Гром среди ясного Крыма

– Ты не только сладко пахнешь, – его голос был глубоким, тёплым, раздирающим её на части. – Выглядишь тоже очень сладко.

Саша встретилась с ним взглядом, ожидая следующих слов. Его взгляд поднялся наверх, на торчащие сквозь тонкую хлопковую ткань соски.

– Приподними футболку.

Она сглотнула и, конечно же подчинилась.

Пальцы медленно потянулись к подолу футболки, подняли её вверх, обнажая живот, рёбра и, наконец, маленькую грудь.

Роман тихо выдохнул.

– Вот так…

Его взгляд был как прикосновение: проникающий, разрывающий её терпение на куски.

– Теперь засунь палец внутрь.

Саша дрогнула. Послушалась, прикусила губу. На подушечках осталась тягучая липкая смазка.

Роман улыбнулся и пробормотал:

– Я так и знал, что ты грязная испорченная девчонка.

Саша зажмурилась на секунду, борясь с возмущением и новой волной возбуждения.

– Оближи пальцы. Попробуй.

Она медленно подняла руку, пальцы, тёплые и скользкие от собственного желания, предательски дрожали.

Она поднесла их к губам, задержалась.

Роман наблюдал, не отрываясь, его грудь поднималась тяжело, но он всё ещё держал контроль.

– Давай же.

Саша облизнула пальцы, не сводя с него взгляда, и почувствовала, как по её телу прошла судорога от одного этого действия.

Роман придвинулся ближе, опустил локти на колени и спросил:

– Какая на вкус?

– Солоноватая… Терпкая… Горячая…

Она снова опустила руку, прикоснулась к себе, но уже быстрее, смелее, больше не прячась. Её дыхание стало рваными вздохами, тело горело. Она знала, что близка.

Но именно в этот момент Роман заговорил снова.

– Остановись.

Саша резко вскинула голову.

– Что?!

Он чуть приподнялся в кресле, наклонился вперёд, его голос стал более властным.

– Слишком быстро. Я хочу, чтобы ты растянула это. Убери руку.

Она сделала это, судорожно сглатывая.

Роман наблюдал, его взгляд скользнул вниз.

– Коснись соска.

Саша не выдержала. Эта фраза выбила остатки стыда.

В этот раз она не стала подчиняться. Саша задержала дыхание, когда её пальцы потянулись к краю его джинсов.

Она медленно расстегнула пуговицу, почувствовала, как напряглись его мышцы, затем потянула молнию вниз, растягивая момент.

Роман не двигался. Но его дыхание стало глубже, тяжелее.

Её пальцы медленно провели по члену через тонкую ткань белья. Он был твёрдым. Горячим. Напряжённым.

В следующую секунду Рома снова перехватил инициативу.

Резким, уверенным движением он снял бельё, затем схватил её за ягодицы, придвинул ближе, легонько толкнул в солнечное сплетение, заставляя лечь на стол.

Холодная поверхность стола жгла спину, но тело пылало жаром.

Роман не двигался и вновь любовался.

Его взгляд скользил по по обнажённой коже, по груди, которая поднималась в сбившемся дыхании, по губам, разомкнутым в ожидании.

Саша ловила его взгляд. Она видела в нём огонь: тёмный, жадный, неистовый.

Но он не торопился.

Он давал себе время посмотреть, прочувствовать. И этим он доводил её до грани.

Саша не выдержала.

– Рома… – её голос дрожал, и не только от желания.

Он слегка наклонился, властно провёл по животу, бёдрам и выдохнул:

– Ты даже не представляешь, как ты сейчас выглядишь. Не двигайся.

Она задержала дыхание. Потому что больше всего сейчас ей хотелось именно этого двигаться.

Его большой палец нашёл её клитор, начал водить по нему медленно, уверенно.

Она сглотнула, запрокинула голову, ноги дрожали от каждого его движения. Тело изгибалось, пыталось ускориться, но Рома не позволял, удерживал её.

– Ты ведь хотела именно этого, да?

Она не смогла ответить, только задыхаться.

И в этот момент от медленно вошёл, заполняя её полностью.

Её губы распахнулись в безмолвном крике, ногти впились в лак стола, но он не двигался.

Просто замер внутри, дразня её только пальцем. Круги на клиторе, горячее, глубокое давление внутри. Мучительно, сладко и жестоко.

– Хочешь больше?

Саша не выдержала.

– Рома…

Он усмехнулся, но не ускорился.

– Попроси.

Она не могла больше терпеть.

– Прошу, Рома…

Сдалась. И он выполнил её просьбу.

Роман накрыл её собой, его рука сильнее зафиксировала её бедро, и он начал двигаться.

Медленно. Тягуче. Вытягивая из неё каждый стон, каждый выдох, каждую дрожь.

Он не сводил с неё взгляда, смотрел, как она растворяется в нём.

Саша чувствовала, как её тело теряет контроль, как жар внутри нарастает, как она тает и ломается. Она кончила резко, оглушительно, судорожно вцепившись в него, задыхаясь в собственном стоне.

И когда он сам достиг грани, когда его дыхание стало срываться, он опустил лоб к Сашиной шее.

Его тело сотрясла судорога удовольствия, он выдохнул её имя – тихо, низко, хрипло.

Саша закрыла глаза, прижимаясь к нему, впитывая это мгновение.

Они остались так, сплетённые друг с другом, тяжело дыша в темноте винного подвала, среди свечей, вина и тихого эха их наслаждения.

Красные флаги

Анна сидела в роскошном кресле, откинувшись на спинку, и лениво наблюдала, как тонкие пальцы маникюрщицы скользят по её рукам, придавая ногтям идеальную форму. Овальные, длинные, алые. Цвет власти, цвета крови. Обычно она носила нюд. Но сегодня никакого бежевого. Сегодня – ритуал.

Полумрак, расслабляющая музыка, обоняние улавливало дорогой цитрусовый аромат. Салон принадлежал женщине с сомнительной репутацией, но с непревзойдённым вкусом, и здесь обслуживались только избранные. Анне нравилась атмосфера приватности, внимание к деталям, безупречный сервис. Здесь никто не задавал вопросов.

Анна посмотрела в окно. Там, над морем, сгущались тучи. Серые, тяжёлые, с синими прожилками, они медленно заволакивали горизонт, разрывая плавный переход из неба к воде. Шторм будет мощным. Анна любила грозу. К тому же, изнывала от жары.

Свободной ладонью она взяла телефон и медленно пролистала сообщения.

Анна провела пальцем по экрану и увидела новое сообщение от мужа.

«Выдалась минутка. Как погода в Крыму? Может, мне тоже прилететь на пару дней?»

Она скептически приподняла бровь. Его внезапный интерес не удивлял, но и не радовал. Они редко пересекались, несмотря на официальный статус семьи. Каждый жил своей жизнью, и это устраивало обоих.

«Погода так себе. Лучше на выходные в Турцию. Не переживай, милый, ты же знаешь: я люблю быть одна.»

Она отправила сообщение и, не дожидаясь ответа, открыла другой диалог.

"Мария няня".

На экране появилась фотография маленького мальчика: пухлые щёчки, светлые волосы, большие глаза, в которых всегда отражалось любопытство. Анна невольно улыбнулась.

«Всё хорошо, Анна Сергеевна. Поели, погуляли. Сейчас укладываю его спать. Он передаёт вам поцелуй.»

Анна почувствовала тёплую волну нежности, но вместе с ней – укол совести. Оставить сына даже на несколько дней было непростым решением. Ему всего полтора года, и в его жизни каждое мгновение значимо. Но ей нужна передышка.

Она не считала себя плохой матерью, просто знала, что ей необходим воздух. И Крым – её место силы. Ей были доступны все курорты мира, но именно сюда её тянуло снова и снова. Здесь она дышала иначе. Здесь могла быть собой.

Она погладила экран пальцем, задержалась на лице ребёнка, а затем быстро закрыла чат. Ей не нужно лишних сомнений. Всё под контролем.

Снаружи молния разрезала небо, и первые капли дождя ударили по стеклу.

Анна провела языком по губам, задумчиво глядя в окно. Два с половиной года. Подумать только. Сколько всего изменилось.

Всё завертелось слишком быстро. Беременность, которая свалилась, как снег на голову. Тяжёлые роды. Потом месяцы восстановления, бесконечные ночи без сна, первые шаги в материнстве.

А ещё… их семья оказалась в центре скандала.

Кто-то слил в сеть компромат на мужа: очередная ночь в объятиях эскортницы в каком-то фешенебельном отеле, с дорогим алкоголем и отвратительным качеством видео. Разумеется, пресс-служба всё быстро замяла. Благо, деньги решают все проблемы, а у людей очень короткая память. Но какое-то время разговоры ходили.

Анна, конечно, не была шокирована. Выходя замуж, она знала правила игры. И приняла их. Просто попозже втянулась. И сама начала играть. Конечно, мужу об этом знать не обязательно.

Она провела пальцами по подлокотнику, наблюдая за тем, как маникюрщица бережно покрывает её ногти алым лаком.

С ним всегда было скучно. Секс на три минуты, пузо, бьющее её по ягодицам, тяжёлое дыхание, будто он собирался не кончить, а умереть прямо на ней. Нет, это не вызывало отвращения… Просто…

Анна любила секс с теми, кто умел.

Ромочка Романов умел. Признаться, Анна даже считала его лучшим среди своих любовников. Он чувствовал тело, читал желания, не нуждался в подсказках. Всегда доводил её до предела, но никогда не отпускал слишком рано. С ним секс был искусством, а не механическим процессом.

Маникюрщица мягко тронула её запястье.

– В лампу, пожалуйста.

Анна послушно сунула руку в холодный свет UV-лучей и вдруг ей вспомнилось, как наивно, трогательно и по-детски уверенно Рома протянул ей кольцо.

Интересно… Он до сих пор такой?

Анна улыбнулась уголками губ, наблюдая, как красный лак ровным глянцевым слоем ложится на ногти. Она не сомневалась. Роман приедет.

Это не вопрос влечения, не прихоть момента, не её каприз. Это неизбежно.

Она знала мужчин. Видела, как они ломаются, как обещают одно, а делают другое. Знала, как зарекаются забыть, но продолжают возвращаться. Потому что Анна была исключением.

Она не умоляла, не цеплялась, не рыдала в трубку. Лишь исчезала, оставляя пустоту, которую ни одна женщина мира больше не смогла бы заполнить.

У Ромочки может появится хоть десяток других. Стабильная жизнь, уютный дом, преданная жена, которая будет ждать его с ужином.

Но однажды он всё равно выйдет в ночь, сядет за руль и поедет к Ане.

Потому что она – его ненавистная зависимость. Иногда, в минуты ленивого раздумья, Анна задавалась вопросом: а честно ли это?

Брать, не спрашивая. Властвовать, не оставляя выбора. Но стоило вспомнить итог – и сомнения рассеивались, как дым.

Яркие ночи, горящие в памяти даже спустя несколько лет. Страстные моменты, которые не блекнут от времени. Чувства, оставляющие шрамы, но такие, которые хочется трогать вновь и вновь, чтобы боль напоминала о сладости.

И сегодня она не просто ждала Ромочку. Аня собиралась его удивить.

Разлука была долгой. Слишком долгой, чтобы просто встретиться, пересечься глазами, выдать дежурную улыбку. Нет. Это не её стиль.

Роман должен запомнить эту ночь. Почувствовать её так, как будто вдыхает аромат редкого вина: медленно, с трепетом, с осознанием, что больше такого не попробовать.

Поэтому она не уехала далеко. Крым предлагал тысячи уголков, где можно раствориться, но Анна предпочла остаться ближе.

Она выбрала лучший отель, какой смогла найти. Панорамные окна, мягкий свет, хрустящие простыни, аромат дорогих свечей, медленно тающих в ночи.

И всего в нескольких десятках километров «Романовы лозы».

Анна любила этот ритуал: медленный, размеренный, с каждым шагом приближающий её к моменту, который она сама же и создала.

Маникюр, депиляция. Гладкая кожа, как мрамор. Ни единого лишнего волоска. Прикосновение пальцев к бедру – скользящее, лёгкое, почти гипнотическое. Она всегда уделяла этому особое внимание.

Макияж. Тёмный. Глубокий, насыщенный, тающий на коже под жарким дыханием. Аня помнила, как Роме это нравилось. Как сходил с ума его взгляд, когда её глаза текли чёрными разводами, когда под слоем размазанной туши светились полураспахнутые, подрагивающие от желания веки. Как он хватал её за волосы, когда она брала его глубже, чем могла.

И, наконец, наряд.

Созданный только для него. Даже мужу она бы не показалась в таком. Этот образ был посвящён только Роме.

Анна прикусила губу, её бёдра сомкнулись сами собой.

Она уже чувствовала его. Любила фантазировать заранее, чтобы к моменту его появления быть готовой на сто процентов.

Анна улыбнулась, возвращая себя в реальность. Маникюрщица ничего не заметила.

***

Роман сидел в глубоком кресле, откинувшись на спинку, его дыхание было ровным, но внутри всё ещё гулко отдавались отголоски недавней близости. В воздухе витал терпкий запах вина, свечи отбрасывали дрожащие отблески на каменные стены, и тьма, клубящаяся за границей их света, казалась живой.

Саша сидела у него на коленях, сжавшись в комок, будто дикая кошка, нашедшая убежище в его руках. Она так и не надела шорты: обнажённая кожа бёдер касалась его живота, а рука лениво рисовала круги на его груди, неосознанно изучая, запоминая текстуру.

Роман чувствовал её запах: неуловимый, смешанный с ароматом винограда, чуть солоноватый после секса, с тонкими нотами чего-то, что раньше он не замечал. Кудри касались плеча, кололись, цеплялись за кожу, но он не спешил убирать их.

Где-то наверху ударил гром, сотрясая винодельню, заставляя тонкие языки свечей вздрогнуть. Электричество так и не дали. В подвале царила тишина, наполненная только их дыханием.

Роме никуда не хотелось уходить.

Эта мысль цеплялась за сознание и немного раздражала, потому что была слишком честной и интимной.

Раньше он знал, когда пора вставать, когда момент исчерпывал себя, когда лёгкость в теле сменялась отрезвляющей ясностью. Когда возвращался контроль.

Но не сейчас. Сейчас было просто.

Только её дыхание. Её тепло.

Он медленно провёл ладонью по хрупкой спине, кончиками пальцев изучая каждую впадину позвонков. Плавный изгиб, едва ощутимая дрожь под кожей. Он чувствовал её тело так, будто оно было продолжением его собственного.

Саша не говорила, уткнувшись носом в шею, дыша тихо, ровно.

Роман опустил голову, коснулся губами её волос.

Ему не хотелось ничего нарушать.

Саша вдруг шевельнулась. Медленно подняла голову, её глаза в полумраке казались ещё глубже, темнее. Она смотрела прямо на него, но теперь в её взгляде не было ни вызова, ни привычной язвительности.

А потом тихо произнесла:

– Я ничего о тебе не знаю.

Роман задержал дыхание.

Эти же слова она сказала ему полчаса назад: с насмешкой и азартом. Тогда они стали частью их игры. Но сейчас прозвучали по-другому. Спокойно. Почти по-домашнему.

И это задело есильнее, чем хотелось бы.

Он мог бы легко отмахнуться, вернуть их обратно в привычную плоскость: там, где они цепляются друг за друга, бросают едкие фразы, где он всегда наполовину насмешлив, а она – наполовину злится. Но что-то внутри вдруг сдвинулось.

Ему нравилось, что она смотрит на него так.

Как будто видит в нём нечто большее.

И это пугало.

Потому что всё, что Рома знал о Саше, – её бойкость, вредность, плохой вкус на мужчин и сухие сведения вроде даты рождения и паспортных данных. Но его тянуло: необъяснимо, немыслимо, до злости, до потери контроля.

Роман провёл языком по губам, не сводя с неё взгляда.

– Что именно ты хочешь знать? – спросил он, стараясь, чтобы голос звучал безразлично.

– Сколько тебе лет, Рома? – наконец произнесла она тихо, почти неразборчиво.

Роман усмехнулся. Медленно, едва заметно.

– Тридцать четыре, – ответил он, наблюдая за её реакцией.

Саша чуть приподняла брови. В её взгляде промелькнуло что-то похожее на удивление, но больше – на молчаливое осмысление.

– Думала больше? – Роман слегка склонил голову, прищурился, изучая её выражение.

Саша медлила. Но потом, чуть поморщившись, честно кивнула.

– Да.

Роман хмыкнул, но не стал подкалывать её. Ему вдруг стало интересно, что именно её заставило так думать.

Саша вздохнула. Тяжело, почти театрально.

– Когда ты пошёл в первый класс, меня ещё и в проекте не было, – бросила она, чуть скосив взгляд в сторону. – Мне двадцать пять.

Роман тихо рассмеялся.

– Я знаю, – он провёл рукой по её бедру, чуть крепче сжимая кожу. – Я же видел твой трудовой договор.

Он выдержал паузу, чуть склонился ближе и с лёгкой усмешкой добавил:

– И подписывал его.

Саша закатила глаза, но он видел: ей было трудно удержать улыбку.

– Ты женат? – вдруг спросила Саша.

Роман чуть нахмурился, не сразу поняв, откуда вообще взялся этот вопрос.

– С чего ты это взяла? Нет, конечно.

– Просто спрашиваю, – она отвела взгляд, будто вопрос не имел особой важности. – А был?

– Нет.

Саша приподняла брови:

– Говорят, это красный флаг, – она посмотрела, внимательно оценивая реакцию.

Роман фыркну:

– Кто это говорит?

– Да все, – пожала плечами Саша, – если мужчина в твоём возрасте не был женат, значит, с ним что-то не так.

Роман наклонил голову, внимательно глядя на неё, и медленно произнёс:

– Может, я просто никого не любил настолько, чтобы жениться.

Саша задумалась, её пальцы всё ещё водили по его коже, и он чувствовал их тепло. В этот момент ему вдруг вспомнилось кольцо.

То самое.

Оно до сих пор лежало в шкафу. Спрятанное в небольшой чёрной коробке, затерянное среди документов и старых вещей, которым давно не место в его жизни.

Но он так и не выбросил его.

Кольцо для Анны.

В груди неприятно сжалось. Будто кто-то резким движением дёрнул за нитку, тянущуюся из прошлого.

Он давно убедил себя, что оставил его без всякой причины. Просто как часть той истории, которая уже ничего не значит. Но сейчас… Сейчас он понял, что это было ложью.

Кольцо осталось. Потому что какая-то глупая, сломанная часть его всё ещё не смогла его отпустить.

Роман медленно выдохнул, пытаясь вернуть себя в настоящее, в тепло Сашиных пальцев на его коже, в мягкий свет свечей, в грозу за стенами винодельни.

Но боль уже просочилась внутрь.

Тупая, тянущая.

Он не хотел, чтобы Саша увидела это. Поэтому накрыл её ладонь своей и легко, чуть сильнее, чем требовалось, сжал её пальцы.

– Так кто говорит про красные флаги? Какие-нибудь псевдопсихологи в соцсетях? – спросил он, стараясь вернуть лёгкость в голос.

Но Саша смотрела на него внимательно. Слишком внимательно.

И он знал: она увидела больше, чем ему хотелось показывать.

Роман откинул голову на спинку кресла и, скользнув взглядом по её лицу, спросил:

– Ну, а ты? Была замужем?

Саша фыркнула, без особой грации соскользнула с его коленей и пошла по полу, поднимая шорты.

– Нет, конечно, – бросила она через плечо, встряхивая кудри.

Роман наблюдал, как она отряхнула ткань, избавляясь от пыли, и неторопливо натянула шорты.

– Хотя, – продолжила она лениво, не глядя на него, – в одном из приступов любви Никита пытался сделать мне предложение.

Роман приподнял брови.

– Да ну?

– Угу, – Саша подтянула резинку, наконец подняла на него глаза. – Правда, потом тут же обозвал шлюхой.

Роман выдохнул, покачав головой.

– Очаровательно.

Саша усмехнулась, но без настоящего веселья.

– Ну да. Очень романтично.

Она стояла напротив, в полутьме, освещённая дрожащими бликами свечей, босая, с чуть взъерошенными кудрями. Роман смотрел на неё – на выражение лица, на лёгкий изгиб губ.

– И как ты вообще с ним связалась? – спросил он, не скрывая любопытства.

Саша вздохнула.

– Сама не понимаю.

Она скользнула ладонью по волосам, убирая прядь за ухо.

– Затянуло. А потом… потом уйти становилось всё сложнее и сложнее.

Роман ничего не сказал.

Потому что понимал это слишком хорошо.

Саша скрестила руки на груди, опустила взгляд куда-то в сторону и продолжила, медленно, будто взвешивая каждое слово:

– Понимаешь… наивную девчонку без гроша очень легко заманить сладкими речами и дорогими подарками.

Роман не перебивал.

– Сначала это кажется сказкой. Тебя называют особенной, обещают, что с тобой всё будет иначе. Сыплют словами, которые хочется слышать. – Она усмехнулась, но без тени веселья. – А потом оглядываешься и понимаешь, как сильно ошиблась.

Она подняла глаза, посмотрела прямо на него.

– Но уже поздно. Ты уже внутри, завязла, увязла, и теперь выбираться сложнее, чем казалось.

Роман смотрел на неё молча.

– Так что да, – пожала плечами Саша, кривя губы в усмешке, – глупая девчонка. Позарилась на красивые обещания.

Роман поднялся с кресла, шагнул к ней.

Он взял её пальцы в свои, словно закрепляя что-то важное между ними.

– Поэтому я и хотел дать тебе эти пятьдесят тысяч, – сказал он негромко. – Чтобы ты просто отдала их ему и вычеркнула из жизни окончательно.

Саша печально улыбнулась.

– Это его не остановит.

Роман сжал её ладони крепче.

– К тому же… – она на секунду опустила взгляд, будто не была уверена, стоит ли говорить это вслух. – Если бы я взяла эти деньги, какой тогда смысл мне работать в полях?

Тишина между ними разгорелась до предела.

Роман посмотрел на неё и вдруг осознал, что честность сейчас была куда более обнажённой, чем их тела полчаса назад.

Он кивнул, не сразу отпуская её руки, затем шагнул назад и, наконец, натянул футболку.

– Я устроил тебе эту экскурсию не только ради жаркого секса, – сказал он, застёгивая ремень.

Саша резко подняла голову, её щеки моментально вспыхнули румянцем.

– Хотя на него, конечно, рассчитывал, – добавил он с лёгкой усмешкой.

Саша возмущённо выдохнула.

– Но… Ты знаешь, что у тебя явный органолептический талант?

Саша приподняла брови.

– Это звучит как что-то пошлое.

Роман коротко рассмеялся.

– Всё пошлое – в твоей голове.

– Ну да, конечно. А что это тогда?

Он скрестил руки на груди, чуть склонив голову набок.

– Это значит, что тебе нужно учиться на сомелье.

Саша едва не рассмеялась.

– То есть… ты предлагаешь мне стать каким-то дяденькой с изысканными усами, который по-снобски наливает людям вино и говорит, что оно раскрывается нотами кожи и табака?

Роман закатил глаза, но в уголках губ всё же мелькнула усмешка.

– Господи, Саша, ты вообще понимаешь, чем занимается сомелье?

– В общих чертах, – она пожала плечами. – Но все эти разговоры о вине всегда казались мне чем-то надуманным.

– Потому что ты никогда не смотрела глубже. – Роман чуть наклонился вперёд, его голос стал спокойнее, но твёрже. – Это не просто «пить и описывать вкус». Это наука. Чувствовать баланс кислотности, танинов, нюансы выдержки. Определять сорт, год урожая, даже терруар, в котором рос виноград.

Саша прищурилась, скептически разглядывая его.

– То есть ты хочешь сказать, что у меня есть к этому талант?

– Да, – он кивнул, совершенно серьёзно. – У тебя очень тонкое восприятие вкусов и ароматов. А это редкость.

Саша хотела что-то возразить, но вместо этого просто перевела взгляд в сторону, будто размышляя.

Роман продолжил, чуть смягчая тон:

– Если мой план по реконструкции винодельни будет успешен, здесь появится полноценный дегустационный зал, туристическая программа. И мне нужны будут люди, которые разбираются в этом по-настоящему.

Он выдержал паузу, затем добавил, пристально глядя на неё:

– Ты сможешь остаться работать здесь. Если захочешь.

Саша моргнула, её пальцы непроизвольно сжались в кулак.

– Это очень уважаемая работа, – негромко закончил он.

Тишина между ними снова натянулась.

Роман не знал, почему сказал это так прямо.

Но он знал одно: мысль о том, что Саша просто уедет отсюда и что он больше никогда не увидит её… Нет, об этом даже думать невыносимо.

По Саше было видно: она не восприняла его слова всерьёз. Она слегка склонила голову, лениво провела пальцами по кудрям, задумчиво накручивая прядь на палец. А потом, неожиданно, сказала:

– Хочу задать последний вопрос.

Роман прищурился.

– Какой?

– Жены нет, а девушка есть?

Рома выдержал паузу, давая Саше возможность додумывать ответ самой. А потом произнёс:

– Нет. Девушки у меня нет.

Саша чуть приподняла брови, но не успела даже сделать вид, что её это не волнует, как он добавил:

– Но есть одна на примете.

Он видел, как Саша затаила дыхание, как в её глазах мелькнуло неуловимое, искажённое чем-то, что она, возможно, сама ещё не осознала.

– Она только что так сладко трогала себя на этом столе… – его голос был низким, ленивым, раздирающим её на части.

Он медленно поднял руку и указал на тот самый стол.

– …что я не смогу себе простить, если кто-нибудь ещё станет на это смотреть.

Саша стиснула губы, будто не знала, что сказать. Будто понимала, что любое слово сейчас прозвучит неубедительно.

Роман улыбнулся. Ему нравилось видеть, как её дыхание сбивается.