Исцели меня

– Искуситель, – вздыхаю я, чувствуя голод, – я согласна, но только на тесто…

Я укуталась в плед и, случайно отодвинув одеяло, увидела темные пятна на белой простыне.

«Первая любовь не обходится без крови», – думаю я, заливаясь стыдом. Макс перехватив мой взгляд, поднимается ко мне и крепко обнимает.

– То, что было сейчас, должно стереть все границы смущения между нами. Мы теперь одно целое, – тихо прошептал он.

– Поверю тебе на слово, – ответила я, искренне подавляя смущение.

– Пошли… – быстро надевает он штаны и подает мне руку.

Я, оставаясь в пледе, следую за ним, волоча за собой длинный мохнатый шлейф.

Пицца была обалденно вкусной и сытной. Я игриво выковыривала колбасу из теста, отдавая ее Максу. Он меня поддерживал, говоря, что из нас выйдет прекрасный выгодный союз.

– Максим, я боюсь, – нерешительно произношу я.

– Что не так? – тут же реагирует он на мои слова задумчивой заботой.

– Я боюсь ордена, Александр сказал…

– Шшш, – закрывает он мой страх своим поцелуем, – я убью любого за тебя, никто не посмеет тебя тронуть. Малышка, ничего не бойся.

– Да… – расслабляюсь я в его объятиях, – я верю тебе.

– Хочешь, можешь присоединиться ко мне в душе, – лукаво улыбаясь, произносит он.

– А мое тело готово принимать душ? – спрашиваю я с иронией.

– Выясним на месте.

Он ушел первый. Я прибрала на столе остатки еды и еще недолго размышляла про орден и его опасность для нас. Вряд ли теперь я буду нужна ордену без своих способностей, жаль, теперь мне не у кого спросить. Отмахиваясь от депрессивных дум, я ухожу в душ.

Макс, опираясь о стену руками, опустил голову вниз, по его широкой спине стекают крупные капли воды. Не решаясь войти, я любуюсь его обнаженным телом, а в руке крепко сжимаю белую баночку с сильнейшим антидепрессантом, которую только что нашла в шкафчике. На баночке маминым почерком написана дозировка, что стало для меня открытием. Осознав, сколько душевного урона я принесла любимому человеку, я ощутила дикую ненависть к себе, и единственный способ исцелить его, это любить всей душой и никогда не покидать.

Ставя баночку на место, я оставляю плед на полу и захожу в душевую кабину. Макс встречает меня улыбкой и нежностью, нас объединяет поток теплой воды. Сколько любви, страсти, силы и дикого темперамента скрывается за этими прекрасными грустными голубыми любящими глазами…

Глава 6

Он

Тишина… Моя планета остановилась и не слышен гул машин, нервных сигналов в томящейся пробке, громких споров людей в очередях, замолк щебет птиц, даже прикосновение ветра стало безмолвным, в этом мире есть только я и она. Обняв ее хрупкое нежное тело, я касаюсь носом ее обнаженной спины и ощущаю, как сквозь терпкий запах мужского геля для душа пробивается тонкий аромат сладких цветов. Впервые за долгое время мне не хочется вставать с кровати.

Теплый свет, наполнявший комнату, настойчиво напоминает мне о моем долге и обязанностях, и, препираясь с совестью, я поднимаюсь с кровати. Тихо постанывая сквозь сон, Настя переворачивается на живот и заключает подушку в крепкие объятия. Я еще несколько минут стою, наслаждаясь ее красотой и расслабленностью. Вспоминая наше ночное сближение, как она горела под моими поцелуями, выгибаясь всем телом, и с ее губ ласково слетало мое имя, я ощущаю приятную дрожь в теле.

«Подумать только, я чуть ее не потерял», – размышляю я, ощущая мерзкий привкус своего прошлого безумия.

Поцеловав ее в растрепанные волосы, я выхожу из комнаты и прохожу в кабинет восстанавливать связь с внешним миром. Сообщение за сообщением разрывают мой телефон, нагружая меня рабочими мыслями. Первым делом я набираю отца.

– Макс, обалдел… твое поведение в последнее время из ряда вон, – с ходу ворчит отец, а я растекаюсь в беззаботной улыбке. – Ты опаздываешь на три часа, поставщики мне голову сносят, ты им вчера назначил встречу… люди ждут, – продолжает он.

– Отец, я женюсь…

В трубке затяжное молчание.

– Настя вернулась? – услышал я утвердительный восторг в его вопросе.

– Да… Я проводил самую важную сделку в своей жизни и получил положительный ответ, – хвастаюсь я и слышу радостный хохот в ответ.

– Порадовал, порадовал… сегодня же ждем вас в гости, – настаивает он. – Сейчас позвоню Анне, обрадую, – размышляет он в трубку, а мне становится тепло и уютно, что моя семья обретает домашний покой. – Ты в офисе покажешься?

– Позже, намного позже…

– Я пока займу твоих гостей или перенесу встречу, а ты наслаждайся, пусть твоя сделка принесет много плодов, – по-доброму шутит он.

– Оте-е-ец, – ухмыльнулся я, – все, пока, до встречи, – заканчиваю я разговор. – Ну шутник… как всегда в своем репертуаре, – ворчу я вслух.

Не успел я телефон донести до стола, как до меня пробивается друг

– Макс, ты вообще где есть? Я целое утро тебе названиваю, – возмущается он.

– Дима, давай ближе к теме…

– Я заеду часика через два привезу ключи. У меня полная засада, по «Спектру» ни фига не понятно, – нервным быстрым голосом тараторит Дима.

– Ты когда поедешь ко мне, проскочи в «Венецию», там отличный ланч. Мне две порции, плюс на себя рассчитывай. И прихвати документы по «Спектру»…

– Ок.

Хоть мир и замер на время, но дела неизбежно врываются в мою жизнь, и от сообщения к сообщению я начинаю с головой погружаться в работу, проводя анализ сверки и прочие тонкости. Немного расставив все по логическим местам, я отодвигаю ноутбук и думаю об обнаженной, расслабленной, абсолютно моей девушке в одинокой пастели. Отмахиваясь от работы, громко захлопываю ноутбук и с радостью покидаю рабочие владение.

Настя еще спит, из-под белых воздушных складок простыни виднеются каштановые пряди волос и кончик носа. Я осторожно крадусь, утопая руками в мягкой постели и зависаю над ней. Потянув за край простыни, обнажаю ее голову, шею, плечи, спину, любуясь ее фарфоровой бледностью. Наклоняюсь, оставляя осторожные поцелуи на ее спине.

– Максим, – сквозь дремоту постанывает она, прогибаясь под губами, – я требую продолжения…

– Ммм, кажется, кто-то вошел во вкус, – ухмыляюсь я, продолжая ее дразнить.

«Из этой девочки можно воспитать дерзкую дикую кошечку», – подумал я, зарываясь в ее кудрях.

– Мне тебя возмутительно мало, – шепчет она и поворачиваясь на спину.

Впервые за это утро наши взгляды встретились. Сквозь сияние светлых янтарных глаз, ласковой улыбки и свежего румянца еще пробиваются следы тяжелых пережитых дней. Я слегка коснулся сухой болячки на лбу, чувствуя вину, провел по тонкой переносице, чуть заметным синякам под глазами и пока еще худым щекам. Я хочу, чтобы ее внутренний жизненный свет заполнил это милое лицо здоровьем и спокойствием.

– Привет, – робеет она под моим пристальным осмотром и скрывает улыбку.

– Привет, – ответил я.

– Нет… надо сказать доброе утро, – игриво отвечает она, прикусывая губу.

– Нет, еще не доброе, – прошипел я, опускаясь за ее поцелуями и ответной лаской…

Я расслабленно сижу на кровати, опираясь спиной на мягкую подушку. Настя, укутавшись в простынь, поджала ноги к животу и положила мне голову на колени. Она лениво смотрит на меня, перебирая в руках каждый мой палец от фаланги до кончика ногтя. Вторую руку я запустил ей в голову, наматывая волнистый локон на палец.

– Что ты чувствуешь? – спрашиваю я, размышляя о нас.

Она смешно морщит нос, в улыбчивой задумчивости.

– Спокойствие, счастье, чувство защищенности… я испытываю много положительных эмоций, которых раньше не знала.

– Я не про это, – ответил я, конечно, радуясь тому количеству положительных эмоций, – я про твой дар, – я замолчал, ожидая ответа, она отвела в сторону задумчивый взгляд.

– Его нет, – печально произнесла она, – и я не жалею. Я не так давно встретила женщину, которая сказала, что человек, не имея исключительных особенностей, может спасать людей и совершать благородные поступки.

– В этом есть смысл, – поддерживаю ее я, бережно подтягивая за золотистые локоны, возвращаю ее отстраненный взгляд себе.

– Ну, а кем стал ты? – улыбнулась она. – Ты заметно изменился.

– Пф… – вздыхаю я. – Я решил поддержать бизнес отца.

– Приятно слышать, сын и отец вместе, – с романтичной задумчивостью произнесла она.

– Там и для тебя местечко найдется.

– Ох, нет, нет… – морщится она от представлений и, пряча свою прекрасную обнаженность в простыню, приподнимается и садится на меня. – Я не смогу здраво мыслить в твоем присутствии, ты слишком хорош, – лукаво хихикает она, пряча лицо за моей ладонью.

– Ах вот как, – приподнимаюсь я, щекоча ее по ребрам, – теперь, девушка, я на вас дурно воздействую?

– Не представляешь насколько, – смеется она, уворачиваясь от моих пальцев.

– Настя, а если серьезно, – возвращаю я ее интерес к разговору, – ты можешь вообще не работать, у меня хватит сил обеспечить нас двоих.

Сухо посмотрев на меня, она притихла.

– Ты серьезно?

– Вполне, – пожимаю я плечами, не понимая, чем мог ее обидеть.

– Поверить не могу, что ты мне такое предлагаешь, – сквозь зубы буркнула она и отвернула взгляд в сторону, обиженно поджав губы.

– Настя, что?..

– Я столько лет была содержанкой у родителей…

– Но я – это не они, – не даю я ей договорить.

– Максим… мне важно научиться самостоятельно жить без вмешательства кого-либо, – с тоской посмотрела она на меня.

– Даже меня? – ее слова бьют меня по самолюбию, рождая противостояние со злобой. – Настя, нас уже двое… я думал, что мы будем друг за друга, как одно целое. Все что я делал… или из-за тебя, либо для тебя, ты часть моей жизни, и сейчас ты говоришь, что не примешь моей помощи.

– Так и есть – мы едины, – ласково притягивает она меня к себе, касаясь мягкими губами моего лица.

Я невольно расслабляюсь, поняв, что она освоила самое главное оружие против меня – себя. Отклоняясь от ее поцелуев, я лбом упираюсь в ее острую ключицу. Она пальцами блуждает в моих волосах, вызывая легкую волну возбуждения, что меня на данный момент здорово отвлекает.

– Максим, я не отказываюсь от твоей помощи, но и сидеть дома я тоже не собираюсь, я на мир смотрела иным взглядом, а сейчас…

– Я очень боюсь потерять тебя снова, – признаюсь я в главной своей фобии, она маленькими ладонями поднимает мое лицо, посмотрев на меня с нежностью и заботой.

– Я не сбегу, – шепнула я, – обещаю…

– Правда?

– Я не знаю, кто я, не знаю, кем хочу быть и как найти свой путь, но единственное, в чем я уверена, это в тебе, – она прижимается ко мне, даря короткие поцелуи, я увлекаюсь ею, стараясь забыть о своей фобии. – Максим, остановись, – мурлычет она, – мне надо в душ… Макс…

– А мне надо работать, а так не хочется…

– Возьми отпуск, – улыбаясь, советует она.

– Только медовый, – дразню ее я, продолжая целовать.

– Боже, когда ты рядом, у меня мысли разбегаются в разные стороны, ты безумец…

– У меня есть шанс уговорить тебя работать со мной?

– О… нет, – избегает она моих поцелуев, я останавливаюсь, смотря в ее радостные глаза, расслабленную улыбку, ладонью собираю ее пушистые волосы.

– Я в душ, по кусочкам собирать себя…

– Тогда я буду работать, – отвечаю я, касаясь пальцем кончика ее носа, она скорчила смешную мордочку и поднялась с постели. Дразня меня своей чуть прикрытой обнаженностью, она берет полотенце и, игриво подмигнув, скрывается за дверью.

«Эта девчонка с ума меня сведет», – растираю я лицо ладонями, откидываясь на подушку, начинаю размышлять и планировать, и в монотонный ход мыслей врезается писк домофона.

– Блин, Димон! – воскликнул я, и, соскочив с постели, на ходу натягиваю шорты и иду к двери.

Подавляя свою безнадежно счастливую улыбку, ожидаю на пороге Димона. Он выходит из лифта с коричневыми пакетами в руках.

– Не надо спрашивать, как у тебя дела? – ухмыляется он. Я одобрительно покачал головой, впуская его в квартиру. – Макс, бабы в корень нас разума лишат.

– И сердца, – добавляю я, – проходи на кухню, философ.

– Тебе со свининой или с говядиной? – показывает он поочередно на пакеты в руках и бодро шагает на кухню.

– Да хоть с крокодилятиной, мне параллельно, я все съем, – смеюсь я и следую за ним.

– Мм, здоровый мужской аппетит, – цепляет он меня, я игнорирую его дружеские подколы.

– Что там у тебя?

– Ты про «Спектр»? – останавливается он у стола.

– Я пока про еду… – я с любопытством смотрю на пакеты.

– Паста с фирменным итальянским соусом: говядина и свинина, а по-моему обычные спагетти. И я взял оладьи, и куриный суп, еще горячий, – расставляет он красивые зеленые баночки на стол.

– А что со «Спектром»?

– Сливаются они, не нравятся им наши объемы, боятся не справиться…

– Придурки, радоваться надо, что работа есть, – возмущаюсь я, – вообще-то, по контракту, они не могут уйти от нас, – размышляю я, – я сам на них сегодня выйду, устрою мотивацию разума…

– Максим, а где… ой, – замерла на пороге изумленная Настя.

Вероятно, пытаясь меня обворожить, она надела мою синюю рубашку, которая потрясающе выгодно смотрелась на ее фигуре, обнажая ее ноги и декольте, но совершенно была неуместна для данного положения.

– Я-я-я, я не знала, что у нас гости, – заикаясь, произносит она, пряча смущенные глаза, она делает шаг назад.

Дима с восторгом смотрит то на нее, то на меня, потом тактично уводит взгляд в окно.

– Чи-чи-чи, – за пару шагов я оказываюсь рядом с ней, ловя за руку, – ты сейчас сбежишь в свой тайник, а мне надо, чтобы ты поела. Ты прекрасно выглядишь, – целую я ее, прижимая влажное тело к себе.

– Макс, я же почти раздетая… я думала, мы одни, – шепчет она, уводя меня вглубь коридора, – я не хочу есть…

– Быстро переодеваешься и в кухню, иначе я всю гардеробную переверну и силой приведу тебя к столу, – тихо прорычал я.

– Может, я потом? – стеснительно поджимает она губы. – Потом поем?..

– Ты без пяти минут Морозова, слушайся старших, – фыркнул я, – неприлично стоять и шептаться в присутствии гостя. Настя, надень, что сочтешь нужным, и приди к столу.

Она, пожимая плечами, корчит недовольную гримасу и уходит. Я, смеясь от ее милой забавности, возвращаюсь обратно в кухню. С Диминого лица не сходит идиотская, но дружеская улыбка.

– Дим, без комментариев, все очень круто, – отрезал я, не дождавшись его каверзных вопросов.

– Это я уже вижу, – усмехнулся он, похлопав по плечу. – Да мне, в общем-то, подробности не нужны, все на ваших лицах написано… а если честно, то я очень рад за тебя, если вспомнить…

– Не надо, – остановил его я, – не надо вспоминать.

Через несколько минут в кухню вошла моя серая прекрасная мышка в спортивном трико цвета мокрой грязи и белом топе. Если бы она надела спортивную кофту с капюшоном, то я бы подумал, что она вот-вот отправится на работу, при этой мысли я невольно нахмурился.

Настя робко, прикрывая влажными волосами болячку на лбу, садится рядом со мной. Узнаю Настину смущенность и румянец на щеках.

– Это тебе, – протягивает Дима ключи через стол, – она у подъезда.

– Спасибо, – берет она ключи и крепко прижимает их к груди.

Дима открыл рот, чтобы что-то спросить, но я, видя, как сильно смущена Настя, покачал ему головой, дав понять, что не сейчас.

– Что-то не так? – наклоняясь к ее уху, шепотом интересуюсь я.

Она задумчиво покусывает губы.

– Дима, я хочу попросить прошения за тот случай в парке, – морщась от неприятных воспоминаний, – я… я просто была реально не в себе и…

– Не парься даже, я уже привык, что у вас двоих все не как у людей, – отмахивается Дима и тут же начинает жевать пасту.

Настя растерялась от такого ответа.

– Настя, Дима знает про твой дар, – признаюсь я, ожидая гнева или обиду. Она всего лишь улыбнулась.

– А мы можем представить, что ничего не было и я всегда была обычным человеком?

– Легко, – выпалил Дима.

– Спасибо, – с облегчением произносит она, прижимается к моей руке. Ее скованность и сомнение постепенно улетучиваются, наполняя обстановку приветливой и легкой беседой.

Настя увлеченно достает из спагетти квадратные кусочки мяса и перекладывает мне в тарелку. Дима остро наблюдает за этим извращением над едой и никак не может поверить, что есть люди, которые вообще не едят мясо, словно они для него пришельцы с другой планеты. Он с силой пытается доказать ей, что это очень сытно и вкусно, а Настя коротко описывает жизнь бедного животного, которого убивают ради еды. Я хохочу над глобальным спором и принимаю нейтральную позицию, чтобы не ранить чувства близких людей, и тут же с большим аппетитом уплетаю мясо, которое Настя откладывает мне в тарелку.

Пообещав Диме, что скоро появлюсь в офисе, я проводил его до двери. Тем временем Настя где-то затаилась в стенах квартиры.

– Настя… – зову ее, и первым делом проверяю полюбившееся ей место – гардеробную. К моему удивлению, ее там нет. Я прошел в кабинет и из-за стола заметил каштановый силуэт головы с золотистым ореолом в дневном свете.

Она сидит на полу, причудливо скрестив ноги розовыми стопами кверху, и увлеченно перебирает письма из редакции. Я тихо крадусь, наблюдая, как она смело осваивает частичку моего мира, которую я прожил без нее, и ощущаю в области сердца покой. Я все больше и больше желаю всецело поглотить ее своим миром, оставив наше прошлое за железобетонной стеной.

– Эй, малышка, – шепнул я, нарушая ее идиллию. Она подняла на меня ошеломленный задумчивый взгляд. – Я тебя потерял.

– Макс, это нечто, – изумлялась она, поднимая с пола развернутые конверты, – что это?

Я улыбнулся, меня греют ее вопросы и изумленно-любопытные глаза. Я тоже сел на пол, опираясь спиной на белую прохладную стену, я подтянул Настю к себе, а она за собой потащила коробку.

– Это моя работа в редакции, я вел оккультную колонку по письмам читателей, самые интересные я оставил себе, – сказал я. Она расслабленно, спиной, легла мне на грудь, щекоча пушистыми волосами мою шею. – Вот смотри, – я запустил пальцы в коробку, конверт за конвертом давал мне воспоминания об отдаленных непростых временах. – Вот еще, – я показал ей много удивительных и нереальных историй, которые приходили в редакцию. Про людей, которых спасали животные, про лечение бесплодия, про лики святых, которые проецировались в различных уголках нашей страны, про молитвы и иконы, останавливающие пожары. – Словом, в этой коробке умещался целый нереальный мир и частичка моей жизни

Настя слушала меня, что-то читала сама, и казалось, она настолько была увлечена, что забывала дышать.

– Макс, я просто в шоке, – сказала она, посмотрев на меня. Я поцеловал ее в задумчивые складки на лбу, она тут же ответила мне нежной улыбкой.

– Не думаю, что для тебя это что-то новое.

– Я удивляюсь не этим письмам, а тебе. Ты все это время читал про это, – она сделала паузу, – тяжело было принимать все это человеку, который ни во что не верит?

– Первая, которая заставила меня поверить в чудо, была ты. Читая все это, я все больше убеждался в проявление потусторонней силы, которая иной раз судьбоносно влияет на нас, но, несмотря на все, я понял, что нужно верить. Возможно, это одна из причин, почему я отношусь к твоему дару с уважением. Ты удивительная…

– Теперь у меня нет дара. Вчера, когда я прикоснулась к коробке, меня ударило током, вероятно, от большого скопления непростых судеб, а сейчас… – тяжело вздохнув она сделала паузу. – Я боюсь, что я не смогу найти свой путь, вся жизнь была ориентирована на дар.

– Расслабься и скажи, что ты сейчас чувствуешь?

– Меня до сих пор неизбежно тянет сделать мир лучше, понятно, что это из области фантастики. Может, это моя сущность?

– Я тебе помогу, мы ведь и без дара – сила, – крепко прижимаю я ее к себе.

Она

Мы стоим на пороге. Цепляясь пальцами за рукава его пиджака, я любуюсь непривычным для меня его деловым стилем. Он смотрит на меня серьезным взглядом, словно видит в последний раз. В его нахмуренном и искаженном болью лице я вижу страх, который постоянно играет с ним в догонялки.

– Не говори ничего, я должен сам это сделать, – обнимает он меня за талию, положив тяжелую голову мне на плечо.

– Я не сбегу, клянусь, – спокойно произношу я, поглаживая его по голове. – Макс, если бы я могла получить твое доверие в кредит.

– Разумом я все понимаю, а вот… – произносит он мне в плечо, неожиданно поднимая голову, смотрит на меня сквозь борьбу разных чувств. – Пообещай, что будешь очень, очень осторожна и будешь звонить мне.

– Так, – улыбнулась я, поднося пальцы к уху.

– Блин! – рявкнул он.

– Максим, я просто прокачусь по городу и вернусь, обещаю, – успокаиваю его я, он хмурится и вкладывает тяжелые длинные ключи мне в ладонь.

– Я придумаю, что-нибудь с телефоном… и люблю тебя, – суетно целует он меня и скрывается за железной дверью.

Я помню про таблетки, которые я нашла, ими лечат тяжелые депрессии и психологические травмы, подавляя страх и обуздывая неконтролируемые чувства. Сейчас его страх оправдан, я еще ничем не доказала свою верность и просто обязана ему помочь.

После того как я проводила Максима на работу, я надеваю единственное платье, привезенное родителями. Поправляя руками пушистый подол платья, я смотрю на себя в зеркало и понимаю, что мелкий горох на синем фоне и выпирающий сетчатый подъюбник – это просто ужасное зрелище и уж слишком по-детски. Наверно родители хотели, чтобы я шокировала Максима своим видом, и он меня бросил, это единственное оправдание, которое я нахожу.

Я выхожу навстречу солнечному свету и обществу людей, ожидая тошноты и прилива боли, но ощущаю приятное чувство легкости и свободы. Мимо меня пробежала девушка, слегка толкнув меня плечом. Я обернулась и увидела, что она уже в объятьях молодого парня, который кружит ее вокруг себя, она заливается смехом и дарит любимому нежный поцелуй. Я улыбнулась, подумав о том, что хорошо, когда на свете есть любовь. В песочнице, как цветные муравьишки, на коленях ползают маленькие детки, а три мамы, сидящие на скамейке неподалеку, о чем-то оживленно беседуют, изредка поглядывая на детей. Еще одна мамочка наблюдает за малышом прямо в песочнице и яростно пытается оградить сына от всех обид и задумчиво, сурово наблюдает за тремя мамами. Что она сейчас чувствует и какой конфликт случился между мамами, я могу только догадываться. На дальней скамейке сидит красивая девушка в зеленом сарафане на бретельках, низко наклонив голову, она смотрит на худые пальцы и сильно плачет. К ней подходит другая девушка, положив голову на оголенное плечо, улыбаясь, говорит ей что-то утешительное. Медленно, озираясь, мужчина или, возможно, даже женщина в рваной одежде, испачканным лицом и копной вороньего гнезда, вместо волос на голове достает из мусорки пару пластиковых бутылок. Смяв их ногой, укладывает в тележку и, сдвинув брови и ворча на всех, идет дальше. Я прислушиваюсь к себе, чувствую, что сердце сжалось от жалости, и все… больше никаких явных признаков присутствия дара.

«Я свободна!» – ликую я и сажусь в машину, прячась от душного тяжелого воздуха.

Запустив мотор, вспоминаю слова Максима:

– Ты хочешь стать психологом? – спрашивает он после длительных моих рассуждений и пытается разобраться в моих желаниях.

– Хочу помогать людям, которые не могут получить помощь, ведь иногда достаточно человека поддержать, направить или просто пожалеть, но не все могут получить помощь и впадают отчаяние.

– Настя, если ты начнешь свою карьеру с благотворительности, ты прогоришь, и помощь твоя будет скоротечна. Надо построить прочный финансовый фундамент, от которого пойдут оттоки благотворительности. Перед тем как начать дело, нужно изучить рынок. Конкуренция среди психологов очень большая, среди хороших психологов гораздо ниже. Я не сомневаюсь в твоем таланте, но с одной стороны тебе будет помогать имя твоей матери, которая давно сделала себе репутацию, с другой стороны семья Морозовых. Большой процент твоих первых клиентов будут люди, страждущие познакомиться с невесткой Морозова и дочерью Климовой. Так ты начнешь делать имя и зарабатывать первые деньги, когда люди познакомятся с твоим профессионализмом, к тебе начнут приходить именно за твоей помощью. По сарафанному радио плюс по должной рекламе пойдет твоя репутация. Кто-то твой кабинет будет посещать по надобности, кто-то ради понтов, потому что в некоторых кругах это модно. После этого, думаю, тебе можно делать дни с большой скидкой или выездные дни, когда ты можешь оказывать помощь. В общем как твоей фантазии угодно.

– От… откуда ты все это знаешь? – удивляюсь я.

– Страстная любовь к анализам, плюс я был частым клиентом в кабинете твоей мамы, кое что взял на заметку…

– Ты гений.