Исцели меня

– Что мне сделать, чтобы ты простил меня? – тихо простонала я.

– Я не знаю… – приподнял он плечи, – ты же целитель душ, исцели меня, – спокойно сказал он и, раздраженно взяв поднос, равнодушно выходит из комнаты. Я, не сдерживая слез, закрываю глаза и начинаю корить себя за свой тупой поступок, но, услышав шаги Макса, я быстро вытираю слезы, чтобы не накалять ситуацию и не вызывать к себе лишней жалости.

Он громко говорит по телефону, проходя в гардеробную, не обращает на меня никакого внимания. Я сопровождаю его взглядом.

– …да, Дима, я через минут десять выхожу из дома…

Мне стало грустно осознавать, что он оставит меня дома одну. Он вышел из гардеробной без футболки в одних домашних брюках, держа в руках голубую рубашку. Я помню этот выдающийся крепкий торс, сильные руки и рельефный живот и, ловя себя на искушенной мысли и густо покраснев, отворачиваюсь.

«Боже… он как специально», – подумала я, тяжело, вздохнув.

– Настя, мне нужно уехать по делам, – не замечая моего смущения, садится он рядом со мной на кровать, – ты должна хорошо выспаться.

– Я себя отлично чувствую. Я не хочу спать, – противлюсь я.

Он резко берет меня за плечи, и я вмиг уже лежу головой на мягкой подушке. Недовольно фыркнув от своей беспомощности, я добавила:

– Я не буду спать…

– Твое упрямство неисправимо, – усмехнулся он, вставая.

Он был прав. Под воздействием невидимой расслабляющей силы мое тело стало мягким и непослушным, и меня неизбежно клонит в сон. Сквозь дремоту и прикрытые веки я наблюдаю, как Максим одевается и одновременно разговаривает по телефону. Он думает, что я уже сплю, а я безнаказанно оцениваю красоту его тела, вспоминая наши прошлые моменты, когда он обнимал меня и давал возможность себя касаться. Я тешу себя надеждой, что он меня когда-нибудь простит и наша любовь вернется вновь.

«Больше я не буду ошибаться… он так классно смотрится в строгом костюме…» – менялись мысли одна за другой.

Уходя окончательно в сон, я почувствовала на щеке теплые прикосновения мягких губ и ощутила шлейф знакомого древесного аромата…

Глава 5

Она

Если бы несколько дней назад я подумала, что проснусь в мягкой белой постели Максима, то решила бы, что это невозможно и я сумасшедшая. Но это так: обнимая подушку, я наслаждаюсь теплом, уютом и свежим запахом терпкой лаванды постельного белья. Не открывая глаз, но уже готовая к пробуждению, я ощущаю что-то пушистое и теплое под своей щекой.

– Макс, – лениво произношу я и сквозь прищуренный взгляд вижу перед собой два больших зеленых огонька.

Немного отшатнувшись, в непонятном объекте я увидела милый серый комок с черными полосками по телу и длинными роскошными белыми усами. Совсем как задорный милый тигренок, только миниатюрный.

– Ты кто? – спрашиваю я, и протягиваю руку кошке, желая ее погладить, но колющая боль в руке напоминает мне про катетер. Кошка вальяжно, прогибаясь в спине, встает и тихо, по-королевски переступая через высокие складки одеяла, спрыгивает с кровати.

– Максим! – крикнула я, но ответа нет.

«Интересно, он еще сильно зол?» – размышляю я, поднимаясь с кровати.

Прислушиваясь к своему телу, я поняла, что сон оказался мне на пользу. Ломоты и боли в мышцах нет, только тупые отголоски остались при резких движениях.

До этого момента я пыталась совладать со своим телом и справиться с захлестнувшими эмоциями к Максу, но сейчас, ощущая легкость и свободу в движении, я хочу осмотреться и больше узнать о его жизни.

В нише над кроватью я увидела свою фотографию, она незамедлительно напомнила о моем поступке. Какие еще нужны доказательства, чтобы знать, что он все это время жил с мыслью обо мне?

Путаясь в длинных штанах, я прошла в гардеробную и первым делом подошла к зеркальной стене. Трогая румяные щеки, я улыбнулась.

«Если сменить этот балахон, то все будет не так уж страшно», – подумала я и посмотрела на полки с вещами. Целый ряд костюмов, над ними висит ряд рубашек. На полке стопочкой лежат цветные футболки, майки, домашние костюмы, спортивная одежда, трико и еще море разной одежды всяких цветов. Я подошла к вешалке, на которой висят несколько кожаных черных курточек. Сняв одну, я крепко обняла ее, представляя, что это Максим.

– Что мне сделать, чтобы вернуть тебя? – произнесла я вслух и бережно повесила куртку на место.

Я повернулась и с грустью посмотрела на пустые полки. Отгоняя тоскливые мысли и чувство вины, из стопки с футболками я наугад достала серую футболку и нашла большое махровое полотенце. Поддерживая штаны, которые каждый раз пытаются слететь с меня, я иду на поиски Максима.

– Ух ты, – громко восхитилась я, войдя в другую комнату.

В углу на фоне бамбукового густого леса и узкой тропинки, засыпанной тростником, стоит угловой серый кожаный диван. Фактура и качество обоев настолько высокое, что, видя такую красоту, хочется прогуляться по неизведанной природе и вдохнуть запах леса.

Я сразу и не заметила, что на диване, слившаяся с его серым цветом, лежит кошка. Она вытянулась в длинную струну и, подняв лениво голову, наблюдает за мной. Я наклоняюсь, чтобы погладить ее, но она недовольно фыркает и снова сбегает от меня.

Остальные стены в комнате рельефно-зеленые, подходящие к фону фотообоев. Напротив дивана на стене висит огромный черный плазменный телевизор в деревянной рамке, на полу стоят две колонки ростом почти с меня и бамбуковая полка для пультов.

– Макс, – зову его, но в ответ вновь тишина.

Кошка высунула из-за угла мордочку, гипнотизируя меня зеленым блеском. Я глубоко вздохнула, предполагая, что осталась дома одна, ведь он в любом случае пришел бы на мой призыв… или?..

Прочь сомнения, я выхожу в широкий коридор, и босым ногам сразу стало холодно и неприятно от прохладного кафеля. Справа от меня расположена темно-коричневая металлическая дверь, очевидно, выход из квартиры, напротив, среди молочных декоративных рельефных кирпичиков стены я вижу коричневую стеклянную дверь. Вежливо постучав, я заглянула внутрь.

– Макс… – шепнула я, но небольшая комнатка пуста. – И здесь тебя нет, – разочарованно говорю я себя.

Я словно очутилась в офисном кабинете: почти черный теплый паркет, белые стены, белый стол, рядом с которым стоит огромное кожаное черное кресло, на столе, как тонкая книжечка, лежит ноутбук, черно-белые открытые полки на всю стену пестрят цветными папками с черными надписями, это единственное, что выбивается из строгого газетного стиля. На белом евроокне собранная в мелкую горизонтальную складку серая римская штора. Я тихо закрываю дверь и иду дальше искать Максима. Слева по коридору две двери. Я захожу в одну из них.

– Ох, я спасена, – радуюсь я и закрываю дверь на замок.

Большая ванная комната, пол и три четверти стены выполнены из коричневого мрамора с белыми извилистыми прожилками, остальная часть стены и потолка из белого мрамора с коричневыми прожилками. От множества лампочек на потолке все покрытие настолько сверкает, что я вижу отражение своего силуэта в стенах. Слева от меня коричневая мраморная столешница и белая сияющая раковина. Я кладу вещи на столешницу. Посмотрев на себя в зеркало, но не увидев ничего позитивного, я с удовольствием сбрасываю с себя большую одежду. В шкафу я нашла только мужскую косметику: шампуни, лосьоны, атрибуты для бритья. Невольно вспомнив, как он страстно целовал блондинку, я почувствовала огонь ревности, спирающий грудь, и резко выдохнула.

– Это был всего лишь легкий флирт, – успокаиваю я свое хмурое отражение в зеркале, – он не обязан был хранить мне верность…

Я взяла гель для душа и шампунь и замерла в выборе. В углу стоит большая угловая ванная, напротив которой унитаз, сделанный словно из битых кусочков белого камня. На стене от раковины за стеклянной дверью стоит душ.

«Пожалуй, обойдусь душем», – ухмыльнулась я.

Теплые капли, ласкающее тело, расслабляют меня, заставляя забыть о прошлой боли и угрозах Александра, а терпких запах геля дает представление о близости Максима.

В углу у стиральной машины я обратила внимание на гору переплетенного белья, из которой я достала белое грязное платье. Вряд ли ему можно чем-то помочь. Там же я нашла свое нижнее белье. Обрадовавшись такой ценной находке, я быстро отстирала свои трусики в раковине и, морщась от дискомфорта, надела их на себя.

– Это лучше, чем ничего, – подбадриваю себя я. Футболка Максима очень широкая и чуть прикрывает мои ягодицы.

«Надо поискать какие-нибудь штаны», – ворчливо подумала я, выходя из ванной.

Осталась последняя комната, неисследованная мною. Войдя на кухню, я увидела стены из молочного кафеля, красный кухонный шкаф с белыми геометрическими вставками стоит во всю стену и делит свое место с белым холодильником и встроенной белой плитой, в центре кухни стоит красный стол в окружении белых стульев. И здесь Максима тоже нет…

По теплому сливочному кафелю прохожу до холодильника в поисках чего-нибудь съестного, сильно огорчаюсь, увидев только пакет просроченного кефира, упаковку яиц и целую полку кошачьего корма. Вероятно, услышав знакомый стук холодильника, кошка, громко мурлыкая, начала ластиться у моих ног.

– Очевидно, хозяин тебя больше любит, чем себя, – ухмыльнулась я и положила корму в пузатую миску.

Она недоверчиво муркнула что-то по-кошачьи и припала к еде. Я погладила по пушистой прогибающейся спине, она тихо завибрировала от удовольствия.

– Ах ты, плутовка…

В шкафчиках я нашла много посуды, особенно фарфоровой разных цветов. Некоторая посуда еще запаяна в прозрачный полиэтилен. И среди всего этого посудного хаоса, к своей удаче, я нашла зеленый мятный чай. Белый чайник с красной подсветкой поддерживает мое ликование, весело булькая от закипания. Освежающий аромат чая наполнил кухню. Положив побольше сахара, я обнимаю пальцами кружку, греясь после душа, и иду дальше одиноко бродить по комнатам.

Я возвращаюсь в спальню. Спать, конечно, я больше не хочу, поэтому я вышла на балкон и сильно удивилась, найдя копию своей лоджии. Ноги приятно утопают в ковре с длинным ворсом, а слева от меня стоит кресло-качалка из плетеной лозы, на котором лежит красный клетчатый плед, и большой телескоп поднял свой глаз высоко вдаль.

– Макс… – произнесла я через грусть и скорбь от того, что не замечала раньше.

«Я слепо поверила Александру, который пропитал мою жизнь ложью, и не оценила Макса, который каждым своим поступком кричал о чистой и искренней любви», – я закрываю глаза, коря себя за свой уход, и делаю глоток горячего чая.

– Я должна тебя вернуть, исправить свои ошибки, – твердо убеждаю себя и, набросив плед на плечи, отправляюсь в кабинет.

Я озадаченно читаю надписи на папках: отчет, предварительные договора, сметы, список допустимых поставщиков… и еще много подобной всячины.

– Как-то это все не похоже на журналистику, – произнесла я озабоченные мысли вслух. – Максим, теперь я не знаю тебя, – вздохнула я и посмотрела на стол.

Рядом с черным ноутбуком лежат пару черных шариковых ручек и больше ничего. Под столом стоит большая синяя коробка, меня разбирает любопытство, и я наклонилась, чтобы ее открыть. Но при одном прикосновении меня пронизывает жгучая боль, похожая на удар тока. Я кричу от боли, стараясь отползти от нее дальше. Прижавшись щекой к холодной белой стене, я постепенно прихожу в себя и смотрю на опрокинутую коробку-убийцу, из которой выпали цветные бумаги, похожие на конверты. Я больше не рискую дотрагиваться до нее и медленно поднимаюсь в кожаное кресло.

Выдвинув первый ящик стола, я отгибаю краешки бумаги и бегло смотрю на всякие документы, договора и останавливаю взгляд на мятом потрепанном листе, узнав на нем свой почерк. Неуверенно взяв лист, я начинаю читать, легко пробегая по строчкам: «…Я прошу меня забыть, а наши отношения – это нелепая ошибка. Пойми, я незаметная тень в этом мире, и никто и никогда не должен был меня увидеть и уж тем более полюбить.… Не ищи меня, судьба не даст нам второго шанса, просто живи, как жил до встречи со мной…»

– Как я могла? Какая же я дура, – простонала я, только сейчас с высоты всего пережитого осознав, что сделала ему очень больно и насколько глуп и бесполезен был мой поступок. – Все могло было быть иначе… – сжимаю я листок в руке.

Я вздрагиваю от глухого хлопка входной двери.

«Максим, – мелькнуло у меня в голове, и я выбежала из кабинета, абсолютно не зная, как он отреагирует на вторжение в его личную жизнь.

Дверь кабинета захлопывается за мной, и я чуть ли ни нос к носу встречаюсь с Максимом. Он, не отводя от меня внимательного взгляда, кладет клатч, белый пакет и ключи на полку. Его грустные глаза наполняются веселым блеском, и он прикрывает улыбку ладонью, осматривая меня снизу вверх.

– Отлично выглядишь, – произносит он, ухмыляясь.

Я посмотрела на себя и поняла, что забыла плед в кабинете. Сгорая от смущения, я одной рукой тяну футболку пониже к коленям, а во второй руке сжимаю письмо, пряча его за спину.

– Привет, – робко шепнула я, – я не нашла одежды и…

– Она на тебе даже лучше смотрится, чем на мне, пользуйся на здоровье, – произносит он, не скрывая своего восхищения. – Я хотел успеть до твоего пробуждения и закрыл дверь. Это ничего? – показывает он на дверь.

– Честно, я даже не заметила, – пожимаю плечами, чувствуя неловкость.

– Пустишь меня домой? – улыбается он, а я наивно ловлю его приветливое настроение. Между нами пробежала кошка, которая сразу начала ластиться в его ногах. – Вы уже познакомились?

– Относительно, – вяло отвечаю я, вспоминая выкрутасы этой проказницы, – она прикольная.

– Ах да, – опомнился он и достает из белого пакета небольшую красную коробочку и протягивает мне, – это тебе…

Стеснительно улыбаясь, я протянула руки, чтобы взять коробочку, а он тут же обратил внимание на листок, краешек которого торчал из моей зажатой ладони. Его ласковый взгляд становится подозрительно-внимательным, он убирает коробку на полку, а я тем временем быстро увожу руку за спину.

– Что у тебя там? – прищурив строгий взгляд, спрашивает он и тянется к моей руке.

– Макс, не надо, – шепчу я, зная, что мое письмо поднимет боль пережитых чувств, но он захватывает мою руку, вытягивая ее вперед, и грубо разжимает мои пальцы.

На дрожащей открытой ладони лежит смятый комок бумаги. Максим все дальше и дальше во взгляде и, не решаясь его взять, со злостью фыркнул:

– Это теперь твое…

Он обходит меня, вкладывая в каждое движение резкость и раздражение. Я остаюсь в коридоре одна со своим чувством вины. Сделав глубокий вдох, я запираю слезы на замок и, набравшись смелости, иду к нему.

Он снимает пиджак, кидая его на кровать, и ослабляет галстук. Я осторожно крадусь ближе.

– Максим, мы можем поговорить? – жалобно спрашиваю я и нерешительно кладу ладонь ему на плечо.

– Не сейчас, Настя, – рявкнул он, отдергивая руку, и вскользь пальцами ударил об катетер.

– А-а-а-а! – я закричала от разливающейся резкой, горячей боли, которая ломотой поднимается вверх до самого плеча. Макс обернулся и испуганным судорожным взглядом начинает осматривать меня.

– Настя, что? Что? – громко кричит он.

Я вытягиваю трясущуюся руку, закрывая глаза от нестерпимой боли.

– Сними его, пожалуйста, – скулю я, – катетер… сними…

Он в одно движение отрывает кусок от белой простыни, освобождает руку от лейкопластыря и в момент вытягивает длинную тоненькую пластиковую трубочку из моего тела, спасая от жгучей боли. Темно-алую выступившую кровь он накрывает белым лоскутом и начинает быстро обматывать тканью, туго перевязывая руку. На бледной коже чуть выше локтя проявляется красно-фиолетовой пятно. Нервно дергая скулами, он пальцами едва проводит по белой ткани на локте…

– Прости, малышка, – виновато произнес он и крепко прижал меня к себе, – я не хотел сделать тебе больно.

Я тону в объятиях своего спасителя и, не сдерживая слез, утыкаюсь в его широкую грудь. Чувствуя его теплое дыхание на своих волосах и горячие ладони на спине, я вспоминаю наши прошлые моменты и, задыхаясь от вины, крепче прижимаюсь к нему, вдыхая аромат его одеколона.

– Максим, – тихо произношу я, поднимая голову.

Он проводит ладонью по лицу, вытирая мои слезы и едва касаясь сухих губ. Я нерешительно дотронулась до его колючей щеки. Он не останавливает меня, и я даю себе волю, огибая контур бровей и поглаживая по его щеке, мужественным скулам, всматриваясь в его полные печали голубые глаза. Я скучала по нему и даже сейчас, оказавшись в его объятиях, не верю, что он реальный.

– Я знаю, что ты хотел найти в этом письме, – показываю я на мятый листок, который еще сильно сжимаю в руке. – Когда я писала его, то за грубыми фразами убеждала себя что не люблю тебя, но верила, что ты найдешь мою любовь между строк, – От прилива воспоминаний мои пылающие щеки обжигают ручейки слез. – Я пыталась обмануть себя, тебя, а на самом деле надеялась, что судьба будет к нам благосклонна и подарит второй шанс. Максим, прости меня… я за всю жизнь миллионы раз буду просить прощения, потому что я глупая дура и я обидела тебя… я тебя люблю…

Он носом прижимается к моей мокрой щеке. Ощущаю его теплое прерывистое дыхание, и меня разрывает чувство стыда и желания его поцеловать.

– Я не дам тебе своего прощения, – строго произносит он, – потому что безнадежно болен тобой, и все, что мне необходимо, чтобы ты вся полностью, каждой секундой своей мысли, каждым своим вздохом и ударом сердца, каждой клеточкой своего прекрасного тела принадлежала только мне.

– Я согласна, – выдыхаю я, ощущая его теплые губы на своих губах.

– Я люблю тебя, – произносит он, унося мое сознание в страстном сладком поцелуе.

Я забываю про боль, ощущая его сильные руки на своей спине, я крепко прижимаюсь к нему, жадно впитывая всю его любовь без остатка.

– Настя, – прерывается он, давая возможность нам обоим сделать глубокий вдох, – ты еще одаренная?

– Да…

– Глупо, конечно, я не должен тебя уже спрашивать об этом…

– Максим, я хочу. В моей жизни мне нужен ты, а не дар – перебила его я, целуя его губы.

Он еще сильнее обнимает меня, и я на время теряю пол под ногами, не сразу поняв, что это Максим поднял меня на руки. Ощущаю под собой мягкую кровать, Макс навис надо мной, как большая крепкая стена, и от каждого поцелуя возбуждение вспышками разливается по моему телу, отключая сознание. Маленькие пуговицы проскальзывают сквозь мои ловкие пальцы, я расстегиваю рубашку и прикасаюсь к его обнаженной груди. Макс останавливается, зависая надо мной на вытянутых руках, наблюдает за моими движениями, прикрывая глаза от удовольствия. С нашего последнего момента он возмужал, его тело стало плотнее и рельефнее.

– Ты ходил в спортзал?

– Скорее снимал напряжение, – улыбнулся он, смотря на меня с желанием и нежностью.

– Ты прекрасен… я хочу тебя, – я смущаюсь от своих слов.

Он довольно улыбается, ложится рядом со мной и бережно дотрагивается до моего лица, слегка касаясь ссадины на лбу.

– Это из-за меня? – грустно спрашивает он.

– Нет, это из-за меня, – быстро проговариваю я, убирая его пальцы от моего лба и прижимая их к своим губам.

– Настя, мне Дима рассказал, в каком ужасном состоянии он тебя видел. О чем ты думала?

– Я же просила его, – нахмурилась я от воспоминаний.

– Он мой лучший друг, я бы его не простил… и он это знает, – сурово произнес он.

– Этот год будет всегда пропастью между нами…

– Есть способ, – отвечает он, наклоняясь ко мне, целует меня, запуская руку под футболку.

От неожиданного наслаждения я прогибаю спину, доверяясь его ласкам. После всего пережитого, после отмены всех ограничений я добровольно хочу расстаться со своим даром и принадлежать душой и телом только одному Максиму. В наши горячие поцелуи и нежные прикосновения врывается писклявый звонок домофона.

– Макс, может, кто-то ошибся?.. – прошептала я, не желая прерывать наслаждения.

– Я надеюсь, – произносит он сквозь поцелуй, и я чувствую своим животом, как завибрировал телефон у него в кармане.

Домофон, телефон, мобильник, все звенит, пищит и трезвонит, вынуждая нас остановиться.

– Черт, – тяжело дыша, выругивается Макс. Казалась, что вся техника в этом доме ополчилась против нас. Он раздраженно выключает телефон. – Настя, там за дверью твои родители, – ехидно улыбаясь, произносит он.

Я нервно подскакиваю.

– Макс, обещай мне, что мы вернемся к этому моменту, – смеясь, говорю я, пытаясь по кусочкам восстановить свое унесенное от любви сознание.

– Это ты обещай мне, что не сбежишь, – серьезным тоном произносит он, грозя пальцем.

– Боже… мне некуда бежать, – ухмыляюсь я, он впивается в меня губами, – я больше не сбегу… не сбегу… – шепчу сквозь слияние наших губ.

– Я пошел открывать дверь, – прерывает он поцелуй и встает он с кровати.

– Макс, рубашка, – кидаю ему рубаху, он ловит ее на лету и скрывается за дверью.

Передо мной стоит задача куда серьезнее: я не могу показаться перед родными в одной Максовой футболке, а другой одежды у меня нет. Я забегаю в гардеробную и, суетливо теряясь во множестве полок, не знаю, за что схватиться. Я нашла пижаму, подобную той, что была на мне утром, и быстро надела штаны, завязав тугой узел на талии, чтобы не потерять их на ходу.

«Немного уродливо», – подумала я, но это лучше, чем показаться с голым задом.

По оживленным голосам слышно, что они уже зашли в квартиру. После такого порыва страсти разум приходит не сразу. Я, глубоко выдохнув, выхожу из спальни, натягивая милую улыбку. Максим, стоя за родителями, прячет довольную ухмылку, поправляя ворот рубашки.

– Дочка… – с рыданием кинулась мама в мои объятия.

Растерявшись, я утешаю ее, а на ум приходят слова Александра, и все внутри наполняется холодом.

– Все уже хорошо, – шепчу я и смотрю на Максима, который положил указательный палец на поджатые губы, выражая недоверие, и на папу, который стоял потерянный и странный.

– Да, да, – успокаивается мама, вытирая слезы, и окидывает меня изучающим взглядом. Сконфузившись от моего наряда, она покачала головой. – Мы принесли тебе кое-какие вещи, – показывает она небольшую сумку, которую папа держит в руке.

– Мне и так нормально, – произношу я и, уворачиваясь от маминого изумленного взгляда, подхожу к папе. В мудром немного потускневшем взгляде я вижу усталость и проблески радости. – Папа, – обнимаю его я, – я дома… все в порядке…

– Я рад, дочка, – поглаживает он меня по спине.

Максим настороженно смотрит на моих родителей, я плавно ухожу от папиных объятий к Максиму.

– Давайте присядем, – громко произнес Максим, показывая на диван.

Я одобрительно улыбнулась, он, не стесняясь, обнимает меня за талию и касается губами моего лба.

Разные декорации, но картина вновь та же: мы вчетвером сидим на разных краях дивана, родители внимательно смотрят на меня и на Максима, решая всю туже задачу – смогут ли они сохранить мой дар.

Макс одной рукой обнял меня за талию, вторая расслаблено лежит на моей коленке. Я не сопротивляюсь его нежным жестам, даже не чувствую смущения перед родителями, потому что наше хрупкое перемирие для меня сейчас самое главное. Мама оценивает каждое его движение, мысленно делая выводы, сурово морщит лоб, с укором поглядывает на папу. Между нами затаилось неловкое молчание. Я подумало о том, что мои родители причастны к ордену, и по телу пробежали мурашки.

– Настя, расскажи, что с тобой случилось? – бережно, своим профессионально-нежным голосом спрашивает мама.

– Как ты себя чувствуешь? – вторгается папа и ловит недружелюбный взгляд мамы.

– Прекрасно, – ответила я, улыбаясь и вспоминая последние приятные минуты, проведенные с Максимом, – мне стало на много лучше.

– Настя, нам важно знать, что случилось, – настаивает мама, сведя ладони вместе, она вдумчиво смотрит на меня.

Я понимаю, что она хочет провести свой психоанализ, но мне меньше всего нужна ее помощь. Максим тоже весь во внимании, ему не меньше других хочется узнать, что со мной произошло.

– Хорошо, – сделав паузу, я набираюсь смелости. – Перед тем как я ушла от Александра, он мне поведал о существовании некого тайного ордена, который управляет одаренными, такими как я, – я выдержала паузу, в лицах родителей застыло напряжение, Максим задумчиво свел брови. – А мой наставник по благословению ордена должен стать моим мужем, – на одном дыхании произнесла я и несмело посмотрела на Максима.

Его глаза наполнились злостью и безумием, и он отстранился во взгляде, крепкая ладонь сильно сжала мне ногу, а я виновато опустила глаза. Запустив пальцы сквозь его ладонь, я прижалась головой к эго плечу.

– Все хорошо, – тихо сказал он мне, я посмотрела на родителей и увидела на их лицах испуг и тревогу.