В тени больших вишневых деревьев

Они ехали часа два , не больше, все время останавливаясь, т.к . «Уралы», тянущие за собой «Гиацинты» и идущие впере-ди колонны, постоянно не вписывались в повороты, пока не остановились совсем, когда стало ясно, что машины дальше не пройдут: сильно мешают прицепленные сзади орудия. Каждый раз отцеплять их и перекатывать через повороты вручную, как

223

это часто делали, когда шли на Чагчаран, не было времени. Да

и солдаты выбьются из сил, а им еще по горам идти всю ночь. Тогда капитан принял решение: найти ровную площадку и там развернуть огневую позицию, а остальным пешим порядком выдвинуться в направлении кишлака Суфла. Нужно было вернуться с километр назад, где была более-менее ровная пло-щадка. И бойцам все же пришлось отцеплять орудия. «Уралы» не могли крутануться с ними на узкой дороге, и драгоценное время было потеряно.

– Твою мать! Еще и шагу не сделали в сторону кишлака, а уже ушатались по самое не хочу с этими пукалками, – уже сетовал Бердалиев после установки орудий, смахивая пот со лба рукавом, хотя было уже довольно прохладно, градусов пять-шесть тепла.

– Да бл… какая тяжёлая хрень эти «Гиацинты». Как танки. И как артиллеристы их вручную, когда шли в Чагчаран, в гору толкали? Они что, железные, что ли? – добавил свои две копейки Сергей.

– Хрен их знает… Да пусть хоть они лбы себе расшибут об эти гаубицы. Надеюсь, я последний раз в жизни эту железяку таскал. Мне мама говорила: «Ничего тяжелее котелка с теплой кашей не поднимай, сынок. Это вредно не только для твоего нежного тела, но и для твоей тонкой души». А тут – нате-здрасьте. У меня за малым чуть пупок не развязался, а за мою тонкую натуру так вообще молчу: она повреждена окончатель-но и бесповоротно. Что я маме скажу?

«Интересно, что я скажу маме, когда вернусь?» – подумал Сергей, услышав тираду Азима.

Как он ни старался, но больше одной страницы тетради в линейку растянутым почерком один раз в месяц написать никак не мог. И то эта станица была стандартной формы: одна треть ее – приветствие, другая часть сообщала о том, что все у него хорошо и он по-прежнему варит кашу, ну и в конце: «Передавай всем привет…».

Да и по пришествии из армии он ничего не рассказал ни ей, никому. Мать Серега не хотел тревожить, а друзьям, всем тем, кто когда-то в детстве, собираясь на лавочке под большими вишнями, разделял с ним радости и печали, он тоже ничего

224

не сказал. И не потому, что их не хотел тревожить. Их как раз и хотел впечатлить. Но что- то не давало ему открыть рот. Наверное, то, что он пережил, сильно потрясло его душу и стало очень личным, своего рода святым. Глубоко в душе он боялся, что если он откроет свою «святыню», то над ней могут надругаться. И Сергей похоронил ее глубоко в своем сердце…

***

– Стоиться!

Не успев толком отдышаться после развертывания огневой позиции, солдаты спешно начали строиться по взводам. Сарбо-сы стали отдельно, с ними – двое наших: переводчик-сержант, таджик по национальности, и связист.

– Мы отстаем по графику, – скороговоркой негромко начал Степаненко.

Но его было очень хорошо слышно, потому как была ночь

и высокогорье примерно 3000 метров над уровнем моря. До рассвета осталось около пяти часов.

– Нам необходимо подойти к кишлаку затемно, чтобы враг не обнаружил нас. До кишлака Суфла немногим более двенад-цати километров, но это по прямой. По склонам гор будет около пятнадцати – восемнадцати. Примерно через два километра начнется ущелье. Разделимся сразу на две колонны. Первая, 1-й взвод и взвод АГС, пойдет под моим командованием, где, в частности, 1-м взводом командую я, а взводом АГС – лейтенант Скоробогатько. Мы пойдем по левому склону. Вторая колонна – 3-й минометный взвод и взвод царандоя1. 3-м взводом и ко-лонной командует старший лейтенант Кадышев, минометным взводом – старший лейтенант Сванидзе, взводом царандоя – ту-рим (примерно соответствует старшему лейтенанту) Джамал. 2-я колонна пойдет по правому склону. Батареей остается ко-мандовать капитан Волков. Всей операцией командую я, если кто незнаком, – капитан Степаненко. Связь держать с огневой позицией каждые 20 минут, между склонами – каждые 10 ми-нут, между замыкающими в колоннах – каждые 5 минут. Отбой операции – две красных ракеты. Приказываю приступить к

1

Царандой

– («защитник» –пушту)

внутренние афганские войска.

225

выполнению второй части операции. За мной повзводно в две колонны быстрым шагом… арш…

Пока говорил капитан, Сергей как-то бессознательно про-никся к нему уважением. Он говорил четко, ясно, не распылялся.

В его словах чувствовалась уверенность и целеустремленность. По всему было видно, что ему не впервой такое дело. И По-жидаев переменил свое первоначальное мнение о Степаненко.

Уже через километр стало понятно, что взвод АГС и минометный не выдержат темпа ходьбы. Слишком разные весовые категории. К тому же, как выяснил Сергей, 1-й и 3-й взводы, а также Степаненко были из «местных» и скакать по сопкам они были мастаки. Солдаты из Чагчаранского гарнизона практически каждую неделю выезжали на зада-ние, и поэтому горная подготовка у них была будь здоров. Они практически не уступали по выносливости сарбосам, которые были вообще профи в горах. Капитан остановил группу и внес корректировку:

– 1-й, 3-й и взвод царандоя продолжает движение в заданном темпе по намеченному маршруту. Взвод АГС и минометный снижает темп и также движется по намеченному маршруту. Связь держим по ранее заданной установке. Огнеметы во взво-дах нести всем по очереди, меняясь каждые 10 минут. Вперед быстрым шагом… арш…

Если бы Азим был рядом, то Сергей непременно выразил бы свое одобрение к Степаненко, что-то типа: «Бердалийчик, а кэп вроде бы ничего, уважуха», т.к. язык у него был уже наперевес. И Пожидаев, не скрывая улыбки, вручил свои огнеметы бой-цу, дышавшему ему в спину. После этого ему показалось, что он практически стал невесом. Ноги сами понесли его вперед. И Сергей, летя на крыльях, опять подумал: «Как это я не понял сразу, что капитан в теме, что он нормальный мужик…»

Вот только полет этот скоро закончился. Крылья подрезал Пожидаеву недавно хваленный им Степаненко, который все увеличивал и увеличивал темп, временами переходя на легкий бег. И хриплый свист сокращающихся на полную мощность легких двадцати двух солдат далеко разлетался в разреженном воздухе ночного горного массива Гиндукуш. Колонна сильно растянулась по преодолеваемым склонам. Сергей по опыту

226

знал одну хитрость: лучше идти впереди, т.к . на десятиминут-ных привалах, который устраивал капитан каждые полчаса, выходит больше времени для отдыха, пока остальные подтя-гиваются. Но у него никак не получалось это сделать: бойцы 1-го взвода были просто какие-то горные силачи, и Пожидаев плелся в хвосте. И по факту входило, что это он меньше всего отдыхал.

Уже давно перестал колоть бок у Сергея. Он вначале упорно это делал, пытаясь остановить его. Но Пожидаев пер, превоз-могая боль. И бок, поняв, что бесполезно, перестал колоть, превратившись в горечь во рту. Тогда перегруженный организм включил еще одну защитную функцию, пустив в глазах Сергея белые круги, чтобы, дезориентировав его, все же заставить остановиться. Но тот уже, по сути, ничего не видел. И круги не произвели на него впечатление. Он, выпучив глаза на все более

и более удаляющуюся спину бойца впереди и видя только ее, пер дальше на автопилоте. В это время Пожидаев ни о чем не думал и уже ничего не чувствовал. В голове была пустота, в которой плавал лишь только один навязчивый вопрос: «Когда же привал?»

Начало светать, когда наконец капитан, жестом остановив всю группу, негромко, но четко сказал, почти не сбиваясь от одышки:

– Примерно в полутора километрах – кишлак. Поднимемся на сопку и там устроим пункт наблюдения, пока не рассеется туман. 3-й взвод вместе с сарбосами на подходе. Они также поднимутся на ближайшую высоту на правом хребте и тоже будут наблюдать за кишлаком. Выполнять…

Негромко позвякивая автоматами, пулеметами, коробками с патронами, срывая мелкие камни со склона и ногти на руках, взвод из последних сил полез на гору, чтобы установить там пункт наблюдения, выставить дозор и хоть немного отдохнуть после марш-броска…

Кишлак как будто залило молоком. Не было видно абсолют-но ничего. И только отдаленный лай собак, который доносил утренний разреженный горный воздух, говорил о том, что под белой пеленой – Суфла. Было довольно холодно, и первые лучи солнца еще не давали никакого тепла, но, несмотря на

227

это, Сергей дрых как убитый на своем бронежилете в одной хэбэшке, которая парила от высыхающего пота. К нему при-близился боец и уже начал тормошить его за плечо, чтобы он сменил караульного, но Степаненко негромко окликнул его:

– Отставить. Разбуди кого-нибудь другого. Ему сейчас свои огнеметы нести. Да и, видно, слабоват солдат, нет надлежащей горной подготовки, – и капитан продолжил что-то писать в своем блокноте.

В 10 часов утра туман над кишлаком стал рассеиваться, но никакого движения не было видно. Группа старшего лейтенанта Кадышева на правом склоне ущелья тоже не заметила ника-кой активности. Они устроили два наблюдательных пункта: 3-й взвод занял южную сопку, а царандоевцы – северную… Кишлак не подавал никаких признаков жизни…

Около часа дня капитан приказал связисту передать на огневую позицию координаты кишлака, которые он сам вы-числил при помощи дальномера1, и дать один залп дымовыми снарядами по кишлаку. Через несколько минут с интервалом

в 30 секунд прогремели шесть взрывов вокруг кишлака. Гли-нобитные домики под визг и лай собак опять накрылись белой пеленой. Ничего… Тишина… Было такое ощущение, что, кроме собак, в этом кишлаке, зажатом со всех сторон скалами, никого нет. Как будто правнуки Чингисхана каким-то невероятным образом, движимые вековыми инстинктами, почуяли в горном воздухе что-то неладное и, бросив на произвол судьбы своих преданных псов, ушли в горы.

Тогда Степаненко передал на огневую, что спускается вниз, в ущелье, также дал команду Кадышеву, чтобы он тоже спускался со своей группой. Минометному взводу и АГС дал команду отдохнуть. Они отставали еще на приблизительно четыре ки-лометра. И потом продолжить движение в сторону кишлака.

Спустились… На дне ущелья бежала небольшая речка с кристально чистой водой… Все жадно начали пить ее. Она была такой холодной, что ломило зубы… 3-й взвод вместе с

1

Дальномер

–

устройство,

предназначенное для определения расстояния.

228

сарбосами могли только смотреть, как пьет воду 1-й взвод, т.к.

с

правой стороны реки был высокий обрыв. Группа Степаненко утеряла связь с батареей, минометным взводом и взводом АГС: на дне ущелья радиоволны, летящие из станции Р-159

1

, бились о скалы и рикошетом уходили куда-то ввысь, в небо. Связист тщетно монотонно повторял:

– «Кама», «Кама», я «Дон»… Ответьте. «Кама», «Кама», я «Дон»… Ответьте… «Кама»…

Эфир был пуст…

Но у группы Кадышева была связь с минометчиками и взво-дом АГС. Они шли по верху обрыва, и их станция доставала до них. Через взвод минометчиков или АГС можно было связаться

с огневой позицией в случае чего. Так и поступили. Вначале передали во взвод АГС и минометчикам, а те – на огневую, что группа Степаненко и Кадышева вместе с царандоевцами выдвинулась к кишлаку Суфла.

После короткой корректировки действий 1-й и 3-й взводы вместе с сарбосами выдвинулись пешим порядком в сторону кишлака. Первыми, как и полагалось, шли царандоевцы по об-рыву правого берега. За ними по левому шел взвод Степаненко. И замыкал общую группу взвод Кадышева, который также шел по верху правого обрыва реки. По ровной местности до кишлака дошли минут за двадцать. И, когда до первых гли-нобитных домиков, которые все еще были немного окутаны тяжелым и вязким дымом снарядов, оставалось метров сто, со стороны кишлака начался шквальный беспорядочный огонь. Тут же откуда-то сзади сверху с правого склона заработал ДШК. Моментально к нему подключились АКМы2, и одиночно захлопали «Буры»3. К ним подключился миномет. И первая мина ударила в кристально чистую воду реки.

1

Р -159

–

переносная широкополосная войсковая УКВ частотная радио-станция.

2 АКМ – автомат Калашникова модернизированный образца 1947 г. калибра

7,62 мм.

3 «Бур» – английская дальнобойная винтовка образца 1853 г., оставшаяся в стране со времен, когда Афганистан был английской колонией.

229

Взметнувшийся вверх , искрящийся на солнце столб от-разился в зрачках Сергея, и он мгновенно рухнул на землю… Световые рецепторы сетчатки его глаз преобразовали световые волны в электрический сигнал, и он побежал по нейронным связям в глубь мозга, чтобы нарисовать в сознании Пожидаева этот сияющий фонтан, но картинки не было. Он не увидел его… Странным образом этот сигнал преобразовался в страшное, кричащее слово – засада…

230

Глава XVIII

3-й взвод попал по-серьезному… Он был как на ладони. Не имея никаких естественных укрытий, он к тому же оказался под перекрёстным огнем…

Еще не долетел звук стрельбы до слуха Бердалиева, когда солдат, шедший в трех метрах впереди него, как-то неестествен-но вдруг ни с того ни с сего сел на колени и тут же ткнулся лицом в плоские серые камни. Это произошло так быстро и неожиданно, что казалось, это был не солдат, а какой-то киборг,

и кто-то невидимый нажал на какую-то невидимую кнопку пульта, выключив его. Получилось так, что боец рухнул на землю не просто ничком, а как-то вертикально вниз. Пови-нуясь законам гравитации, безжизненное тело моментально сложилось, перенеся вес вначале на колени, а потом полностью распласталось на каменистой почве. Мальчишка-солдатик был уже мертв, когда его тело падало на землю.

В этот же миг до Азима донесся первый звук. Но это был не звук выстрела, а жужжание пролетевшей в нескольких сантиметрах от его головы пули. Сразу же за жужжанием на его барабанные перепонки обрушился треск стрельбы. Па-раллельно Бердалиев увидел какую-то суету впереди идущих сарбосов. Но он не стал разглядывать, что там происходит. На подсознании у него сработал инстинкт самосохранения, и он тут же упал на землю. Когда Азим падал, то не рассчитал свою массу. Мышцы на автопилоте в согнутых в локтях руках на-пряглись так, чтобы выдержать вес его тела, а масса огнеметов, вещмешка и бронежилета в расчет не была взята, поэтому он ударился лицом о камни. Но Бердалиев ничего не почувствовал. Его мозгу было не до боли. Он интенсивно начал оценивать ситуацию: они под шквальным огнем, который ведётся из кишлака, на абсолютно открытой, ровной местности… Но тут послышалась характерная мощная дробь ДШК, которую ни с чем не спутаешь. Следом застрекотали АКМы. И мозг выдал: «ДШК сзади сверху… Сука… Засада…»

Какие-то несколько секунд мозг Азима молчал. Загруженные файлы огня подвесили его… Сознание огнеметчика наполнила только стрельба… «Обрыв… Река…» – промелькнуло у него в

231

голове, но он почему-то не кинулся к спасительной круче, а, продолжая лежать на животе, начал снимать с себя огнеметы. Освободившись от ремней, Бердалиев, не вставая, движением корпуса сбросил «Шмели» со спины и начал разъединять спа-ренные огнеметы во вьюке. И только сейчас, когда на «Шмель» полилась багряная вязкая жидкость, он понял, что у него раз-бит нос. Вокруг него разлетались камни, разбиваемые пулями, которые свистели и жужжали то ли от злости, что не попали

в мягкое, теплое тело, то ли оттого, что через мгновение их существование на этой бренной земле прекратится.

Азим никак не мог разъединить огнеметы во вьюке, он не-истового дергал за кольцо, но чека заела и не хотела выходить из кронштейна.

– А-а-а-а! Men sizning onangiz skey, – начал он материться на родном языке и рванул так, что сорвал кожу с пальцев.

Чека все же оказалась у него в руке. Быстро взведя ударный механизм и сняв с предохранителя, Бердалиев, привстал на одно колено, закинул «Шмель» себе на плечо, при этом развернув-шись назад, в сторону, откуда молотил ДШК… Огнеметчик сра-зу начал искать глазами, откуда стреляет крупнокалиберный пулемет. И через секунду он увидел его: метрах в четырехстах от него и метров семьдесят вверх по склону за валуном работал ДШК. Азим прицелился… Но в этот момент мощная пуля, вы-пущенная из «Бура» ударила ему прямо в живот…

Бронежилет «Б-2» в этом случае был бесполезен. Он был самым легким из всех моделей, поэтому и защитить мог только от осколков. Но, несмотря на это, именно его брали на боевые, потому как другие были слишком тяжелы, и в вопросе, где на одной чаше весов стояла жизнь, а на другой – вес, побеждал вес.

Бердалиев от удара пули, которая прошила его насквозь, пробив металлическую пластину бронежилета, метра на два отлетел назад и, когда падал навзничь, в падении все же успел выстрелить… но только куда-то вверх… Часть энергии мощ-ной пули забрала пробитая металлическая пластина, и она, как кувалда, ударила огнеметчика в живот, вследствие чего он и отлетел назад. Но пуля не собиралась на этом останавли-ваться. Разорвав кишечник, она без особых усилий перебила позвоночник. И, оставив в спине огромную дыру, смертонос-

232

ный свинец, согнув с другой стороны бронежилета еще одну пластину, застрял в нем.

Снаряд с огнесмесью, достигнув максимальной высоты и описав дугу в воздухе метрах в двухстах от Бердалиева, упал на землю. Своеобразный огненный, с черно- фиолетовым дымом термобарический взрыв в виде гриба взмыл в небо. Но Азим его уже не видел. Он лежал навзничь, продолжая держать «Шмель». Движимый все тем же инстинктом самосохранения, он отбро-сил пустую пластиковую трубу-контейнер в сторону и сделал рывок всем телом, пытаясь встать, чтобы побежать к реке, к спасительному обрыву. Ноги дали сбой, они не шевелились. Раз-ум Азима еще не понял, что произошло… Молодой, здоровый его организм пытался спасти себя, действуя самостоятельно, без воли огнеметчика… Адская боль каким-то демоническим катком, несшимся из преисподней, проехала по его сознанию…

и включила его… Он, не выдержав, закричал:

– Мама! Как больно! – кровь, захлюпав у него в горле, по-текла изо рта… Он закашлялся ею и еще раз уже прохрипел: – Больно, мама…

Потом Азим как-то нелепо начал переворачиваться на пра-вый бок. Но как только левое плечо поднималось примерно на сорок пять градусов от земли, то тут же возвращалось обратно на серые камни. При этом его ноги лежали неподвижно. Так он раскачивался с полминуты, периодически харкая кровью. В его глазах была растерянность. Они блуждали по сторонам. Казалось, он кого-то искал… Может, того, кто поможет ему перевернуться, а может быть, маму, а может, косая в своем черном плаще промелькнула в глазах у него. И теперь он рас-терянно водил ими, не понимая, как может такое быть, не по-казалось ли ему это?…

Автоматная очередь, выпущенная из духовского АКМа, первой пулей продырявила пустую трубу-контейнер; второй, опять пробив тонкую металлическую пластину бронежилета, разворотила печень Бердалиеву; третья, сломав верхние зубы и пройдя сквозь мозг, вышла в районе темени, вырвав на выходе кусок черепа; четвертая, зло прожужжав, раскрошила серый плоский камень… Свет в растерянных глазах Азима начал меркнуть. Их накрыл черный плащ…

233

***

Суета афганских солдат была неспроста… Как только про-звучали первые выстрелы, сарбос, что шел рядом с афганским офицером, не говоря ни слова, с разворота ударил прикладом АКМа его в лицо. Тот, абсолютно не ожидавший такого раз-вития событий, сел от удара на пятую точку и, вытаращив изумлённые глаза, удивленно спросил:

– Ты что делаешь, Бухрон? – и накрыл ладонью глаз, в ко-торый только что получил прикладом автомата.

– Сдавай оружие, шайтан, – с презрением и злостью ответил ему сарбос и направил дуло автомата в него.

Турим, ошарашенный неожиданностью и быстротой произо-шедшего, скорее всего, пытаясь выиграть время, чем понять, что происходит, снова спросил своего подчиненного:

– Что случилось, Бухрон?

Но ему никто ничего не собирался разъяснять. Вместо от-вета афганский солдат передернул затвор и выстрелил в грудь своему теперь уже бывшему командиру… Пуля прошла чуть выше сердца… Все так же сидя, офицер, не меняя своего удив-ленного взгляда, посмотрел на свою простреленную грудь.

И ему показалось, что из маленькой дырочки, где только что прошла пуля, вышла небольшая струйка дыма. Потом на этом месте стало появляться багровое пятно. И он удивленно рас-ширил зрачки, в которых появился страх. Турим повалился на спину.... Сарбос склонился над ним, чтобы отобрать автомат, и, снимая его с шеи раненого, зло процедил:

– Шайтан…

Офицер не сопротивлялся, а лишь умоляюще посмотрел на

своего теперь уже бывшего подчиненного… Он уже все понял…

– Пощади, Бухрон, – жалостливо промямлил турим, но сар-бос, повесив его автомат себе на плечо, опять направил дуло своего АКМа на офицера и снова процедил:

– Шайтан…

В эту же самую секунду короткая автоматная очередь ре-занула царандоевца. И он, так и держа свой АКМ наизготове, повалился набок. Стрелявшим в сарбоса был советский солдат, тот сержант, таджик, назначенный переводчиком у сарбосов

234

капитаном Степаненко на время проведения операции. Когда началась стрельба, он, как и все, упал на землю, а когда под-нял голову, то его взгляду предстала вышеописанная сцена. Она длилась меньше минуты под беспорядочную пальбу из кишлака, но репутация афганских солдат дала возможность сержанту быстро сообразить что к чему, и он дал из своего АКСа короткую очередь по сарбосу. Когда несостоявшийся перебежчик упал, сержант продолжил стрелять по кишлаку, из которого отовсюду из зияющих черных дыр окон появлялись огоньки, обозначая засевших там духов. Не видел и не слышал сержант, как сзади почти вплотную подошел к нему другой царандоевец и, спокойно прицелившись, выстрелил ему в за-тылок… АКС советского солдата замолк…