Научный «туризм»

Грибы. Грибов в этом году было много, хотя и не во всех "моих" местах. В первый же день, после установки палаток я забежал в молодняк через дорогу и через полчаса вернулся с двумя десятками больших белых грибов, среди которых был один очень большой (сантиметров 30 в диаметре). Гриша схватил его и вынудил Таню себя сфотографировать. Грибы отварили (два полных котла), пожарили и каждый отъел, сколько смог, причем мне ночью было аж нехорошо. На следующий день на грибы пошел большой коллектив: Гриша, Вася с сыном Сашей, Женя, мой Сережа и я. Решили идти за Сирет. Речку перешли по бревну, затем пошли под горой, где набрали немного подберезовиков. Сережа при этом упал в болото. Затем я объяснил присутствующим: чтобы не лезть опять в болото, пойдем по склону горы на грибное место – и пошел вперед. Вася и Гриша, вместо того, чтобы идти за мной, начали бегать вверх-вниз по склону – искать грибы, которых в этом месте сроду не было. Через полчаса, побегав по заросшему крапивой склону, они заявили, что с них уже хватит, взяли Сашу и пошли домой. Это случилось как раз в том месте, где начинались грибные места. Я с Женей и Сережей остались, набрали лисичек, которые там росли кучами, как на грядке, и под дождем пошли домой. "Пидерка", подаренная мне Васей Распутиным, пустила черный сок, и когда я пришел в лагерь, меня узнали не сразу. Олег там прокричал в мой адрес какую-то гадость, но грибы тем не менее вечером ел и с хорошим аппетитом. Я достал флягу со спиртом и бутылку с "Черным доктором". Спиртом мы растерли Сережу и Женю, и я налил им по 50 мл вина, а затем выпил и сам. Тут же ко мне подбежал Вася Вергелес и тоже принял чарочку. Вино приятно согрело внутренности, а когда я переодел носки и притоптал тарелочку борща, то жить стало совсем хорошо. Гриша после этого зарекся ходить со мной в горы и нарушил данную себе клятву только раз. На второй день вечером я с Васей и Гришей пошли за грибами на ближнюю гору. Я нашел пару белых, подберезовиков и, поскольку начинался дождь, решил возвращаться домой. Гриша курсировал примерно на середине склона, а Васю поперло на самую вершину. Дома на меня посмотрели с некоторым удивлением и спросили, где остальные. Я объяснил. Люба подозрительно на меня посмотрела, но промолчала. Вскоре пришел Гриша. Прошло еще полчаса, Васи все не было. Тут я понял, что такое настоящая любовь. Люба начала волноваться. Она то проклинала Васю, то заламывая руки выбегала на дорогу – посмотреть, не идет ли он. При этом она всесторонне характеризовала его умственные и физические данные, каждый раз находя все новые и новые краски для их освещения и высказывала разнообразные пожелания в его адрес. Видя такой шквал эмоций, я взял зонтик и пошел за Васей. На развилке дорог я покричал, он отозвался, и вскоре я увидел Васю тяжело груженого сумкой с оборванными от веса ручками, полной грибов незнакомого мне вида. В лагере, когда буря, вызванная его приходом, немного улеглась, я осторожно спросил его, что он собирается делать с этим мешком. Вася уверял всех нас и меня в частности, что это самые настоящие белые грибы и в качестве доказательства предлагал их нюхать. Согласившись, что собранная им растительность действительно имеет внешнее сходство с грибами, я все же порекомендовал ему ссыпать их подальше от палаток, чтобы исключить даже случайное попадание в наш рацион. Это убило Васю больше, чем "теплая" встреча с супругой и больше всего его огорчало, что он пер эти 15 килограммов с самой вершины. Только к вечеру, после кружечки самогону Васе немного полегчало. Самое интересное, что, как нам впоследствии объяснил местный житель, эти грибы (т.н. "кедровый козарь") оказались действительно съедобными. Местные тоже собирали грибы, но в основном всякую грибную сволочь – сыроежки, лисички, грузди, синяки. Все это складывается в целлофановый мешок и в конце концов превращается в спрессованный ком из обломков всех этих грибов. Ребята, которые пасли коров, находили иногда красивые белые, но все-таки до наших, вернее, моих сборов им было далеко. Белые грибы находили и дети, даже мой двухлетний Витя нашел один большой белый гриб и один подосиновик. Последние четыре дня я поднимался в 8 утра вместе с Геной. Гена начинал разводить костер и ставил чай, а я уходил в молодняк над дорогой. За час до чая я обходил известные мне места и собирал 15–20 молоденьких белых грибов, которые успевали вырасти за ночь. Рекорд – 28 белых – я установил в последний день. Когда появлялись первые аборигены, я выходил на дорогу с сумкой, на четверть заполненной белыми (исключительно! – других я не брал) грибами. Сходили мы и на водораздел, о котором я рассказывал грибные легенды. Вася лично захотел посмотреть на грибы высотой с полметра, которые там умирают естественной смертью, так как их никто не собирает. Из детей взяли Сережу и Сашу. Саша, зная уже по своему небольшому опыту, что такое походы с моим участием, идти совершенно не желал, но Вася настаивал, причем в достаточно жесткой форме. Сначала Саша прятался за куст возле лагеря в надежде, что о нем забудут. Затем сказал, что у него болит живот, а когда вышли на вырубку и он ясно увидел, куда ему предстоит взойти – объявил, что не может дышать. Я предлагал отправить его по дороге домой, Люба меня поддерживала, но Вася твердо стоял на своем. Олег тоже ни минуты не сомневался, что это симуляция. После нескольких Васиных тумаков дыхание у Саши восстановилось, и мы начали подъем. Сережа шел спокойно. По дороге ели малину и землянику. На водоразделе вышли на шикарный луг с массой разнообразных цветов, и Вася с Любой заявили, что только ради этой поляны стоило подниматься на гору. Дошли до грибных мест. К сожалению, грибов не было. Хотя я и нашел 4 белых, до сборов образца 1986 года, когда я нашел здесь пару грибов по 30 см высотой, было очень далеко. Зато, как никогда, было много черники. Мы набросились на ягоды, а Олег даже нарвал в карманчик для своей Сашеньки. Правда, на обратной дороге, как он этот карман ни оберегал, его содержимое превратилось в жидкую кашку и дома он вычерпывал это черничное пюре ложечкой. Я советовал ему посыпать его сахаром и есть прямо из кармана. Я тоже нарвал наиболее пышных веточек для Вити и донес их более менее в сохранности. Сережа чернику не ел. Домой спускались напрямик, по заросшим дорогам и вышли к охотничьей вышке для охоты на кабанов, где впоследствии Гриша с Олегом организовали засаду.

Выпивка и еда. С едой, как всегда, был полный порядок. Молоко брали у знакомой тетки, овощи (хоть и по диким ценам) закупили в Черновцах, помидоры Гена завез из Киева. Мяса хватало – шашлыки ели почти каждый день. Во вторник взяли барана. Вася его профессионально разделал и вечером мы запекли смазанные аджикой и чесноком ребрышки на углях – получилось очень вкусно. Из остатков варили суп и жарили шашлыки – в общем, ели три дня. Выпивки хватило и на потребление и на товарный обмен – за 1 литр спирта выменяли 160 (!) литров бензина. Лучше всего шло пиво. Немного спирта даже осталось, и мы привезли его в Черновцы. Пили, против ожидания, очень скромно. Кофе не было, но было много чая. Однажды вечером, в темноте, кто-то ненароком столкнул в чайник стельку со старых кедов, развешанных вокруг костра для просушки. Все потом пили чай со стелькой, удивляясь богатству вкусовой гаммы индийских чаев. Любе напиток так понравился, что она разогрела остатки этого чая еще и утром и пила, любуясь густым цветом напитка. Я, как всегда, ушел спать рано и мне этого чая не досталось. В последний день ребята съездили в село и купили пару бутылок чудного молдавского напитка "Стрелучитор", который они любовно называли "стругараш". После первой же рюмки Вася с округлившимися глазами взял бутылку в руки и задумчиво посмотрел на просвет.

Некоторые действующие лица.

Гриша. Насколько я понял, Гриша сильно сожалел и глубоко раскаивался в том, что поехал с нами в Карпаты, как, впрочем, и Олег – в том, что его пригласил. После похода за Сирет он мне сказал, что, мол, все – с него достаточно, и основную массу времени просидел в лагере, отрабатывая упражнения с нунчаками. Каждую свою речь Гриша начинал с фразы: "А вот на Десне…" и ею же заканчивал. За эту неделю я узнал о реке Десна больше, чем за всю свою предыдущую жизнь. Причем все сведения, посвященные отдыху в палатках, рыбалке, лодочным прогулкам оказывались окрашенными в глубокие розовые и голубые тона. В общем, ностальгия по Десне и связанным с нею самым светлым моментам в Гришиной жизни доходила у него до крайней степени. Все это, правда, не мешало ему регулярно выпивать пару-тройку полновесных порций водочки, с аппетитом закусывая их грибочками или шашлычком – по ситуации. Несмотря на клятву, данную им на второй день, Гриша постепенно начал оправляться от душевной травмы, нанесенной ему в первом походе и сначала робко, а затем все смелее и дальше гулял вдоль дороги, ведущей на вырубку. Там же на дороге он и увидел кабана. Ну здесь уже сказался талант охотника. Мы с Олегом забирались в самые дикие места, но, кроме птичек, никакой дичи не видели, а Гриша отошел на 200 метров от лагеря и сразу же наткнулся на кабана. Потом он с ружьем пару раз выходил ночью, в кого-то стрелял, но смертельно раненная дичь все же успевала в последний момент скрыться в темноте. Как я уже отмечал, главной темой Гришиных рассказов был отдых на Десне. Причем Гриша и Гена исполняли партию дуэтом – Гриша рассказывал, а Гена украшал повествование живописными деталями. Два таких рассказа мне очень понравились.

Однажды летом они отдыхали в палатке рядом с другими такими же дикарями. Как-то к вечеру соседи привезли в лодке деда. Весь день деда не было видно, а ночью послышались глухие удары, а затем хриплый вопль смертельно раненого существа. Гена с Гришей вскипешнулись, но решили подождать до утра. На следующий день соседи, как ни в чем не бывало, купались, загорали, готовили еду. Дед не показывался. К вечеру крик повторился. Гриша с Геной обсудили положение и решили, что в соседней палатке происходит убийство, причем убивают именно того деда и убивают медленно, по-садистски. Схватив в руки по металлическому предмету, они ворвались на соседскую территорию, чтобы освободить жертву, и увидели петуха, привязанного около палатки, который от испуга забил крыльями по земле и заорал тем самым хриплым человеческим криком, который они слышали в своей палатке.

В другой раз они охотились на лодке. Вдруг на воду сели четыре северные гагары. Гена с Гришей таких птиц видели впервые и решили овладеть добычей. Но подбить сидящую на воде птицу очень трудно, к тому же гагары прекрасно ныряли. Ребята действовали так: заряжали двухстволки, подъезжали на моторке как можно ближе к птицам и палили по ним из 4 стволов. При этом в запале они как-то забыли об окружающих. В общем, шума было много. Со стороны могло даже показаться, что идут небольшие воинские учения. Перепуганные рыбалки, во множестве сидевшие вдоль берегов реки, на скорую руку окопались и из укрытий крыли охотников отборным матом. Где-то через час сумасшедшей гонки вдоль и поперек реки им удалось подбить гагар. Добычу поделили по-братски – по 2 штуки. Гриша принес свою часть домой и приказал теще готовить. Неприятности начались сразу же – перья у гагар не вынимались. Не помогло и обливание кипятком. В конце концов, Гриша кое-как содрал с птиц перья вместе с кусками шкуры. Затем он взял эмалированный тазик и поставил птиц в духовку тушить. Еще в момент потрошения он почувствовал несколько странный запах, исходивший от тушек, но не обратил на него особого внимания. В процессе приготовления запах резко усилился, так что на кухне долго находиться было нельзя. Теща предложила Грише заканчивать процесс самому и ушла к соседям. В этот момент, по словам Гриши, у него зародились первые сомнения относительно того, сможет ли он есть дичь с таким самобытным запахом. Через полчаса, когда запах проник в самые отдаленные уголки квартиры, Гриша решил, что пора от дичи избавляться. Зажав нос он вбежал на кухню, достал гагар из духовки и выбросил в на мусор вместе с тазиком, так как понял, что отмыть тазик уже не удастся. После этого мусорный ящик еще в течение месяца вонял гагарьим жиром, а Гриша начисто утратил всякий интерес к экзотической дичи.

Вергелесы. У нас было 4 палатки. В самой большой привольно разместился Олег с семейством. У меня и Гены палатки были поменьше, а в самой маленькой одноместной жили Вергелесы. Когда Вася (137 кг) залезал в палатку, то мне казалось, что он надевает ее на себя, как свитер. А когда в ней находились все три Вергелеса, то палатка вела себя, как живая – переваливалась с боку на бок, поднималась, только что не ходила.

Вася много путешествовал и принуждал к этому Сашу. На 5-й день мы пошли за Сирет за травами. По дороге собирали грибы – было много подберезовиков, а кто-то, по-моему, Сережа нашел и белого. Васе нравилось не все. Вначале мы шли по дороге, потом слишком долго, по его мнению, занимались грибами, но самые большие неприятности ждали его впереди. Так получилось, что я пропустил поворот на полонину с травами. Вместо обещанных мною 15 минут мы шли уже около часа. Спохватившись, я решил напрямик перевалить через горку и подняться на хребет. Поднимался Вася без особого удовольствия, но спокойно. Когда вышли на горку, оказалось, что между нами и хребтом, на который надо подняться, лежит ущелье, поросшее молодняком. Сгоряча я предложил двинуть напрямик, хотя и отдавал себе отчет, чего нам это может стоить. Однажды мы уже совершали такое восхождение с Вовой Ткачем (впоследствии помощник главного комсомольца Украины – Мироненко) и Наташей Руденко (сейчас поднимает биологическую науку США), после чего Наташа – вполне интеллигентная девушка в обычных условиях – забыла все слова, кроме матерных. Олег тоже сомневался, в основном из-за малых. Решили спускаться на дорогу. Таким образом мы взобрались по гнилому лесу на вершину, посмотрели вокруг и спустились обратно на дорогу. Надо ли говорить, что эти действия настроения Васе не прибавили. Пошли дальше. Вскоре дорога практически исчезла, и я с большим удивлением заметил, что тропа выходит на водораздел, отделяющий нас от долины Малого Сирета, где в прошлые годы мы собирали малину. Пришлось признаваться в собственных ошибках и возвращаться назад. Наконец, я увидел поворот на хребет, который мы пропустили. Вася категорически отказался подниматься вверх, дал нам с Олегом полчаса, и мы побежали за травами. Вася с "шнурками" остался возле дороги и собирал траву там. На обратном пути переправились через реку Арджну (Женя прыгнул с шестом в середину ручья, а Вася перенес Сережу), затем с трудом переправились через Сирет, искупались и в 4 часа были дома.

Очень мне нравились общения внутри семьи Вергелесов. Конфликт Любы с Сашей носил перманентный характер. Иногда Люба для большего воспитательного эффекта подключала Васю, и он громовым голосом пытался поставить Сашка на место. Но их отношения в этот момент напоминали мне цыганскую драку: крики, мат, страшные угрозы, выламывание палок из заборов, разрывание рубашек на груди – но никто никого не тронет пальцем. Несмотря на децибеллы, гром и металл в Васином голосе, до экзекуций дело доходило редко, и Саша это знал. Хотя надо отметить, что пару раз он все же получил от папани по шее. В целом, Вася, как и ожидалось, оказался очень полезным человеком. Он активно участвовал в приготовлении еды, безропотно оставался в лагере дежурить, заготовлял дрова. Последнее происходило примерно так: Вася уходит в лес и долго отсутствует. Где-то в глубине леса слышны крики, шум падающих деревьев. Затем кусты возле дороги раздвигаются и появляется Вася с двумя стволами, а за ним бежит стая "шнурков" с ветками разного калибра. Гена. Гена в этот раз был неузнаваем. Он умеренно выпивал, аккуратно ездил за молоком, достал нам доски для стола и большую кастрюлю. При этом он не падал в костер, не лез купаться среди ночи в холодную воду и не выбегал в подпитии с двухстволкой на дорогу. Я, признаться, был даже слегка разочарован. В день отъезда он, правда, подарил нам небольшое развлечение в виде воспитания своего Жени, но это был эпизод.

P. S. К сожалению, в 1993 г. место, где мы останавливались перестало существовать. В конце мая на ущелье обрушился то ли смерч, то ли ураган, уничтоживший там всю растительность. Огромные деревья были срезаны посредине ствола, как спички. Возможно лет через 8–10 долина реки Звараш вновь станет пригодной для отдыха.

P. P. S. Через два года, после раскорчевки пней все площадь вырубки (сотни гектаров) покрылась зарослями пышной ежевики и малины. Чтобы наесться до отвала, достаточно присесть возле одного куста.

Карпаты-92

(Из серии "Походы Васи Вергелеса")

Отъезд. Поезд на Мукачево отправляется в 17–50 но Вася Вергелес настаивал (с учетом различных систем исчисления времени в нашей удивительной стране) на сборе в 16–30. Лариса ловко соорудила пять мест багажа (не взяв при этом самого необходимого, в том числе и мою бритву!) и я понял, что придется брать такси. Ехали по странному маршруту, возле мотоциклетного завода, по ул. Василевской, но доехали нормально, первыми и вовремя. Вторым пришел Гена. Рюкзак, в который он сгрузил, помимо личных вещей, ящик пива и ведро самогона не выдержал такого издевательства и на выходе из дома у него (рюкзака) оборвались лямки. Шить было некогда, поэтому Гена нес его как бедуин – на голове. Неожиданно третьим явился Вася Ермаченко, без Люды и других девочек. Вскоре собрались остальные. Не было только Вергелесов. Они ждали Гришу. За день до отъезда Вася позвонил мне и любезно предложил подвезти вещи на вокзал на Гришиной машине (позже оказалось, что такое же предложение Вася сделал еще двум членам экспедиции). Я согласился, но как человек осторожный, утром в день отъезда позвонил Грише с целью уточнения отдельных деталей. Гриша мне равнодушно объяснил, что поскольку у них празднуют День Армии он никаких васей знать не желает, а желает как раз наоборот хорошо выпить и закусить. Вася, существо доверчивое, ждал Гришу до последнего и приехал на вокзал когда поезд уже стоял на пути. Перед самым отходом поезда два Васи (а всего у нас их было три – Gross-Вася, Вася Ермаченко и Вася-молодожен) выскочили на перрон и загнали Людин билет почти за две цены. Наживу Ермаченко благородно решил передать на общественные нужды. Мы с ним заняли отдельное купе, достали традиционный язык, холодное пиво, ярко-оранжевую перцовку (я нашел способ готовить водку с интенсивным окрашиванием напитка).

Я и Вася очень дружно квасим

Я и Вася – базис для страны…

За стенкой гоп-компания, основу которой составляли "центнеры" (четыре человека свыше 100 килограмм весом каждый) дегустировала самогон. Изредка Вася выбегал из купе со стопкой самогона, предлагал ее пробовать всем желающим и кричал – "разве это самогон – это моча, вот у меня самогон"… Затем Вергелес зашел к нам, выпили перцовки, поговорили.

Разошлись все поздно, я уже лег спать. Было очень жарко, но к утру температура начала спадать. Я наблюдал это по моему Сереже. Вначале он спал раскрытый, затем под простыней, под одеялом, а утром уже и в пальто. Позже выяснилось, что мой бушлат примерз к стеклу. Среди ночи вдруг раздался дикий рев Гены вперемешку с матом, разбудивший весь вагон. Заплакали дети, взрослые посхватывались с постелей. Оказалось, что Вова, напробовавшись разных сортов бимбера сверх всякой меры, не мог стройно лежать на верхней полке и упал с нее на Гену, которому в этот момент как раз снился кошмар, будто он лежит на полке связанный, а вся компания собралась вокруг и пытается выдавить из него выпитый самогон обратно. Гену с трудом успокоили, и он заснул, а я бодрствовал до 6 утра.

Вася Вергелес проснувшись около половины шестого, взглянул на часы и не поверил своим глазам – на часах была только одна стрелка. Вася протер глаза, потрусил часами – второй стрелки явно не было. Что было самым удивительным, отсутствовали и ее следы на циферблате. Вася принялся анализировать ситуацию. Он отчетливо помнил, что часы после "ужина" не разбирал и стрелку не вынимал, вроде и не бил часами об стол, хотя тут уже полной уверенности не было. Потом он огляделся и выяснил, что лежит на нижней полке, хотя собирался спать на верхней. Кто и как его обменял с Любой было непонятно. Тут он опять посмотрел на часы и с восторгом заметил, что на часах появилась вторая стрелка. Он хотел тут же разбудить соседей, чтобы обрадовать их своим открытием, но затем решил отложить это до утра.

Проезжали Сваляву – место Васиной службы – и Вергелес с эпической обстоятельностью приступил к рассказу об известных всей компании местах, но тут все испортил Гена. Он выскочил в проход и несмотря на явное Васино неудовольствие заорал на весь вагон: "Товарищи, внимание! Сейчас мы будем проезжать места боевой славы Вергелеса… Посмотрите направо – здесь в 1976 году Вася…"

Мукачево. На вокзале нас уже встречали Иосиф и Юрий Петрович, а по вокзальному радио объявляли, что группу из Киева в условленном месте ждет автобус. Заехали на базар. Я купил бритву и свежих огурчиков, которые выбирал поштучно. Остальные разбрелись кто куда. Вскоре мы собрались возле автобуса. Не было все тех же Вергелесов. Мы все решили, что Люба по обыкновению плотно отоварилась и, сейчас они тащат мешки с добром к автобусу, но оказалось, что при выходе с базара Вася потерял ориентиры (Мукачево – очень большой город!) и заблудился. Люба на этот раз выступила явно ниже своих возможностей. Вася купил копченого сала и шикарных маринованных огурчиков, очень острых и один в один, не больше мизинца.

Дорога. Поскольку дело шло к обеду, (поезд опоздал на час) то Любы (Вергелес и Оболенская) на ходу сделали по паре бутербродов с копченым салом и раздавали их всем голодным. Заехали к знакомому крестьянину за вином. Я схватил мерный стаканчик, канистру и мы с Васей пошли в дом. Остальные в нетерпении приникли к окнам автобуса. Хозяин назначил цену значительно ниже рыночной (15 купонов литр) и Вася, раскинув руки в стороны от радостного изумления, даже сделал одно танцевальное движение из гопака, как будто собрался пуститься вприсядку посреди двора. Короче, повел себя несолидно, что, по-моему, и стало основной причиной резкого повышения цены на обратном пути. Зашли в подвал, и я приступил к дегустации. Вино было в целом значительно лучше прошлогоднего – гуще, насыщенней. Я попробовал из трех бочек и выбрал самую маленькую. Принесли мешки. В большой мешок из двойного целлофана вошло пять ведер вина, остальное уже из другой бочки разлили по ведру в мешки поменьше. В автобусе тут же начали дегустировать, в общем, пока доехали полведра распробовали. По дороге Петрович рассказывал нам об обычаях и историю мест, мимо которых мы проезжали. Приехали в Хуст. Иосиф куда-то уехал, а мы отправились осматривать Хустский замок. Он был неприступным, но в XVII веке молния звезданула в пороховой погреб и замок был практически уничтожен. Остались несколько стен. Со смотровой площадки в замке открывается красивый вид на Хуст. На обратной дороге, на границе снега и открытого грунта Вася Вергелес упали и некоторое время (метров двадцать) продолжали спуск лежа. Причем за какие-то секунды он успел вываляться в грязи весь – с головы до пят. Коллектив бросился оттирать Васю снегом, и вскоре основная масса грязи была удалена с Васиной куртки. Поехали дальше (ехали с многочисленными остановками почти весь день). По дороге встретили 12 свадеб. На турбазе были к окончанию ужина. Сбежался народ посмотреть на приезд такой самобытной группы. Я дежурил возле автобуса, придерживая ногами два мешка с вином и канистру. Петрович побежал за большой кастрюлей и вскоре состоялся вынос "тела" – основного мешка с вином. Публика, измученная компотами из сухофруктов, смотрела на это все зачарованными глазами.

Свет партии согрел нам батареи

теплом обогревательной воды,

а многие отдельные евреи

все время недовольны, как жиды.

И.Губерман

Заселение. Расселились по гостинице. Нам достался уютный двухместный номер на втором этаже, холостяков поселили в "люксе" – сдвоенном номере, имевшим вид запущенной казармы, площадью 50 кв. м с одним туалетом. Вася Ермаченко – существо очень теплолюбивое – долго удивлялся, почему это при двух полутораметровых батареях, в комнате такая же точно температура, как и на улице. Впоследствии, в редкую минуту протрезвленья, Вова открыл, что в балконной двери, как раз напротив Васиной кровати, отсутствует снизу планка, шириной с Вовину ладонь (сантиметров 20) и поэтому атмосфера номера свободно сообщалась с внешней. Мебель "люкса" носила следы бурного отдыха предшествующих поколений туристов. Стулья рассыпались на составные части при первом же к ним прикосновении (многие товарищи, неосторожно севшие на стул в тот же момент оказывались в унизительном положении с задранными вверх ногами к восторгу остальной пьяной публики). На тумбочке остались следы от небольшого костра, запах в люксе всегда напоминал мне привокзальную пивную, а про туалет и говорить не хочется. В этой комнате мы и собрались на общий ужин. Я захватил буженину, остатки вареного языка, колбасу, сало и спустился вниз. Женщины резали колбасу и копченое сало, лук, Гена примерялся к канистре с самогоном. Ужин прошел весело, хотя мы с Ларисой всего и не видели, так как ушли рано. Народ ужинал до утра, затем гулял на улице, стрелял из винтовки по фонарям – программа была обширная.