Дар древних

– Конечно не против. Пусть делает все что нужно, – сказала я уже сбегая по ступенькам.

Вернувшись к Насте и поставив тарелки на стол, я с удовольствием наблюдала, как она с обожанием смотрит на пирожное. Не выдержав, она схватила одно и откусив сразу половину, закрыла от удовольствия глаза.

– О Господи, это великолепно! Боже, где ты их взяла, я в жизни не ела ничего вкуснее? – спросила Настя едва прожевав.

– Это один гений делает, на заказ, – ухмыльнулась я, догадываясь, что этот гений нас сейчас слышит.

– Можешь мне дать его контакты, я буду его постоянным покупателем, – беря второе пирожное и рассматривая его со всех сторон попросила Настя.

– Давай я у него спрошу, – придумывая на ходу как бы ей отказать отозвалась я. – Он вроде сейчас не берет заказы. Мне просто по старой дружбе передал презент.

– Спроси пожалуйста. С ума сойти, какие же они вкусные, – снова закатив от восторга глаза сказала Настя.

– Ну что, чай-то пить будем? – посмеиваясь спросила я у Насти.

– Ой, сейчас, – она тут же проворно поставила на стол чашки, налила нам чай и взяв чашку в руку с сожалением поглядывала на оставшиеся на тарелке пирожные.

– А ты чего не ешь, – спросила я ее, – наелась уже что ли?

– А как же ты?

– Я их дома уже налопалась, – отмахнулась я. – А Олег переживет и без них, тем более он их и не видел.

Настя посмотрела на меня с благодарностью. Наконец-то насытившись, она откинулась на спинку стула и начала говорить. Не знаю, что ее сподвигло, но она рассказала мне как долго они с Олегом пытались стать родителями, как много для этого они сделали, сколько слез она пролила убеждаясь, что очередная попытка оказалась тщетной. И когда они уже отчаялись забеременеть, то решили усыновить малыша. Благо у родителей Олега оказались нужные связи и человек, который может помочь ускорить процесс усыновления. Я немного офигела. Я-то была уверена, что она хочет со мной поделиться радостной новостью о своей беременности, а тут такое.

– Я сегодня видела его, – перебила мои мысли Настя.

– Кого? – спросила я, задумавшись о том, как интересно закручена жизнь, то не одного ребенка, то сразу два.

– Малыша, которого мы усыновляем, – светясь от счастья ответила Настя. – Ему всего три года. Он такой хорошенький, немного лопоухий и очень похож на Олежку. Даже удивительно. А Олег говорит, что у него мой носик и губки.

– Здорово! Только, наверное, тяжело будет по началу с двумя детьми, – все еще пребывая в своих мыслях заметила я.

– Почему с двумя? – удивилась Настена. – Мы только Антошку усыновляем.

– Но ты же… – я замолчала присматриваясь. Нет, все точно, она беременна. И хотя пока этого не видно, я чувствую, что будет девочка. Я подняла непонимающий взгляд на Настю. В это время, в углу кухни появилась рожица моего домового, сделавшего страшные глаза и активно крутящего пальцем у виска. Я чуть не рассмеялась. Хорошо, что от этой неловкой ситуации нас отвлек звук открывающейся двери со стороны спальни.

– Олежка, у нас гости! – крикнула Настя, смущенно на меня поглядывая.

Через минуту в дверях появился заспанный Олег.

– Привет, девчонки! – он схватил с тарелки пирожное, целиком закинул его в рот и довольно замычал. – Вкуснота какая! Ань, ты приволокла?

– Ага! Настя уже заценила, – кивнула я.

– Насть, а что у нас из еды есть? – спросил Олег, практически засовывая голову в распахнутый холодильник.

– Не ночуй там, сейчас все погрею! – шутливо шлепнула его супруга.

– Ладно, ребят, я пойду, у меня еще дел куча, – решив им не мешать сказала я. – Надо как-нибудь собраться, а то что-то в последнее время столько беготни, что и не видимся совсем. Да и у вас пока есть немного свободного времени, потом совсем не останется.

Ребята, переглянувшись, улыбнулись. Они выглядели очень счастливыми. Интересно, как они отреагируют, когда узнают, что Настя беременна? Надеюсь, что у маленького Антошки ничего не изменится и они его все-таки усыновят.

Быстренько поднявшись к себе, я столкнулась со стоящим в позе «руки в боки» домовым.

– Анна, ну ты даешь!

Я еле успела захлопнуть за собой дверь, как вся зажатость, тревога, волнение и нервозность вылились в истерический смех, который тут же подхватил и Тит, в своей манере, с присвистом, похрюкиваниями и похлопываниями себя по ногам. Мы ржали и не могли остановиться. Слезы текли ручьями. Из кухни вышел Виктор и уставился на нас непонимающим, даже немного испуганным взглядом, от чего мы с Титом захохотали с новой силой. Виктор, покачал головой и вернулся в кухню, с сочувствием поглядывая на звонящий в его руке телефон, но пока не отвечая на звонок из-за нашего неудержимого веселья. Наконец отсмеявшись, переждав все всхлипы и утерев слезы, мы с Титом с видом нашкодивших школьников зашли в кухню, где Виктор снова с кем-то разговаривал и был явно доволен услышанным.

– Вроде бы взрослые люди, – сказал он нам отключившись от звонка.

Мы с Титом снова засмеялись, но уже без истерик, нас наконец-то отпустило. Я поняла, что действительно спало державшее меня напряжение и я уже совершенно спокойно стала расспрашивать Виктора о том, что он там напланировал и какие наши дальнейшие действия. Виктор коротко пересказал все, что они с начальником безопасности придумали и еще раз уточнил не буду ли я против, что в моей квартире сегодня будет место сбора.

Все остальное время до самого нашего отъезда в моем доме царила суета. Приезжали какие-то люди, тихо переговаривались с Виктором, уходили, приходили снова. Я сидела погруженная в размышления и планы, вяло кивая на приветствия вновь прибывших. Ко мне никто не подходил, но смотрели с пониманием и уважением. Из моих мыслей меня вырвали знакомые голоса. В коридоре стояли ребята-охранники, с которыми мы ездили в больницу к Сергею Антоновичу. Я им обрадовалась, как старым знакомым.

– Привет, вы чего тут стоите, проходите, чаю выпьете, – позвала я их.

– Спасибо, Анна Михайловна, но мы на минутку, – немного смутились парни моему предложению.

Я пожала плечами и вышла, чтобы им не мешать. Я чувствовала себя сейчас бесполезной, и вдруг да меня дошло, как все это время чувствовал себя Виктор, когда у него сорвалась дача взятки, слежка и он ничего не мог предпринять, не мог ни на что повлиять. Тем более, что он-то, как раз привык к обратному. Когда Виктор вернулся в кухню, то светился как елочная гирлянда.

– Хорошие новости?

– Кажется да, – кивнул Виктор.

В кухне тут же появился Тит и уселся, приготовившись внимательно слушать. Виктор положил на стол папки, держащие в руках.

– Помнишь мы собирали сведения о тех людях, с которыми регулярно контактировал Шаров?

– Конечно, мы с этого начали, но это было не очень эффективно.

– Да, но мы в первую очередь обратили внимание на тех людей, которых указала нам ты, и смотри что из этого получилось.

Он раскрыл одну из папок.

– Этот тип показался мне наиболее подходящей кандидатурой, да и его ты выделяла особенно, хотя сама не очень верила в успех. Так вот, я сделал упор на сбор информации об этом человеке особенно и знаешь, он вполне подходит. Вот посмотри!

Я начала листать собранную многочисленную информацию.

– Я бы не сказал, что сам по себе он что-то представляет. У него адвокатская контора. Довольно успешная карьера, но он никогда не был одним из лучших. Однако, за последний год он контактировал с самыми известными политическими деятелями, звездами шоу-бизнеса и медийными личностями. При чем, после пары тройки личных встреч, их карьера начинала делать резкий скачок. Для примера, есть политик, которого поймали на взятке, ему назначили небольшой штраф и отпустили домой. Другой за растраты государственного бюджета получил условный срок и даже не возвращал награбленное. Сын одного известного миллиардера, владельца огромного промышленного холдинга, пьяный въехал в остановку, полную людей, были жертвы, но сыночку, как и его отцу, ничего не было. Люди, привыкшие читать о таких новостях, все списывали на откуп, но тут было нечто другое. Невозможно решить проблемы такого масштаба так легко. О каких суммах и кому должна идти речь, чтобы избежать наказание за такое? Я почти уверен, что тут не обошлось без этого самого упыря.

Тит с восхищением смотрел на Виктора.

– Аннушка, а он прав!

– Мне тоже так кажется, – пробормотала я, не выпуская папки из рук. Я перелистывала страницы и всматривалась в даты. – О Боже! – до меня дошло. Я кинулась за ноутбуком и притащив его в кухню, стала искать нужные мне заметки.

– Смотрите!

Тит и Виктор уставились в экран. Виктор начал понимать, Тит пока еще не совсем понял, что именно я имею ввиду.

– Посмотрите на даты! – повернула я к ним папку.

– Все сходится, – тихо заметил Виктор.

– Да что, что сходится-то? – почти закричал Тит.

– Назначение на очень высокий пост. Оно было для всех полной неожиданностью. Предыдущий человек прекрасно справлялся со своими обязанностями, и тут как снег на голову его заявление об отставке. На его место сразу взяли человека, который имеет такую биографию, что его не то, что на такой пост, а вообще нельзя близко к власти подпускать, а его назначают, да еще куда… Вот это да! Вот как оказывается проворачиваются такие дела. А я себе всю голову сломал, размышляя о нитях, связывающих множество людей. А все оказалось гораздо сложнее и вместе с тем проще.

– Зато мы можем быть практически на сто процентов быть уверенными, что это тот, кто нам нужен, – улыбнулась я Виктору.

Наконец время стало приближаться к заветной отметке. Я приняла душ и удалилась в спальню, чтобы привести себя в порядок и одеться к предстоящему мероприятию. Виктору привезли костюм прямо ко мне домой. В назначенное время, мы вышли из дома, встретив, естественно, самых болтливых соседок, которые мне теперь спокойно пройти мимо не дадут. При чем уверена, что это местное ФСБ уже знает кто это такой, а значит будут не только обсуждения, но и просьбы. Но уже поздно что-то менять. Мы сели в машину, предусмотрительно распахнутую нам водителем, и поехали к ресторану, в котором уже собирались многочисленные гости.

Глава 25

В ресторане было довольно шумно. Прибывающие многочисленные гости собирались группками, разговаривали, смеялись. В зале играла приятная музыка. Длинные столы и стулья были задрапированы черно-белой тканью. Огромная стена, возле главного стола, была украшена воздушными шарами в виде пистолета и большими полотнами темно-синей ткани, расходящимися с разные стороны и украшенными с каждой стороны тремя золотыми звездами-шарами. Погоны? Забавно. Стол для подарков был завален коробками. Цветы, не уместившиеся на столе, стояли на небольшом приставном столике. Обеденные столы были заставлены разнообразными холодными закусками, и кто-то уже приступил к их уничтожению, не дожидаясь пока именинник и его гости рассядутся по своим местам.

Нас тепло встретил сам именинник, представил группке людей, стоящих рядом, и поспешил встречать следующего гостя.

В числе приглашенных я узнала сотрудников, которых видела в отделении, нескольких высокопоставленных чинов, которых все хорошо знали, у некоторых я даже брала интервью. Никто из них не обратил на меня никакого внимания, зато Виктора узнали. Нет, конечно, его не окружили толпой, лишь один генерал и еще один мужчина в штатском подошли к нему пожать руку, остальные лишь многозначительно кивали – приветствуя.

Наконец все расселись по своим местам. Ребята охранники присоединились к своим коллегам, для которых был накрыт стол, стоящий в стороне от основных.

Официанты сновали между столами расставляя тарелки. Говорили первые, стандартные тосты, послышался звон бокалов. Мы с Виктором переглянулись. Он не торопил, зная, что мне нужно время, но внутреннее напряжение я чувствовала. Он очень переживал за исход нашего дела, к тому же все усугублялось его чувством вины. Я понимала, что пока действовать рано. Нужно время, чтобы все расслабились и перестали держать «марку». Пока что на нас с интересом поглядывали практически все сидящие за столом. Я решила тоже рассмотреть присутствующих. Что интересно, несколько человек были настоящими боевыми офицерами, теми, что сами принимали участие в войне, несли ответственность за жизни многих людей, и сейчас, получив звание, ничуть не изменились, так и остались настоящими, сильными и готовыми к самопожертвованию. Но какой же болью от них сквозило. Мне сразу вспомнились ощущения Марьи. Люди, пережившие смерть, не совсем живы. Эта тяжелая ноша камнем давит, не давая им дышать полной грудью. Мне захотелось хоть немного им помочь. Понимая, что сделать это практически невозможно, у меня все же появилась одна мысль. Я не стала делать ничего из того, что могла или должна была. Возможно, я не права в своем решении, но я стала перенаправлять их боль тем, кто был наиболее эгоистичен, черств, жесток и алчен. Может это и против правил природы и закона древних, я пока не знаю, но это точно по совести. А еще я поняла, что с каждым разом все мои действия даются мне все легче и легче. Мне, практически, не нужно отрешаться от окружающего мира, все происходит почти мимоходом, а это значит, что мои способности растут и сказывается приобретенный опыт моих предшественниц. Такая огромная разница, по моим ощущениям с тем, что было буквально неделю назад. Какая все-таки силища была в Марье. Уверена, что она мои действия одобрила бы. Я пока не в полной мере древняя, я не знаю, что от меня требуется и что я должна делать и пока это именно так, я буду поступать, как считаю нужным. А если мне захотят что-то предъявить, кто бы там ни был, то я сумею объяснить, что сначала нужно огласить правила, а потом уже требовать их выполнения. Закончив свои манипуляции и переведя дух, я взглянула на то, что получилось. Это здорово, честное слово. Может я ничем особым и не помогла, но только люди только что сидевшие с непроницаемыми лицами – улыбались. Слегка, только мимолетно, уголками губ. Только я чувствовала, что в них появилось что-то новое, что было ими давно забыто, и они этому искренне рады. Нет, их боль никуда не ушла, но она теперь не мешала им помнить, что кроме нее в жизни еще столько всего, что нельзя упускать.

Наконец, спустя несколько тостов, когда внимание к нам ослабло, и все стали себя вести куда раскованнее, я смогла начать потихоньку прощупывать полковника и его сущность. Я не сильно переживала, невольно возвращаясь к первому ощущению, ведь в прошлый раз и эта мерзость, и сам полковник были для меня доступны, хотя у меня совершенно не было опыта и понимания ситуации. Я тогда даже не знала, что передо мной такое. Сущность была мерзкой, липкой, непрерывно шевелящей своими щупальцами и вздрагивающей, каждый раз, когда я к ней приближалась. Она чувствовала меня и ей это не нравилось. Я глубоко вдохнула, собралась с мыслями и постаралась «нырнуть» сквозь нее, как можно быстрее. Не поняла… Ничего не вышло. Я снова попыталась пробиться, и опять не смогла. Я чувствовала сильное сопротивление и не могла понять в чем же причина. Я пробовала снова и снова, но раз за разом терпела неудачу и чувствовала возрастающее раздражение. «Вынырнув» на минутку, чтобы рассказать об этом Виктору я наткнулась на его испуганный взгляд.

– Хорошо, что сейчас полковника родня поздравляла, ты бы видела себя со стороны, даже мне стало страшновато, – поежившись, быстро зашептал мне в ухо Виктор.

– У меня не получается, – испугавшись своего провала пробормотала я в ответ. – Я пока не могу разобраться как мне через сущность пробиться. У меня ничего не получается, хотя я точно знаю, что получиться должно. Более того, я, когда в первый раз Шарова увидела, могла к нему залезть, сквозь сущность, а теперь нет, хотя я не чувствую, что она стала сильнее или изменилась.

– Подожди, не переживай, расслабься и подумай, что ты делаешь не так. Постарайся полностью воссоздать свои первые ощущения. Мне помогает, когда я что-то не могу вспомнить, я воссоздаю первоначальный образ, ощущения и ассоциации.

– Ты гений! – осознала я, что именно делаю не так.

Он совершенно прав. Дело именно в том, как я сейчас это делаю и как делала до этого. Сейчас я лезу нагло, с нахрапом, а в прошлый раз я просто хотела узнать, что же такое полковник Шаров. Я снова сосредоточилась и начала медленно, аккуратно погружаться в сознание полковника сквозь обернувшую его сущность. В этот раз все получилось без особых усилий. Оказалось, что сущность похожа на неньютоновскую жидкость, и на воздействие грубой силы она уплотняется, защищая своего донора, а медленными и плавными движениями я с легкостью проникла сквозь нее испытав лишь брезгливость и незначительное сопротивление. Уверена, что тут сыграло свою роль и то, что я древняя, иначе у Марьи тоже получилось бы пройти сквозь сущность, уж она-то была намного опытнее и догадалась бы, что нужно просто изменить тактику.

Ощущения стали гораздо ярче, чем в первый раз. Я чувствовала, что тяжелыми неповоротливыми мыслями Шарова управляет сущность. Чувствовала предвкушение удовольствия, которое ждет полковник и чувствовала сущность, которая ждет сытного обеда. Да, эти два урода определенно стоят друг друга. От бурной фантазии Шарова меня начало подташнивать, оказывается он еле сидел на собственном празднике, мыслями находясь в небольшом, крепком загородном доме. А вот это интересно. Я пока не могу сказать адрес нахождения этого дома, но могу точно описать обстановку внутри него. Девушка находилась в небольшом подвальном помещении. Там не было окон. Стены были обшиты каким-то пористым материалом. Деревянный пол. Под потолком тусклая лампа без плафона. В центре комнатки довольно широкая кровать с ажурными металлическими спинками. Кристина со следами кровоподтеков на лице, в порванной одежде лежала на кровати, привязанная за руки и за ноги. В глазах ужас. Она извивается и кричит. Веревки впиваются в ее запястья и щиколотки. Я чувствую, что эти воспоминания возбуждают Шарова. Он наслаждается своим превосходством и ее беспомощностью. От нахлынувших на него ощущений он еле сидит. С трудом он выныривает из своих воспоминаний и мутным взглядом окидывает собравшихся. Праздник идет своим чередом. Никто не обращает особого внимания на виновника торжества. На такого рода официальных мероприятиях это в порядке вещей. Здесь нет место теплому дружескому общению, это больше похоже на ярмарку тщеславия, куда приглашаются нужные люди, правильные гости, которые общаются между собой. Цель этого мероприятия так же ясна и дело, конечно же совсем не в чьем-то дне рождения. Гости уже достаточно захмелели и было решено вынести торт, после чего официальная часть мероприятия будет закончена, можно будет ослабить галстук, сделать музыку погромче и расслабиться, возможно даже потанцевать. Именно торт, почему-то, и стал для меня сигналом к действию. Я сосредоточилась. Все окружающее меня стало будто в замедленной съемке. Медленно, будто во сне, поднялся из-за стола полковник Игорь Семенович Шаров. Обвел всех присутствующих взглядом.

– Дорогие друзья, – сказал он после довольно продолжительного молчания. – Я хотел бы поблагодарить всех вас за поздравления и сказать… – было тяжело. Мне приходилось не только заставлять его говорить, но и держать взбесившуюся от происходящего тварь. Она рвалась в разные стороны, пытаясь вновь захватить разум донора. Злилась, что не заметила, как я окутала плотным коконом его сознание. Она металась из стороны в сторону, готовая сжаться кольцом вокруг его шеи, но даже это было ей не доступно. Взгляд полковника потускнел, а потом напротив, появился лихорадочный блеск, и он будто наконец-то решившись и боясь передумать, выпалил на одном дыхании:

– Я – убийца! Именно я убил Светлану Рожкову и собираюсь убить Власову Кристину, которую сейчас держу в подвале дома, в Нахабино.

Зал загудел. Кто-то откровенно смеялся, сочтя все сказанное за шутку, кто-то смотрел недоверчиво, не понимая, что происходит. Что характерно, боевые офицеры сразу вскочили, готовые действовать, а те, кому я «сгружала» их боль, внутренне напряглись, с осуждением глядя на стоящего во главе стола полковника. Началась дикая суета. Я держалась изо всех сил. Я ошиблась, думая, что бешенство и метания сущности от осознания, что не только она может его контролировать, сильны. Вот сейчас они стали действительно сильными. Это как пытаться удержать на поводке огромного взбесившегося зверя. Не только удержать, но и быть щитом между ней и ее жертвой, а это значит подставляться самой. Я чувствовала физическую боль, когда она билась, пытаясь скользнуть в его мысли и заставить его замолчать. Нужно обязательно выдержать. Еще немного. Только бы они успели.

Люди Виктора были готовы, и когда Шаров еще только поднимался, несколько человек окружили его, держась до поры на некотором расстоянии. Сейчас же они взяли его под руки, и повели за стол, который несколько минут назад сами же и занимали. Ему задавали вопросы, на которые Шаров подробно отвечал. После того, как узнали адрес дома, где он держит Кристину, трое человек выбежали из ресторана. Первым бежал Глеб, на ходу выдергивая ключи от машины из кармана. Он еле сдержался, чтобы не врезать этому гаду прямо там, за столом, но понимал, что это может все испортить и бросился вызволять девушку, которая ему так нравилась.

Мне становилось сложнее. Я практически перестала воспринимать окружающую меня действительность. До моего сознания долетали лишь какие-то обрывки. Люди, непрерывно гудящие и обсуждающие произошедшее. Голос шефа безопасности Виктора, задающего вопросы Шарову. Интересно, а почему их задает именно он, нужно будет узнать у Виктора. Голос самого полковника, рассказывающего все мерзкие подробности того, что он делал. Мне было сложно, но доставляло удовольствие заставлять его говорить. Мне было больно, но я наслаждалась неистовой злобой обезумевшей от отчаяния твари. Однако, я чувствовала, что долго не выдержу. Я начинала слабеть, а сущность не унималась и совершенно не уставала, в отличии от меня. Только бы выдержать, пока он говорит. Эти сведения очень нужны, чтобы мы могли доказать его вину и не было не единого шанса на оправдание. Его сознание потихоньку начинало ускользать от меня. Я перестала слышать все звуки из вне, зато появился отвратительный, вгрызающийся прямо в мозг дикий визг отчаявшейся сущности. Я понимала, что нельзя дать слабину, иначе она тут же прикончит своего донора, только что предавшего ее, и подставившегося под удар, а после этого она тут же выберет новую жертву. Находясь уже на грани возможного напряжения, я вдруг почувствовала руку, касающуюся моей руки и исходящее от нее тепло. Меня будто обнял самый близкий мне человек в минуту отчаянья. Он пришел пожалеть меня и помочь. И эта рука дала мне сил справиться с испытанием. Меня отпустило и стало гораздо спокойнее. Визг теперь слышался гораздо тише, словно сквозь толщу воды. Я видела очертания человека, сидящего рядом со мной, чувствовала его уверенность и мощь. Что-то в его облике мне было смутно знакомо, но я пока не могла рассмотреть его, не могла понять. Мне хотелось положить ему голову на плечо и закрыть глаза. Он будто чувствовал мое желание и подвинулся ко мне поближе. Я чувствовала его запах и исходившую от него силу, мне хотелось сидеть так вечно. Все заботы отошли на второй план. Я повернула руку ладошкой вверх и наши пальцы переплелись. Я чувствовала, что наши энергии соединились и сущность, будто поняв тщетность своих действий начала успокаиваться.

Сколько мы так просидели я не знаю. В какой-то момент человек, сидящий рядом со мной, поднялся, моя рука выскользнула из его, и я почувствовала навалившуюся вдруг усталость. Словно сквозь вату до меня доносились чьи-то голоса, становившиеся все громче и громче. Через пару минут я начала различать голос Виктора, зовущего меня снова и снова, а потом и голос Тита. Стоп! Тита? Откуда бы в ресторане взяться моему домовому? Четкость линий возвращалась постепенно. Я поняла, что голос домового доносился из телефона, который Виктор держал у моего уха. Наконец я смогла рассмотреть и самого Виктора, а также стоящих в отдалении полицейских.

– Аня! Аня, очнись! – Виктор был встревожен, хотя и до этого видел меня примерно в таком же состоянии.

– Анют, ты как? – спросил он, поняв, что я пришла в себя. – Мы закончили, его сейчас уведут. Показания все записаны, свидетелей полно. Мы смогли, Ань. Ты смогла!

– Кто сидел рядом со мной сейчас?

– Что? В смысле кто сидел? Никого тут не было. Я с ребятами стоял, пока они Шарова оформляли, а ты сидела одна. Прости, что я тебя бросил, но мое присутствие было важно. Мое свидетельство для них необходимо, – оправдывался Виктор. – И это не конец. Нам предстоит еще большая работа, ведь колдун-то пока на свободе, – понизил голос Виктор.

Я его почти не слушала. Я внимательно осматривала зал. Каждого человека, присутствующего здесь. Я чувствовала, что тот, кто поддержал меня где-то рядом. Я наткнулась на насмешливый взгляд, внимательно рассматривающего меня человека, стоящего в стороне ото всех.