Научный «туризм»

Воскресенье. В 5 утра в наш коридор вбежал какой-то козел и "во весь голос", как писал Маяковский, пригласил всех желающих на автобусную экскурсию. Только моя естественная лень спасла его от моей же бамбуковой дубинки, хотя желание ее применить у меня было огромное. Спали до 10. Спустился вниз. В "люксе" уже давно пили. Я тоже выпил 2–3 стаканца (миллилитров 400) вина. Затем пошли получать майно. Лариса, которая столько ценных вещей в одном месте никогда не видела кинулась отбирать себе сапоги, фуфайки и ватные штаны. Как я и предсказывал ей – она все это ни разу не надела. Взял лыжи и пошел на горку, предвкушая солидное катание с учетом прошлогоднего опыта. Съехал 3 раза, из них упал 2 раза – вино оказалось неплохим. Все навыки испарились. Вышел Игорь, ухитрившийся натянуть на себя ботинки двумя размерами меньше и стоявших в них как балерина, на цирлах, так как пятки до подошвы не доставали. На заключительной части спуска он интеллигентно садился на зад и заканчивал движение на трех точках в полной безопасности для своего здоровья.

Лирическое отступление:

Как Вася с Игорем отдыхали.

Однажды Вергелесы с Оболенскими решили пойти на пляж. Подготовились очень основательно – взяли подстилки, набрали еды, напитков, чтобы не отвлекаться от отдыха по пустякам. Переплыли на Довбичку, долго искали подходящее их коллективу место. Наконец расположились. Любы расстелили покрывала, наделали бутербродов, все переоделись. Перед заходом в воду решили немного согреться изнутри (утро было прохладным), да и прекусить… И вот когда руки потянулись к заветным стаканам Игорь вдруг с изумлением обнаружил, что на безымянном пальце его правой руки начисто отсутствует предмет его гордости и свидетельство его состоятельности – платиновая "гайка", весом грамм под 20 с бриллиантами, расположенными по диагонали. Позабыв про стакан, он в панике бросился к одежде и начал шарить по всем карманам. Тут забеспокоилась и Люба. Собрали срочный совет, на котором составили план действий. Игорю предложено было вспомнить все маршруты своего движения по берегу. Затем приступили к поискам. Вначале тщательно, ползая на коленях (к удовольствию соседей по пляжу), осмотрели путь от пристани к месту пикника, просеивая песок сквозь пальцы. Затем Игорь сходил в кусты и так же подробно прочесал место своего переодевания. На всякий случай прошлись и по прибрежным водам, на участке реки, где он определял большим пальцем ноги температуру водички. Наконец сдернули покрывала и просеяли песок под ними. "Гайки" нигде не было. Убитый горем Игорь начал собираться домой. За ним, собрав нерастраченные припасы и простыни, потянулась вся компания. Первым предметом, который обнаружил Игорь дома на кухонном столике – была упомянутая "гайка"…

Вася, впоследствии рассказывал, что от серьезного членовредительства, Игоря спасла только его (Васи) многолетняя привычка сдерживаться в подобных ситуациях и (главное!) мысль о неиспользованных на пляже обильных припасах.

После обеда снова катались. Гена принял для куражу еще винца и поехал на подъемник. Использовав три неудачных попытки (после рывка бугеля Гена с размаху падал всем своим 120-килограммовым тельцем вперед) он с четвертого раза все же зацепился и его потащило наверх. Я успел два раза подняться и спуститься с малой горки – Гены все не было. Наконец, минут через сорок он появился в верхней части горы. Когда Гена подъехал ко мне, то на нем не было лица и я узнал его только по костюму. В середине спуска с большой горы он попал на трамплин, взлетел как фанерка и затем метров тридцать вписывался в рельеф местности, пройдясь физиономией по всем нижеследующим кочкам. Находившийся поблизости Вася-молодожен помог собрать Гене разрозненное лыжное хозяйство. Я вспомнил Васин анекдот: – "Дядя, дядя, осторожно – тут ступени… – А по…бать!!!; …бать, …бать, …бать…"

После этого спуска Гена долго не катался. На вечер сняли "колыбу". Ермаченко в колыбу не пошел, ссылаясь на легкое недомогание – после дневных приемов "пищи" он оказался недееспособным. Вася лежал свернувшись калачиком, с христианским смирением, и по кошачьи отмахиваясь ручкой от женщин, жалостно просил его не трогать и укрыть ему ноги чем-то тепленьким.

Шашлыки готовили на древесных углях – получились хорошо зажаренные и очень вкусные. Напитков тоже хватало. Вергелес был не в форме, приторможенный – сказывалась предыдущая ночь (да и днем они с Ермаченко ходили в гости к местным друзьям) – с трудом, после длительных раздумий и тягостных пауз произносил тосты. После 22 мы ушли спать, а веселье продолжалось. Ближе к утру танцы почему-то переместились на печку для шашлыков. После особенно энергичного танцевального элемента Люба Вергелес с нее свалилась и повредила ногу. После колыбы еще долго пели под фонарем на радость всем отдыхающим.

Во второй половине дня пошел снег, который шел всю ночь и почти весь понедельник. Выпало сантиметров 70 снега.

Понедельник. Понедельник прошел спокойно. Утром, реанимированный Ермаченко грел вино кипятильником и угощал всех желающих. Зашел Петрович – обсудить планы. В разговоре он упомянул, что у него есть шанс стать директором турбазы. Мы восприняли это с большим энтузиазмом. Директор базы не производил никакого впечатления – ни рыба ни мясо. Я даже удивлялся, зачем Вася возит ему торты. Я видел его всего раз и при этом мне вспомнился анекдот: – Бывшего директора консервного завода назначили директором консерватории. Новый директор в сопровождении свиты музыкальных чиновников первый раз в жизни заходит в зал консерватории. На стенах – портреты композиторов в париках. В глубине высится орган. – Идея… – проговорил директор, и все приготовились записывать. – Иде я, товарищи, находюся?!

На завтрак опять не пошли. У ребят целый день торчал пьяный Отто. Он заговорчески подмигивал Васе и предлагал пойти поработать (с девочками). После обеда съездили на минеральные источники двух типов – с железом и с сероводородом. Вергелесы переселились в трехместный номер, хотя, по моему мнению, им вполне хватило бы и одноместного – Вася с Любой, не в силах после вечерних пьянок добраться до кровати, как правило, спали на полу и одна кровать из двух постоянно пустовала. Устроили скромное новоселье – с салом, самогоном и Отто.

Вечером в наш номер зашли Петрович с Васей. Я достал из рюкзака обмалеванную медалями бутылку и мы продегустировали редкое по нынешним временам вино "Черный доктор".

Вторник. До обеда катались. Вышли трое Васей. Вергелес катался без прошлогоднего блеска. Он солидно и медленно совершал повороты, останавливался передохнуть, подумать, наметить маршрут следующего движения. При спуске с малой горки к подъемнику Вася надолго исчезал и появлялся весь похожий на Деда Мороза. На заключительном участке спуска после плавной лыжни необходимо сделать крутой поворот, а Васе это никак не удавалось, и он ехал прямо, выбирая при этом сугроб помягче.

Готовились к походу на гору Дил (1500 м). Получали пайки, рюкзаки, котел, ложки, миски и все это делили на участников. Сдавали лыжи. Перед обедом пришел Василий Иосифович. В кабинете Петровича накрыли стол, Иосифович нарезал соленой оленины, открыл банку с маринованными опятами, водку, достали трехлитровую банку с пивом. Я принес перцовки двух сортов. Выпили за встречу. Я брал кусочек домашнего хлеба, на него клал кусочек оленины, а сверху один грибочек – и все это под стопку ледяной перцовки.

После обеда – охота. Идти было в этот раз "веселее" – по свежему снегу – кое-где по пояс. Ручья практически не было видно. Сразу же наткнулись на следы косуль и Петрович пошел вперед. На склоне в кустах он увидел четырех косуль, выстрелил, но не попал. Все же была надежда, что одна из косуль ранена и он полез по отвесному склону по следам, а мы пошли вверх по ручью. Дошли до знакомого нам по прошлому году места, разгребли снег, разложили костер, достали сало, хлеб, лук, водку. Пришел Петрович – без косули. Вергелес достал свои фирменные патроны и мы с Петровичем залезли на бугорок для стрельбы. Васины патроны оказались гнилые и не только не стреляли, но первый же патрон так загадил ружье, что Петрович с полчаса его пытался отчистить, наелся пороху сам и все же до конца очистить ствол не смог. Ружье стреляло через раз. Основная компания возле костра наблюдала за стрельбами и с аппетитом закусывала. На костре поджарили сало и хлеб. Бутерброд делался так: кусочек поджаренного хлеба, на него кусочек поджаренного шкварчащего сала, сверху – долька лука и все это под перцовку и на свежем воздухе, и в отличную морозную погодку, да еще при закате солнца – уже ради этого стоило приехать в Усть-Чорную.

По дороге обратно Вергелес (140 кило) провалился сквозь сугроб в ручей до подмышек и весь коллектив его минут 10 оттуда извлекал.

Среда. На Дил решили идти не по дороге, а напрямую. Во вторник Ваня с телеретранслятора, расположенного на вершине, авторитетно заявил: "На Дил вы не дойдете", чем зародил гнилой пессимизм в Васиной душе. При выходе из базы опять смачно, с хорошим махом ног упал Вова, причем тем же боком, что и поезде. На первую вершину поднялись сравнительно легко, обходя крутяки, по пологому серпантину. Вышли на площадку, устроили привал. Достали вино, сыр и хлеб. Все было очень вкусно, но я, зная коварные особенности местного вина, не злоупотреблял и, надо сказать, правильно сделал. Вторая вершина далась труднее, третья с большим трудом, а когда все увидели последний подъемчик – у многих пропало всякое желание восходить. Я думаю, что если бы в тот момент Васю Вергелеса спросили: "Вася – чего ты больше хочешь – пройти 300 метров вверх до домика с чаем, шурпой из барана и литрой самогона или десять километров вниз", то он выбрал бы последний вариант. Тяжелее всех было Юрию Петровичу – он постоянно шел впереди и хорошо нагруженный, а снег местами доходил до полутора метров. На удивление легко шли "шнурки", даже Саша Вергелес, который в прошлом году ложился на снег, желая умереть в сугробе. По ходу они дрались, пели, свистели и только возле вершины слегка сдохли. За Сережу я был спокоен и даже хотел нагрузить его гречкой, но рюкзак оказался ему великоватым. Вася Ермаченко шел последним, и на лице у него было написано: "Понесло же меня дурака на этот чертов Дил, когда внизу столько вина, девочек и такая чудесная погода…" Но под конец он оживился и вышел в лидирующую группу. Для меня подъем прошел легко, значительно легче, чем в прошлом году – рюкзак был не очень тяжелым. Лариса тоже бодро карабкалась где-то сзади, из чего я сделал вывод, что ее жалобы на сердечную недостаточность в горах не что иное, как симуляция. На Диле первым делом напились горячего чаю с мятой, затем мы с Васей Ермаченко и Юрием Петровичем начали копать в снегу яму под костер. Получился блиндаж глубиной свыше двух метров. Развели костер и я начал готовить шурпу при всяческих помехах со стороны пацанов, которые сновали под доской, на которой висел котел, разводили рядом второй костер, растаскивали горящие поленья – в общем, развлекались.

В прошлогоднем нашем восхождении на Дил, когда я готовил шурпу с Геной, получилась маленькая неувязка. Вначале ложку аджики добавил Гена. Затем к котлу подошел Вергелес, солидно взял пробу, посмаковал, посмотрел вверх, подумал и добавил еще две ложки аджики. И, наконец, мне показалось, что шурпа получается недостаточно острой, и я высыпал в нее всю банку аджики (около 200 грамм), после чего еще два раза сполоснул баночку горячим супом, чтобы ни одна крупиночка драгоценной специи не пропала. В результате многие, несмотря на сильный голод и желание, шурпу есть не могли и злобно смотрели на Гену, считая его главным виновником случившегося (никто не видел, как я улучшал вкусовые качества супа), а тем, кто все же пытался есть, после каждой ложки хотелось немного покашлять или чем-то запить. Поэтому в перце меня на этот раз ограничили, выделив маленький пакетик, и шурпа получилась вполне съедобная, во всяком случае, каждый глоток уже не сопровождался судорожным кашлем. Гена с Ларисой жарили бараньи потрошки. С собой у нас была перцовка, бимбер и вино. На закуску была шикарная розовая моченая капуста, а на десерт – мороженое из сгущенки. Ужин прошел в теплой, дружественной обстановке. Выпили за знакомство с дежурным на ретрансляторе, за тяжкий подъем, за отличную погоду – панорама с Дила была великолепная, особенно хорошо просматривались склоны полонины Красной. Я тоже выпил дупелек шнапса, затем перешел на вино. После вина я начал засыпать на ходу и захватив спальник, пошел укладываться. В аппаратной уже был Вася Ермаченко, который, видимо решив получить компенсацию за холодные ночи на базе, укладывал свой спальник непосредственно на трубы отопления.

Четверг. Утром все, не спеша, встали. Многие жаловались на боли в боках и конечностях, хотя спалось лучше, чем в прошлый раз – новая аппартура, установленная на ретрансляторе не так гудела. Вася вытряхнул из спальника Сашка. Поели традиционной гречневой каши, пофотографировались и отправились назад. В прошлом году кашу готовил Олег. Он поднялся раньше всех и решил устроить нам приятный сюрприз. Поднявшись со своей постели, я с удивлением заметил какую-то непонятную возню вокруг котла с кашей. Олег, бегая вокруг, то начинал что-то вычерпывать из кастрюли, то выбегал во двор и чего-то в нее добавлял. Подойдя поближе, я увидел, что вычерпывалась гречневая каша, количество которой в кастрюле постоянно увеличивалось, а добавлялся снег. Олег объяснил, что вначале хотел сварить три брикета каши, но затем прикинул потребности коллектива и решил, что 6 брикетов будут в самый раз. В процессе приготовления каша быстро впитала всю жидкость и полезла из кастрюли. Воды в ведре не было (за ней надо было идти полкилометра вниз), поэтому пришлось добавлять снег. В общем, когда поднялись, разбуженные шумом женщины и увидели в кастрюле сырую гречку, перемешанную со снегом, их восторгу не было границ.

Гена тщательно (несмотря на отсутствие Олега) осмотрел рюкзак. В прошлый раз Олег где-то разыскал под снегом два смерзшихся кирпича и незаметно сунул их Гене в рюкзак. Гена очень удивлялся, почему это его рюкзак, уже освобожденный от вина и барана такой же тяжелый, как и прежде, но на дно рюкзака заглянуть не сообразил. Так он добросовестно снес кирпичи с Дила и, чуть было не повез их в Киев – супруга обнаружила их в последний момент.

Сначала продвигались тяжело, затем овладели спуском лежа. Для этого вперед запускали Вергелеса и он проделывал в снегу широкий укатанный жолоб, по которому остальные могли уже развивать приличную скорость и даже маневрировать, как в бобслее. На особенно крутых участках скорость возрастала настолько, что уже трудно было затормозить. Первой это осознала Лариса, которую спас только бугор снега, образуемый при спуске Вергелесом. Позже Люба Оболенская не удержалась на краю почти отвесного участка и соскользнула вниз под печальные крики детей и взрослых. К счастью на пути росло дерево, которое ее и остановило, а затем Юрий Петрович извлек любительницу острых ощущений из ловушки. В общем, спускались очень весело (Ермаченко документировал процесс киносъемкой) и очень быстро. Спуск занял меньше часа, в то время как подъем около 5 часов. После обеда лыжи и преферанс.

Пятница. Мы с Васей взяли лыжи и с Сережей (ему тоже, наконец, нашлась пара маленьких лыж) вышли кататься. Съехал пару раз с большой горы. Удовольствия не получил – ботинки натирали ноги и, очень уставал от напряжения. Затем Вася учил кататься Ларису, а мы поехали за форелью с Василием Иосифовичем. Отловили 2 больших и полведра рыб поменьше. Все это стоило 200 купонов. Вечером в колыбе был устроен большой прием с многочисленными гостями и сменой блюд. Вначале были шашлыки из остатков барана, подаренного нам Петровичем и Иосифовичем. Вергелес после Дила снова стал похож на себя и умело руководил собранием. После шашлыков подали олений бок запеченный на углях. И, наконец, гвоздем программы была форель. Юрий Петрович принес фольгу, специи и под его руководством мы с Ларисой готовил рыбу. Делается это так: берут очищенную рыбу среднего размера, внутренность смазывают аджикой и закладывают сухие специи (высушенные целиком кустики петрушки и укропа). Затем с боков кладут две полоски подсоленного сала и заворачивают в фольгу. В один кусок фольги помещается 3–4 рыбы. Большую рыбу готовят без фольги с луком и специями на шампурах. Все это помещают на угли. Наверное это один из самых удачных способов запекания форели. Я лично съел четыре маленьких и значительный кусок большой рыбы, которую кто-то неосмотрительно положил возле меня. С напитками тоже был порядок. 2.5 л перцовки, более 10 л вина, литр пшеничной, литр самогона, крепленое вино и др. Петрович привел своего начальника, который такое, видимо, видел впервые в своей жизни. Ему налили стакан вина, он быстро захмелел и немного успокоился. Вася с мангала исполнил ряд популярных в нашей компании песен. После второго стакана начальник осмелел, раздухарился и вызвался исполнить арию гостя. Песни у него были хорошие, но так, для небольшой компании у костерка. На фоне профессиональных рулад Вергелеса он естественно терялся. Под конец его начала мучить зависть к Юрию Петровичу, в честь которого Вася произносил прочувствованные тосты. Затем Любе Оболенской дали заслуженную награду за рисковый спуск с Дила. Затем были танцы под магнитофон и под гитару – Ферри сказал, что у них в Усть-Чорной даже самые бурные свадьбы выглядят значительно скромнее. Из колыбы вышли около 4 утра, и Петрович еще поил прибывших спортсменов-спасателей до 6 часов, а основная компания направилась в "люкс", который служил нам вертепом. Пить спиртное уже никто не мог, даже Гена, поэтому решили попить чайку. Игорь набрал полбанки воды и повесил над ней свой фирменный кипятильник. Когда кипятильник разогрелся до свечения электролампочки, это, наконец, заметили и, тот же Игорь решительно столкнул его в воду, где он сразу же развалился. После неудачного чаепития разошлись, причем Люба Вергелис легла спать, не раздеваясь – в брюках и куртке, то ли расчитывая на продолжение, то ли предвидя наступление холодов.

Суббота. Подъем был тяжелым. В столовой один из наших столов пустовал. После завтрака, о котором можно было сказать только то, что он горячий, наткнулись на начальника КСС, который с выражением большого страдания и недовольства на лице кого-то искал. Как позже выяснилось, Петровича. Вася взял его под руку подвел к мешку с вином и угостил. Начальник немного смягчился, Вася угостил еще – начальник стал совсем добрый, а когда я встретил его буквально через 20 минут, то он уже весело блестел глазками и только что не пел своих туристских песен. В люксе я предложил поход в Долину Желаний. Гена с опухшим, землистым лицом человека всю жизнь потребляющего технические спиртовые растворы только недобро усмехнулся. Остальные горячо поддержали мою идею, но ограничились походом вниз к домику Петровича, где и допили вино из большого мешка.

Поход в Долину Желаний входил в обязательную программу для всех групп туристов, прибывающих в Усть-Черную. В соответствии с местной легендой, для исполнения желания надо было его задумать и два раза кувыркнуться через голову. Когда одна девушка простодушно спросила надо ли при кувыркании расставлять ноги пошире, ей тут же ответили, что широко ноги она будет расставлять уже в момент исполнения самого желания…

У домика спасатели готовились к походу на гору Красную. Начальник заплетающимся языком руководил сборами, нетвердо поводя рукой, в которой был зажат пластиковый стаканчик с вином. Вскоре пришли братья Петровича и Отто и спасатели ушли по ручью вверх. Наши как бы провожая их, подошли к колыбе и, вскоре у каждого в руке уже была бутылка "славянского". Затем "центнеры" разделись голыми и катались по снегу, а Ермаченко (которого тоже хотели раздеть, но он не дался) их фотографировал. Женщины и дети забрасывали их снегом. Саша совершал мелкие подлости, чем довел папу до исступления и если бы не "славянское" – то обязательно получил бы по шее. То он хорошо слепленным снежком с близкого расстояния и со всего размаху залепил Васе-молодожену в ухо и тот минут пять его оттуда выковыривал, то набросал снегу тете Любе в голову, то маленьким, хорошо обкатанным снежком бросил и тоже с близи папе прямо в глаз, то поцарапал тому же папе живот…

После обеда катались. Ермаченко осваивал новые элементы техники – повороты с сомкнутыми коленями. У меня, наконец, случился прорыв и я, освоив торможение "плужком", съехал 2 раза с большой горы без остановок. Один раз упал и хорошо упал в яме перед подъемником. В этой же яме, не успев загасить скорость, упал и Ермаченко, причем тюкнулся темечком. Солидно упал и Вася Вергелес. Его вынесло на какой-то бугорок, он взлетел в воздух метра на полтора и мягко приземлился на спину, после чего поехал сдавать остатки лыжных палок.

Воскресенье. Сдали реманент, рассчитались и сидели в люксе попивая водочку и ожидая автобуса. Пришли Петрович, Ферри с Таней. Вергелес показал нам оригинальный номер: взял две бутылки с крепленым вином, раскрутил в них жидкость и, вставив оба горлышка в рот, влил их в себя полностью. Публика была поражена и долго хлопала Васе. Наконец появился автобус, мы попрощались, снялись на память, загрузились и выехали на Мукачево. По дороге набрали вина, уже по 25 купонов. В 7 вечера были на вокзале. Продали билет, загрузились в вагон и нарвались на скандальчик – в кассе ошибочно дали нам билеты на служебное купе и наши 4 места перенесли в другой вагон. Гена распалился и потребовал начальника поезда, который ехал в этом же вагоне. Начальник, ростом метр на коньках, как выразился Гена, легко перешел на крик, и даже подергал своей лапкой дверь, пытаясь закрыть ее перед нами. Но на пороге стояли Вася и Гена (причем Гена был на хорошем взводе) и он, осознав тяжесть ситуации и желая сохранить свою физиономию в натуральном виде, дальнейшую речь повел очень спокойно и даже дал указание проводнице подыскать нам места в этом вагоне. Все же ребята переселились в другой вагон, и мы затем там собрались – попить вина, чаю и поговорить. В этом вагоне атмосфера была приятнее – у них был чай, а Вася-молодожен даже устроился кочегаром к проводнице, не знаю, правда, из какого расчета. Вову положили уже на нижнюю полку, и Гена заботливо подпер его снизу рюкзаками. Ночью Гена два раза вставал попить вина, причем во второй раз его засек Вася, чутко стороживший общественную собственность.

Понедельник. Утром я достал остатки "брауншвейгской", канистру с вином и довольно быстро мы с Васей Ермаченко пришли к хорошему настроению. О работе я как-то не думал. Пришел Вергелес, с удивлением посмотрел на меня и с некоторым сомнением пригласил в свой вагон для расчетов. На вокзале мы с Вовой быстро нашли такси и через 20 минут были дома.

Лирическое отступление:"Пушкаревка"

Берем литр очищенного спирта-ректификата. В него бросаем 3 больших, развернутых стручка острого красного перца. Держим до максимального окрашивания жидкости (3–5 дней). Разводим водой (кипяченной) до 41о . Фрагмент корня хрена диаметром 20 мм и длиной 50 мм, чистим, моем и разрезаем вдоль на 8 кусочков. Бросаем в водно-спиртовую смесь. Туда же вносим четверть чайной ложки глюкозы и немного лимонной кислоты – для "мягкости". Настаивают от 3 до 5 дней. Охлаждают. Потребляют. Очистка спирта. Берут 2 литра обычного "ректификата", добавляют туда 50 г "норита А", взбалтывают, оставляют на сутки, перегоняют дважды. Продукт готов.

Карпаты-94

(три дня из жизни лагеря)

Утром 26-го я поднялся около 7 утра и пошел за грибами. Приглашал Вергелеса. Он звуками соглашался, но из палатки не выходил. Ушел один. Грибов в этом году было очень много. Столько грибов не было даже в 1988, рекордном в этом отношении. В 1993-м мы тоже находили здесь немало, но там где в прошлом году я находил 1–2 гриба, в этом – 5–10. Вскоре моя сумка была заполнена и, так как таскать ее по склонам становилось все труднее, то я оставлял ее на видном месте и бегал с ножом вокруг. В запале я несколько раз забывал о сумке, поэтому часть времени я тратил на поиск грибов, а часть – на розыски сумки. Под конец я нашел огромный белый гриб и решил возвращаться. В лагере все сбежались посмотреть урожай – такого сбора у нас еще не было. Денисов криками, матом и пинками вывел своё семейство в полном составе и долго фотографировался на фоне кучи грибов, выбирая из нее по очереди лучшие экземпляры белых. У Вергелеса на лице были написаны противоречивые переживания. Лариса единственная не выразила большого восторга по поводу урожая грибов – ей предстояло все это чистить и развешивать для просушки. Всего было 103 гриба. После завтрака все дружно, в едином порыве решили идти за грибами. Долго готовились, искали ножи, сумки, кричали на детей, в общем где-то к обеду выбрались. Вергелес сразу же рванул на свое коронное место, где я оставил для него несколько белых, среди которых были и большие – выше сантиметра. К моему удивлению я опять собрал почти полную сумку. Другие тоже заполнили взятую тару, даже Денисов, который интеллигентно курсировал вверх и вниз по просеке, не рискуя забираться в лес глубже, чем на 3 метра, ухитрился на этом весьма ограниченном пространстве собрать полсумки. Вернулись все очень довольные, тут же разбились на семейные группы в различных точках лагеря и принялись чистить грибы. В основном грибы пошли на сушку, но полтора ведра очищенных белых покрупнее собрали и на жаркое. Жарил грибы опять я.