бани исчезал, то в доме.

– Веник запарил! – прокричал во всю силу. – Идите!

Сестры собрали банные принадлежности, взяли тазики и потопали навстречу томным запахам чистилища.

Гоша стоял у бани, улыбался, а лицо будто перекошено.

– Что такое? Травмировался? – спросила Эльвира, близко приблизившись.

– Да, вот, вас звал – звал, мошкам задание дал – вас поторопить, в вашу сторону погнал, а они, туды – сюды, в меня вцепились.

После бани Гоша подобрел и повеселел, пригласил на шашлыки. Эльвира увидела посредине двора на кирпичах дырявое ведро вверх дном, от шампуров сверху лежащих, так маняще пахло. Гоша не скрывал радости, что надолго застрял в женской компании. Елена, оглядывая просторы с высоты Гошиного двора, сплошь в богатой зелени кустарников, раскинув руки, то и дело запевала:

– Лондон—Париж, голуби вверх, блики крыш, Старый бульвар и на деревьях пожар… Сколько времечка, господа хорошие?

– Только еще два часа ночи! – с неудовольствием ответил Гоша.

Эльвира проснулась от скрипа ступеньки на крыльце. Снова скрип, а затем последовал осторожный предупредительный стук в дверь. Она прислушалась, припоминая: все ли двери закрывала ночью, когда они с сестрой вернулись в дом. Снова скрип ступеньки, но уже требовательный стук в дверь. Она встала. Елена голоса не подала – спокойно спала в другой комнате. Брезжил рассвет; он, осторожно проскальзывая сквозь узкие щели задернутых оконных штор, помогал просыпаться в поселке неуемным работягам.

Эльвира не стала зажигать на кухне свет, она это никогда не делала, боясь привлечь внимания вечно ищущей приключений хулиганистой братии. Босыми ногами ступая, прошла в сени, опираясь одной рукой о гладь бревенчатой стены дома, остановилась у дверей, приглушенным голосом спросила: – Кто там? Ответа не последовало. Помолчав, уже суровым голосом спросила: – Кому не спиться? – и снова не услышала ответа.

Обе сестры проснулись ближе к полудню, когда солнце настырно требовало внимания. Полдник скромный: оладьи со сметаной и квас. Сидели, пересмеиваясь и уплетая оладьи, вспоминали банную вечеринку.

– Поставим прошедшему выходному дню жирную пятерку! – Елена нарисовала восклицательный знак в воздухе между собой и Эльвирой, бодрая и довольная взошла на крыльцо, лучше бы, конечно, в палисадник вышла – было бы все иначе.

Свежий ветерок в лицо и как тут не распахнуть объятия шелковой синей кофты для встречи с солнечным летним днем и не запеть:

– Лондон—Париж, голуби вверх, блики крыш, Старый бульвар и на деревьях пожар…

Проходивший мимо коренастый черноволосый мужик, будто ненароком приостановился у калитки и, перебивая азартное пение, выкрикнул:

– А Вира где?

– Эльвира! Вылетай! Гость принес горьких ягод горсть! – скороговоркой прокричала в сени.

Вышла Эльвира, спустилась по ступенькам, подозрительно – ласково обратилась к гостю:

– А—а—а! Петя? Проходи Петро, поговорим, – и приглашающим жестом, показала на скамеечку, притуленную к стареньким перилам крыльца.

Петя почесал затылок, немного подумал, озираясь на соседний двор, прошел через калитку во двор.

– Иди—иди! Сейчас расскажешь: как ты ночью двери перепутал. Опять на любимую мозоль наступил?

С каждым шагом, сокращающим расстояние до Эльвиры, у Пети портилось настроение, это было заметно. Петя молча присел на скамейку, похоже, смущался неизвестной гостьи.

– Это – наша знаменитость! Самый порядочный в поселке житель, – без тени иронии Эльвира представила Петра.

Елена внимательно разглядывала гостя, не веря своим глазам.

Петр отпираться не стал, признался: – С Геной посидели, шашлыки доели, он мне недопитую бутылку водки отдал и послал вас охранять. Ну, я проверил, поохранял.

– Охранял, пока не допил водку?

Елену ноги понесли по ступенькам вниз.

– Я же в доме спал с вами, – уточнил Петя.

Елена, присаживаясь рядом с Петром, посмотрела на Эльвиру, ожидая объяснений.

– Послушай, Елена, какие сказки Петро плетет, когда ненадолго прописывается среди трезвенников. У него вон даже шевелюра от сочинений темнеть начинает, а чаще – то он седым бывает и сказки заменяются спиртом.

– Ну – ну! – начал подгонять Петр речь Эльвиры.

На Петре темный местами отглаженный пиджак, под пиджаком виднеется белый воротничок, по черным брюкам бежит острая стрелка.

– И давно он с тобой спит в доме? – с наигранной завистью спросила Елена и закашлялась.

Эльвира уже стояла над Петром, как коршун над добычей.

– Чего мелешь? – сказала и сразу же руки переплела на груди, сдерживая рвущийся изнутри эмоциональный порыв.

– Я прошел сквозь дверь, лег на твою кровать у стенки, там и спал.

Елена слушала, открыв рот.

В этот момент Эльвира вспомнила ночной сон: «Незнакомый мужик подполз к ее кровати, она не успела сообразить—отказать или хотя—бы крикнуть: „на место!“, как мужик оказался на ее кровати у стенки, где обычно спят подкаблучники. Одеяло на себя не потянул, и Эльвира, чтобы убедиться – не почудилось ли, рукой ударила по месту, где мужик пристроился. Ан, нет никого!». Сон рассказывать не стала, знала точно, что утверждение: «алкоголики – трудоголики» в параллельных мирах живут, будет преждевременным.

– А ушел как? – спросила любознательная Елена.

Петр перестал смущаться, и дар сказочника совсем на свободу отпустил.

– Прошел сквозь стену своего дома на свою кровать упал, тогда и проснулся.

«Вот заливает!» – сказала бы днем раньше Эльвира, но не в этот раз.

– А пришел—то зачем? Проверять или охранять? – пыталась завершить аудиенцию Эльвира.

– Дай двадцать рублей!

– Иссякли сказки, заправка спиртом требуется? Забор починить надо. Сделаешь – заплачу.

– Нет, Вира, работать не буду. Дай 20 рублей.

Эльвира, опираясь одной рукой о спинку скамьи, другой рукой вынула из кармана халата мелочь, протянула.

– Отдам! – сказал бодро Петр и хохотнул, встал, не оборачиваясь и не прощаясь, пошел к калитке.

– Петь, постой! – крикнула Эльвира, не очень уверенная, что его еще раз встретит в этом мире. – Расскажи нам: как ты ходишь по разным измерениям. Или мирам?

Петр остановился, вернулся к скамейке, опять присел.

– Да, ходил. Переходил из одного измерения в другое. Дошел до третьего и понял, что сначала был в шестом, потом в пятом, потом в четвертом. В шестом – две луны. Если рот открыть, то манная каша в рот повалится – сладкая.

– В Евангелие начитался про манну небесную? Наверное, кушать хотелось? – задиралась Эльвира.

– Манной каши в детстве не наелся, – уточнила Елена.

– В четвертом измерении в отстойнике был. Люди там стоят прижатые друг к другу и ни о чем не говорят, ничего не смыслят. Стоят и спят. Без души они, думаю. Они ни в ад не попали ни в рай.

– А ты как рядом оказался? И что сам там делал? —допытывалась Елена.

– В шестом измерении? Говорил же, что был в шестом измерении, удивился – две луны надо мной было. Много работал, много думал и так далеко отлетел. Когда одумался, то понял – надо возвращаться. Из четвертого измерения прошел прямо на койку. Утром попробовал – не получилось.

– Утром, когда вернулся, был трезвым? – спросила Эльвира.

– А я трезвым был и вечером. Я кому рассказываю – никто не верит.

– Если это было после пьянки, тогда поверю, – сказала Эльвира.

– Какая пьянка. Я тогда не пил. Я и в аду был – на прогулку ходил. Знаю, что не девять кругов ада, а семь только.

– Как ты это понял? – спросила Елена.

– Шел по лестнице, – хохотнул Петр и, вворачивая палец винтом в пространство над собой, продолжил, – зашел наверх, там котлы стоят. Так много котлов. Возле самого большого котла оказался, и мне кто—то руку подаёт. Я того подальше послал, повернулся и пошел дальше. Семь кругов сделал и поднялся на небо.

– На небо или на планету Земля? За что тебя отпустили, думаешь? – Эльвира уже спрашивала без охоты.

– Я же не умер. Я же просто прогулялся.

После этих слов Петр поднялся со скамейки и быстро—быстро зашагал к калитке.

Когда исчезла фигура Пети—сказки из поля зрения, Эльвира присела рядом с сестрой.

– Приоделся, как будто свататься пришел, а потом раздумал.

– Честный мужик! Переспал – готовься жениться, а ты заплатила, значить отказала, – применила не дюжую логику Елена и долго хохотала.

И тут уже Эльвира вынуждена была признать прозу жизни: помощников нет, и не предвидится, с наследством надо прощаться.

– Конечно, продавай! – подытожила Елена.

10

На Ладожском вокзале Эльвиру встречал зять. Всем своим видом Данила показывал радость от встречи, но Эльвира никак не хотела эту радость замечать. Её мечты о культурной программе дети уже давно не разделяли и приглашали лишь понянчиться с внучкой. Запихивая в багажник новенькой машины сумки тёщи, Данил поделился планами:

– До отпуска поживете с нами, а потом все поедем в деревню. Места там красивые. В сосновом бору и Нюша, и вы быстро выздоровеете!

– Надолго в деревню? – спросила Эльвира зятя и за него же ответила, – Больше, чем на месяц не останусь!