Кандагарская бригада

Через пять-шесть минут вышла невеста. Объятья, поцелуи… Она отпросилась в отгул на целую неделю. Остальное все как обычно. Тебе, читатель, будет неинтересно. Но для Андреева это был праздник. Вкусный обед, вкусная девушка, вкусная музыка, по сравнению с азиатской. Потом он заехал к матери, к друзьям. Так и закрутился отпуск, как будто бы на карусели. Картинки сменяют одна другую, что калейдоскоп. Все и запомнить невозможно.

Знаешь, читатель, странно все это. Это ведь про женщин. Макро Незе, итальянец по рождению, однажды промолвил такое, что на русский язык переведешь так: «Каждая женщина испытывает это странное желание вкусно накормить своего любимого». Наверное, женщина, накормив своего мужчину, испытывает удовлетворение. Конечно, как я раньше не догадался? Путь к сердцу мужчины лежит через его желудок.

Так и шел отпуск лейтенанта Андреева. Вот осталась неделя до конца. Они решили пожениться. А что? Все равно скоро замена. Может, и не убьют за это время. Предсвадебная суета: заказ торжественного стола, подача заявления, рассылка приглашений, ну и т.д. Зашли они в ЗАГС, взяли бланки заявлений о регистрации брака (странное слово – брак: ведь так хорошее дело не назовешь), заполнили. После этого, приложив к заявлению паспорта, отдали какой-то барышне, чтобы она зарегистрировала и назначила время свадьбы.

–Молодой человек, а почему у вас служебный паспорт? Где настоящий?

–Извините, пожалуйста, я – военнослужащий, офицер. У нас нет паспортов.

–Должно быть удостоверение личности.

Понимаете, оно сгорело. Я не виноват.

–Нет, по такому документу я не могу зарегистрировать Ваше семейное положение. Может, Вы уже десять раз женаты.

–Да нет же! Что же мне делать? – подавленно сказал Андреев.

–Идите в военкомат. Пусть дадут справку, что Вы не женаты.

Что поделаешь? Пошли в военкомат. Городским военным комиссаром был полковник Бондаренко Сергей Семенович. Услышав историю Андреева, он без лишних слов выписал справку о том, что Андрееву можно жениться, скрепил печатью для бюрократов ЗАГСа. Вот такое было начало. Потом как обычно. Толпа пьяных гостей два дня «издевалась» над двумя трезвыми. Так прошли пятница и суббота. В воскресенье Андрееву нужно уезжать, в понедельник он должен быть в Ташкенте. Что ж получается? Один день медового месяца?! Кто-то надоумил обратиться к коменданту гарнизона за продлением отпуска. Он имеет такие полномочия. И, действительно, хороший был мужик. Оказывается, сам «афганец». По их просьбе он продлил отпуск Андрееву до конца недели. И на том спасибо.

Неделя пролетела незаметно: походы в Сосновую рощу, в гости к друзьям и тому подобное. И вот снова наступило воскресенье. Пора ехать. Сначала поездом до города Казани, а там самолетом до Ташкента. Жена, Лия, вызвалась сопровождать. Сумки полные всякой снеди: куры, колбаса, сыр и вес такое. Друзья еще постарались, достали литр спирта. Перелили его в пустую бутылку с закруткой из под водки «Посольская». Для прочности закручивающуюся пробку обвязали изолентой красного цвета. Эта изолента Андреем чуть «под монастырь» не повела, к тому же еще два самодельных ножа было – полный комплект. Прощание было недолгим. По времени столько, сколько проходят пассажиры на ТУ-134. Все, время. Они долго целовались, оторвало друг от друга объявление работника аэропорта, что на такой-то рейс нужно проходить быстрее. Взяв себя в руки, он пошел на посадку, не оглядываясь. Хотя это не совсем правда. Он один раз оглянулся, посмотрел на свою жену и увидел на ее ресницах слезинки. «До свидания, Лия», вслух подумал Андреев.

–Пожалуйста, Вашу сумку сюда, а портфель на этот стол, обратился к лейтенанту работник аэропорта.

–Да, конечно.

–А это что у вас? – спросил он.

–Водка, не видите что ли?

–Пожалуйста, пройдите в эту комнату.

–Хорошо, а зачем?

–Там увидите. Сержант, посмотрите. Странная бутылка у этого офицера, да и паспорт какой-то странный.

–Ну! Что у Вас? А где удостоверение личности? О-о-о, – понюхав открытую бутылку, вскричал сержант милиции, – да это же спирт.

–Да. Не вода же, – невозмутимо ответил Андреев. – Ты посмотри, сержант, куда я еду. Там такое добро под сто рублей стоит. Сержант, увидев визу, ничего не стал спрашивать. Только пожелал счастливого пути и вернуться домой живым. «Постараюсь», – ответил лейтенант.

Посадка. Взревели турбины, и самолет начал разбег по взлетно-посадочной полосе. Плавный взлет, не то, что в Афганистане резкий набор высоты. Затем полет выровнялся, и пассажиры легли спать, точнее устроились поглубже в кресла и заснули. Через три часа город Ташкент. А там! Как обычно: гостиница, «пересылка», таможня, да еще открытие «визы».

Что такое осень? Это ведь не только желтые листья на деревьях, пожухлая трава. Это нечто большее. Русский писатель Иван Козлов определил гак: «Осень – это когда на душе холодно». Точнее не скажешь. А каково было Андрееву уезжать? Так больно, как и композитору Огинскому, когда он покидал свою Родину – Польшу, и написал свой полонез. Многие сейчас даже в России плачут при звуках «Полонеза Огинского».

ТАМОЖНЯ

Что ж, вот она «пересылка». Осталось совсем немного. На пятый лень пребывания Андреева в Ташкенте наконец-то открыли визу для пролета в чужую страну Подъем в пять, в шесть автобус, дальше таможня, которая дает «добро». Настроение его можно выразить так:

Здесь под небом чужим.

Под афганскою лазурью

Слышу крик журавлей, улетающих одаль.

Ах, как хочется мне заглянуть и амбразуру.

Пулеметом глушить по России печаль.

К таможенникам выстроилась целая очередь. За три-четыре человека стоял капитан. У него был фибровый чемодан и объемистый портфель. Наверное, груз был тяжелый. Поставил он свои вещи на стол. Таможенник никакого внимания не обращает, смотрит прямо в глаза капитану:

–Сколько водки везете?

–Восемнадцать бутылок, – не моргнув, ответил капитан, зная, что разрешено всего две.

–Да вы что! – задохнулся от гнева таможенник.

–Извините, пожалуйста, я ведь не на спекуляцию. Женился я неделю назад. Вот посмотрите свидетельство о браке. Друзей хочу угостить.

–Ты знаешь… Все-таки восемнадцать – это много, – смягчился таможенник. Хотя бы десять. Хорошо?

–Ладно, сам посчитай.

Таможенник открыл портфель, пересчитал бутылки. Точно, восемнадцать. Изъял восемь бутылок, закрыл портфель, поставил штампики в загранпаспорте и пожелал счастливого пути. Позднее, войдя в самолет, этот капитан во все услышанье заявил: «А чемодан-то не проверили! А там еще пара ящиков была».

Дальше еще смешнее было. Стоит какой-то подполковник, ставит свои сумки на стол. Его проверяла женщина из таможни.

–А это что у вас? – спрашивает она.

–Березовый сок. Не видите что ли? На этой трехлитровой банке даже штамп магазина стоит.

Независимо от того, что банка закатана жестяной крышкой, нужно се вскрыть.

Вскрывайте. Только, извините, у меня открывалки нет.

–Что-нибудь придумаем. Леша, подойди сюда. Открой, пожалуйста, эту банку.

Только зубами.

–Да ты что!?

–Не бойтесь, Лариса Ивановна, не в первый раз.

Щелк – банка вскрыта. Лариса Ивановна даже отшатнулась от запаха. Чистый спирт.

–Да вы понюхайте, какой же это березовый сок? возмущенно захлебнулась Лариса Ивановна.

–Вы сами понюхайте, – невозмутимо ответил подполковник. – Попробуйте.

–Сами пробуйте.

–Дайте, я попробую, раздался тяжелый голос двухметрового прапорщика.

Бульк-бульк-бульк…

–А что? На самом деле березовый сок, – густым басом ответил этот прапорщик, даже не поморщившись, и при этом отпив грамм двести чистого спирта.

–Да пошли Вы все… – возмущенно вскричала таможенница.

Потом, уже в самолете, этот прапорщик сказал подполковнику: «Ты бы хоть дал огурцом закусить твой «березовый сок». В ответ раздался дружный хохот всех летящих на войну пассажиров.

Вот настала очередь Андреева. Его принимал узбек, сотрудник Ташкентской таможни. Слева один стол, где стояла та самая таможенница – симпатичная молодая барышня, вся в серьгах, сверкающих побрякушках и золотых зубах. Направо нужно было идти ему. Поставив сумки на стол, Андреев внимательно уставился на таможенника и протянул заграничный паспорт. С чувством пристрастия, осмотрел Андреева, таможенник спросил:

–Что везете? Есть ли у Вас наркотики, оружие, еще недопустимое к вывозу?

–Нет. – ответил Андреев, хотя у него было два ножа: один был засунут за пояс брюк, второй привязан к левой ноге.

–Откройте, пожалуйста, сумку, – еще один раз оглядев Андреева, сказал таможенник.

Наверное, таможенник подумал, что ничего запрещенного никуда не спрячешь. Ведь лето, жара – все одеты в рубашки. Не провезешь ведь под рубашкой пулемет:

–А у вас к ноге ничего не привязано?

–Сами убедитесь.

Андреев тут же поставил правую ногу на подставку, задрал штанину и несколько раз повернул ногу, чтобы таможенник убедился, что на правой ноге ничего нет. А если бы Андреева попросили показать левую ногу? Да… Уголовная статья – контрабанда оружия. Хотя, если честно сказать, пехотный штык-нож ломается о твердые предметы, например, о кости. Да и тупой он, его не наточишь. Нож десантника может стрелять пулей один раз. В остальном такой же, как и штык-нож. Приходилось «левым» путем изготовлять ножи самодельные, про которые знаешь, что они не подведут. Пусть они пулей не стреляют, зато при метании попадают в цель и вонзаются во врага, как в кусок масла.

–Может, и левую показать? – мрачно осведомился лейтенант Андреев.

–Нет, нет. Не надо. Проходите, пожалуйста, – ответил таможенник.

–Спасибо, – угрюмо ответил Андреев.

Дальше, как обычно, посадка в самолет, сто грамм – за удачу, ну и полет до места своей службы. Отпускник летит по обычному кругу: Ташкент – Кундуз – Кандагар. Полтора часа полета до Кандагарской «Арианы» и снова как в парилке русской бани.

Виват, Кандагар и Герат!

Виват, Файзабад к Газни!

Виват, Хайратон и Шиндант!

Виват всем вам, дорогие мои шурави!

Едва Андреев вылез из самолета, тут же увидел знакомую картину: в восточном стиле, с округлыми арками здание аэропорта, «афганские» МИГи, вдали наши «крокодилы», «восьмерки», МИ-шестые.

Ну, а самое интересное – это знакомые физиономии бойцов, которые охраняли аэродром. Это же бойцы его роты!

–Товарищ лейтенант, товарищ лейтенант! – закричали солдаты. – Вернулись?

–Теперь все пойдет как надо. Только если обратно к нам переведетесь.

–Не понял. Как это обратно к вам? Я что уже в третьем батальоне не служу?

Перевели Вас, наверное, в ДШБ, – хмуро ответил замкомвзвода сержант Страхов.

–Не бойтесь. Бог не выдаст – свинья не съест. Довезите хоть до бригады.

–Три секунды, товарищ лейтенант, – бодро откликнулся Гена Кун.

Да… Теперь в другой батальон – десантно-штурмовой. Как ДШБ переводилось на языке солдат бригады? – Дисциплинарно-штрафной батальон. Те же «смертники», что и третий МСБ(г). Ничего, не то еще видали. Что ж! Вперед, в бригаду. «Повезло им, – подумал о восьмой роте Андреев. – Его второй взвод охраняет ООНовский городок, один взвод – мост через реку Тарнак, третий взвод – аэропорт «Ариана», хоть отдохнут от боев».

А ему, читатель, снова «топай-топай». Знаете, что такое пехота – сто километров прошел, и еще охота. Правильно. Смеяться здесь не обязательно. Посмеемся потом, когда последний враг на землю ляжет.

Глава ш е с т а я

ДЕСАНТНЫЙ ШТУРМОВОЙ БАТАЛЬОН

НЕСОСТОЯВШАЯСЯ ЗАСАДА

Андреев снова прибыл в бригаду, что называется, для дальнейшего прохождения службы. Позади прекрасный отпуск, «медовый месяц» длиною в неделю, таможня, перелет – и как обухом по голове. Андреева перевели в десантный штурмовой батальон, третью роту. Как? Почему? Оказывается, за время его отсутствия из рядов третьего батальона выбыло по болезням, ранениям, смерти 70 % офицеров. Воевать стало некому. Комбриг распорядился взамен всех выбывших укомплектовать батальон офицерами из других подразделений, а их перевести. «Называется, без меня меня женили, – подумал он. – Трудно ли будет привыкать к новому коллективу? Да и третий его батальон стал родным. Не повезло ему в ДРА. Хорошим людям всегда в жизни не везет. Это известное правило.

Жаль расставаться со старыми друзьями. Зато ДШБ – это батальон, где служил Олег Николаевич Филиппов». Здесь Олег начинал свою службу в Афгане командиром первой роты, отсюда был переведен в восьмую.

С самого детства Олег был целеустремленным, честным, порядочным человеком. Поставил себе цель – стать офицером – и добился ее. Сначала Московское суворовское военное училище. Там до сих пор стоит застеленная койка с его фотографией. Затем Московское ВОКУ с отличием, потом ГСВГ.

Оттуда, с большим трудом, через многие рапорта добровольно отправился в ДРА. Добился и этой цели. Но его мнению, офицеров для того и учат, чтоб воевать. И поехал. Знать бы, где упадешь – соломки постелил бы. Олег всегда, во всем для всех офицеров батальона бригады был примером. Всe на него равнялись.

Будь всесилен, как маг, проживи тысячу лет.

В темной бездне некой не увидит твой свет.

Лишь на легендах порой наши судьбы мерцают,

Стань же искрою счастья средь этих легенд.

«Так и Олег стал нам всем путеводным маяком в жизни, – размышлял Андреев. – И правильно, что в его честь в его родном г. Ливны Орловской области названа улица. Все, кто хоть немного знал его, никогда не забудут его». Тяжело вздохнув, Андреев мысленно решил: «Надо устраиваться на новом месте, вживаться в новый коллектив. А для этого всегда и во всем поможет память об Олеге».

Как положено, командир взвода Андреев первым делом представился комбату. Командир батальона майор Бараев уже заочно знал об Андрееве и вообще, о всех «делах» 3-й МСБ(г). С радостью принял. Задал несколько незначительных вопросов, вкратце обрисовал обстановку в батальоне, рассказал более подробно про третью рогу, где будет Андреев служить. Любому командиру нужен обстрелянный офицер. Вечером представил офицерам батальона. Многие были уже знакомы по прежним боям, по пустыне. ДШБ частенько останавливался переночевать в «пустынном» батальоне. Потом «вливание» в коллектив, то есть вечеринка. И все, началась будничная боевая жизнь.

–А это кто у вас?– спросил Андреев у заместителя командира роты Сергея Алейникова.

–А! Это наша Лиза, – ответил Алейников. – Эту обезьяну в саду нашли. Ведь случайно могли подстрелить или осколком бы задело. Взяли с собой. Ласковая она, ручная. Первое время дичилась, потом ничего. Даже обнаглела. Если ей не понравилось что- то на стенке, ну там фотографии, карты – все в клочья. С тумбочек тоже все летит. Смешная до слез. Её все заместитель командира второй роты И.Блинджян доканывает, изображает с ней бокс. А она всерьез воспринимает, дерется с ним, умрешь с хохоту. Был один случай: Лиза только первую неделю жила. Офицеры зачем-то собрались в комнате второй роты. Она тут бегает. Игорь начал ее дразнить. Она схватила полную кружку браги и в него запустила. Он, весь мокрый, сделал страшные глаза и начал на нее наступать. Лизка прямо ко мне на кровать, я на кровати лежал, прижалась к боку и сделала такую рожицу – хоть стой, хоть падай. Рожица выражала: вы все тут дураки, а я одна умная. Все так попадали. Действительно, умная. Сколько фортелей выкидывала. Потом потихоньку научили ее пить, анашу курить. Пойдешь куда – позовешь ее. Она взберется на тебя, сядет на шею, вцепится в волосы и так едет.

Пока Андреев смеялся, Серега продолжал:

–Был еще случай. Капитан Козлов подпоил ее вечером. Вернее, на пару пили. И пошел на ужин в офицерскую столовую. Кто-то из начальства увидел. Утром комбриг на совещании говорит: «В этом долбанном ДШБ опять начудили. Вчера пьяный Козлов с пьяной обезьянкой на ужин пришел. Вас, я вижу, больше трех дней в бригаде оставлять нельзя. Завтра же пойдете сопровождать колонну в Союз, а из Союза «ниточку» с авиабомбами встретите*.

–У нас еще собака Феня есть, – продолжал Сергей, – вот с Лизкой никак не подружится, все дерутся. Баба есть баба. Был еще собачонок, Ефрейтором звали. «Духовской» миной убило. Жаль беднягу. Вот с ним Лизка дружила. Вот так и живем. Всего две женщины на целый батальон.

Андреева корчило от смеха. Да и другие офицеры смеялись, вспоминая то один, то другой случай с Лизкой и Феней. Ну, а вечером смех пропал. Как и обещал комбриг, батальон отправляли на сопровождение. Тут комбат Бараев проявил инициативу. За день послать взвод Андреева в засаду, без прикрытия, а на следующий день соединиться. Все бы ничего. Засада – дело привычное, как и сопровождение. Но при постановке задачи у Андреева челюсть отвисла. Пройти на двух БМП по «зеленке» до перевала, обогнуть Кандагар с юга через Реги, Базарчу (места для него были известны), дойти до другого перевала, оставить там машины. Затем дойти до Элеватора, выйти на Нагахамский поворот и, если что попадется (вот ведь дурак, а где разведданные?), уничтожить. Только одну маленькую деталь упустил комбат: это расстояние, почти в пятьдесят километров, по густонаселенным «духами» кишлакам незамеченными пройти не удастся. В лучшем случае удастся дойти до Базарчи, а затем всех уничтожат. Что там две БМПшки и двадцать человек? Это Андреев знал точно, потому как эту всю «зеленку* он на пузе прополз за полтора года. Значит, будет еще двадцать цинковых бушлатов. А главная задача на этой войне – сохранить жизни людей. Ему что? Это не понятно?

–Он что у вас, чокнутый? – спросил Андреев у своего ротного, рассказав ему все. Это ж «верняк» двадцать трупов и потеря двух машин. А первое впечатление произвел даже отличное – рубаха-парень.

–Хм, – усмехнулся ротный, – он только что из Союза, не обстрелянный. Кроме того, «лапа» где-то наверху. Быстрее «звездочку» получить хочет, козел вонючий. Да ты таких и сам, наверное, не раз видел.

–Ты не беспокойся. Это у него уже не первый раз, – продолжил ротный, – такие засады мы называем «имитацией*. Сделаешь умный вид, ответишь этому придурку «Есть», выйдешь к первому перевалу, откроешь стрельбу. «Ну что тебя учить что ли надо?»

Андреев покрутил головой и пошел готовить взвод и себя к выезду. Через час взвод был в пути.

«Да, ну и командир у нас, – подумал лейтенант, – правильно говорит монгольская пословица, дошедшая до нас еще со времен Чингисхана: на хромой кобыле там, где и воды-то по колено, утонешь». В последствии, уже будучи в Союзе, Андреев получил письмо от друзей, еще служивших там. После снятия Бараева с должности (это было еще при Андрееве) он был назначен НШ второго батальона. Там он проворовался – ограбил какой-то кишлак. В конечном итоге получил то, что заслужил – был привлечен к уголовной ответственности.

Взвод прошел проселочными дорогами но приборам ночного видения. Хорошо еще, что в этих местах жили белуджи. Видно, их уже предупредили о проходе взвода. На дорогу изредка выходили их часовые, показывали направление движения, приветственно махали руками, желая удачи. На одном из участков вышел даже другом Андреева – Бисмилла-джан, командир первого из отрядов белуджей. Старый знакомый по прежним боям. Вместе «духов» громили. Остановились. Хлопнули друг друга по плечам, и снова вперед. Ночь. В приборах ночного видения в зеленоватом цвете причудливо возникают дувалы, домишки какие- то изогнутые, чахлые деревца. Переехали через мелкий арык, скоро перевал. Вот впереди виднеется горная гряда. «Надо взять левее», – сонно подумал лейтенант, но не успел. Механик сам взял правильное направление. Видно, знал эту дорожку не хуже.

Всё, перевал, приехали.

–По машинам! скомандовал лейтенант – Всем вооружаться, взять только оружие и боеприпасы. Командиры групп, ко мне!

У всех были удивленные взгляды а сухпай? С такими же лицами к взводному подошли и сержанты.

–Товарищ лейтенант, а АГС-17? «Мухи»?

–Жрать-то что будем?

–А вода? – начали взразнобой задавать вопросы.

–Взять только две «мухи», личное оружие, жрать будем горячее, – ответил лейтенант. – Смотрите по карте наш маршрут.

После всех пояснений и ответов на другие вопросы солдаты завозмущались:

–Это же явная смерть.

Он что, этот комбат, псих и задницу рвет?

Хочет за счет нас побыстрее «Красную Звезду» получить.

«Наконец-то дошло», – подумал лейтенант.

–Теперь слушайте сюда, – распорядился взводный. – Идем цепочкой по склону этой горки, огибаем слева. Дальше гpуппa Ревякина кидается на ее вершину и дает залп по виноградникам с другой стороны горы. Остальные две группы «трассерами» по следующей горе. Три-четыре сигнальные мины, пять сигнальных ракет, группе Ревякина выше голов другой группы. И всё. Затем Ревякин остается на горе для прикрытия. Остальные – к машинам. готовим горячее и ждём батальон до утра. Вопросы?

–Все правильно, – дружно загалдели сержанты.

–Идите по своим группам, все объясните бойцам, и через пятнадцать минут выходим.

Получилось совсем не так, как планировал взводный, хотя, может, это было и на руку ему.

Ревякин с группой занял вершину горы, цепочка остатков взвода пошла по склону. Поднялись на одну треть высоты. Группа Гены Kуцa – впереди, потом взводный со своими связистами и снайперами, замыкающим – Сарсынбаев со своими. Остановились, ждут ответа по радиостанции от Ревякина, когда они дойдут и можно будет начинать.

–Стой! – раздалась по цепочке команда лейтенанта.

Все легли на землю. Никто не думал тогда ни о змеях, ни о скорпионах-фалангах.

–«Орел». Я «Орел-1». Все готово, – доложил Ревякии.

–Вперед! – скомандовал лейтенант.

Только они встали луч прожектора с вершины соседней горы. Светло, как днем. За светом – очереди пулеметов, затем выстрелы из гранатометов, полетели гранаты, взрывы. Боец закричал, раненый. Какие тут скорпионы! Одна злость на сердце. По радиостанции не успели дать команду. БМП уже здесь, возле подножия горы. Так врезала из пушки и пулеметов да еще огонь взвода. Прожектор-то сразу погас: долбанули его. А пулеметы и гранатометы попозже заткнулись.

–Кого зацепило? – крикнул лейтенант.

–Рядового Дебру.

–Да говори быстрее.

–Легко, его легко. В мякоть ноги, только Ревякин – на горе. Куц – у подножия, Сырсынбаев, к машинам, прикрывать! Да ужин сготовил! Я же сказал: горячее будем есть, – распорядился взводный. – Дебру не забудьте, а то за жратвой все позабудете.

–Обижаете, товарищ лейтенант.

«Вертушки* вызывать не стоит, скоро рассвет. Рана легкая, вытерпит. Тем более промидол вкололи, – размышлял взводный. – Надо доложить, пусть поторопятся».

Жрать нам сегодня будет? – крикнул Андреев. – Да не забудьте связаться с комбатом. «Наушники* мне.

Все сразу забегали. Лейтенант доложил как положено. В эфире был одни мат. Пока ели, носили еду прикрывающим группам, начало светать. Посмотрели: мчится БТР с прикрытием. Где его взяли? Оказывается, заняли у третьего батальона. Он быстроходнее по бетонке, чем БМП. Раненого нужно забрать. Андреев в это время посты обходил. Везде бой уже затих.

–Эй, боец, что зубами стучишь? Холодно?

–Н-н-н-нет.

–Не бойся. Это всего лишь шакалы. Бояться здесь нужно людей, – сказал лейтенант.

–«Орел», «Орел», я «Орел-4». Подъезжают «коробочки», – доложили из бронегруппы.

–Спускаюсь, – ответил лейтенант.

Из подъехавших машин первым вылетел Бараев, затем ротный, потом вся третья рота. Тут же рассыпались, взяли взвод в кольцо. Глянул Андреев в небо, а там «крокодилы» (это для прикрытия). Да, «очко»-то не железное.

–Где? Что там? – закричал, всполошившись Бараев.

–Сырсынбаев, покажи, – распорядился Андреев. – Да свою группу возьми, а то страшно некоторым.

Группа Сырсынбаева и третий взвод ушли осматривать поле боя. Правильно говорят: стадо баранов, ведомое волком, сильнее стаи волков, руководимых бараном.

–Что у вас тут? – спросил ротный у Андреева.

–Хотели имитацию сделать, а с левой горки нас осветили и врезали.

–Да-а. Дела. Теперь получишь «строгач».

–Да и черт с ним. Первый раз что ли? – ответил лейтенант. – Смотри, батальон идет. Сзади еще куча машин.

–Да, без тебя знаю. «Ниточка» пошла. По машинам! -Забрать комбата и всех, кто с ним, – распорядился командир роты.

Комбат убыл к себе в управление батальона, а они – «давай- давай».

СОПРОВОЖДЕНИЕ

Как будто бы Андреева не переводили из третьего батальона. Снова знакомая дорога. Проход Кандагара, Черная площадь, кантины, «зеленка». Элеватор. И вот он, родимый Нагаханский поворот. Что ж, никого винить нельзя. Ротный знал, что Андреев наизусть знает эту трассу. Заблокировали этот участок «зеленки». Ждут «ниточку». Тишина. Колышутся ветки винограда, сады гранатовые шумят, «вертушки» где-то высоко стрекочут. Хотя, если нужно, эти «крокодилы» на бреющем прямо по головам ходят, гул устрашающий.