73

Шрам на самом деле появился у Игорька только в прошлом году. Это на него плохо прикрученная к стене полка с книгами упала, когда он на тахте лежал. Но не будешь же о таком рассказывать? Девушки завороженно слушали романтичную и жестокую историю, но никаких глупостей не совершали. То есть на вечерние посиделки под луной у озера с Игорем не соглашались. Никаких других способов, вроде приглашения девушек на стихийный банкет, не имелось в связи с напрочь отсутствующими деньгами.

Поэтому ближе к вечеру деятельный Игорёк предложил нам сыграть в игру, которая, по его словам, станет достойной и увлекательной заменой отсутствующему у нас алкоголю. Игра называлась «Точка». Её простая суть заключалась в том, чтобы мы смогли почувствовать радость без всяких стимуляторов. На стене на уровне глаз зубной пастой рисовалась жирная белая точка. Играющий делал много приседаний, задержав при этом дыхание, а затем резко вставал и, продолжая не дышать, начинал неотрывно смотреть на белую точку. От этого в результате кислородного голодания начинала кружиться голова, обеспечивая нам сомнительное удовольствие.

Через полчаса каждый из игравших обзавёлся лёгкой, но неприятной головной болью. Как справедливо заметил самый умный из нас, Олег, мы поймали приличное похмелье, так ни разу и не опьянев. Однако это нас вовсе не расстроило, а скорее развеселило, дав повод продышаться и прошвырнуться всей дружной компанией ночью под звёздами. Заодно тайком посмотреть в окна соседнего домика на готовящихся ко сну обаятельных скрипачек.

Тогда мы ещё не знали, что Игорь заботливо приберёг для нас две, тайком прихваченные из обширных запасов отчима бутылки коньяка, которые он решил выставить только через пару-тройку дней. Игорь тоже никуда не спешил и хотел удивить друзей неожиданным подарком где-то к экватору нашего отдыха. Хотя нам и без коньяка было смешно, интересно и весело.

Нами двигало постоянное и неуёмное стремление из каждого момента своей жизни сделать праздник. Не упуская ни одной секунды праздновать свою жизнь. Каким-то внутренним чутьём мы предпочитали поискам эфемерного счастья радость каждого конкретного момента. Пусть и без единой копейки денег. Этот навык и сейчас не утрачен, нет. Но уже заметно приглушён. Как иносказательно выразился ещё больше поумневший с годами Олег, это потому, что «все мы уже возвращаемся с ярмарки домой».

Саша и Рита

Когда я ещё не появился на свет, но уже совершенно точно был в планах своих родителей, в кинотеатрах шёл индийский фильм «Зита и Гита». История про двух сестёр-близнецов с разными характерами, но одинаково непростыми судьбами.

Я этот фильм так и не посмотрел. Зато в моей студенческой жизни были Саша и Рита. И они вовсе не были близнецами, а, наоборот, являлись двумя молодыми людьми разного пола, состоящими друг с другом в тесно переплетённых и сложных взаимоотношениях. Чем они были похожи, как близнецы, так это характерами: упрямыми, независимыми и безрассудными.

Сашка внешне смахивал на классического «джентльмена удачи» из любой исторической эпохи. Или на ковбоя с Запада. Высокий, широкоплечий, с внимательным взглядом и обманчиво плавной медлительностью движений.

Рита – маленькая и (тоже) обманчиво хрупкая, с обжигающе чёрными глазами и волосами – выглядела экзотической птичкой. Тело её пребывало в постоянном движении, перетекая в разные положения стремительно и хаотично. Она – тропическое торнадо, невесть как оказавшееся в нашей средней полосе.

У Саши внутри настоящий вулкан из законных и не очень страстей. Периодически этот расплав стремится сокрушить барьеры и вырваться из него наружу, но он изо всех сил старается держать свои чувства под строгим контролем. Иногда ему даже удаётся делать это долго. С Ритой иначе нельзя.

У Риты оболочка тонкая, почти прозрачная. От любого острого слова или неосторожного поступка в ней появляются прорехи, откуда начинают бить молнии и вылетать смертоносные вихри. Попасть в объятья такого вихря – хорошего мало, и Сашка это прекрасно знает. Если они с Ритой одновременно не сдерживаются, то один характер с ужасным грохотом сталкивается с другим и начинается форменный апокалипсис. Всем срочно эвакуироваться. При этом живут они вместе. И даже среди людей, в обычном многоподъездном доме.

Познакомились они в больнице. Рита лежала в отделении реабилитации, а Саша двумя этажами выше – в глазном. Риту по весне зажали в комнате общаги пьяные подонки и попытались изнасиловать. Она крутнулась к окну, пинком вышибла окно и прыгнула вниз. С пятого этажа. Приземлилась в мартовский сугроб, но получила компрессионный перелом позвоночника.

Сашка в тот снежный март не смог удержать внутри свою огненную лаву и в пьяном гневе выбросил из окна третьего этажа базы отдыха казённый телевизор. Телевизору повезло меньше, чем Рите. Он упал на гранитное крыльцо и красиво разлетелся на кучу разнообразных ламп и транзисторов.

Сашку судили – почему-то не за хулиганство, а за попытку хищения – и дали ему год условно. Даже из института не выгнали. Подозреваю, что в те времена информация ходила так плохо, что от суда до института попросту не дошла.

После той весны наступило лето, в котором Сашке металлической стружкой из-под станка выбило глаз. Так он и оказался в глазном отделении больницы, где, выходя на улицу покурить, высмотрел своим внимательным взглядом единственного глаза Риту. Встретились два характера, две стихии. Торнадо и вулкан. Но Сашка он, в принципе, сдержанный. Если в целом.

После окончания института я стал видеть Сашку пореже. У меня свои дела, у него Рита. Ей вообще внимания много надо было уделять. И контроля тоже. Точнее, самоконтроля ему при общении с ней. Не знаю, как точнее сказать.

В начале августа я встретил их выходящими из арки из девятиэтажки. Рита поддерживала Сашу под загипсованную до локтя руку и внимательно разглядывала его лицо. Словно изучала сейсмологическую обстановку. Сашка, увидев меня, обрадовался и кинулся обнимать своей здоровой рукой. В ответ на мой недоумённый взгляд он, неспешно подбирая слова, произнёс:

– Поцапались мы с ней на днях. Характеры у нас, сам знаешь какие. Я, чтобы её не бить, по стене кулаком и шарахнул. Вот руку и сломал! – рассмеялся он.

Через две недели я опять встретил их. Погода стояла замершая. Ни ветерка, ни облачка. Из раскрашенной закатным солнцем в алое бетонной арки появились Саша и Рита. Издалека они походили на молодожёнов, торжественно входящих в загс. Только вместо Саши под локоть его опять держала Рита. У Саши были по локоть одинаково загипсованы обе руки.

Я медленно подошёл и, немного обалдев от этой картины, уставился на них. Рита загадочно сверкнула чёрными глазами, а Сашка, смущаясь, сказал:

– Паш, тут такое дело… Мы три дня назад опять поссорились. У меня так накипело! Но не бить же её! – Он пожал плечами и продолжил: – В общем, я с левой так сильно по стене вдарил, что последнюю руку себе сломал!

Я не знал, что им сказать. Стихия… она такая. Могущественная, как вулкан, и беспощадная, словно тропический ливень. Впрочем, сегодня в мире было тихо. Вполголоса чирикали воробьи. Рябина устало клонила к земле тяжёлые грозди рубиновых ягод. На балконе над аркой, мечтательно уставившись в разноцветное небо, курил мужик в линялой и растянутой майке. Саша и Рита сосредоточенно и влюблённо смотрели в глаза друг другу. Кажется, оба они в тот момент были совершенно счастливы.

Под стук колёс

В поездах, как и в жизни в целом, случается разное. Поезд – это целый дом, где кроме функциональных колёс и паровоза, тянущего состав в даль, есть ещё окна, двери и даже кровати. И, конечно же, в нём есть люди…

Так что да, в поездах случается разное, но не то, о чём вы сразу подумали. Ничего криминального, иначе зачем тогда нужна транспортная полиция?! В поездах люди встречаются и порой раскрывают друг другу души, доверяя свои истории случайному попутчику, которого, скорее всего, никогда больше не встретят. Мир большой, и человек, внимательно выслушавший тебя, бесследно растворится в нём, унося с собой частичку тебя из рассказа. А тебе вдруг станет необъяснимо радостно оттого, что ты продолжился в другом человеке и тем самым облегчил своё немного подуставшее сердце…

Ничего подобного ни Сашка, ни Руслан не испытывали даже отдалённо. Поезд для них обоих представлялся неотъемлемой частью грандиозного праздника под названием «служебная командировка». Аж на целых две недели! Оба товарища были молоды, жадны до жизненных удовольствий и в данный момент активно строили карьеры на заводе родного города, параллельно доучиваясь на вечернем отделении института.

Для Сашки и Руслана посреди бурной, но выматывающей жизни такая поездка была сродни выигранной в лотерею путёвки в круиз на сияющем лайнере. Правда, роль лайнера выполнял поезд, но это было совершенно неважно. Впереди их ждала волнующая и полная возможных приключений ночь в поезде. И далее по нарастающей с карнавалом новых знакомств, весёлыми застольями и, конечно, романтическими знакомствами. А куда без них?! Когда тебе всего двадцать один и ты ещё не создал семью, то романтика должна сгущаться из окружающего воздуха обязательно…

Сашка и Руслан верили в это безоговорочно и свято. Когда они попали в своё купе, более рослый Сашка быстро запихнул чемоданы на третью полку. Затем он мечтательно посмотрел на два пока пустых места, повернулся к другу и, словно это подразумевалось само собой, бодро заявил:

– Я, если что, буду со светленькой, а ты с брюнеткой, ладно? Тебе же всегда нравились брюнетки?!

– А с чего это ты взял, что у них будут волосы разного цвета? – усомнился немного более рациональный Руслан. – Главное, чтобы нам вообще девчонки попались, а не мужики какие-нибудь.

– Важно верить, Русланчик, и мироздание обязательно поможет тебе, – назидательно ответил Сашка другу, после чего они уселись на одну из нижних полок купе, следя за дверью.

До отправления состава оставались десять минут, а их прекрасные незнакомки всё ещё находились где-то в пути.

Спустя пару минут дверь купе распахнулась. Сашка и Руслан с надеждой повернулись на звук. В проёме двери стоял рослый и угрюмый мужик, одетый во что-то мешковатое и чёрное. В одной руке он сжимал билет на поезд, в другой – здоровенный и истекающий соками вокзальный чебурек. Мужик был мертвецки пьян. Обведя друзей мутным взглядом, он икнул и швырнул нетронутый чебурек на свободную полку. После этого уверенно уселся задом прямо на чебурек и спустя пять секунд раскатисто захрапел.

– Спасибо тебе, мироздание, – закатив глаза к потолку, медленно и с выражением произнёс Руслан и растерянно посмотрел на друга.

– Чего уставился?! Хватай его под мышки, а я за ноги. Будем его на верхнюю полку грузить. Судя по его состоянию, он до Москвы точно не проснётся, а шансы у нас с тобой всё ещё есть. Надо верить, Русланчик! Надо верить!

Друзья снова прикрыли дверь и принялись за работу. Сопя и ругаясь, они всё-таки водрузили любителя вокзальной кулинарии и крепких напитков наверх. Как только закончили и вытерли пот, дверь купе распахнулась вновь.

На пороге стояла светловолосая девушка, словно сотканная из Сашкиных грёз. Мягко улыбаясь, она внимательно оглядывала застывших в восхищённом изумлении парней. На дне её изумрудных глаз, как показалось остолбеневшему Сашке, задорно выплясывали маленькие бесенята.

«Вот это подфартило! – быстро пронеслось в Сашкиной голове. – Теперь по-настоящему спасибо тебе, дорогое мироздание! Спасибо, спасибо!».

Сашка, толкнув замершего Руслана локтем в бок, уже собирался вскочить и приступить к галантным ухаживаниям за прелестной попутчицей, когда та, высунув голову в коридор, громко произнесла по направлению входа в вагон:

– Бабуль, проходи сюда! Я смотрю, нормальные у тебя будут попутчики!

…Первый час пути ехали молча. Сверху мерно, как трансформатор, храпел мужик. Руслан, принявший всё как неизбежность, погрузился в чтение своей любимой фантастики. Сашка молча пялился в окно, ведя внутри себя безжалостные разборки с капризным и переменчивым мирозданием.

– Да не расстраивайтесь вы так, ребята! Меня, между прочим, в Москве другая моя внучка будет встречать. Такая же красивая, как Анька! – внезапно подмигнула своим попутчикам бабушка. – А сейчас давайте-ка подкрепимся. Я в Казань приезжала на пятидесятилетие выпускного нашей школы, вот там и запаслась нам в дорогу! – продолжила она, доставая из объёмной сумки изысканные нарезки и большую бутылку французского коньяка.

Никогда ещё Руслан с Сашкой не проводили вечер так необычно и интересно. Бабушка оказалась на удивление замечательной собеседницей. Словно огромную и вкусную конфету из нарядной обёртки, она постепенно разворачивала перед ними свою непростую, но крайне увлекательную жизнь. Сыпала одной историей из своей жизни за другой. Умно и интеллигентно, с юмором и страстью позволяла увлечённым рассказами друзьям напитываться вкусом этих историй и духом далёкого времени своей бурной молодости. Так за разговорами и засиделись они далеко за полночь…

А утром, когда слегка невыспавшийся Сашка с бабушкиными чемоданами появился на выходе из вагона, первое, что увидел в свете раннего московского утра, это встречающую их рыжеволосую красавицу с большими изумрудными глазами, которые с задумчивым любопытством разглядывали его. Маленькие бесенята, кстати, в них тоже имелись и тоже нетерпеливо приплясывали. Ну а как же! Мироздание – оно же такое переменчивое…

* * *

Этот рассказ мог бы быть о том, как мой друг Сашка встретил свою первую и единственную любовь на всю свою жизнь. Но это уже совсем другая история…

Музыка

– У них на новом альбоме третья песня такая классная! Знаешь, сколько раз подряд я её вчера прослушал? Раз тридцать, не меньше! – сказал Альберт и, отложив в сторону ножницы, важно посмотрел на меня.

Я удивился, но не сильно. Тридцать раз – результат, конечно, серьёзный. Хотя, будь у меня свой магнитофон, я бы тоже столько её слушал, наверное. А у Альберта магнитофон был. Свой личный. Батя с вахты вернулся и купил ему в подарок. Уже один этот факт позволял моему другу слегка важничать.

Мы с ним сидели на полу и старательно вырезали маленькие квадратики с фотографиями белозубо улыбающихся Дитера Болена и Томаса Андерса. Нашей задачей было вставить эти маленькие портреты в детские квадратные значки, предварительно выковыряв из них уже никому из нас не нужных птичек и обезьянок. Для этого мы сфотографировали обложку пластинки фирмы «Мелодия», а затем долго колдовали с кадрами проявленной плёнки на фотоувеличителе, стараясь получить фото как можно меньшего размера.

Смешно, да? Уменьшали на фотоувеличителе! Но нам тогда было вовсе не смешно. Значки мы собирались всё длинное лето носить приколотыми к футболкам. И самое главное: это занятие относилось к музыке.

А к музыке мы относились серьёзно. Чуть позже, тем же самым летом, мы сидели на скамейке и, затаив дыхание, слушали новый сборник «Italo Disco Hits» на «Электронике-302», великодушно вынесенной Альбертом во двор. Слушали молча и не шевелясь. В этот значительный момент нашего бытия из подъезда выскочил Винни и, перебивая музыку, стал громко рассказывать о чём-то неважном. С Винни всегда так. Он здоровый, как медведь, но учится во вспомогательной школе и к своим годам ещё не умеет толком читать. Перебивать его опасно, но сборник такой классный, что Альберт попробовал.

– Винни, – вкрадчиво начал он, – ты же Си-Си Кетч любишь?

Винни заулыбался, качая лохматой головой. Вообще-то его не так зовут, но кличка намертво прилипла к нему после фильма «Виннету – вождь апачей».

– Так она сегодня у «Джалиля» концерт даёт! Сбегай, ещё успеешь послушать!

Винни подскочил на месте и на всех парах ринулся в сторону кинотеатра «Джалиль». Вернулся он спустя полтора часа. Лицо его было безмятежно и равнодушно. В руке он нёс обломок кирпича. Мы ринулись врассыпную, когда до него ещё была добрая сотня метров. Винни к музыке тоже относился очень серьёзно. Даже, наверное, ещё серьёзнее, чем все мы, вместе взятые.

Музыка в нашем детстве – это одно из главных чудес и удовольствий. Её, в отличие от редких мультиков и интересных фильмов по телевизору, можно было переслушивать. Снова и снова, если песня тебе понравилась. Для этого нужно просто иметь в своём распоряжении личный магнитофон.

У нас дома магнитофон был, но он считался отцовским, и доступ к нему я получил далеко не сразу. Лет с четырнадцати, не раньше. До этого мой отец все выходные напролёт слушал на нём песни Высоцкого. У него на двадцати кассетах было полное собрание всего, что Владимир Семёнович сочинил и спел в своей короткой и яркой жизни. В результате эти умные песни стали для меня чем-то вроде городского шума. Я слушал, но не прислушивался.

Я мечтал о своей личной музыке, которую смогу выбрать сам. И когда доступ к вожделенному магнитофону был мной получен, я немедля сел записывать музыку через выносной микрофон с телевизора. Со стороны это, видимо, напоминало фотоохоту. Только это была аудиоохота! Первыми моими «трофеями» стали: зажигательная песня Леонтьева «Светофор» и что-то слезливое и про деревню Сергея Беликова. Это было прекрасно, но мало!

План заиметь по-настоящему свою музыку созрел быстро. Достаточно было накопить два рубля сорок копеек. Именно столько стоило записать одну тридцатиминутную сторону на кассете в студии звукозаписи. Восемь копеек за одну минуту. Ценник я запомнил на всю жизнь. Когда я впервые оказался в этом храме современной эстрады, у меня от разнообразия музыкальных альбомов и групп закружилась голова. В качестве монахов в этом святилище техники с доброй сотней кассет пребывали два крепких невысоких парня с повадками борцов и хмурыми цепкими взглядами.

Я копил пару месяцев, откладывая из карманных денег. А когда вывалил перед ними на стол в студии кучу монеток, хмурые парни уважительно покачали головами и вежливо спросили меня: не подломил ли я игровой автомат «Морской Бой» в том самом «Джалиле»? Мне было всё равно, я находился в шаге от своей мечты! На эти деньги я купил запись альбома тяжёлого рока, который весь месяц слушал справа налево и по диагонали…

Всё это случилось ровно тридцать пять лет назад. Музыка стала бесконечно разнообразна и легкодоступна, но мой отец до сих пор ежедневно слушает на своём смартфоне Высоцкого. А я? Я мотаюсь на своём автомобиле по взрослым делам и почти что в сотый раз громко слушаю одну и ту же шикарную песню группы «Culture Beat» о том, что не нужно плакать под дождём. И я снова молод и счастлив, и плакать мне вовсе не хочется. По крайней мере, пока звучит эта песня. Но я-то знаю один секрет! Когда она закончится, её всегда можно будет отмотать назад и поставить сначала!

На спор

– Проклятая лампа! – раздражённо выдохнул Валера.

Затем он громко, от души выругался, поправил съехавший набок налобный фонарь и устало опустил затёкшие руки.

Часы на стене показывали половину девятого вечера. Это же надо было додуматься – начать возню с новым светильником в пятницу вечером. Сашка забронировал столик в караоке на десять вечера, а ему ещё нужно успеть помыться и переодеться. С хлипкой и запутанной электрикой турецкого производителя он бился уже третий час.

На ругань мужа в темень спальни заглянула Таня с полотенцем на голове. Запахнутая в лёгкий халатик, она постояла с минуту в светлом проёме двери, пытаясь сквозь сумрак наблюдать за тщетными усилиями Валеры. Вскоре ей это надоело, и она уверенно заявила:

– Пока не доделаешь, даже не вздумай уходить! Как я тут совсем одна в темноте останусь?!

В новую квартиру они переехали две недели назад и сейчас активно её обустраивали. Шторы на прикреплённые мужем гардины Таня повесила пару часов назад, а вот с люстрой у Валеры всё пошло наперекосяк.

Валера, услышав такое, от возмущения чуть не упал со стремянки:

– Танька! Я всю неделю пахал, как крепостной, а ты мне предлагаешь ещё и в ночь перед выходными поработать?! Включи ночник, он достаточно света даёт, а завтра я на свежую голову всё доделаю. Мы же с Сашкой на десять договорились!

– Ты мне про свежую голову в субботнее утро зубы не заговаривай! – с вызовом парировала Таня. – Я с тобой пятнадцать лет живу и таких суббот знаешь сколько видела?! До обеда будешь на кровати перед телевизором подсыхать!

– Тань, я всё равно пойду. Отдыхать когда-то надо. – Валера сунул пассатижи в карман и решительно слез с лестницы на пол.

– Ну, если ты так решительно настроен отдохнуть, тогда я с тобой! Дети у бабушки до воскресенья, а значит, тусоваться сегодня мы будем вместе. Заодно и за свежестью твоей головы присмотрю. – Таня завершила оглашение приговора и тут же скрылась в глубине квартиры.

У Валеры второй раз за две минуты подкосились ноги, и он присел на край кровати. Волнительные перспективы пятничной ночи таяли у него на глазах.

– Танюш, ты же не любишь все эти тусовки, – промямлил он в тёмное пустое пространство, пытаясь вспомнить, когда они с женой посещали подобные места вдвоём.

Таня уже долгие годы ходила только на дни рождения друзей и подруг, предпочитая уютные посиделки шумным пьяным вечеринкам. В сознании Валеры его супруга и ночной клуб никак не совмещались друг с другом. Танька, такая уютная, спокойная и домашняя, и этот разнузданный клуб. Да ну! Быть такого не может!

Пока эти грустные мысли неспешно заплетались в Валеркиной голове, из ванной комнаты послышалось громкое гудение фена. Валера пошёл на звук, как в последнюю решительную атаку.

– Тань! – проорал он, пытаясь перекричать звук адской машинки. – Там пьянь одна. Тебе не понравится!

– Ну тебе же нравится! – сверкнула глазами жена. – Может, и я во вкус войду. Иди одевайся, я почти закончила.

В клуб приехали к половине одиннадцатого. В такси Валера всю дорогу обиженно молчал и ёрзал на переднем сиденье. На Таню не оборачивался. Его воображение рисовало вытянувшееся от удивления Сашкино лицо. Предчувствия его не обманули. Санёк, как раз закидывавший в себя первый вискарь, поперхнулся и натужно закашлялся. Такой подставы от лучшего друга он не ожидал. Впрочем, быстро справившись с удивлением и кашлем, Санёк выскочил из-за столика им навстречу, приправил вихры и галантно поцеловал Таню в порозовевшую с мороза щёку.

Спели четыре песни. Разговор не клеился. Алкоголь немного приподнял всем настроение, но у Сашки, судя по его шальным глазам, на эту ночь были далекоидущие планы. Ближе к полуночи хитрый друг сослался на усталость и слинял. Валера с Таней остались за столиком вдвоём.

К тому времени атмосфера на танцполе стала совсем жаркой. Песни, как и люди, становились всё зажигательнее и бесшабашнее. Валерка слегка выпивал и, пряча от Тани глаза, украдкой наблюдал за посетителями.

Таня с интересом смотрела по сторонам, но каждый раз останавливала свой взгляд на грустном и задумчивом муже. А когда игристое шампанское в бутылке закончилось, она отставила в сторону бокал и, впившись взглядом в Валеру, тихо и зло бросила ему в лицо:

– Ну что, Валер, все девки здесь моложе и интереснее меня?!

Валера изумлённо посмотрел на жену. Такой взведённой и готовой взорваться он её не видел никогда. Однако эта внезапная вспышка гнева придавала ей такой необычный шарм, что он невольно загляделся на готовую вцепиться в него Таньку.

– Чего уставился?!! Смотреть больше не на кого?! Я – танцевать, а ты как хочешь! – Таня выскочила из-за стола и яростным вихрем влилась в толпу танцующих.

Валера, позабыв про недопитое виски и смазливых кокетливых девиц, сидел и любовался издали своей женой. Смотрел и удивлялся сам себе, как он мог так сильно замотаться и так прочно забыть о её полыхающем внутреннем огне. Именно в такую настоящую и честную в своих эмоциях Таню он глубоко и искренне влюбился пятнадцать лет назад. Валера вздохнул и отправился на танцпол ловить вышедшую из привычного и уютного образа жену.

Когда Валера подошел к ней, Танька отступила на пару шагов назад, вызывающе вздёрнула подбородок и с вызовом произнесла:

– Спорим, что сейчас с любым парнем познакомлюсь и договорюсь с ним уехать? Давай на спор?!! Просто так, что я запросто смогу это сделать?

Валерка молча сглотнул горечь от этого обидного предложения. Затем развернулся и отправился на крыльцо покурить, унять противоречивые чувства и скачущие галопом мысли.

Когда спустя пятнадцать минут он с посвежевшей головой вернулся в зал, то Таню на танцполе не обнаружил. Покрутив головой в разные стороны, он нашёл её у стойки бара. Танька, распустившая собранные до того в тугой хвост волосы, мило щебетала с каким-то парнем, сидевшим на барном стуле. Выглядела она просто обворожительно. Волосы крупными локонами рассыпались по плечам, а белозубая улыбка, озарявшая лицо, делала Таню очень похожей на любимую Валеркину актрису Шарлиз Терон. Опасно затянувшуюся трагикомедию пора было заканчивать.