Последний день в мае

По приезде к универмагу мы, решив осмотреть его с улицы, не сразу отправились за покупками.

– Это один из первых универмагов в стране, Ярик! – с гордостью продолжал Владилен. – Ему нет и пятнадцати лет, но за такой короткий срок город, как и страна, проделали невероятный скачок! А представь что будет, скажем, лет через двадцать!

– Быть может, в космос полетим? Или коммунизм достроим? – с улыбкой предположил я.

– За полный коммунизм утверждать не берусь, а космос… Пожалуй и до него доберемся по пути, – ответил юноша. – Заходим.

– Если я не ошибаюсь, здание исполнено в стиле конструктивизма, но с оглядкой на европейскую архитектуру, и округлением форм – предположил я, указывая рукой на отдельные элементы дома.

– Интересуешься архитектурой? – с интересом произнёс Владилен, вглядевшись в постройку.

– На службе попадалось пара книжек, читали между дел, – ответил я.

– И, похоже, не зря, я, увы, в этом не особо разбираюсь, – признался Сухарев, поведя меня дальше.

Вход в здание также был выполнен в полукруглой форме. Освещённый пространственным витражом, он словно переносил нас в научно-фантастическую историю о мире будущего столетия. Мы не спешили пройти дальше, и, возможно, со стороны это выглядело странно, но нам обоим стало интересно осмотреть и обсудить красоту архитектурного и строительного труда.

Попав внутрь, я поразился не менее: на балюстраде второго этажа, прямо напротив входа, нас встречали портреты советских вождей, украшенные алыми знаменами. Куда ни посмотри, всюду виднелись витрины с разнообразными товарами – от повседневной одежды до бытовой техники.

Мы могли проходить так весь день, но нам нельзя было затягивать, поэтому Владилен повёл меня только по нескольким отделам.

– Прежде всего, я хочу сделать тебе подарок в честь нашего знакомства, – произнёс я на пути. – Не против, если это будет книга?

– Конечно, нет! – улыбчиво ответил философ, повернув в отдел букинистики. – Мне очень приятно твоё внимание.

– Спасибо, но давай ты сам выберешь, просто я тебе больше доверяю, и особенно в этом деле! – добавил я, ускорив шаг.

– Хорошо, – согласился товарищ, остановившись и глянув на меня, слегка покраснев, – не так давно вышел второй том «История философии» под редакцией Георгия Александрова. В нём проводится анализ философской мысли с пятнадцатого по восемнадцатые века. Мне очень хотелось её прочесть, тем более что на следующей неделе у нас состоится открытая лекция с этим учёным.

– Ничего себе! – удивился я, осознав, как для него это важно. – Тогда обязательно захватим её.

– Спасибо, – ответил Сухарев, зайдя в философский раздел и взяв книгу с открытого места. – Они только-только начали поступать в библиотеки и магазины, даже не верится, что прочту её одним из первых. – После он некоторое время разглядывал обложку и, оторвавшись, обратился вновь: – Ты обязательно идёшь со мной, это станет твоей первой лекцией!

– Благодарю тебя, но за одну неделю с тобой я уже, можно сказать, почти освоил материал для целой сессии по философии, – вторил я, рассматривая остальную литературу.

– Не хочу расстраивать, но всё, что я успел рассказать, – это лишь малая часть материала, но скоро ты и сам увидишь, сколько ещё предстоит узнать, – проговорил друг, и мы отправились дальше по отделу.

Выбор подарков для похода в гости оказался не таким сложным, но не менее увлекательным: для Владимира Евгеньевича я выбрал книгу по исследованию пищевых добавок, в основе которых лежал витамин С, а для Раисы Ивановны и Ани приобрел розы, на сей раз белого цвета.

Конечно, мы могли обойтись без торта, ведь поход в гости без подобного элемента становится неполноценным.

Не забыл я и о себе, купив новую рубашку. Теперь мы оказались полностью готовы посетить родителей Владилена и с чистой совестью отправились обратно в общежитие.

***

Вечером, вернувшись с тренировки и прихватив различных вкусностей, мы сели за подготовку к лекции, обложившись книгами как по университетскому курсу, так и оригинальными произведениями авторов.

На обратном пути до комнаты мне попался свежий номер столичной газеты, в которой на одной из первых колонок висела статья нового знакомого, и я, лежа на кровати, обратился к товарищу, составляющему конспект за столом.

– Владь, Уваров написал о собрании, на котором мы с Аней побывали!

– Ничего себе, так скоро! – удивился сосед, отложив тетрадь. – Читай!

– Случаются в нашем городе мероприятия различного рода, – принялся я за прочтение с выражением, – иногда спортивные и трудовые, встречаются также литературно-поэтические. Временами их посещают как спортсмены, так и писатели, но, увы, с каждым разом их становится всё меньше, а актёров разного жанра больше. Ныне принято считать себя творцом, не стараясь стать гражданином окружающего его жития, что ж, кто я такой, чтобы судить подобного писца? Пожалуй, нет никто, поэтому примусь за рассуждение: находятся у нас авторы, довольствующиеся тем, что видят смысл в каждом слове. И, собирая из последних некоторое количество фразочек, они не особо старательно превращают их в, как им кажется, поучительный текст. Книжка эта делается, чтобы показать себя, свою значимость, а вовсе не общество и проблемы, находящиеся в нём. И вот когда сей творец остается наедине с собой, но, оказавшись перед коллективом, он тонет. На дно он идёт, потому как осознаёт, что работа его, как и он сам, лишние, но не потому, что он плох как человек, а отвратителен в качестве сочинителя, создавшего вторичную и приторно-пафосную ошибку, забывая, что нет и малой мысли, которой бы не знали до него. Итак, товарищи, призываю вас создавать искусство с оглядкой на вашу жизнь! – окончил я, сделав совершив вдох и выдох.

– Смело… Даже очень, – произнёс Владилен, посмотрев на меня, раскачивая головой, – с каждым разом он мне всё более интересен, именно как человек. Хотелось бы встретиться, но поверь, он не простой критик.

– Почему ты так считаешь?! – удивился я, отложив газету.

– К простым критикам не прислушиваются столь внимательно и уж тем более не исполняют все его рекомендации, – ответил Сухарев, развернувшись в мою сторону, – а от отца мне стало известно, что человек, с которым случился конфуз, действительно покинул Москву, отбыв в одно из близлежащих сёл.

– Как необычно… Честно, я с таким первый раз сталкиваюсь. Конечно, за всё сказанное следует отвечать, но чтобы так оперативно и… гуманно? – произнёс я. – От этого ещё больше вопросов к личности Уварова.

– Согласен, – ответил Владилен, расстилая кровать. – Но недаром есть поговорка «меньше знаешь – крепче спишь», так что давай прислушаемся к народной мудрости и пойдём на боковую, завтра у нас много дел.

Выключив свет и уложившись на кровать, я сразу же уснул в ожидании следующего утра.

***

Во второй половине субботнего дня, мы принялись приводить себя в порядок. Я старательно разгладил одежду и повторно осмотрел цветы, аккуратно упаковав их в дорогу.

К четырём часам мы подошли к автобусной остановке и, сев в почти пустой транспорт, отправились к родителям Владилена. Вечер обещал стать прекрасным, этому благоприятствовала как хорошая погода, так и приветливые лица горожан. Их трудовые смены подходили к концу, и они, наполняя салон, спешили домой, чтобы насладиться общением с родными и провести время в атмосфере досуга.

Наконец, мы прибыли на место. Поднявшись на этаж, философ подал сигнал в дверь, и нам открыла Аня, одарив нас своей очаровательной улыбкой.

– Ребята! Вы так вовремя, по вам можно и часы сверять! – улыбчиво проговорила девушка, проделывая несколько шажков назад. – Входите скорее, мы как раз всё подготовили!

– Добрый вечер Анюта, – радостно произнес Владилен, – давно не виделись! Поговаривают, у тебя целое приключение случилось.

– Да, пара событий недавно прогремело! – рассмеявшись, добавила девушка, – а у вас как успехи с Инной?

– Полный порядок, потрудились в приюте, но дел лишь прибавилось, – кивнув сестре, ответил Сухарев.

– Так всегда, – ответила Аня и, переведя внимание, обратилась ко мне, но с иной улыбкой: – Привет! Уже прочел новую статью?

– Здравствуй, – проговорил я, протянув ей один из букетов и ощутив новый прилив тепла в груди, – а это вновь тебе!

– Какие они нежные! – донесла девушка, принимая цветы. – Спасибо большое!

– Прочёл, – ответил я, приобняв её за плечо, – с ним вполне можно согласиться, но я никогда не встречал подобных работ.

В коридоре появился Владимир Евгеньевич. На этот раз на нём была голубая клетчатая рубашка и чёрный низ. Его лицо светилось от счастья – наконец-то Владилен вернулся в гости! Он с восторгом подошел к нам и поприветствовал.

– Добрый вечер, молодые люди. Уже готовы к следующему матчу? – ласково произнёс мужчина, подходя навстречу.

– Здравствуй, отец, – радостно ответил Владилен и пожал ему руку, – на этот сезон уже всё, теперь только с сентября.

Поздоровавшись с сыном, Владимир Евгеньевич улыбчиво повернулся ко мне и подал руку:

– Привет, Ярослав, уже начал привыкать к Москве?

– Здравствуйте, – ответил я, протянув в ответ, – да, начинаю ориентироваться.

– Это самое главное! Непросто сразу привыкнуть, слишком большой город. Но ты молодчина. – улыбчиво ответил мне хозяин дома, – ох! Какие у тебя цветочки, Анюта!

– Очень милые, даже шипов нет, – ответила девушка, обоняя бутоны, – давай разведем такие?

– В будущем обязательно, – улыбчиво доложил мужчина, – проходите скорее в зал.

Я на мгновение задержал взгляд на Ане, и ее щеки порозовели, едва прикрыв лёгкие веснушки. Она, взглянув на меня своими разноцветными очами, обратилась, сохраняя улыбку.

– Они чудесны! Уже второй раз ты даришь такой красивый букет, у тебя отличный вкус.

– Благодарю, рад, что тебе понравилось, – ответил я, подступив ближе, – у тебя так красиво лежит каре, иначе, чем в прошлый раз.

– Спасибо, но на самом деле я попыталась его выравнять, – отозвалась Аня, тронув свои волосы, – но пока без особого успеха. Пойдём, нас уже ожидают.

Мы прошли в зал, и нас там встретила Раиса Ивановна с накрытым столом. На женщине было синее платье и белая брошь, а ее волосы также имели форму локона. Увидев нас, она обратилась с нежной улыбкой.

– Доброго вам вечера, Ярослав, здравствуй, Владя, – мягко и как бы нараспев проговорила она свое приветствие.

– Здравствуйте, – произнес я, совершив лёгкий поклон головы.

– Здравствуй, мама, – ответил Владилен, направившись к ней, не скрывая восторга, – чудесно выглядишь.

Она плавно выступила к нему навстречу. Оказавшись рядом, женщина поцеловала младшего Сухарева в щеку, одарив объятиями, словно не видела на протяжении длительного времени.

– Прошу всех за стол! – воскликнул Владимир Евгеньевич, дождавшись окончания нежностей.

Родители Владилена расположились по бокам лицом друг к другу. Мы с устроились в центре, а напротив нас расположилась Аня.

– Ярослав, расскажите нам о своей жизни, – уважительно обратилась ко мне Раиса Ивановна.

– Родом я из Сталинградской области, там пробыл почти всю жизнь. Окончил школу пару лет назад, и после службы в армии, заглянул к родным лишь на недельку и прибыл на учёбу в столицу, – доложил я, смотря на хозяйку.

– Очень интересно, а расскажите, где вам пока больше понравилось? На малой Родине, на месте прохождения службы или, быть может, в Москве? – поддержал её Владимир Евгеньевич.

– Родина везде красива, потому как она принадлежит нам, – продолжил я, переводя взгляд между ними.

– Точнее собственность на средства производства, – внимательно поправил меня Владилен, – определив, кому она принадлежит, может понять и чья Родина.

– Очень интересное мнение, взаимодополняющее, – добавила Раиса Ивановна, – Ярослав, а каков он, ваш дом?

– Сейчас я не могу точно дать ответ, потому как за последнее время сам не разобрался, где именно он находится, – глядя на Аню, ответил я. – Побывав пару лет на Алтае, а затем, вернувшись всего на несколько дней к родителям, я лишь осознал, как всё переменилось, и тут же оказался в Москве. Поэтому я не знаю, где точно мой дом, но уверен, что он очень большой, пожалуй, самый большой в мире.

– Вероятно, потому как коллектив нуждался в вас в каждом месте? – удивившись, предположил отец семейства, – слышала Анечка, твой друг только, что закрыл тему лишнего человека.

– Да, папа, я сейчас много, что услышала… – произнесла девушка, не отводя от меня глаз.

– По большей части, если мы говорим о родительском доме, это степная местность, – продолжил я, разорвав зрительный контакт, – плодородный край, который тянется так далеко, что возникает ощущение о его бесконечности. К западу от Сталинграда золотая равнина, а к востоку голубая, словно небо, Волга, за которой вновь бескрайние поля.

– Вы проживали рядом со Сталинградом? – спросил Владимир Евгеньевич, несколько подавшись в мою сторону.

– Не совсем, я из ближайшего поселка, он стоит рядом с городом, а в самом Сталинграде я оказывался множество раз, – доложил я, сам не зная почему, двинувшись в ответ.

– Мы несколько раз приезжали в командировку к вам, – продолжил отец, глянув на жену, – так что всё, что вы сейчас нам поведали, правда. А местность ваша золотая не только из-за своей красоты и плодородности, но также по причине того, что она целый полигон для селекционных экспериментов.

– Мы с Владимиром Евгеньевичем выводим новые сорта зерновых и злаковых растений, – объяснила Раиса Ивановна с улыбкой на лице, – вероятно, через некоторое время они попадут к вам и устроят скачок в развитии сельского хозяйства.

– А когда я попал первый раз в этот город, он ещё носил прежнее название – Царицын, и происходило это в самый разгар Гражданской войны, – с уважением произнёс Владимир Евгеньевич, глянув на сына.

– Вы воевали? – поинтересовался я.

– Не совсем, но направили меня с не менее важной миссией, – продолжил рассказ учёный, дополняя содержание движением рук, – Царицын стал ключевым пунктом для подготовки зернового запаса. Без него Революция, возможно, оказалась обречена. В те сентябрьские дни белые практически прижали нас к Волге, шли ожесточённые бои, и нам поставили задачу спасать зерно, вывозя его на север через степь. Передвигаться было сложно, особенно ночью, потому как в любое время могли и происходили нападения белоказаков. Совершив не один такой бросок, мы одержали победу.

– А еще отец видел товарища Сталина! – с гордостью добавил Владилен.

Я с восхищением вновь посмотрел на Владимира Евгеньевича, и он продолжил речь.

– Всё так, – подтвердил мужчина, вновь принявшись за историю, – там я познакомился с Иосифом Виссарионовичем. Он и Ворошилов руководили обороной города. Впервые я встретил Сталина на железнодорожной платформе перед возвращением в Москву, когда он осматривал охрану бронепоезда и выделял дополнительных красногвардейцев, которые сопровождали нас на всём пути.

– Мой отец тоже воевал на этом участке, – произнёс я с уважением в голосе, – он служил в красной кавалерии.

– Она оказала нам большую поддержку. Только благодаря коннице удавалось вовремя определять местонахождение белых. В результате мы ни разу не попали под взорвавшиеся рельсы, – добавил Владимир Евгеньевич, одобрительно качнув головой.

– Ярослав, напомните, пожалуйста, а на какой факультет вы поступите? – с вежливой просьбой обратилась ко мне Раиса Ивановна.

– Экономический, – ответил я, повернувшись к женщине.

– Очень хорошая специальность, особенно полезна в Сталинградской местности, – произнесла она, глядя на своих детей.

В этот момент Аня, которая долго молчала, рассматривая нас и, вероятно, ожидая подходящего момента, обратилась ко мне:

– Почему бы тебе не остаться в Москве? Зачем возвращаться домой, если тебе здесь гораздо интереснее? – с некоторой надеждой в голосе осведомилась девушка.

– Анна Владимировна, пожалуйста, спокойнее, – доброжелательно сказал ей отец.

В её словах я ощутил сочетание волнения с лёгким смущением. Мне не хотелось углубляться в это противоречивое состояние, и я постарался смягчить его.

– У меня там родные, семья, товарищи. Как же я без них? – проговорил я… скорее самому себе.

– У тебя обязательно появятся новые друзья, – пристально взглянув на меня, ответила девушка, – вот, например, Владя, он уже, можно твой сказать, твой лучший друг.

– Но у меня там друзья детства, – улыбчиво ответил я, ощутив странный прилив сил, и повторный жар в груди.

– А подруг, похоже, нет, а тут найдётся обязательно, – продолжила Аня, слегка наклонив голову вправо.

Раиса Ивановна сделала ей замечание.

– Нет, – улыбнулся я, – подруг в родительском доме у меня нет.

– Тогда тем более! – смеясь, ответила девушка, – зачем тебе возвращаться домой из Москвы?

– Пожалуй, не стану говорить за всю жизнь, но на ближайшие годы у вас задержусь, – отозвался я, ощутив, как что-то нежно коснулось моей ноги с другой стороны стола.

– Уже веселее, – произнесла девушка, вновь поправив волосы, – и к тому же вы вдвоем станете как Маркс с Энгельсом: один – экономист, а другой – философ. Только в Москве, а не в Париже.

– В Брюсселе и Лондоне, Анют, – внимательно поправил её брат, – похоже, ты сейчас перепутала что-то?

– У них же работа про Париж есть, я её недавно листала, – спокойно отреагировала сестра, вопросительно глянув на Владю.

– Вероятно, ты имела в виду произведение «Гражданская война во Франции», – добавил брат, переведя внимание с Ани на меня, – а раньше ты подобной литературой не интересовалась.

– Это раньше! – неожиданно воскликнула девушка, – а теперь ох как интересуюсь! Каждый день стараюсь изучать.

– Ты как-то странно ведешь себя, – задумчиво и серьезно произнёс мой товарищ, – у тебя все в порядке?

– Да, в полном, но я как-то странно себя ощущаю и не совсем понимаю, что со мной, – спокойней проговорила Аня.

– Ты не приболела? – поинтересовался Владилен.

– Да! А может, нет… правда, не знаю, – проговорила она, – небольшой жар то в голове, а иногда в области груди…

– А давно у тебя так? – спросила Раиса Ивановна нежным, но настороженным тоном, – возможно, на собрании заразилась?

– Нет, совсем недавно, – спокойно ответила Аня, отвернув лицо в сторону от нас.

– Кажется, это ОРВИ! Хотя как оно может быть летом? – улыбнувшись, предположил Владилен. – Значит, мы все уже больны.

– Нет… Мы не все больны, – дрожащим голосом произнесла Аня, – по крайней мере, жаль, что не все.

– Если ты себя плохо или неуютно чувствуешь, то можешь оставить нас и отдохнуть в комнате, – нежно ответил Владимир Евгеньевич, – мы тебя поймем.

– Спасибо, я буду у себя, – промолвила Аня, поднимаясь из-за стола, – позовите, как заскучаете.

Она обошла стол, бросив на меня мимолетный взгляд, и, задержавшись на мгновение, медленно покинула зал. Мне стало неловко, потому как я посчитал, что причинил Ане неудобства, и теперь нам стоило объясниться.

– Что это с ней сегодня? – задался вопросом Владилен, глянув на отца.

– Возрастное, – ответил ему Владимир Евгеньевич, – не стоит переживать так сильно. Постепенно этот период пройдёт, но у меня остаются опасения насчёт поездки в Ленинград, потому как оставлять её одну нельзя.

– Вы решили не брать Аню с собой? – обратился я к учёному.

– Изначально она хотела отправиться с нами, но неделю назад передумала, сославшись на то, что у неё дома лучше вдохновение, а в Ленинграде ей может стать одиноко, – ответил он, – и мы отказались от заочного поступления в ВУЗ на первую сессию.

– Одиноко?! – не удержался философ. – Но ведь это же Ленинград! Город революции!

– Да, но вы с ней разные. Она более романтичный человек, и ей нравится выдумывать всякие рассказы и стихи. А ты прагматичен, поэтому пусть останется, и вы за ней присмотрите, – заключила Раиса Ивановна.

Мы беседовали с родителями Владилена еще пару часов. Они делились своими поездками, исследованиями и наблюдениями в области ботаники. Оказалось, что у них множество коллег в Ленинграде, с которыми запланированы совместные исследования в изучении зерновых культур и сортов картофеля в ВИРе.

В восьмом часу философ предложил мне осмотреть их домашнюю библиотеку, и я с радостью принял это предложение, потому как, признаюсь, подобного я ещё не видел.

Она представляла собой обычное помещение, обустроенное под рабочий кабинет. Разумеется, на пути я успел представить готическую комнату Фауста с толстыми книгами и древними фолиантами, но, увы, действительность оказалась проще. Это был центр квартиры, с длинными параллельными стенами, образующими проход от двери до окна. Вдоль них расположились книжные стеллажи с различной литературой, а в центре зала, спиной к арочному окну, находился большой письменный стол, содержащий на себе справочники и печатную машинку.

Когда мы оказались внутри, Владилен тотчас направился к одному из шкафов, раскрыв который, он обратился ко мне.

– Взгляни, Ярик, – уважительно произнёс юноша, указав на заполненные полки, – отец смог собрать полное собрание сочинений Ленина, Маркса с Энгельсом и некоторые работы товарища Сталина. Конечно, последних в будущем станет больше, но хочу сказать, что своё знакомство с марксизмом-ленинизмом я начал ещё в школе именно с этих полок.

– Впечатляет, – ответил я, тронув несколько корешков. – А у тебя отец всё это прочёл?

– Насколько мне известно, нет, но в прошлом активно изучал, а теперь в этом шкафу в основном я хозяйничаю, – добавил младший Сухарев, и, достав одну из книг, он продолжил: – В этом томе хранится важная работа Энгельса под названием «Происхождение семьи, частной собственности и государства», вот мы её и возьмём почитать.

– Очень интересно, – прокомментировал я, приняв том, – скажи, а ты только философскую литературу сейчас читаешь?

– В основном – да, но это не только увлечение, но и работа, – доложил товарищ, переведя взгляд на ряд книг Сталина. – С этим шкафчиком написать первую курсовую оказалось просто, а ещё он помогает всей моей группе.

– Настоящий коллективизм, – улыбнувшись, ответил я, – почти как в нашей части, там как только появлялась новая книжка, то сразу становилась общей. Точнее, её читал владелец, но всем вслух.

– Да… За такие моменты я и жалею иногда, что сразу поступил в институт, – проговорил Сухарев после лёгкого вздоха.

– Так возьми академический отпуск на пару годков, – рассмеялся я, – сменишь общественное бытие и, быть может, найдешь полезный материал для написания новой работы.

– Возможно, после учёбы, – засмеявшись, проговорил Владилен, – у меня как раз останется свободное время до непризывного возраста. Ладно, ты пока посмотри, что тебе интересно, а я отойду в зал.

Оставшись в одиночестве, я продолжил изучать литературную коллекцию, которая включала в себя как научные работы, так и художественные произведения. Я решил сосредоточиться именно на них.