Кровь на камнях

– Это что за хрен? – хрипло молвил я. – Цацке, кто этот придурок?

– Ах-мен, – бросила та через плечо.

– Выглядит так же, как зовется.

Я хотел засмеяться, но лишь закашлялся. Горло разболелось с новой силой.

Ах-мен, или как его там, опустился на пол, развязал один из мешочков и достал каменную статуэтку в виде обнаженной женщины. Бережно поставил ее на пол прямо передо мной.

– Мы что, дрочить собираемся?

– Иш-Чель, – трескучим голосом, словно горящие ветки, пробурчал старик.

– Лучше таблетку дайте, ироды…

На громкие возмущения у меня уже не осталось сил.

Игнорируя мои слова, ах-мен отдал подошедшей Цацке какую-то деревянную трубку. Та живо ее схватила, вновь сбегала к очагу и подожгла один из концов, затем спешно вернулась к старику. Скрюченные пальцы забрали предмет, поднесли к потрескавшимся губам, и приплюснутый громко пыхнул прямо на меня. Из трубки вылетело облако дыма. Запахло табаком, причем довольно мерзким. Будто курнули самую дешевую пачку.

– Ахренеть… – я закашлялся, теперь горло болело так, что хотелось выть и лезть на стенку, – совсем поехали, что ли?! Петухи крашеные… проще сразу застрелить!

Как и раньше, мои слова улетели в пустоту. Ах-мен развязал второй мешочек и выудил оттуда белые гладкие камешки. Что-то пробормотал на своем непонятном, и Цацке опять побежала к очагу.

«Совсем загонял девчонку, старый хрен…»

Та вернулась с ножом.

– Отлично, полосни по горлу и закончи мои мучения…

Однако к моему искреннему изумлению, косоглазка ловкими движениями разрезала веревки на моих запястьях. Правда руки настолько затекли, что поначалу я не почувствовал разницы.

– Ч’ам, – проскрипел старик и ткнул пальцем в камни.

– Чего?

– Ч’ам.

– Взять что ли? Погоди, дай отойти немного…

Я застонал. Руки плохо слушались, кровь с трудом начинала пульсировать по жилам. А затем будто тысяча иголок разом воткнулись в кожу.

– Сука…

– Ч’ам.

– Да иди ты в жопу…

Трясущимися пальцами я подхватил камешки, не вполне понимая, что с ними делать. Через секунду они выпали из ладони, которая отказывалась служить. Я застонал и вновь потянулся за камешками, но ах-мен резко осадил.

– Ма!

Я аж вздрогнул:

– Да не ори ты…

Старик склонился над камешками, с интересом разглядывая, как они упали, и тихо затрещал себе под нос.

Я даже не старался вслушиваться. Глаза начали слипаться. Если эти дятлы не собираются лечить, то либо пусть убьют нахрен, либо не мешают спать. Во сне хотя бы не так омерзительно. Лихорадка снова начала возвращаться.

И я уже готов был уплыть в болезненную дрему, как вдруг ах-мен принялся громко выть и лопотать.

«Говно… когда же все это закончится…».

В ярком свете пламени Цацке внимательно слушала, что ей вещал старик, и быстро кивала. Их фигуры, освещенные огнем, расплывались перед моим мутным взором.

Наконец, ах-мен закончил базар, собрал пожитки и, окинув меня на прощание взглядом, протопал к выходу да скрылся во тьме. Следом вышла и Цацке, вновь оставив меня одного.

– Ну и что это было?! – мой гневный хрип нарушил ночную тишину. – Эй, санитар, ему плохо! Отлично, ща покурим и полечим! Эй, санитар, он уже умер! Ща покурим и уйдем!

Гнев слился с жаром, а яростная тирада истощила остатки сил. В изнеможении я растянулся на полу. В этот момент стало на все плевать. На озноб, на холод от камней, на дикую боль в горле и не менее дикое желание сходить в туалет. Просто мечтал, чтобы все это скорее закончилось. Так или иначе…

За стеной послышался шорох. Будто кто-то возил нечто большое по сырой земле. Но отнюдь не эти звуки вывели меня из забытья. А чувство, что могу вновь шевелить руками…

«Они забыли меня связать!».

На губах появилась торжествующая ухмылка. Однако первым делом я не попытался освободить ноги, разум был слишком затуманен жаром. Нет, мои трясущиеся пальцы полезли в сумку, вмиг вскрыли аптечку и вожделенно ухватили пластину анальгетика. Со стоном предвкушения, разорвал зубами упаковку и вывалил в рот таблетку.

«Запить… запить чем…».

На глаза попалась бутылка газировки, но она была закрыта. Однако сие проблемой уже не казалось. Бросив пластину в сумку, схватил «Топо-Чико» и поддел зубами крышку. Пшик, вырвались газы, секунда – и я уже блаженно стонал, вливая внутрь глотки лимонада вместе с анальгином.

«Газировкой ведь можно запивать? А, посрать…».

– А-а-а, – выдохнул я и будто бы сразу почувствовал себя лучше.

Голова даже немного прояснилась. Я подставил к пылающему и липкому лбу стекло бутылки. Чуть прикрыл веки. Отрешенный взор скользнул по остаткам футболки, грязным шортам и остановился на перебинтованных ногах, которые до сих пор скрепляли путы.

«Веревки…».

Только сейчас осознал, что могу их снять и попробовать свалить отсюда. Острое желание помочиться лишь подстегнуло. Отставив бутылку, ухватился за путы и попытался развязать, но туземец постарался на совесть.

– Говно… говно-говно-говно!

Огляделся в поисках чего-нибудь, что могло разрезать узлы. Ножа не увидел. Либо Цацке забрала с собой, либо спрятала, а времени на поиски нет, прийти могут в любой миг!

Разбить бутылку? Воду жалко. Пробка…

Я взял ее в руки и провел пальцем по зубцам.

– Хм, а вдруг?

Шорох за стеной усилился. Я замер. Секунду слышал только собственное дыхание да учащенное биение сердца. Затем раздался стук, словно с бочки сбросили крышку, послышался плеск воды.

«Быстрее, быстрее!».

Со всей дури стал водить зубчиками пробки по веревкам. Пот теперь не просто струился по лицу, он каскадом стекал со лба и щек, заливал глаза, заставлял их щипать. Но я с остервенелым упорством продолжал попытки освободиться. Вот порвался один пут, затем второй. Еще минута интенсивной возни, и я, наконец, смог сорвать злополучные веревки. Спешно начал растирать ноги, но кровь, как нарочно, не торопилась насыщать стопы.

– Говно… говно-говно-говно!

Шум воды за стеной прекратился, через пару мгновений вновь послышался стук крышки.

Трясущимися руками, я запихал пожитки в сумку и отпил еще пару глотков газировки. К сожалению, бутылку уже не закрыть, ибо пробку сильно повредил, но и бросать жалко.

Перекинув сумку через плечо, держа «Топо-Чико» в руке, попробовал встать и едва не рухнул обратно. Ноги с трудом держали, колени сгибались, а в висках стучал отбойный молот. Но я не могу упустить такую возможность! Оставаться среди дикарей с туманными перспективами в планы не входило. Мысль о том, что выжить в джунглях одному – перспектива еще туманнее, в сей момент меня не посетила. Слишком омерзительно себя чувствовал, а разум накрывало подобием дурмана.

В конце концов, попытки с третьей, мне удалось подняться. Тело прошиб пот, я покачнулся, но сохранил равновесие. Ступни дико кололо. Морщась и хлопая ресницами, проплелся до выхода и прислушался.

Шорох за стеной прекратился, и теперь кто-то спешно направлялся сюда.

«Говно!».

Решение пришло незамедлительно. Перевернув бутылку дном вверх, я встал слева от порога, вжавшись в стену. Остатки газировки потекли на пол, шипучим потоком скапливаясь меж камней.

«Жаль, но что делать?!».

Шаги приближались. Теперь я отчетливо слышал, как они шуршат по низкой траве. Рука вцепилась в бутылку, что костяшки побелели.

Секунда… две…

В хижину вошла Цацке, неся в руках миску с водой. Переступив порог, она сделала пару шагов и замерла, как вкопанная. Тихо ахнула. И в этот момент я опустил ей бутылку на голову.

Стекло с хрустом разлетелось во все стороны. Миска выпала из рук косоглазки и с громким стуком упала на пол. Вода разлилась, смешиваясь с газировкой. В сумраке хижины она походила на кровь.

«Может, это и есть кровь?».

Цацке рухнула следом, как подкошенная. Девушка лежала ничком и не шевелилась.

Тяжело дыша, я подошел и вгляделся в ее лицо. Оно побледнело, глаза закрылись.

«Убил? Убил что ли?».

Цацке не подавала признаков жизни.

Внезапно необъяснимая волна поднялась у меня внутри. И это не было очередным приступом жара. Я почувствовал мерзость и отвращение. Отвращение к самому себе. Потому через секунду постарался его заглушить, но получилось с трудом.

«Она ничего плохого тебе не сделала… кормила, даже болвана-лекаря позвала, а ты… и что? Мало ли с какой целью меня откармливали? Люди с добрыми намерениями гостей не связывают! Да и тот придурок с плоской рожей скорее калечил, нежели лечил! Но… но…».

В душе я понимал, что трачу драгоценное время, но все же не смог не подойти и не проверить. Наклонился. В виски тут же ударила кровь. Сдержав стон, я поднес ладонь к носу Цацке и с облегчением вздохнул, уловив дыхание.

«Жива. Значит, тот козел с дырявым носом ей поможет. А я сваливаю!».

Единственное, прежде, чем уйти, я проковылял к очагу, быстро накидал как попало в сумку остатки крольчатины, нашел в углу тот самый нож и маленький кувшин, закрытый крышкой. Возможно, с той самой кукурузной водой. Не рассматривая, кинул следом за мясом и, держа нож наготове, похромал к выходу. Времени терять больше нельзя.

Остановившись на пороге, обернулся через плечо.

Цацке так и лежала посреди кухни, раскинув руки. Осколки стекла тускло блестели в затухающем пламени очага.

Вновь почувствовав укол совести, я глубоко вдохнул и выдохнул, а затем заставил себя выйти во тьму.

Деревня спала. Аккуратненькие домики из глины ютились среди мрака, смутно озаряемые лунным светом. Джунгли взрывались криками ночных птиц. Не заметив людей, я, что есть сил, поковылял в лес. К той самой тропе из песка, коей меня привели вчера. Сердце немного успокоилось только когда селение скрылось за зеленой завесой. Тогда я остановился, ибо терпеть уже не мог. Снял шорты и с нескрываемым облегчением опорожнил мочевой пузырь. Затем в изнеможении облокотился о пальму. Простоял так с минуту, вслушиваясь в звуки ночной чащи. Не преследуют ли меня дикари, не подняли ли шума? Но вроде пока все тихо. Явно ненадолго, потому стоит поторопиться.

«Куда?».

До сих пор не задавался этим вопросом. Сбежать – вот была единственная цель. А там посмотрим. И вот теперь я по полной ощутил, что остался один среди враждебного мира. Мира, который навис и готов раздавить, лишь только дашь слабину. Мгла ночи действовала удручающе.

«Вернусь туда, откуда все началось. Быть может, удастся найти дорогу домой».

Я слабо в это верил, но тлеющая надежда была лучше беспросветной тьмы.

Шмыгнув, выпрямился и вернулся на тропу. Та пустовала. Поправив ремень сумки дрожащей рукой, побрел в сторону берега. Духота немного отступила, но ветра не было. Таблетка начинала действовать. Испарина усилилась, но жар стал проходить. Я достал украденный кувшин, на ходу откупорил крышку и заглянул внутрь. Судя по запаху, в нем была кукурузная вода.

– Поцоле, – прохрипел я и осторожно глотнул.

Да, она. Узнал этот сладковатый вкус крахмала. Воду надо беречь. Рыгнув, убрал сосуд обратно и продолжил путь.

– Надеюсь, Цацке меня простит.

Воспоминания о том, что пришлось совершить, были неприятны, но я успокаивал себя тем, что просто не оставалось выбора. Либо сбежать, либо… я даже не хочу знать, какую судьбу уготовили мне эти крашеные петухи. Рисковать точно не хотел.

«Так… ладно. Что дальше? Вернусь на берег, возьму каноэ. Вроде, один из тех туземцев спрятал его неподалеку. Но вот смогу ли переплыть пролив?».

Я почему-то был уверен, что в гребле нет ничего сложного. Махать веслом туда-сюда, вот и все. Но на это нужны силы, которых маловато. Да и перебираться ночью через океан – та еще идейка. А ждать никак нельзя! Меня скоро хватятся!

«Что же делать?».

С губ сорвался стон. Я приостановился и вытер пот со лба.

«Ладно. Выйду на пляж, а там видно будет. Может, сумею, наконец, поймать сигнал на телефон?».

Эта мысль слегка приободрила. Я даже зашагал увереннее. Вскоре и вовсе почувствовал на коже приятную свежесть океана. Жар полностью отступил, анальгин подействовал. Но на его место пришла такая слабость, что я понял – вряд ли сумею преодолеть сраный пролив.

Наконец, показалась вода. Я вступил на белый песок и вдохнул полной грудью. Свежий воздух смягчил боль в горле, теперь оно не так сильно першило. Материк был виден, пусть и утопал в сумраке. Такой близкий и такой далекий одновременно. Вновь показалось, что я вижу силуэт загадочной пирамиды. В темноте она выглядела еще зловещей, нежели днем.

«Ладно. Это все потом».

– Телефон… – вспомнил я.

Непослушными пальцами открыл сумку и запустил руку. С минуту шарил впотьмах, в тщетных попытках найти сотовый.

– Спрей… Аптечка… Где же он?..

Внезапно я замер, словно молнией пораженный. Мозг, все еще плохо соображавший из-за простуды, вернул меня в памяти обратно… Как индеец берет мобильник и вплетает в свои волосы…

Я стоял здесь, на берегу… а телефон утащил один из тех крашеных петухов. И сейчас он где-то там, посреди сраного острова.

Глава 8

Ноги подкосились. Я упал на колени, вмяв песок. Несколько секунд молча ловил кожей свежий ветерок, что вяло покачивал растрепанные волосы. А потом засмеялся. Истерически. Громко. С нотками безумия. Вполне вероятно, я действительно обезумел. И в тот момент меня не заботило, что кто-то может услышать, прийти и проверить. Я смеялся. Смеялся до слез, утирал глаза кулаком, в котором сжимал каменный нож, и продолжал ржать, как лошадь. Пока вконец не обессилел и не упал навзничь, уставившись отрешенным взглядом в ночное небо, усыпанное мириадами звезд. Шум волн, плавно накатывавших на берег, вкупе со слабостью, навевали сонливость. Хотелось просто закрыть глаза и забыться.

«Нельзя… надо уйти с пляжа… иначе найдут».

Первой мыслью было заночевать в каноэ, что туземцы спрятали в джунглях, но я быстро отринул эту идею. Сначала, где станут искать меня – дно лодки. Но и перебираться через пролив в таком состоянии я не намерен. Проще сразу утопиться.

«Говно…».

Невероятным усилием воли, заставил себя сесть. Громко вдохнул и выдохнул. Затем подполз к кромке воды и умыл лицо от пота. Сразу почувствовал себя легче и свежее. Кожа задышала, а укусы комаров перестали страшно зудеть. Возникло желание искупаться целиком, но я поборол его. Не хватало простудиться еще сильнее и откинуться от воспаления. Антибиотиков-то в аптечке нет. И вряд ли у местных найдется клиника с первоклассным обслуживанием.

«Клиника…».

Я поднял голову и вгляделся во тьму. Туда, где с трудом угадывался силуэт таинственной пирамиды. Мрачной и зловещей.

Шмыгнул:

– Неужели… неужели это правда? Я попал к каким-то чучмекам в незапамятные времена? – отполз от воды и сел на песок. – Но как?

Возвращаясь в памяти к вчерашнему дню, я пытался вспомнить что-нибудь подозрительное, но ничего, кроме орущих детей и красивой мулатки на ум не приходило. Потом я заснул, налетела буря и…

Я провел ладонью по лицу. Кажется, осознание произошедшего только сейчас окончательно окрепло. Я не заблудился. Не потерялся среди мексиканских резерваций. Я попал в прошлое. И понятия не имел, как выбраться из этой кучи говна.

«С другой стороны, так ли важно, как это произошло? Я здесь. Значит – надо подумать о возвращении домой. Ведь если я очутился в прошлом, то могу вернуться в настоящее».

В слегка просветлевший разум тут же стали залетать всякие фантастические теории, которые уже не выглядели такими уж фантастичными. О коридорах и петлях времени… Если я угодил в такой из них там, на берегу Ривьеры Майя, то смогу отыскать и обратный. Надо только вернуться…

Я вновь с тоской посмотрел на противоположный берег.

«Такой близкий и такой далекий одновременно…».

Нет, в нынешнем состоянии я точно не доплыву. Можно попробовать утром, но не сейчас. Спрячусь в джунглях, чтобы меня не нашли. Отдохну немного…

На том порешив, поднялся. Ноги дрожали, голова слегка кружилась, но, если не считать мерзкого першения в горле, чувствовал себя вполне терпимо. Взбивая перевязанными стопами песок, прошел чуть дальше на юг и немного углубился в джунгли. Нашел пальму с двойным стволом, с удовольствием уселся под ней, облокотив усталую спину. Воздел глаза к небу.

«Вроде бури не намечается. Хоть где-то повезло».

Хмыкнул и открыл сумку. Достал кусочек крольчатины и закинул в рот. Запил кукурузной водой. Кувшин остался целым еще на две трети, а на дне сумки валялось четыре кусочка мяса.

«Все. Надо экономить».

Убрав провизию, проверил содержимое. Сразу заметил пропажу солнцезащитных очков. Вспомнил, что их вплел себе в волосы другой размалеванный урод. Зато спрей от комаров был на месте. Однако брызгаться им я не стал. Мало ли, пригодиться еще опрыскать кому-то рожу? Продолжая сжимать нож, я достал аптечку, аккуратно раскрыл ее. Бинтов и пластырей осталось еще на пару перевязок. В пластине анальгина скрывалось девять таблеток. Была также пара пластин активированного угля. На этом все. Со вздохом, перевел взор на ноги. Даже в темноте видел, что перевязка превратилась в грязное рванье и следует ту сменить. Однако делать это сейчас совсем не хотелось.

«Утром. Сделаю утром. Светло будет».

Убрав аптечку в сумку, я положил ее на колени. Усталый взгляд остановился на ноже, что по-прежнему сжимала правая рука. Поднес его к глазам, дабы получше рассмотреть. Массивная рукоять из белого камня, а заточенное лезвие – из черного.

Осторожно провел пальцем.

«Острое. Как там называлось оружие индейцев? Обсидан? Обсидиан? А, похрен…».

Я откинул голову и облокотился о ствол. Глаза сами закрылись, и через минуту приятная истома овладела телом. Минуту спустя я провалился в глубокий сон под монотонный шум волн, омывающих берег.

***

Меня разбудил крик попугая прямо над головой. Тихо простонав, я разлепил веки. Тени от вяло качавшейся листвы падали на лицо. Солнце уже взошло, однако в джунглях сохранялась утренняя прохлада.

Жара не чувствовал, но, судя по ощущениям, небольшая температура все же была. Решил не пить анальгин, таблетки тоже стоило поберечь. Потянулся. Спина ныла и затекла. Физиономия пополнилась новыми укусами комаров. Если так пойдет и дальше, скоро на нем живого места не останется.

Вздохнув, достал кувшин и смочил губы поцоле. Мясо трогать не стал. Есть не хотелось, а кусков осталось всего на пару вечеров. И неизвестно, когда удастся раздобыть еще еды.

Закончив скудный завтрак, я решил начать перевязывать ноги и замер. Пот прошиб все тело, будто я залудил всю пластину анальгетиков разом. На правой коленке в лучах солнца пригрелся здоровенный паук. Жирный и волосатый. Я громко сглотнул и затаил дыхание, лихорадочно вспоминая какие пауки водятся в Мексике. И на ум, как нарочно, приходили сплошь неутешительные.

«Говно… че делать? Что если кусанет? У меня в аптечке противоядия ж нет!»

Паук не двигался. Он будто уснул. Я же не рисковал шевелиться и даже дышал через раз.

Прошла пара минут. До слуха долетал равномерный шум волн вперемешку с щебетанием птиц. Но я ничего не замечал и не сводил глаз с мерзкого гада. Тот и не думал уходить. Похоже, ему здесь даже нравилось. Нога сильно затекла, желание пошевелить ею возрастало с каждой минутой.

«Я не смогу сидеть так вечно. Надо что-то делать… надо что-то делать!».

Осторожно, дабы не двигать ногой, я нащупал нож, что выпал из ладони во время сна, и сжал пальцы на рукоятке. Уверенности в том, смогу ли проткнуть паука без вреда для себя, не было совсем. Но какой выбор еще оставался? Я даже не знал, видит ли он меня?!

«Когда почувствую, что больше не могу, то рискну…».

Минуты тянулись как часы, а паук все не уходил. Я чувствовал, что не в силах терпеть и уже хотел пойти на риск, как вдруг вспомнил – в сумке лежит спрей от комаров.

«Он ведь действует на пауков? Действует ведь… да?».

Нож – последнее средство. Сам я с ним обращаюсь так умело, что скорее всего вместе с пауком проткну себе и коленную чашечку. И не факт, что мерзкий гад не выживет после этого.

Беззвучно выдохнув, я принял решение и отложил оружие в сторону. Стараясь не шевелить ногой, открыл сумку, достал спрей. Пот снова заливал лицо, а сердце бешено билось в груди.

«Только бы сработало… только бы сработало!».

Закусив губу, вытянул руку и направил баллончик на паука. Затаил дыхание. Зажмурился.

«Боже, помоги…».

Дрожащим пальцем нажал на кнопку. Пшик. Я не отпускал несколько секунд и боялся поднять веки. Когда же, наконец, рискнул, то чуть не подпрыгнул от радости. Паук исчез. Держа спрей наготове, наклонился вперед и внимательно осмотрел коленку. Следов укуса не было. Значит, мерзкий гад предпочел ретироваться.

Я с облегчением откинулся назад, усмехнулся и помахал спреем в воздухе:

– Познакомься с химией двадцать первого века, козлина!

Долго решил не засиживаться. Мало ли какая гадина еще в лесах водится. К тому же, почувствовав прилив сил, я решил убраться отсюда поскорее.

«А ноги перевязать? Нет. Потом. Не сейчас. Не хочу».

Сидеть в джунглях после встречи с пауком не было никакого желания.

Спрятав спрей в сумку и подхватив нож, я осторожно вышел на берег и осмотрелся. Пляж пустовал. Индейцев нигде не видно и не слышно. Лишь смутный силуэт пирамиды проглядывался на том берегу.

Выдохнув, побрел вдоль кромки воды в поисках каноэ. Я помнил, что оно должно быть где-то здесь. Довольно быстро нашел по памяти то самое место, сбросил листву и обнаружил спасительную лодку. Не давая себе и секунды на раздумья, толкнул ее по песку к океану. На удивление, та поддалась легко. Правда я все равно немного запыхался. Взошедшее солнце начинало сильно припекать, да и слабость никуда не делась. Через пару минут я спустил-таки каноэ на воду и забрался на борт. Бросил сумку с ножом на дно, нашел весло, устроился поудобнее да начал грести. Теперь залив не казался таким маленьким. Мне словно предстояло пересечь целое море.

Сразу после нескольких взмахов осознал, что орудовать веслом не так легко, как представлялось. Вновь покрылся испариной, сердце учащенно билось в груди. Вдобавок каждая волна, налетающая на берег, так и норовила сбить с курса или отбросить обратно. Приходилось прикладывать усилия и грести сильнее, а я итак был на пределе.

Первые несколько метров преодолел относительно легко. Но потом волны стали выше и мощнее. А каноэ я управлял примерно так же, как самолетом – через жопу. Первая особо крупная волна едва не перевернула лодку. Чудом удалось удержать равновесие и оседлать следующую.

Я бросил взгляд через плечо. Берег острова отдалился достаточно, чтобы можно было утонуть, если не умеешь плавать. Плавал я как топор. Ну, почти. А берег материка будто не приблизился вовсе.

– О, когда все это кончится…

Навстречу шла очередная волна. Выше предыдущих. Я сосредоточился и постарался повернуть каноэ носом к напирающей воде. Но в самый последний миг что-то пошло не так. Видимо угодил в быстрое течение пролива. Лодку резко развернуло боком к волне, и та обрушилась на нее всей массой. Затрещало дерево, меня окатило морской прохладой, но облегчения сие не принесло, ибо через миг я уже летел в соленые воды океана. Чуть не захлебнулся и едва уклонился от борта каноэ. Полметра правее – и оно пробило бы мне голову. Несмотря на панику, я лихорадочно искал глазами сумку и нож. О слетевших сланцах даже не вспомнил. Первая скрылась в толще воды, а вот второй блеснул рядом со мной. В последний миг удалось его схватить. Легкие горели. Пришлось всплывать. Вынырнул и хватанул воздух ртом.

– Сумка… – прохрипел я, – надо найти сумку…

Однако почувствовал, что сил доплыть до берега может не хватить. Мышцы дико ныли, во всем теле расплывалась слабость. Я не смогу… могу не вынырнуть.

«Но там аптечка и мясо!».

Крик отчаяния рвался из груди. Завидев очередную волну, я решил поднырнуть под ней в последней попытке отыскать сумку.

Задержал дыхание и скрылся в мутной толще, однако как ни старался, найти вещи так и не сумел. Они оказались безвозвратно утеряны.

Сдерживая стон, я снова вынырнул и поплыл к берегу чувствуя, что нутро охватывает чувство обреченности. Как еще камнем не пошел вниз – загадка. Волны били уставшее тело в спину, подгоняя к злосчастному берегу. Когда до него оставалось несколько метров, левая нога коснулась дна. Что-то острое проткнуло бинты и вонзилось в кожу. Я закричал от боли.

– Сука, падла, мразь! Провались оно все нахрен!

С трудом волочась, дрожащий и вымокший до нитки, я вступил на белый песок. Сделал пару шагов и рухнул прямо здесь, на берегу. С пересохших губ срывалось тяжелое дыхание. Сердце билось в груди. Хотелось пить, но кувшин с поцоле остался в сумке, а сумка – покоится на дне океана. Вместе с анальгином, бинтами и активированным углем.