Дар древних

Сбитый с толку, а от того впавший в ярость царь, в сопровождении своих слуг подъехал к собору Святой Троицы. Спешился и молча, не глядя по сторонам зашел внутрь. Тут же вход обступила стража, выставив вперед пики и не пропуская даже духовенство, растерянно толпящихся у ворот собора.

Стоя в темноте собора и вознося немые молитвы, Иван не сразу почувствовал пристальный взгляд. Лишь повернувшись к выходу он запнулся, резко повернул назад и дернулся, непроизвольно потянув в стороны вдруг впившийся в шею ворот, желая вдохнуть больше воздуха. Перед ним стоял блаженный, которого он видел при въезде в город. Взгляд его был открытым и пронизывающим. Давно на него так никто не смотрел. Не смел смотреть. Даже враги его не выдерживали пристального, тяжелого государева взгляда из-под бровей. А тут оборванец…

– Не голоден ли, Иванушка? – неожиданно молодым голосом спросил его Никола.

Царь непроизвольно сделал шаг назад. Юродивый вытянул руку с зажатым в ней куском сырого мяса.

– Покушай, Иванушка! – делая шаг вперед и суя мясо царю под нос протянул тот. Царь отшатнулся, пришел в себя и разозлившись хотел уж было замахнуться на слабоумного, но руки не слушались его, и ноги стали предательски дрожать, норовя не удержать ставшее ватным тело.

– Кушай, Ваня, Кушай! Покушай! Давай, ешь! – повторял Никола снова и снова, все ближе придвигаясь к царю.

– Не ем я мяса в пост, ибо христианин, – еле выдавил из себя Иван.

Хрипло рассмеявшись Никола сделал еще один шажок и глядя в глаза государю зло проговорил:

– Да, не ешь, ты кровь человеческую пьешь! – протянув мясо прямо к лицу Ивана он продолжал:

– Ступай отсюда, прохожий человек! Не то к вечеру не на чем будет ехать. Уезжай, никого не трогая и не разграбляя святынь. Ежели ты или кто-нибудь из войска твоего коснется хотя бы волоса на голове последнего из детей этого города, Божий гнев разразится в огненной туче, которая, уже висит над твоей головой и в любую минуту может обернуться сильной мрачной бурей.

Иван почувствовал запах мяса, но не он вдыхал его, а оно, словно впитывало его суть. Он не мог оторвать взгляд от красного пятна. Слова юродивого бились в нем колокольным звоном: «Уезжай! Не трогай! Кровопийца! Бом! Бом! Бом! Не убий!!!» – стучали они в висках. Собрав все свои силы, он выбежал из собора и опершись на посох жадно хватал ртом морозный воздух, приходя в себя и чувствуя странную легкость и вместе с тем горечь во рту.

Глава 23

Я проснулась, когда за окном, сквозь ночную мглу начали прорываться первые солнечные лучи.

Рядом со мной, на краешке кровати сидел Виктор, нежно держа меня за руку. В изголовье стоял Тит, с тревогой заглядывая мне в глаза.

– Сколько я спала? У меня совсем нет сил, – еле выдавила я из себя.

– Почти неделю. Мы тут с ума сходили от беспокойства, – прошептал мне в ответ Виктор.

– Ей нужно к месту силы, – кинув короткий взгляд на Виктора сказал Тит. – Мы даже поговорить не сможем пока она не восстановится.

– Я готов ехать, хоть сейчас, – с готовностью вскочил тот.

Дальнейшие события, до того, как мы добрались до места силы, я помню смутно. Помню, что до машины Виктор нес меня на руках. Что он что-то говорил мне, пока мы ехали, но что именно не знаю. Осталось ощущение заботы и нежности, и волнения исходящее от него. До места силы он тоже меня нес. Чем ближе мы подходили, тем сильнее я ощущала тонкую вибрацию, рождающуюся у меня внутри. Виктор выглядел растерянным, глядя на сотрясающую меня дрожь, когда мы подходили к капищу. Я уже не могла его успокоить, я была как оголенный нерв. Я чувствовала, как энергия тонкими струйками течет по моим венам. Я смотрела на Виктора и мне казалось, что это он гладит мои обнаженные руки. Энергия наполняла меня по-другому, не как в первый раз. Это было наполнение, насыщение и удовольствие, закрученное в тугой узел. Когда Виктор поставил меня на землю, я почувствовала некоторое разочарование из-за отсутствия его крепких и вместе с тем нежных объятий, но тут же меня пронзили, будто тысячи иголочек. Словно электрический ток прошел волной по моему телу, заставив меня вытянуться струной и подняв голову к небу раскинуть в стороны руки. Мне казалось, что я могу вместить в себя целую вселенную. Казалось, что я вдыхала в себя грозу. Рокот грома и мощь молний, которые рождают возбуждение и ощущение силы, были сейчас во мне. Я искрила внутри. Меня трясло, но мне было спокойно и радостно. Я умерла, там, в заснеженном лесу, и родилась здесь и сейчас. Теперь Марья была со мной. Она была частью меня, не просто воспоминанием. Во мне теперь есть ее мудрость, знания, снисхождение и терпимость. Я изменилась, но осталась собой. Я не знаю, как в одном человеке может уживаться такое множество противоречий и оставлять его самим собой. Я понимала, что все приобретенное мной не будет идти мне наперекор, оно только добавит мне понимания и осознания мира и людей вокруг. Когда эта вспышка закончилась, меня качнуло, и Виктор тут же подхватил меня. Снова теплота его рук. Его нежный запах. Легкая щетина, прикоснувшаяся к моей щеке. Он дрожал, так же, как и я минуту назад.

– Ты светилась! – хрипло прошептал он. – Я в жизни не видел ничего прекраснее! Ты будто вспыхивала изнутри и искрилась.

– Ты дрожишь…

– Я не могу это объяснить, но пока я держал тебя, в меня будто вливали эликсир жизни. Я чувствую силу, даже может быть мощь и такой кайф! Я никогда не пробовал наркотики, но думаю они никогда не сравняться с этим ощущением.

Его севший голос, запах, тепло и это ощущение эйфории. Я протянула руку и провела кончиками пальцев по его скуле, запустила руку ему в волосы, испытывая наслаждение от этого ощущения, этого мужчины, этого места. Он целовал меня. Настойчиво, но в то же время нежно. Я тонула в этом поцелуе. Мне казалось, что мы не сможем оторваться друг от друга. Что этот электрический ток у нас один на двоих. Мы были едины в этот момент. Женщина и мужчина. Мужчина и женщина. Я чувствовала и его ощущения, и свои. Это как цунами. Моя волна, его волна. Мне казалось, что и он чувствует это. Он оторвался от моих губ и смотрел на меня тяжело дыша. Я не хотела останавливаться, но он легонько отодвинул меня и держа на вытянутых руках сказал:

– Нам нужно поговорить. Тебя не было больше шести дней. Сейчас мы должны вернуться домой и многое обсудить, – его голос был решителен, но я видела, что ему едва хватило сил, чтобы остановиться и сказать мне это.

Всю дорогу домой мы молчали. Виктор был задумчив и только изредка кидал на меня взгляд и иногда тяжело вздыхал. Я вспоминала то, что пережила вместе с Марьей. События картинками всплывали в моем сознании. Это было невыносимо больно. Столько смертей. Столько крови и страданий. Чтобы вырваться в реальность, я возвращалась к тому, что произошло со мной только что. Эти эмоции и ощущения снова накатили на меня волной, мне стало жарко. Мне захотелось почувствовать движение воздуха, и я открыла окно. Мир наполнился звуками и запахами. В этот момент я была так сильна, что могла почувствовать каждого едущего мимо человека даже не напрягаясь. Я взглянула в небо и увидев птицу решила направить ее к нам, ко мне, вниз. На несколько секунд закрыв глаза я увидела огромное небо и тут же землю, усыпанную коробками домов и жучками автомобилей. От этого невероятного падения захватило дух. Земля все приближалась. Мне на секунду стало страшно, что я не смогу ее вовремя остановить. Я открыла глаза и мысленно приказала птице взмыть вверх. Я теперь очень хорошо понимала людей, которые связали свою жизнь с полетами. Наверное, что-то подобное чувствовали парапланеристы, ощущение свободы, восторг полета, адреналин. Я отпустила ее, еще долго наблюдая за ее полетом. Как это прекрасно! Те умения, что Марья развивала в себе многие годы, проснулись во мне сразу после того, как я прожила с ней ее жизнь. Это просто невероятное ощущение! Не от возможности управлять кем-то, от этого мне как раз было немного не по себе, а от ощущения полета. От возможности увидеть мир другими глазами. Воспринять его так, как никогда прежде. Это же просто потрясающе. Я могу увидеть, как плетет свою сеть паучок, как мышонок бегает по мириадам узких ходов, как собака ищет след по запаху. Столько всего открылось мне. Но сейчас этому не время. Пришло осознание того, ради чего я спускалась в воспоминания. Я нервно взглянула на Виктора, крепко держащего руль и сосредоточенно глядящего на дорогу. Он думал. Мне казалось, что я могу услышать ход его мысли, если захочу, но я дала себе еще немного покоя. Я уже поняла, что разговор предстоит серьезный. Значит наши планы не сработали и нужен новый план. Но у меня есть еще немного времени, чтобы не думать об этом. Я хочу сначала услышать все, а не строить предположения. Я закрыла глаза и позволила себе еще раз окунуться в воспоминания Марьи, только в хорошие, теплые воспоминания. Я хочу передать Титу, что Марья им очень дорожила. Как тяжела была ее жизнь. Одиночество и вереница просящих, не желающих знать о том, как ей самой, Марье, иногда нужна была помощь и поддержка. Как спасал ее в эти моменты необычайно чувствительный Тит. Не похожий на всех остальных домовых, он стал ей настоящим другом, что вообще необычно для отношений между ведьмой и домовым. Возможно, так получилось из-за того, что Тит к ней попал совсем молодым, тогда, когда обычно домовые, всегда умудренные знаниями и опытом. Тит же, набираясь житейской мудрости вместе с Марьей, очень полюбил свою хозяйку, и она отвечала ему необычайным доверием и уважением, хотя и не показывала этого так явно. Не умела показать. Только в самом конце пути, она дала волю чувствам и эмоциям, тут же запрятав их, чтобы закончить самое сложное дело в своей жизни.

Тит встречал нас разносолами. Я сразу почувствовала тепло и заботу. Я дома. Какое же счастье, что у меня есть Тит. Он смотрел на меня, словно замечая произошедшие со мной изменения. Словно чувствовал присутствие Марьи во мне. Его взгляд такой любящий и вместе с тем полный тоски. Вселенская боль была в его глазах и я, не выдержав опустилась перед ним на колени, крепко обняла его и разрыдалась, дав наконец волю моим эмоциям. Все, что пережила я за эти шесть дней, эту огромную насыщенную жизнь, эту скорбь и полную отдачу себя на служение людям выливалось слезами. Когда я немного успокоилась, то увидела, что на полу рядом с нами сидел Виктор, не смея к нам прикоснуться, но очень этого желая. Я протянула ему руку и обняла их обоих. Чмокнув Тита в макушку и смущенно взглянув на Виктора, надеясь, что недавний поцелуй останется там, где он случился, и поднялась, наигранно весело спросив:

– А чем в этом доме кормят?

Тит тут же побежал в кухню и крикнул оттуда, что у него уже все готово и он ждал только нас. На столе, как всегда, было изобилие еды. В трех высоких, стеклянных мисках стояли вареники с картошкой, творогом и вишней, и источали невероятный аромат. Поливать нам это предлагалось сметаной, а к сладким он протер с сахаром клюкву и бруснику. Когда уже невозможно было есть, он налил нам чай и поставил тарелку с небольшими пироженками, внимательно глядя за моей реакцией.

– Тит, где ты такую вкуснятину заказал? – спросила я, закатив от удовольствия глаза.

– Это я сам приготовил, – с гордостью ответил Тит. – Я, пока ты спала, в интернете ролики смотрел, хотел тебя удивить. Вот, научился пирожные готовить. А еще мне красивые торты понравились, но только те, что я нашел не очень вкусные, я еще поищу.

– А ты что их уже попробовал? Когда ты успел?

– Зачем мне их пробовать? – дернул плечами Тит. – Я по составу понял, что они не очень. В одном коржи суховаты будут. Другой слишком сладкий. В третьем столько мастики, что и теста не почувствуешь.

– А как ты это понял?

– Так по сочетанию продуктов. Я сразу понимаю, что вкусно, а что нет. Что можно доработать, изменить, а что невозможно, потому что тогда и консистенция изменится.

– Ну ты профи, – восхитилась я, – просто по рецепту понять.

– Ну ладно уж, не перехваливай меня, – засмущался Тит.

Виктор следил за нами молча, изредка поглядывая на Тита. На меня он старался не смотреть. Сначала мне казалось, что это из-за нашего поцелуя, что это просто смущение, но потом я поняла, что дело совсем не в этом. Я намеренно не лезла в голову Виктора. Я относилась к нему по-особенному. Я доверяла ему. Он был единственным человеком, который знал обо мне правду и который стремился мне помочь. Может быть ему кажется, что он практически ничего не делает, что все самое сложное лежит на мне, но это далеко не так. И я постараюсь его в этом убедить. Он был чем-то озабочен. Он нервничал. И дело точно не в том, что произошло в битцевском парке. Я отодвинула от себя недопитый чай.

– Рассказывайте!

Виктор и Тит опустили глаза. Виктор глубоко вздохнул и глянув на меня выпалил:

– Мы не уследили. Он увез Кристину, и мы не знаем где она сейчас.

– Когда увез? – я аж приподнялась. Мое сердце заколотилось так сильно, что казалось сейчас выскочит из груди.

– Вчера вечером. Почти ночью.

– Он сейчас с ней?

– Нет, его не было несколько часов, но сейчас он дома, – виновато глянул на меня Виктор. – Ребята мне сразу отзвонились.

– Значит так, – сказала я, понимая причины его волнений. – Во-первых, с ней все нормально. Она жива, а это главное. Во-вторых, я думаю, что тут нет твоей вины, так что прекрати думать об этом и корить себя. Сейчас нам нужно включить голову и подумать, что мы можем сделать, чтобы исправить ситуацию.

Говоря все это, я старалась выглядеть спокойной, чтобы мое спокойствие передалось и Виктору, но внутри меня кипела буря эмоций. Нет, я, конечно, не считала его виноватым, но как же мерзко себя чувствуешь, когда никак не можешь повлиять на ситуацию и не можешь ее изменить.

– Теперь давайте все сначала, – выдохнула я. – Расскажите мне по порядку все, что произошло за то время пока меня не было с вами.

Когда рассказ был закончен, мне хотелось лишь одного, найти и убить этого ублюдка. Я готова, как и Марья, просто задушить его голыми руками. Но для начала его нужно найти, а для этого я должна заставить полковника рассказать о себе всю правду. Но как это сделать, когда на нем сущность, через которую я не смогу пробиться. Даже Марья не смогла, а она была гораздо опытнее меня. Что же делать? Видимо почувствовав мои сомнения и растерянность, ко мне тихонечко подошел Тит и тихо шепнул, что нам нужно поговорить наедине.

– Не сейчас, Тит, – отмахнулась от него я. Но Тит был настойчив, и мы удалились под недоуменный взгляд Виктора.

В то, что рассказал мне Тит я не могла поверить. Что это за чушь? Я – древняя? Да не может такого быть! Я бы почувствовала силу раньше. С чего это она во мне спала столько времени и только сейчас проявилась?

– Тит, мне кажется, ты ошибаешься. С чего ты вообще это взял?

– С того, что это именно про тебя говорила старая ведьма, – заговорщицки зашептал домовой. – У тебя есть отметина древних, ты сама можешь убедиться.

– Какая еще отметина, о чем ты говоришь? – не понимала я.

– Глаза твои, Аня! Посмотри в зеркало! Ты когда-нибудь видела такие глаза? Ну хоть у кого-нибудь?

– Не видела, но это совершенно не значит, что я единственная во всем мире, – все еще не веря сказала я.

– Ну может и не единственная, если еще древние есть, – пропыхтел Тит.

– Так, Тит, подожди, – задумалась я. – Ты все-таки ошибаешься. Если бы я была древняя, то и моя мама тоже, а у нее ничего такого нет… – но если Тит прав и во мне действительно есть кровь древних, то варианта два, либо это проявляется не у всех в роду, либо… – Тит, а ты не знаешь, может ли кровь древних не проявляться? Ну, например, у моей мамы не проявилась, а у меня да.

– До определенного момента может и не проявляться. Но если бы в твоей маме текла кровь древних, то и у нее была бы эта отметина в глазах, а ее нет, – совсем тихо закончил Тит.

– Но это значит…

– Это значит, что можно все подробности выяснить чуть позже, а сейчас нужно взять себя в руки и спасти девочку. И кроме тебя этого никто не сможет сделать. Понимаешь? Я прошу тебя, забудь сейчас обо всем другом и просто сделай то, что должна.

– Конечно, – растерянно сказала я.

Неужели это правда? Неужели так может быть, что я не родная дочь. Нет, я, конечно, ни в коем случае не стану любить своих родителей меньше, но почему они об этом не сказали? В этом же нет ничего такого. Я всегда их любила и буду любить как своих родных. Даже более того. Если я приемная, то это значит, что родные меня бросили, а они воспитали в любви. Я всегда была окружена заботой и теплом, всегда чувствовала поддержку. Интересно, а Мишка их родной сын, или тоже приемный? Разницы между нами не делали никогда. Я еще ничего не выяснила точно, но уже поверила. Это печально. Но только скорее всего Тит прав. Он знает о чем говорит. Вряд ли могли ошибиться несколько ведьм и домовых сразу. Значит я все-таки древняя. Вот черт, точно кино второсортное смотрю. Ну что за чушь! Я к тому, что ведьма толком не привыкла, все мне казалось, что я утром проснусь и ничего этого не было, а тут здрасьте, приехали. Я, видимо, пока еще не осознаю то, что сказал мне Тит. Я услышала, воспользуюсь полученной информацией, но я пока не осознала, что это про меня, что это правда. Древняя. Даже звучит жутковато. И сразу представляется морщинистая старушка, творящая старинные заклинания и варящая в огромном котле вонючее зелье. Брр, ну что за фантазии, что за чушь в голову лезет. Как там Тит сказал? Нужно взять себя в руки, выкинуть из головы все не имеющее отношения к конкретной ситуации и спасти девочку. То, что я древняя, это огромный плюс, по крайней мере сейчас мне только это и поможет, а значит нужно заставить Шарова признаться в своих преступлениях и узнать у него, где он держит Кристину. И я знаю, что для этого нужно сделать. Это большая удача, что я проснулась в тот день, когда полковник отмечает в ресторане день рождения. Я взяла телефон, точно, я же его выключила, когда погружалась в воспоминание. Ну ничего себе, сорок шесть звонков, куча сообщений, но все потом. Посмотрев на часы и решив, что время уже не столь раннее я набрала номер Шарова.

– Игорь Семенович, здравствуйте! Это Аня Свиридова, журналистка, помните?

– Конечно помню, Анна Михайловна, – после небольшой паузы услышала я в трубке. – Приветствую! Хочу вас поблагодарить. На удивление прекрасный текст, без похвал, просто факты. Я, признаться, сначала недооценил такое изложение, но знаете это как раз и сработало, что не хвалебная речь в статье, а перечень проделанной работы и заслуг. Так что спасибо, у вас отменное чутье. Чем могу помочь?

– Игорь Семенович, у меня задание редакции, поздравить вас с юбилеем, так сказать в официальной обстановке, – максимально дружелюбно сказала я. – При гостях вручить вам букет и отметить какое количество откликов получила статья. Если вы не против, конечно.

– Отчего же, я не против, – самодовольно откликнулся Шаров. – Это будет очень своевременно, так как на дне рождения будут присутствовать очень нужные мне люди. Так что милости просим, я предупрежу, чтобы вас пропустили.

– Игорь Семенович, и еще одна просьба, я буду не одна, не могли бы вы вписать еще одно имя?

– Ну, если это необходимо, то конечно, – в голосе Шарова слышалось легкое недовольство. – Диктуйте, я записываю.

– Звягинцев Виктор Павлович! – медленно, наслаждаясь эффектом, произнесла я.

– Звягинцев, – повторил за мной полковник, записывая. – Постойте, Звягинцев Виктор Палыч? Замминистра?

– Ну да, он самый, – улыбнулась я в трубку. Считай, что все кончено, голубчик.

– Ну это вообще не обсуждается. Это большая честь для меня. Я буду счастлив видеть вас обоих на моем торжестве, – распинался Шаров. – Сейчас я вам вышлю все информацию. И спасибо вам большое за внимание к моей скромной персоне. Я польщен! – его голос стал заискивающим, меня аж передернуло от этой слащавости и фальши.

Я отключилась и повернувшись увидела стоящих на пороге Тита и Виктора, внимательно наблюдающих за моей реакцией.

– Ты что так сморщилась? Не получилось? – взволновано спросил Виктор.

– Получилось, конечно, – фыркнула я. – Он счастлив. Просто противно с ним разговаривать.

– Мне понадобится твоя помощь, – после некоторой паузы добавила я.

– Что делать? – с готовностью отозвался Виктор.

– Нужно взять с собой несколько крепких парней, – ухмыльнулась я в предвкушении. – Пару человек, для того, чтобы взять его под белы рученьки и отвести куда следует, когда он все расскажет. А еще нужно будет отправить кого-нибудь за Кристиной.

– Я сейчас, – быстро сказал Виктор и вышел из комнаты.

– Тит, я хотела поговорить с тобой, – тихо попросила я домового.

– Сейчас не время, – тряхнул он головой.

– Сейчас самое время, Тит, – с грустной улыбкой сказала я. – Я хотела тебе передать, что это был выбор Марьи. Что она не только не могла поступить по-другому, но и не хотела. После того, что она видела, чувствовала, пережила там, в этом походе, она сильно изменилась. Ей было невыносимо больно, ведь она каждого из погибших пропустила через себя. Это было для нее избавлением. Не нужно жалеть, она сейчас с теми, кто очень ее любил и кого любила она. И еще… Она очень тобой дорожила. Ты был для нее отдушиной, родным существом, единственным на всем свете, пока не появилась малышка-Аннушка.

Плечи Тита мелко вздрагивали, по волосатым щекам ручьями текли слезы. Он плакал беззвучно, скорбел всем своим существом, но на его губах блуждала улыбка.

Глава 24

Самое сложное в обучении это не сам бой и не разработка тактики, а ожидание. Я сходила с ума, не имея возможности что-то сделать, не зная, чем себя занять и отвлечь. Мне не сиделось, не думалось, не писалось. Судя по тому, что после нескольких моих нервных ответов мужчины заперлись от меня в кухне, то нормально общаться я не могла тоже. Я мерила шагами мою небольшую квартирку, распаляясь все больше и больше. Нет, так нельзя. Мне нужно отвлечься и привести мысли в порядок. Почему-то сегодня особенно тяжело взять себя в руки. Я быстренько переоделась и крикнув в сторону кухни, что выйду ненадолго пройтись, выскочила в подъезд. Сбегая по ступеням вниз, я думала, куда же мне пойти, что сделать, чтобы немного остыть и усмирить бушующую во мне энергию. За этими размышлениями я не заметила поднимающейся по лестнице Насти и чуть не сбила ее с ног.

– Ой, прости! Я тебя не задела? – смущенно пробормотала я, схватив ее обеими руками, чтобы сохранить равновесие.

– Все в порядке, привет! – мило улыбнулась Настя. – Давно тебя не видела. Ты спешишь? Может зайдешь ко мне, выпьем чаю? – она выглядела очень счастливой и умиротворенной, и я подумала, что это именно то, что мне нужно.

– С удовольствием. – кивнула я. Настя явно хочет поделиться своими новостями, а для меня такие новости будут как нельзя кстати.

– Проходи на кухню, Олег спит, после ночной, ничего же, если мы на кухне посидим? – негромко спросила у меня Настя.

– Да, конечно, нормально, я все время на кухне сижу, – я улыбнулась, думая о том, что сидеть на кухне приучил меня Тит. То он что-то готовит, то мы с ним чаевничаем за разговорами, но после того, как он поселился в моей квартире, это действительно стало нашим любимым местом.

Настя суетилась, заваривая чай. Доставая из холодильника остатки салата и мясную нарезку.

– Извини, что нечем особо угостить, в последнее время и готовить-то некогда. Мне так хочется чего-нибудь сладенького, а даже шоколадки завалящей нет. Вроде на сладкое тянет при стрессе, вот я и ем их как не в себя. Скоро в джинсы не влезу, – смешно сморщила она носик.

– А у тебя что-то случилось? – зная ответ спросила я.

– Нет, просто много суеты и бумажной волокиты. Тебе чай черный или зеленый? – перевела тему Настя.

– Давай зеленый. И погоди, я сейчас вернусь, – сказала я поднимаясь.

Настя, недоумевая уставилась на меня, но промолчала. Я прямо физически ощущала, что ее подмывает рассказать мне о том, что ее так беспокоит, но она пока не решилась, ведь тема то очень серьезная.

Я, перескакивая через ступеньку поднялась на свой этаж и только хотела открыть дверь, как она сама открылась и передо мной оказался Тит с тарелочкой, уставленной пироженками и контейнером с блинчиками.

– Подслушиваешь? – спросила я с улыбкой.

– И подглядываю! – так же улыбаясь ответил Тит. – Держу руку на пульсе.

– Как там Виктор?

– Нормально твой Виктор, – пробурчал Тит, – работает. На телефоне все время. Людей собирает, указания раздает, отчеты получает. А знаешь, он молодец. Делает все что может и очень грамотно, между прочим.

– Ну и хорошо, что вы оба чем-то заняты. Я пойду, меня Настя ждет. Спасибо за угощения, – послала я Титу воздушный поцелуй.

Он что-то смущенно пробормотал, но было видно, что ему очень приятна моя благодарность и похвала.

– Да, Аннушка, – опомнился Тит. – Сюда скоро люди будут приезжать, к Виктору, ты же не будешь против?