Научный «туризм»

“Апофегеем” Сашиной карьеры в нашей лаборатории оказалась история с большим ртутным термометром, любезно подаренным ему Юрием Юрьевичем. В свое время этот контактный термометр служил на водяной бане, но вышел из строя, и Юра, питая к своему крестнику дружеские чувства, подарил его остатки Саше. Саша, накопивший к этому моменту примерно 200 грамм ртути, принялся варить из нее сулему, явно рассчитывая освободить комнату №20 от посторонних, так мешающих его интересным исследованиям. К сожалению, вдобавок к слабой головке, у Саши оказались еще и плохие руки, и в самый ответственный момент он опрокинул посуду с ртутью на пол. Дальнейшие его действия отличались простотой и оригинальностью. Отчаявшись собрать юркие шарики в банку вручную, Саша достал бутыль с концентрированной соляной кислотой и принялся поливать ею пол для полной и окончательной инактивации вредного элемента. При этом он добился частичного успеха – выжег красивое фигурное пятно на линолеуме, что как-то компенсировало ему полную неудачу в борьбе с ртутью. Исчерпав собственные методы удаления ртути применением ударной дозы соляной кислоты, Саша, наконец, решил обратиться к сокровищнице химической мысли, материализованной в справочнике Рабиновича. На помощь пришел лаборант Валерик, чей бесценный опыт работы в биохимической лаборатории и общения со справочником оказался в этом деле решающим. Дальнейшее было делом техники. Саша упросил Валерика не сообщать никому об опыте и со спокойной совестью ушел домой. К сожалению, слабость Сашиной головы распространялась не только на область химических исследований, но и на всю остальную его деятельность. Справочник остался лежать на столе Инны Сергеевны именно на той странице, где описывались способы связывания ртути. Именно поэтому (отдадим должное ее проницательности) первым ее вопросом утром следующего дня было: "Что вы здесь вчера делали с ртутью?" Все остальное уже было делом техники. Через 15 минут я подписывал долгожданное, выстраданное Инной Сергеевной заявление.

В оставшиеся две недели Саша работал в военкомате, где осторожно пытался выведать у сотрудников, какое вооружение у них имеется и где именно оно хранится.

1990

Наша похоронная бригада

Приходит в стельку пьяный мужик домой.

Жена встречает его со скалкой в руках и со словами:

– Где шлялся, скотина? Где тебя носит, сволочь?

– Люся… на кладбище был. – Что, кто-то умер?!

– Не поверишь… там ВСЕ УМЕРЛИ!

Вот, к примеру, захочется выпить вам,

А вам выпить нигде не дают.

Все стыдят да грозят вытрезвителем,

Да в нетрезвую душу плюют.

А на кладбище – так спокойненько,

От общественности вдалеке,

Все культурненько, все пристойненько,

И закусочка на бугорке…

(М. Ножкин)

В Институте ботаники, в котором я работал в конце "застоя", как и в каждой солидной организации со штатом более 500 человек, люди помирали регулярно. Так что постепенно у нас в отделе сформировалась как бы полуштатная похоронная бригада, в которую входило в разные времена от 4 до 7 человек. Главным распорядителем был Валера Бречко – пробивной инженер, умеющий "достать" гроб и венки без очереди, организовать машину и т. д.; старшим по званию – с.н.с. Александр Федорович – дистрофическая личность с дрожащим голосом и расшатанными конечностями; легендарный аспирант Валерик Харченко – полутораметровый половой гигант с окладистой бороденкой под Хемингуэя; придворный философ Сергей Кудря, обязанностью которого было внесение последних достижений марксистско-ленинской философии в ботанические труды нашего академика; мой коллега по аспирантуре Вадик Берестецкий; теоретик водно-солевого обмена Гордецкий и я. Многолетние тренировки сплотили нашу бригаду в монолитный коллектив с четким расписанием обязанностей каждого.

Однажды у Олимпиады Бойчук, сотрудницы нашего отдела, умер любимый дядя. Любовь Липочки к родному дяде, однако, не простиралась настолько далеко, чтобы самой участвовать в его захоронении, к тому же на носу у нее был круиз по Прибалтике, поэтому нашей бригаде был выставлен ящик шампанского и велено было схоронить дядю, так сказать, по третьему разряду – быстренько и «подешевше».

Траурный автобус, к нашему удивлению, прибыл в Институт с пустым гробом, без дяди. Кто-то высказал мысль, что дядя внезапно выздоровел, я предположил, что покойник еще не совсем дошел, но конец ожидается с минуты на минуту. На деле оказалось, что забирать покойника надо из сумасшедшего дома в Глевахе.

В общем, мы погрузились в автобус с необыкновенно веселым шофером и поехали. В Глевахе мы долго ездили по территории лечебницы между пугливыми больными и искали нужный корпус. Наконец, нашли. Водитель жизнерадостно закричал из окошка вышедшему из двери санитару: – Выноси жмурика!!! – Санитар хмуро нас оглядел и пригласил в помещение, где на деревянной скамье лежал усопший. Тут мы немного засомневались. Одно дело носить покойника в ящике, другое – без. Для этого уже требуется несколько другой склад характера. Александр Федорович, которому, как наиболее слабосильному, предложили поддерживать голову покойника при транспортировке тела в автобус, отказался наотрез. Посовещавшись, мы приняли следующее решение. Вынесли из автобуса гроб, сковырнули дядю с лавки в ящик и уже в привычном для нас виде занесли в салон.

Подъехали к крематорию – мрачному серому зданию в виде некой складчатой иерихонской трубы, как бы засасывающей людей в иной мир. Вид самого здания и замогильная музыка, доносящаяся из его недр, невольно наводили на печальные размышления о бренности сущего. Разрушил это впечатление наш водитель, с присущим ему оптимизмом заоравший:

– Отчиняй бухенвальд!!! – На призыв из ворот крематория вышла странная фигура – высокий, худой служитель в куцем потертом пиджачке, коротких брючках и с совершенно сумасшедшими глазами. Когда он заговорил, у меня по коже пробежали мурашки – это был низкий загробный бас, наполненный чувством глубокой скорби.

– Станьте здесь, товарищи! – велел служитель, и мы, загипнотизированные его голосом, быстро перегруппировались. Дело свое он, однако, добре знал. Под его четким руководством мы занесли гроб в помещение, установили на постамент и отошли на приличное расстояние, чтобы дать возможность двум родственникам усопшего сказать дяде последнее прости. В этот момент Валерик Харченко тихо сказал мне: – посмотри на его руки. Я взглянул на руки служителя – они, вылезшие из короткого пиджачка почти по локоть, были покрыты как-бы трупными пятнами и казались неестественно большими. В тот же момент похоронщик, взглянув на нас своими жуткими глазами, спрятал руки за спину. Услышать нас он не мог – мы стояли далеко, к тому же в зале играла похоронная музыка. Словом, было в этом что-то мистическое. Наконец, музыка стихла, служитель пригласил всех присутствующих попрощаться с покойником и требовательно посмотрел в нашу сторону. Только специальным волевым усилием мне удалось подавить в себе желание немедленно побежать к гробу. Такие же чувства, по-видимому, возникли и у моих товарищей по бригаде, а Александр Федорович, растерянно озираясь, даже сделал два шага вперед. В общем, когда мы вышли из крематория, от нашего игривого настроения не осталось и следа. В институте мы быстро распили пол-ящика шампанского и уже в более приподнятом настроении отправились домой.

Странный служитель после этого снился мне несколько раз в кошмарных комбинациях, настолько глубоким было произведенное им впечатление.

Как сдавать экзамены

(краткое руководство)

Экзамен по физике в техническом вузе. Вопрос в билете: "В чем измеряется сила тока?" и три варианта ответа: в вольтах, омах, амперах. В вузе гуманитарного профиля: "Уж не в амперах ли измеряется сила тока?" Варианты ответа: да, нет, не знаю. В военном вузе: "Сила тока измеряется в амперах". Ответы: да, есть, так точно!

Определение и классификация.

Начнем с определения. Экзаменом называется публичное, а равно закрытое испытание знаний студентов, курсантов, абитуриентов и прочей учащейся молодежи, благоприобретенных за определенный период времени, в форме устной беседы или письменного ответа.

Экзамены делятся на две категории – дифференциальные (собственно экзамены) и недифференциальные. Последние еще называют зачетами. Оценка знаний на экзамене может принимать значения 2, 3, 4, 5 и, очень редко, 1. В последнем случае со стороны преподавателя обычно следует демарш: "Ноги чтоб вашей…", сопровождающийся швырянием зачетной книжки в физиономию испытуемого. На зачете оценка выражается в двоичной системе (0–1; "+" , "-").

Далее, экзамены подразделяются на обычные и ответственные. Результат обычного влияет на стипендию, престиж и дозу любви пап, мам, тетей и бабушек к экзаменуемому чаду. Результат ответственного экзамена может изменить жизненный путь экзаменуемого (конкурсные, вступительные, государственные экзамены).

Зачеты. Самый примитивный и легкомысленный вид испытания. Студент, придя на зачет, как правило, не знает, по какому именно предмету он будет экзаменоваться и узнает об этом, лишь взяв билет. Особо ленивые все же стараются выяснить это заранее, чтобы не таскать в портфеле весь запас учебников и конспектов. Ситуация на зачете предельно простая: преподаватель сонно вопрошает студента, сколько раз тот бывал у него на лекциях, нехотя листает поданный конспект и, тоскливо оглядев толпу желающих экзаменоваться, выводит в зачетке требуемый иероглиф. Если лицо студента ему вовсе незнакомо, он может сделать пару деликатных намеков, что, впрочем, не отразится на результате. Для сдачи зачетов особых навыков и умений не требуется. Необходимо с собой иметь конспект и при ответе преданно смотреть в глаза преподавателю. Бывают, конечно, исключения, когда преподаватель с кровожадно суженными глазками и подрагивающими от предвкушения давно ожидаемого торжества губами приглашает жертву тянуть билет… Но мы здесь на них останавливаться не будем, это случаи особые.

Экзамен обычный.

Заинтересованность в исходе экзамена со стороны студента многократно возрастает (стипендия!), хотя и зависит от результатов предыдущих. Скажем, если вы получили в предыдущем туре 3 балла, то нечего стремиться к четверке в следующем – стипендия вам уже не светит. А если результат предшествующих испытаний 5, то возникает шальная мысль о повышенной стипендии. Таким образом, экзамен представляет собой более серьезное мероприятие, по сравнению с зачетом. Преподаватель, два раза в неделю вдалбливающий в тупые головы ленивых студентов выстраданный им в течение 20 лет курс лекций, рассчитывает на какую-нибудь, хотя бы минимальную отдачу и бывает очень огорчен, не видя таковой. Разочарование принимает конкретную форму в виде мягкого, неназойливого приглашения к повторной встрече. Студенту для успешной сдачи требуются уже некоторые познания, помимо знакомства с цветом обложки учебника. Чаще всего достаточно изучить оглавление, введение и вспомнить курс физики за восьмой класс, но бывают случаи, когда и этого мало. Тем не менее, в отличие от распространенного, но ошибочного мнения, преимущество в поединке почти всегда на стороне студента. К его услугам мощная "память" многих поколений студентов, знающих о преподавателе все – начиная с его младенческих лет и заканчивая подробностями последней ссоры с супругой. В этой "памяти" хранятся сведения о человеческих слабостях экзаменатора, его любимом коньке, хобби и отношениях с начальством. Умелое использование этих данных превращает строгую экзаменационную процедуру в полюбовный разговор, типичный для двух старинных приятелей, не видевшихся со школьных лет. Если же студент еще что-то и знает, то ему простятся даже такие проступки, как падение со стула или крики сквозь сон во время лекции. Весь курс учить не следует. Преподавателю бывает обидно, если студент отвечает на все вопросы. Поэтому на один дополнительный вопрос можно не ответить, мотивируя свой пробел в знаниях болезнью любимой бабушки или аварией трамвая, на котором вы стремились на лекцию, когда разбирался данный материал. При этом желательно заметить, что во всех известных учебниках (даже академика Бухгольца) этот вопрос изложен крайне бестолково. Это будет воспринято как комплимент.

Экзамен ответственный.

Если результат экзамена обычного мог сократить количество выпитых бутылок "молдавского белого" или вызвать осуждение со стороны родственников, то результат ответственного может иметь далеко идущие последствия. Вместо обычных полуиронических-полудоброжелательных отношений между экзаменатором и студентом на арену выступают дикие, волчьи законы конкуренции. Здесь уже важно не просто сдать хорошо, но сдать его лучше, чем соперники. Необходимо правильно выбрать тактику поведения на экзамене. Ниже мы остановимся на основных моментах, важных при сдаче ответственного экзамена.

Внешний вид.

а). Экзаменатор – женщина. Ребята: строгий костюм (черный, серый, коричневый), белоснежная рубашка, тщательно подобранный галстук, запонки, начищенные штиблеты, хороший мужской одеколон, запах табака. Носки любого цвета, кроме белого и, особенно, красного. Максимум мужественности, заинтересованный, временами нескромный взгляд. Девушки: попроще, без обтянутостей. Простая юбка спокойных тонов, туфли на низком каблуке, никакой косметики и украшений. В противном случае преподавательница будет сидеть с поджатыми губами и соображать, на какие это средства вы приобрели двухсотрублевые джинсы или размышлять о нравственном перерождении молодежи. б). Экзаменатор мужчина. Ребята – безразлично, но не лучше преподавателя. Ватник и кирзовые сапоги все же одевать не стоит. Девушкам можно отвести душу: золото, меха, джинсы в обтяжку, модный пуловер, высокий каблук. Летом – облегающее платье с многочисленными вырезами, разрезами и декольте. Если юбка – покороче. Ну и брошки, браслеты, сережки, кольца, вплоть до кольца в носу.

Отношения с конкурентами.

Высокомерно-презрительные. На любой, адресованный вам, вопрос ответ начинают примерно так: "По данным Мазохина-Поршнякова…"; "…в то же время Грюнберг-Манаго считает, что…". Или: "А разве вы не читали работу Швебера из "Натюрвиссеншафтен" за 1932 год?" После такого обращения слабовольный конкурент убежит с экзамена, и даже сильные характеры начисто теряют уверенность в себе. Можно намекнуть на близкое знакомство с членами экзаменационной комиссии: "…вчера за чаем, профессор Утяков мне и говорит…"

Подготовка.

Перед экзаменом просмотрите научные труды членов комиссии, отдавая предпочтение научно-популярным брошюрам типа "Роль генетики в животноводстве". В таких работах область, в которой работает автор, легко узнать по несоразмерности представления материала автора и остального научного мира. Если теории Менделя отведено полстраницы, работам Уотсона-Крика – одна, а влиянию добавки какого-нибудь хлорхолинхлорида на привес бычков – 80 листов, то можете не сомневаться, что автор увлекается именно бычками. Во время экзамена не следует говорить прямо, что, мол, вы Владимир Николаевич, занимаетесь… – это слишком грубо. "В Институте генетики занимаются…" – и все сразу поймут, о ком идет речь. В крайнем случае, называйте фамилию без имени-отчетства: "Этот вопрос был глубоко изучен Деренко". При этом на самого Деренко, сидящего среди экзаменаторов, лучше не смотреть. Смотрите в окно или на доску. Таким образом, вы не заденете других членов комиссии, которых не в состоянии упомянуть в своем ответе.

Типы ответов.

От способа ответа многое зависит, поэтому до экзамена постарайтесь выяснить, кто в комиссии плохо слышит, кто любит четкие военизированные тирады, а кто спокойное и размеренное повествование. Вот примеры ответов.

1. Ответ агрессивный. Вначале настройте себя (см. руководство В.Леви) воинственно: члены комиссии ваши личные враги, они вас ненавидят, они заведомо необъективны, но вы им сейчас покажете кузькину мать! Начинайте ответ громко, энергично, время от времени что-то демонстрируя на доске или листе бумаги. При этом листок очень резко подносите к лицу экзаменатора, так, чтобы он даже слегка отшатывался. Важнейший элемент ответа – работа с указкой. Обращайтесь с данным инструментом очень уверенно и энергично: резкие взмахи над головами членов комиссии, колющие движения в их сторону… Делайте вид, что не слышите дополнительных вопросов. Когда вас попросят перейти к следующему вопросу билета, потребуйте еще 10 минут для освещения отдельной проблемы по предыдущему и переходите к нему только после дополнительных уговоров. Как правило, экзаменаторы, напуганные грозными криками и жестами экзаменуемого, стараются побыстрее его отпустить. Такой ответ идеально подходит, когда экзаменатор тихий седой старичок, доживающий свой век на кефире и любящий поговорить о своем близком знакомстве с покойным академиком Бергом.

2. Ответ эмоциональный. Экзаменатор – замужняя женщина (не менее двух детей). Здесь важно отработать перепады интонации. Ровное спокойное повествование внезапно переходит в крик с надрывом, на глазах у экзаменующегося выступают слезы. Затем постепенное понижение голоса до свистящего шепота. Для такого ответа уже нужен талант. Его рекомендуется применять на экзаменах по общественным дисциплинам (история, особенно КПСС, политэкономия, "научный" коммунизм), а также по проблемам охраны окружающей среды. Если экзаменатор сердечник – лучше не использовать!

"Лирические отступления".

Важнейший элемент мастерства экзаменующегося. Усвоив этот прием в совершенстве, можно сдать практически любой экзамен и, в общем-то, без особой подготовки. Для использования его необходим минимум знаний по данному предмету, тонкое знание психологии преподавателя, определенная эрудиция и, наконец, чувство меры.

Мне, например, на экзамене по микробиологии (4 курс университета) удалось, едва начав ответ на первый вопрос, в деталях изложить весь "цикл Кребса", который нам читали на втором курсе по биохимии. В другой раз, на экзамене по физиологии растений у профессора Молотковского, я, мирно начав с освещения проблем минерального обмена, плавно перешел к изложению, и изложил целиком свой сорокаминутный доклад со студенческой конференции на тему: "Научное открытие и его восприятие", чем порадовал старика необычайно. Профессор, стоя, жал мне руку и благодарил за прекрасный ответ, предлагал переходить на его кафедру, а в зачетку поставил 5, приписав сбоку "с отличием"!

В заключение хочу отметить, что автор, пользуясь этими нехитрыми приемами, за 5 лет обучения в университете сдал все, без исключения, экзамены (не прилагая особенных усилий и не блистая особенными талантами) на пять!

Успехов вам, господа!

P.S.

А теперь серьезно. Вот вам рецепт сдачи любого экзамена. К примеру, у вас есть 7 дней на подготовку. Первые 4 дня основательно читаете учебник, сверяетесь с конспектом (если есть), просматриваете дополнительную литературу. Следующие 2 дня повторяете уже только учебник. 7-й день еще раз бегло прочитываете учебник. Перед экзаменом идете в числе последних (закаляйте нервную систему!) и еще раз пролистываете основной учебник, освежая в памяти основные позиции. Кстати, хороший мнемонический прием при чтении учебной литературы – после каждого прочитанного раздела надо попытаться вспомнить, о чем вы только что прочитали.

Если добросовестно следовать этой методике, то за 7 дней вы можете подготовить и успешно сдать китайский язык.

Университет

В годы моей учебы ЧГУ представлял собой комплекс старинных уютнейших зданий, расположенных в западной части старого города, вдоль ул. Университетской. Ректорат, гуманитарные факультеты и военная кафедра располагались в великолепном ансамбле бывшей резиденции Митрополита Буковины, выстроенной в конце прошлого века чехом Главкой в смешанном, византийско-мавританском стиле, за что он был в те времена многажды поруган коллегами. Крыша здания выложена цветной черепицей, внутри роскошные (облицованные ценными породами деревьев и камня) залы “красный”, “мраморный”, Шевченковский (бывшая трапезная для высших чинов духовенства; низшие чины питались в подвале, в помещении нынешней студенческой столовой). Позади здания – парк с редкими видами деревьев, с гротами и прудами причудливой формы. В парке когда-то водились олени и павлины, но народ, придя к власти в 40-м, всю эту живность употребил по назначению, то есть, съел. За географическим факультетом размещались фундаментальные конюшни (сейчас – гараж).

Наш факультет размещался рядом с физическим и математическим факультетами, деля внушительное четырехэтажное здание пополам с химиками, напротив скверика им. Федьковича (к 120-летию университета в сквере возвели уродливый памятник самому любимому на Буковине писателю-демократу, который студенты тут же остроумно окрестили “трансформером” за глубокое внешнее сходство с героями мультфильмов). Корпус венчает небольшой купол, где когда-то размещалась обсерватория. Наша кафедра зоологии располагалась на 4 этаже в самом укромном углу здания с множеством лабораторных комнат, аудиторий, каморок с чучелами, аквариумами, стеклянными банками с всевозможными рыбами и гадами… В некоторых лабораториях потолок был стеклянный – что-то вроде зимнего сада. Кроме того, биофаку принадлежал ботсад, расположенный в старинном здании на одной из красивейших улиц города (тоже Федьковича), застроенной при Австрии уютными двух-четырехэтажными особняками – каждый по индивидуальному проекту. Проекты, между прочим, готовили выпускники Черновицкого архитектурного училища(!) – это были их дипломные работы! Думаю, что сейчас для проектирования такого особняка потребовались бы лучшие силы какой-нибудь архитектурной академии, а дипломники нынешних архитектурных вузов в качестве самостоятельной работы могут спроектировать разве что здание туалета на два очка для районной автостанции.

Кафедрой биохимии в наше время заведовал знаменитый в прошлом ректор университета К. М.Леутский, которому принадлежит бессмертная фраза: – В нашому унiверситетi буде стiльки євреїв, скiльки їх на шахтах Донбасу. В просторном ректорском кабинете было только одно кресло, в котором восседал сам Корней Матвеевич, все посетители, в том числе и женщины, вынуждены были во время аудиенции стоять. Кроме того, при нем на Новый Год в буфете университета студентам бесплатно давали водку, за что он и остался в благодарной памяти народной. Жил он в прекрасном двухэтажном особняке на тихой улочке неподалеку от университета, где была даже отдельная комната для его любимой собаки – обстоятельство, плохо вписывавшееся в социалистический реализм. Собака представляла собой жирную до безобразия, мерзкую пучеглазую дворнягу, которая, тяжело переваливаясь и цокая когтями по мраморному полу, свободно ходила по всей территории кафедры. Леша Раевский любил вытирать штиблеты об ее широкую спину.

Какое-то время после Леутского кафедру возглавлял Миша (виноват, Михаил Маркович) Баран. Он много страдал из-за своей фамилии. Вначале он объявил всем, что его фамилиё французского происхождения и, следовательно, надо произносить не Барáн, а Бáран, с ударением на первый слог. Затем он все же прибег к радикальным мерам и сменил фамилию на Варченко, но, по меткому замечанию Жени Халаима, как был бараном, так им и остался.

Кафедрой физиологии человека и животных, где с таким трудом обучали Гросс-Витю, заведовал брехун, скандалист и склочник – профессор Ваниткевич, которого впоследствии за эти качества и выперли из университета. Наука на кафедре делалась очень простыми, но эффективными средствами. Большое квадратное стекло опускалось в чан с водой, в которую по очереди добавлялись какие-нибудь из изучаемых профессором поверхностно-активных веществ (кажется, это были желчные кислоты). Затем стекло отрывалось от поверхности жидкости за веревочки, привязанные к его краям, а сами веревочки цеплялись к безмену, с помощью которого бабки на базарах взвешивают лук или капусту. Безмен фиксировал силу отрыва стекла от воды. Полученные таким образом ценнейшие данные накапливались, обрабатывались статистически и служили фундаментом всех курсовых, дипломных и кандидатских работ, выполненных на кафедре.

С Ваниткевичем у нас на курсе произошла веселая история. Сам он считал себя могучим гипнотизером, и этот миф поддерживался многими поколениями студентов (те, кто выдерживал во время ежегодных сеансов все экзекуции профессора, как правило, получали на экзамене хорошие отметки). И вот наступил момент (на лекции, посвященной высшей нервной деятельности), когда Ваниткевич решил провести сеанс гипноза с нашим курсом. Для начала нам было предложено сцепить руки над головой. Те, у кого после краткого “гипнотического” воздействия профессора руки не расцепились, были приглашены на сцену. Все наши отличнички наперегонки, в расчете на успешную сдачу трудного экзамена по физиологии (учебник Бабского весил больше трех кило), побежали к преподавателю. Их рассадили на стульях, и “гипнотизер” начал делать над их головами пассы руками. Испытуемые сразу же “уснули”. Наша комсомольская активистка Сенык даже начала, якобы сквозь сон, рассказывать, что она идет по лугу и видит голубые цветы. И вот, когда профессор решил, что все впали в состояние транса, он объявил, что сейчас участники сеанса боли уже не чувствуют и попросил у зрителей какой-нибудь острый предмет, для демонстрации этого научного факта. Все подопытные как-то внутренне напряглись, но продолжали мужественно сидеть с закрытыми глазами. А я всегда носил с собой хорошо заточенный грузинский охотничий нож с фиксатором, и весь курс это знал. Я с готовностью достал нож и нажал кнопку. Лезвие выпрыгнуло с характерным щелчком. В тот же момент все “загипнотизованные” вздрогнули и проснулись. Сидящие за партами не смогли удержаться от неприличного регота. Сеанс гипноза с треском провалился. Впоследствии на экзамене злопамятный, как коза, Ваниткевич, выставил всем участникам этой акции тройки и двойки, а сами сеансы после нас больше не проводились.