73

Я простоял около этой стены, наверное, час, размышляя о том, что всё же есть в нашем бурном и порой хаотичном существовании такие вот островки стабильности.

Маленький отважный мячик цвета поблёкшей морской волны, несостоявшаяся частица мощной подводной лодки, он видел длинные вереницы сменяющих друг друга зим и лет. Многократно пережил жалящую стужу, знойную жару и выстоял, оставшись застывшим, но гордым символом детства, которое каждый из нас хранит глубоко в себе.

Следующие несколько лет я водил поглазеть на мячик различных своих знакомых и друзей. Вместе мы вспоминали наше навеки неизменное прошлое, глядя снизу вверх на его уже постаревшее и местами потрескавшееся резиновое тело. У меня даже мелькала мысль о том, чтобы подогнать автомобильный грузоподъёмник и освободить маленького героя из долгого плена. Благо на тот момент директором Дома культуры был мой давний хороший знакомый. Но я не стал этого делать. В качестве отважного символа на стене, попирающего время, мячик был мне дороже.

А в этом году мячика не стало. Приехав в родной город очередной раз, я не нашёл его на привычном месте, а спросить, куда он исчез, было не у кого. Белолицые каменные великаны увлечённо занимались привычными им делами и загадочно молчали. Конечно, можно придумать себе, что тёмной безлунной ночью его запустил в космос вон тот полуголый мужик с кубиками пресса и мой мячик теперь вечно-беспечно летает по орбите вокруг нашей красивой Земли. Но, скорее всего, он окончательно рассохся от времени и упал на асфальт. А ещё мне хочется верить, что, прежде чем усталый и немного похмельный дворник смёл его вместе с другим мусором в чёрный пакет, мой мячик спустя столько лет всё же упруго оттолкнулся от каменной богини, державшей его в плену, и завершил свой последний, стремительный, вдохновенный и неконтролируемый полёт, который и называется жизнью…

Микроскоп

Мои нынешние соседи – все до единого очень приличные люди. Настолько приличные, что кажутся мне немного одинаковыми. При встрече от них обязательно слышатся фразы: «Добрый вечер» и «Всего хорошего». На их лицах постоянно вывешены приветливые улыбки. Может быть, это оттого, что дом у нас новый и публика подобралась соответствующая. В меру обеспеченная, в меру вежливая. Свои тараканы, понятное дело, есть у всех. Просто они заботливо укрыты от окружающих настолько, что порой хочется пофилософствовать, задавая себе вопрос: а какие эти люди настоящие?

В детстве философствовать меня не тянуло вовсе. Каждый из нас и так жил в своей яркой индивидуальности, нисколько не удивляя этим окружающих…

В нашей пятиэтажке по три квартиры на этаже. За стенкой в однушке тихонько живёт седой молчаливый мужик. Иногда он пьёт так сильно и долго, что вытаскивает из дома пустые санки и начинает катать на них воображаемого сына или внука. Тогда приезжают врачи, забирают его в психушку, но ненадолго. Потом его выписывают, и вскоре всё повторяется. А так мужик он тихий и совсем не злой. Просто очень одинокий.

Напротив нас в двушке живёт тётя Рая с мужем. Оба они очень деятельные и весёлые. Деятельные, потому что постоянно варят самогон, который затем продают всем выпивохам нашего района. А весёлые оттого, что сами его и пробуют. А как иначе?! За качеством надо следить лично. Их жизнь полна вдохновенного труда и разнообразных встреч. Дверь их квартиры часто бывает открыта, и в проёме двери я вижу облака пара, сушащееся на верёвках бельё и подмигивающую мне тётю Раю в неизменной ночной сорочке. Кажется, что они живут на маленькой, но очень оживлённой фабрике.

Над нами в такой же трёшке обитает Сергей Сергеич с семейством. Основательный мужик, работающий дежурным электриком на химии. Сам он гордо заявляет всем, что двадцать лет проспал на работе. Знаменит Сергей Сергеич тем, что всё свободное от сна на работе время шабашит бригадиром и, строя кооперативные гаражи, заработал более ста тысяч советских рублей. Пока счастливые обладатели гаражей жарят яичницу на стёклах мощных прожекторов в этих самых гаражах, он мотается по ювелиркам и скупает золото в виде цепочек, колец и браслетов. Много в одном месте не берёт – можно засветиться. Потом прячет накупленное под досками пола в квартире.

На втором живут дед с бабкой. Про бабку мне сказать нечего, а дед курит как паровоз, оставляя на крыше крыльца курганы из окурков. Выходит даже ночью, каждые полчаса. По выходным пьёт одеколон. Железный человек!

Ещё на втором этаже живут в двух комнатах мой друг Игорь с братом и родителями. Все они очень сплочённые. Может быть, поэтому кроме них в этих двух комнатах живут огромный дог, три кошки, хомячки и рыбки. Отец шьёт шапки из нутрии, и им уже интересуются из милиции. Из-за нетрудовых доходов. Соседи говорят: «Шьют дело». Поэтому они собираются переезжать отсюда куда-то далеко, чтобы закон до их бати точно не смог дотянуться.

А на первом этаже у нас лилипуты. Ну, не совсем лилипуты, а просто люди очень маленького роста. Лилипут живёт в пятиэтажке напротив. Часовых дел мастер, он хорошо зарабатывает и ездит на единственной во дворе новой шестёрке с наваренными педалями и скамеечкой на водительском сиденье. Муж с женой ростом по полтора метра каждый и две маленькие дочки. Пока непонятно, вырастут дочки большими или будут такими же мелкими, как и их родители. Голос у этого мужика низкий и басовитый, а характер свирепый и раздражительный. Словно он всю жизнь из последних сил и, невзирая на маленький рост, борется за своё место под солнцем.

И так далее по этажам. Люди, семьи, судьбы… Один подъезд – одна вселенная. И сколько ни крути увеличительное колесо у микроскопа воспоминаний, он всегда будет выдавать всё новые и новые удивительные детали и подробности характера и быта живших по соседству с нами людей.

А что у меня? У меня друг Димка. Он из соседнего подъезда, но тоже с третьего этажа. Нас разделяет бетонная стенка между нашими спальнями и невысокая перегородка на балконе. Летом, чтобы не обходить по лестнице, я просто перелезаю через неё на его сторону балкона, и мы вместе ловим голубей. Для этого мы насыпаем дорожку из хлебных крошек от балкона и до стола в зале, под которым вместе прячемся. Там голубь и попадает к нам в руки. Потом мы его отпускаем, конечно. Ещё мы вместе слушаем музыку на его катушечном магнитофоне или на кассетнике моего отца. Музыка – это наша основная радость, потому что её (в отличие от обычно скучного телевизора) можно переслушивать сколько твоей душе угодно.

Мы с ним оба спим головой к окну. У изголовья наших кроватей врезана одна единственная розетка, выходящая по обе стороны наших квартир. В неё мы и переговариваемся перед сном. Связь симплексная, то есть сначала говоришь, а потом слушаешь, завершая каждую свою речь коротким и по-военному рубленым словом: «Приём». Может быть, поэтому разговоры наши лаконичны и сжаты, как переговоры космонавтов в открытом космосе. Мы же из разных вселенных. То есть подъездов. Когда это занятие нам надоедает, мы засыпаем, всё так же коротко прощаясь. А наша личная сеть связи остаётся с нами. Она доступна и не требует дорогостоящих гаджетов и приспособлений. И всё это за много-много лет до появления Интернета…

Сюжет

– Понимаешь, пап, всё не так уж сложно! Написать рассказ – это лишь вопрос наличия грамотности, в меру развитого воображения и определённой усидчивости. Этакая работа, которую нужно хорошо выполнить. А вот придумать сюжет и цепляющую читателя историю – та ещё задача! При этом историй вокруг миллионы! Они носятся в воздухе, непрерывно создаются и вырастают из неуёмного желания каждого человека быть уникальным. Но поймать хотя бы одну такую историю порой никак не удаётся! – Я горячился, поэтому отложил в сторону недоеденный бутерброд и хаотично размахивал руками над обеденным столом, рискуя смахнуть на пол вазочку с вареньем.

– Хочешь поймать историю? Ладно, я расскажу тебе одну из тех, которые приключились со мной в молодости, а ты уж сам решай, пересказывать тебе её людям или нет. – Мой отец отложил в сторону вилку, не спеша дожевал и, обратившись взглядом своего единственного глаза куда-то внутрь себя, неспешно продолжил: – Жили мы тогда с моей первой женой и нашей дочкой Оксаной в городе Первоуральске у женщины по фамилии Собакина…

Услышав фамилию женщины, я непроизвольно скорчил скептическую гримасу. Никакой нормальный редактор такую фамилию главной героини в печать не пропустит. Скажет, что она для рассказа в жанре современной городской прозы слишком аляповатая, надуманная и вообще напоминает ему начало сюжета дурацкой сказки. Ещё и по писательскому таланту не преминет пройтись… или что там у бедного писателя вместо него.

– Её звали Елизавета Собакина! – упрямо и с нажимом повторил отец, заметив вывешенный на моём лице скептицизм. – В шестьдесят первом году мы с женой и ребёнком снимали у неё даже не комнату, вся её изба из одной комнаты и состояла, а маленький угол за занавеской размером в три на два метра. В два раза меньше твоей нынешней ванной комнаты, между прочим!

Я выправил лицо и притих, ожидая продолжения. При таком лихом начале рассказ мог свернуть куда угодно. В одном я был совершенно уверен – мой отец не врал и не преувеличивал. Ему это было совершенно несвойственно.

– Тётя Лиза, как мы её называли, большую часть дня лежала на своей кровати, попивая вонючую брагу из большого чана. Чан стоял неподалёку от кровати, поэтому она наловчилась черпать её эмалированной кружкой, не вставая. Оксанке было годика полтора, и она часто и громко плакала. Тогда тётя Лиза Собакина всё-таки вставала со своего ложа, приходила к нам за занавеску и молча забирала Оксанку с собой за печку. Там она плескала ей в маленькое лицо холодной водой из умывальника и нараспев заговаривала от плача. После этого Оксанка надолго успокаивалась.

Отец насадил на вилку кусочек котлеты и внимательно посмотрел на меня. Я молчал и слушал.

– На Первое мая в выходные к тёте Лизе приехали её родственники. Тоже все с фамилией Собакины. Собакины устроили в доме грандиозную пьянку с песнями и криками. Мы с женой и дочкой в это время были у себя и лежали за занавеской на кровати, теряя в этом шуме последние крохи терпения.

В какой-то момент крики усилились и перешли в возбужденную возню, перемежаемую руганью. Я выскочил к ним и узнал, что в процессе гулянки у одного родственника выпала изо рта вставная челюсть и закатилась под стол. Проблема состояла в том, что эту челюсть никто из них не мог найти. А в результате нашел её я! – Отец опять отложил котлету и торжествующе посмотрел на меня. – Оказывается, кошка тёти Лизы унесла её к нам под кровать и пыталась там выгрызть из неё остатки застрявшего мяса.

Представляешь? Кошка Собакиной утащила челюсть у Собакина!

Воображаемый редактор внутри меня запустил свои тонкие нервные пальцы в волосы, крепко сжал голову руками и мерно бился ею о массивный письменный стол. Такая история просто не могла быть правдой, но при этом она определённо была абсолютно правдива. Мой отец врать не умел.

– После этого случая мы от Собакиной съехали. – Перекусивший отец готов был продолжать. – Переехали к Пал Палычу через две улицы. Пал Палыч был лежачий, с перебитым позвоночником. Его в тюрьме скинули с крыши блатные за то, что он там по ночам без их ведома устраивал подпольные цирковые представления при помощи других зэков. После этого случая его по инвалидности и освободили, но суть не в этом. У Пал Палыча были дома клопы. Много и кусачие. Когда мы с женой перетряхнули матрас, они перебрались на стену и стали прыгать на нас оттуда. Мы намазали стену керосином, но клопы тоже сменили тактику. В темноте они лезли на потолок и оттуда отважно, как десантники, сбрасывались на нас. Целый дождь из клопов, поэтому… – Тут у отца зазвонил телефон, и он, взглянув сначала на экран, а потом на меня, быстро сказал: – Мне уже пора, а концовку я тебе в следующий раз расскажу!

И ушёл. А я так и остался со своим недоеденным бутербродом и немного успокоившимся внутренним редактором. Остался и думал о том, что если даже для нас, выросших в почти волшебные восьмидесятые, его истории сегодня представляются гротескными фантазиями, то для поколений, родившихся в новом тысячелетии, их можно смело издавать в виде красочно иллюстрированных комиксов. По-моему, они будут отлично продаваться, а новые поколения будут также неустанно ткать свои новые истории в надежде придать своим, и без того уникальным жизням толику дополнительного волшебства.

Называют же зачем-то они своих детей необычными именами? Например, Фомами и Еремами. Да что там Фома и Ерема! Мой прапрадед по материнской линии, родившийся и выросший в глухой деревне Менделеевского района, имел звучное имя – Меркурий! В доказательство тому до сих пор имеется медная табличка на могиле моей прабабушки, которую звали Устинья Меркурьевна. И кто его знает, какая из навечно впечатанных в незыблемую стену времени историй привела к появлению на свет человека с таким именем…

В следующий приезд обязательно поинтересуюсь об этом у своей матери!

Рыбка

«Odigo». Интересно, хоть кто-то помнит этот мессенджер? В переводе с древнегреческого слово «Odigo» означает: я направляю, веду. А куда оно привело меня?

В самом конце девяностых «Odigo» – это нарядная и модная фиолетовая панель мессенджера в правом верхнем углу моего компьютерного монитора. Небольшой синий радар в центре неё без устали наматывает круги, выхватывая из всемирной паутины отдельных живых людей, как маленьких рыбок из безбрежных просторов цифрового океана. Однажды его сети принесли мне Ирину. Маленькую золотую рыбку с бездонными зелёными глазами, которая почти стала моей судьбой…

В те далёкие и смутные времена мы ещё сидели в «Odigo» через модем, который входил в Интернет через телефонную сеть с такими характерными звуками, что изложить их буквами на бумаге у меня точно не получится. Хотя помню я эти звуки отлично. Ну ещё бы…

Июль 1999 года. Я молодой и свежий, как огурец с маминой грядки, курю прямо за столом рабочего кабинета, разгоняя дымом пыльный летний воздух. Радар «Odigo» лениво сканирует экран и натыкается на пиктограмму, изображающую маленькую смешную девчонку в сарафане и с торчащими в стороны параллельно земле косичками. Судя по надписи вверху небольшой анкеты, зовут её Ирина. Ира. Прикольное имя. Короткое, как выстрел.

Левой рукой лениво отправляю ей «Привет!» и отвлекаюсь на телефонный звонок по работе. Спустя три минуты «Odigo» разворачивает окно с ответным: «Привет! А ты кто?» – и жёлтый (как я люблю этот цвет!) горячий и даже немного нахальный смайлик. Наша переписка стартовала без какой-либо раскачки. С места и сразу с бешеной скоростью.

Мне двадцать шесть лет, ей исполняется восемнадцать через три месяца. У меня жена, сложные и запутанные отношения с ней и годовалый сын, у неё – характер и кипящий задор, искрящийся быстрый ум и целая вселенная внутри, спрятанная за забором из букв.

Сначала я писал, потом думал и что-то стирал, а вскоре окончательно расслабился и просто писал, и писал, и писал ей. Как и она мне. Нам в головы приходили одинаковые мысли в одни и те же моменты времени и снились очень похожие сны. Говорят, так бывает у людей на одной волне.

В двухтысячном году у нас с Ириной почти одновременно появились мобильные телефоны. Да-да, те самые, с кнопками, на которых для того, чтобы набрать одну букву, приходилось нажимать одну и ту же клавишу до четырёх раз. Мы в то время отправляли друг другу до трёхсот сообщений в день. Я – зануда, я считал. Так я переселился в цифровую жизнь и практически стал двоеженцем. Годы летели, мы продолжали общаться…

Сегодня, вспоминая те события, я не могу до конца поверить в то, что это случилось с нами. Мы с Ириной оказались одними из пионеров виртуальных отношений, их первопроходцами и пленниками. А годы летели, как я уже говорил. Ирина вышла замуж и родила дочь в тот же месяц и год, когда родился мой второй сын. Муж её оказался спортсменом, жёстким и бескомпромиссным. Они часто ссорились. Со временем Инна вышла из декрета и усиленно занялась своей карьерой. Так незаметно пролетели семь лет. Мы продолжали плотно общаться, порой с таким накалом и страстями, что за это время я два раза (!) выкидывал телефон из машины после разговора с ней. Оба раза на полном ходу и безвозвратно.

В 2006 году Ирине исполнилось двадцать пять, и она прислала мне своё очередное фото. Снизу снабдила его подписью, что впервые в жизни приезжает в Москву на два дня для участия в рабочем семинаре. Я внимательно смотрел на стильную девушку из совершенно другой жизни, с которой между тем проживал виртуально уже семь лет, и не знал, как поступить. Показал фото лучшему другу Витьке. Он посмотрел на замершую в соблазнительной позе Ирину своими серыми глазами, многозначительно цыкнул зубом и изрёк:

– Какая красотка! Надо бы тебе её сделать!

Как сделать? Кому надо? Вопросы без ответов зыбко повисли, тревожно раскачиваясь в душном воздухе, но я быстро собрался и выехал. Москва от меня недалеко. Всего-то километров четыреста.

Предстоящую встречу я старался не представлять себе даже в общих чертах. Слишком волнительно. Слишком. Я купил ей небольшой изысканный букет белых роз и швейцарские часы в подарок. Мне хотелось быть щедрым. Ирина привезла мне массивное золотое кольцо с тяжёлым рубином в массивной оправе. Не надо смеяться, мы, по сути, всё ещё были большими детьми. После того как встретились, мы долго сидели в ресторане, ведя себя то немножко чопорно, то откровенно нелепо и смешно. Затем я проводил Иринку до её номера, вежливо попрощался, посмотрел в её зелёные глаза, переступил порог её номера, остался…. И мы улетели. Прямо на кровать и гораздо дальше. К такому она оказалась не готова. Я тем более. Ну и ладно.

Следующие восемь лет мы регулярно встречались в Москве, когда приезжали туда по работе или просто увидеть друг друга. Не прекращали переписываться в перерывах между встречами. В «Холидэй Инн» нам, как самым любимым и преданным постояльцам, разрешали курить в постели и заклеивали датчики дыма даже после того, как курение в гостиницах запретили повсеместно. У нас с ней до сих в бумажниках хранится по половинке банкноты, которую мы разделили напополам в аэропорту, загадав каждый своё заветное желание. И мы по-прежнему легко угадываем мысли и сны друг друга.

Что с нами случилось дальше? Случилась жизнь. Ирина доросла до большого начальника в своей профессиональной сфере, стала жёстче, но всё такая же красивая. В следующем году ей исполняется сорок лет. Три года назад она развелась с мужем-спортсменом и теперь встречается с каким-то модным ресторатором своего города. Я видел их совместные фото в соцсетях. По-моему, мы с её новым парнем похожи лицами.

А я? Я, похоже, стал суше и циничнее, растеряв большую часть былого романтизма на поворотах и ухабах судьбы. Мы с Ириной не виделись около четырёх лет, но иногда, неожиданно для нас обоих, кто-то из нас пишет другому «Привет!» с жёлтым нахальным смайликом. После этого мы тонем и зависаем в наших тайных разговорах часа на три. Планируем следующую встречу, не зная на самом деле, состоится она когда-нибудь или нет. Происходит это примерно раз в полгода.

Под конец Иринка обязательно пишет: «Саня, люблю тебя до Луны и обратно!» Я после этого неделю хожу и потаённо улыбаюсь. Надеюсь, и она улыбается тоже.

Богатая жизнь

Стать по-настоящему богатым человеком в СССР было непросто. На просторах страны-исполина, конечно, существовали цеховики и фарцовщики, сделавшие себе целые состояния на чёрном рынке. Звёзды их судеб ярко разгорались и с треском закатывались где-то в параллельной реальности криминальной вселенной, наводнённой стремительными хищниками воровского мира, а также не менее шустрыми работниками силовых органов, которые без устали и с неподдельным азартом постоянно за ними гонялись.

Всё это, я повторюсь, не имело к нашему миру никакого отношения. Если наши вселенные как-то и соприкасались, то только самыми дальними окраинами. Например, кто-то из наших мог по недоразумению купить у барыг фальшивые кроссовки, изготовленные в подпольных цехах всегда чуть хмельной Грузинской ССР. И не более того. Жить в постоянной опаске за свою жизнь – на это требовалось хладнокровие, воспитывать которое в себе не очень-то и хотелось. Нам и своих маленьких проблем хватало с избытком.

И всё же свой богатый человек в нашем дворе имелся. Более того, жил он вместе со своей семьёй и всеми сокровищами прямо в соседнем подъезде за бетонной перегородкой, разделявшей наши жилища, только этажом выше. Так что, можно сказать, что большая часть моего довольно спартанского детства прошла поблизости от кучи золота. Но обо всём по порядку.

Сергей Сергеевич был весёлым и общительным мужиком довольно высокого роста, с рано наметившимися залысинами, крепким торсом и красивыми большими руками. В какой бы части нашего двора он ни оказался, оттуда сразу же начинал раздаваться его зычный смех и поток разнообразных историй, щедро сдобренных не всегда приличными шутками. Жизнь била из Сергея Сергеевича легко, мощным напористым родником, невольно поднимая настроение окружавшим его на тот момент людям.

Работал он тогда дежурным электриком на крупном предприятии и, по его собственному выражению, «двадцать лет проспал на рабочем месте». Образ понятного и простого рубахи-парня, правда, немного смазывался его безупречно прямым носом римского сенатора и стальными серыми глазами вкупе с волевым квадратным подбородком, но в глазах этих резвились весёлые искорки, а подбородок и нос пребывали в постоянном движении под влиянием бушующих в Сергее Сергеевиче положительных эмоций. С виду настоящий дежурный электрик – ленивый и довольный, как сытый кот.

Я твёрдо уверен, что в те далёкие времена о его богатствах не знал никто, кроме разве что его супруги, с которой Сергей Сергеевич прожил душа в душу до самого своего последнего дня. Вы также можете спросить меня: откуда тогда знаю о них я? Ответ прост – он сам рассказал мне об этом в пору, когда я уже вырос и мы вместе с ним были заняты в одном бизнесе на немного разных ролях. Рассказал об этом походя и почти случайно, оставив в моей памяти глубокий след и убеждённость в том, каким разноплановым и разноуровневым может быть человек, не теряющий при этом своей доброй сердцевины. Наверное, это история о том, что деньги портят далеко не всех…

Секрет успеха Сергея Сергеевича был в том, что у дежурного электрика, высыпавшегося на работе, всегда была масса свободного времени. А ещё у дежурного электрика были дисциплина, работоспособность, стальная воля, организаторские способности и умение хорошо считать. И ещё осторожность.

Сергей Сергеевич сколотил строительную бригаду, возглавил её и за несколько лет застроил кооперативными гаражами всю окраину нашего города. Начинался гаражный бум и люди, желавшие поскорее получить гараж в собственность, охотно несли деньги известному бригадиру. Сергей Сергеевич деньги брал и гаражи заказчикам сдавал чётко и в срок.

За несколько лет такого труда он, по его словам, сумел накопить наличными деньгами более ста тысяч рублей. Сумма по тем временам баснословная. При этом ни транжирой, ни скрягой Сергей Сергеевич не стал. Он остался человеком, искренне любящим жизнь во всех её проявлениях, включая выпивку и одиноких женщин, которым, как он считал, нужно было помогать хотя бы иногда почувствовать себя любимыми и счастливыми.

Деньгами Сергей Сергеевич распоряжался спокойно и мудро. То есть особо ими не светил. Как и почти каждый советский человек, «Золотого телёнка» Ильфа и Петрова он читал внимательно и с наслаждением, а потому практически все прилетевшие к нему кровные и заработанные методично трансформировал в золото. Ездил по окрестным городам и понемногу (чтобы не запомниться) скупал цепочки, кольца и браслеты, которые затем заботливо складывал в искусно устроенный в своей квартире тайник.

Раза два к ним в квартиру залезали окрестные воры, справедливо полагавшие, что у такого известного бригадира могут водиться деньги. Оба раза уходили ни с чем, прихватив что-то неприятно малозначительное.

Так Сергей Сергеевич пережил перестройку и распад СССР с крахом его финансовой и политической систем. Пережил почти без потерь, не считая обесценившихся рублей на сберкнижке, вверив будущее своей семьи благородному металлу, скопившемуся в аккуратно выдолбленном бетонном углублении под половицами кухни. Пережил и не изменился внутренне, оставшись весёлым человеком, всегда готовым прийти близким на помощь…

За все прошедшие годы, как до того, когда я узнал про его богатства, так и после этого, я не видел ни разу, чтобы Сергей Сергеевич шиковал или жадничал. Он просто жил и старался ежедневно радоваться своему бытию…

А когда он стремительно сгорел от редкой формы рака, видимо, окончательно выполнив своё земное предназначение, выяснилось, что все свои богатства Сергей Сергеевич вложил в своих детей. Старшей и младшей дочерям он подарил ателье и парикмахерскую соответственно их основным увлечениям. Единственному сыну, прикупив в приличном месте несколько соседних гаражей (а куда без гаражей в этой истории?!), обустроил и подарил полноценную станцию технического обслуживания автомобилей. Предварительно, разумеется, тщательно обучил его азам, передав единственному наследнику фамилии свой богатый опыт в этой области…