Рождение грёзы

– Ну-ну, милашка, – его голос звучал почти ласково. – Ты же знала, что эта ночь принадлежит не только тебе. Думала, я не замечу твой коварный план? – Он крепче сжал кошку. – Наша сила – во тьме. Нарушать равновесие, жаждая власти при свете дня… Другие боги не простят.

– Она моя! – взвизгнула Аравейя. – Я привела её сюда! Она добровольно приняла меня! Верни обратно!

Чёрные жгуты-щупальца вырвались из её тела, обвивая руку Нокторна, пытаясь разжать хватку.

Бог помрачнел, бросив на меня тяжёлый взгляд. Я всё ещё пребывала в странном состоянии между жизнью и смертью. Холод проникал в кости – моя грудь зияла пустотой, сердце было открыто всем ветрам.

– Дилемма, – пробормотал бог, стряхивая щупальца. – Но нет. У меня есть решение.

Он подошёл к звёздной системе, смахнул планеты и прижал к поверхности бьющуюся Аравейю. Его левая рука превратилась в лезвие – одним движением он вскрыл грудь кошки и вырвал её сердце. Богиня не умерла, но обессилела, лишь слабо мяукнув в конце. А бог подошёл ко мне и внимательно осмотрел мои внутренности.

– Цветочек, цветочек… – покачал он головой. – Лучше бы ты выбрала покой в мире мёртвых. Но раз уж связала себя с ней… – Он поместил в мою грудь крошечное сердце богини. – Её дух останется в тени, но сила перейдёт к тебе. Она будет испытывать тебя – не поддавайся. Её желания губительны.

По венам разлился раскалённый металл, клубящийся как ртуть в разбитом термометре, выжигая всё светлое и нежное, что ещё оставалось во мне. Воздух загустел, наполнившись запахом палёной плоти и расплавленного янтаря. Мир вспыхнул алым заревом, будто кто-то поджёг небесный полог. В этом кровавом мареве как наяву я увидела песчаных джиннов – их тела, слепленные из миллиардов раскалённых песчинок, извивались в безумном танце, а вместо глаз пылали угольные воронки, из которых струился чёрный дым, складывающийся в древние проклятия.

Где-то вдали застучали барабаны – то ли это билось моё сердце, то ли первопредки выбивали священный ритм на натянутой коже поверженных титанов прошлого. Звук нарастал, сливаясь с шипением песка и скрежетом моих зубов. Вдруг – тишина.

Я ощутила ледяное прикосновение к своей щеке. Сознание вернулось резко, как удар хлыста. Передо мной, в длинных пальцах Нокторна, покачивались два перламутровых шара – кошачьи глаза Аравейи. В их глубине пульсировали фиолетовые искры, а на поверхности отражалось моё искажённое болью лицо, будто пойманное в ловушку двух зеркал.

От этих глаз тянулись тонкие кровавые нити, словно корни ядовитого растения, всё ещё пытающиеся найти почву для роста. Они шевелились в такт моему прерывистому дыханию, а когда одна из них коснулась моей слезы, воздух наполнился горьким запахом полыни и медного купороса.

– Так ты будешь видеть истину, – прошептал он, и глаза будто впитались в мои собственные.

Мир вокруг растворился, затем размножился и смешался в калейдоскопе образов. Бог наклонился ко мне, его дыхание обожгло кожу:

– Ты умрёшь, но возродишься. Тебя ждёт ужасная участь, но разве это не лучше, чем кануть в небытие? Ты ведь хочешь жить? – Его пальцы впились в мои плечи. – Смерть не коснётся тебя, пока не исполнишь моего повеления.

Вслух я ничего не сказала, но мысленно спросила: «Что ты потребуешь взамен?»

Он услышал.

– Ты станешь моей жрицей. Так я смогу направлять тебя. Так вернусь в пантеон, и люди вновь уверуют в меня, – его губы искривились в подобии улыбки. – Справедливо, не правда ли?

Я лишь кивнула, ощущая, как жгучий огонь разливается за закрытыми веками. Но даже сквозь пелену тьмы я видела – иначе, глубже. Видела оглушённых последователей Аравейи, видела саму богиню – ослабленную, истекающую силой. Видела истинную природу Нокторна – бездонную тьму, породившую свет. Чувствовала дыхание Аверсина, его радость и печаль. Знание обрушилось водопадом, грозя смыть рассудок.

Его прикосновение вернуло меня.

– Скоро это пройдёт. Не обольщайся – великая сила доступна лишь через волю Аравейи. – Голос стал жёстче. – Будь осторожна. Помни – ты смертна. Пока помнишь это – я буду с тобой.

«Что мне делать?» – мысленно спросила я, когда мир вернулся в привычные рамки.

– Беги, мой цветочек, – его смех эхом разнёсся по залу. – Беги как можно дальше отсюда, где тебя не найдут её слуги.

Я лежала, обессиленная, когда он превратился в чёрную грозовую тучу с иглами-молниями. Громовой рёв подбросил меня в воздух – я кубарем скатилась с алтаря и бросилась к выходу, спотыкаясь о тела.

Увидев Дармина, замерла. Без маски он казался беззащитным. Волна ярости поднялась из глубины – он лгал, предал, обрёк на муки. Мир залился багровым, из моих пальцев потянулись кровавые жгуты…

– Остановись! – голос в голове ударил как плетью. – Каждый раз, используя её силу, ты зовёшь Аравейю. Однажды она войдёт в тебя – сначала голосом, потом глазами… и ты исчезнешь. Хочешь убить – сделай это своими руками!

Без осуждения, лишь констатация факта. Ярость тотчас угасла. Я пошатнулась, но устояла – и вновь бросилась бежать. Не было во мне гена убийцы. Эта слабость дорого обойдётся, но иначе – не могу.

– Я призову тебя, когда понадобишься. И не вздумай умирать по глупости, аленький цветочек. Ты нужна мне, – голос бога таял в сознании.

Я очнулась среди могильных стел. В чёрном небе бушевала сухая гроза. Горячий ветер обжигал лицо. Слёз не было – лишь бесконечная дорога под ногами. И я побежала.

Глава 7. Роул

Знай я, что меня ждёт, предпочла бы укрыться в храме. Места там было предостаточно – глядишь, и не нашли бы. Кто же знал, что на кладбище обитают чудовища? Чисто теоретически можно было догадаться, но жизнь всегда подсказывала, что покойники – самые спокойные соседи.

Только не на Аверсине.

Я бежала во весь опор, когда услышала тонкий звук, похожий на собачье поскуливание. Обернулась как раз вовремя, чтобы увидеть странных существ с головами шакалов, на четырёх лапах и с длинными хвостами. Ветер донёс до меня едкий запах аммиака, следом я разглядела, как пылают чёрным глаза этих тварей. Тут же вспомнились джинны из моего видения.

Чудовища заинтересованно уставились в мою сторону. Раздумывать я не стала – рванула с места так, что сердце забилось в бешеном ритме, а дыхание скоро перехватило. Боль пронзала рёбра, но я упрямо продолжала бежать, спинным мозгом чувствуя погоню. Их подвывания, их вонь и их мускулистые лапы были куда выносливее моей жалкой тушки.

Кругом высились стены колумбария под открытым небом. Настоящий лабиринт без конца и края, с редкими рощицами и склепами богатых семейств. Я и так не знала, откуда пришла, куда уж мне было сообразить, в какую сторону бежать. А гранитных надгробий становилось всё больше, и чем быстрее я мчалась, тем более древними и обветшалыми они казались.

На очередном повороте я запнулась – и самая шустрая тварь настигла меня. Она повалила меня на землю, попыталась вцепиться зубами, но я успела вывернуться и ударить её в живот. Раздался жалобный скулёж.

Но это был конец. Как в насмешку над просьбой Нокторна, меня окружили и прижали к стене. В довершении ко всему оказалось, что у них есть что-то вроде жвал – точно таких же, как у монстров из старого ужастика «Чужой». Ими они пытались достать меня, и пока мне удавалось уворачиваться. Но везение таяло.

Мелькнула мысль: а что, если призвать ту силу, что вложила в меня богиня Аравейя, наплевав на последствия? Вот только сейчас во мне было слишком много страха вместо ярости…

– Держись! – раздался голос сверху.

Я подняла голову и увидела протянутую руку. Не раздумывая, вцепилась в неё и, цепляясь за декоративные выступы колумбария, как за ступени, рванула вверх. Чуть не сорвалась – почувствовала, как слюна бросившихся зверопсов брызнула мне на лодыжку. Но мой спаситель оказался сильным: ухватившись одной рукой за каменный шар, он рывком втянул меня на крышу.

Мы рухнули на узкую кровлю, тяжело дыша. Внизу псы рычали от бессилия, над нами висела глухая беззвёздная ночь. Промелькнула странная мысль: «Как я вообще что-то вижу в этой тьме? И даже различаю цвета?» Но размышлять было некогда.

Рядом лежал парень моих лет – жилистый, рыжеволосый, с собранными в хвост прядями. На нём были светлые шаровары и короткая безрукавка, оставляющая торс голым. У пояса болтался небольшой нож в кожаных ножнах.

– Спасибо! – прошептала я, отдышавшись. – Думала, конец.

Он приподнялся на локтях, пожал плечами.

– Я следил за тобой с самого храма. Как только наткнулась на морлингов – двинулся по крышам следом. Бегаешь быстро. Но они быстрее. Успели цапнуть?

Я осмотрела себя: чёрная туника, несмотря на ритуал, осталась целой, если не считать разреза от удара Дармина. Под тканью проступал шрам, слегка заходящий на грудь. Других ран не было.

Парень хмыкнул, наблюдая за моей проверкой.

– Повезло. Сегодня уже во второй раз. Сбежала от жриц Лиллиар, теперь от морлингов увернулась. Значит, везучая. Меня, кстати, Роул зовут. А тебя?

Я собралась назвать настоящее имя, но заколебалась. Оно слишком выдавало. Нужно было местное. Вспомнила одну из рукописей из библиотеки Дармина.

– Кайя.

Роул довольно хмыкнул.

– Хороший выбор. Пока ещё чувствуется, что ты иномирка – говоришь чу́дно. Но со временем сойдёшь за свою. Странно, правда, что тебя взялись посвящать в жрицы Лиллиар в Тёмную Ночь. Хоть понимаешь, что с тобой случилось? Или держали в каменном мешке до самой церемонии?

Видимо, у него уже сложилась своя версия происходящего. Я не стала его переубеждать.

– Почти ничего не помню. Забрали, бросили в темноту, кормили через раз… Что здесь происходит? Где я?

Его лицо на миг выразило сомнение, но раздумывать было некогда. Морлинги оказались настойчивыми: вцепившись когтями в стену, они уже карабкались на крышу. Первые морды показались над карнизом.

Не сговариваясь, мы бросились вперёд. Роул бежал первым, явно зная дорогу, я – следом. Прыгать по кровлям было легко: пролёты не больше метра. Вот только сами крыши оказались узкими, и каждое приземление грозило падением.

А морлингов становилось всё больше. До края кладбища – ещё далеко.

– Придётся прятаться в склепе! – крикнул Роул и ловко спрыгнул вниз. Я кубарем полетела следом, со всего размаху ударившись о сухую землю.

Воздух вырвался из лёгких с хрипом. Прежде чем я успела вдохнуть, Роул вцепился мне в руку, рывком поднял на ноги и потащил за собой. Времени на раздумья не было – он рванул к ближайшему склепу, едва заметному за зарослями серебристой травы. Замок в виде переплетённых листьев поддался его отмычке за считанные секунды, но ржавые петли скрипели так, будто сопротивлялись до последнего.

– Быстрее! – моё предупреждение слилось с яростным рыком морлингов, уже спрыгивающих с соседних крыш колумбариев.

Роул втянул меня внутрь, с усилием захлопнув дверь. Снаружи раздался оглушительный удар – твари бросились на преграду. Каменные створки даже не дрогнули, но их скрежет визгливой нотой прошёлся по нашим нервам.

Я обернулась – и тут же почувствовала, как рука Роула впивается мне в плечо.

Склеп выглядел так, будто здесь разразился ад. Центральный саркофаг с проломленной крышкой, десятки других круглых ящиков – гробов, разбросанных взрывной волной. Всё вокруг было усыпано странным металлическим песком, мерцавшим в слабом свете, проникающем сквозь щели.

– Проклятье… – голос Роула стал тише шепота. – Не двигайся. Здесь похоронены жертвы стальной лихорадки.

– Что?..

– Их нельзя было сжигать – хоронили в таких ящиках. – Его пальцы сжали мою руку до боли. – Один из них… должен был быть на последней стадии. Видишь? Он взорвался изнутри.

Я вдруг осознала, что стою босыми ногами на этом проклятом песке.

– Мы… заражены? – слова застряли в пересохшем горле.

Роул медленно покачал головой:

– До рассвета не узнаем. Его глаза в полумраке казались совсем чёрными. – Если у кого-то из нас проявится лихорадка…

Он не договорил. Не нужно было.

– Значит, просто стоим и молимся? – мой голос сорвался на хрип.

– Молимся, – он кивнул к потолку, где в резном орнаменте угадывались черты Аравейи. – Пусть ночная богиня сжалится.

Я горько усмехнулась. За этот месяц я успела усвоить: ночью молятся Аравейе, утром – Лиллиар, днём взывают к Буару или Атрейсу, а на закате – к Асартору. Но Нокторну… Нокту не молятся никогда.

Стоять неподвижно, прислушиваясь к яростному вою морлингов за каменной дверью, было невыносимо. Страх перед стальной лихорадкой не трогал меня – я не понимала всей опасности. Зато сухость во рту сводила челюсти, а в груди клубилась тяжелая, как ртуть, тревога. Хуже всего была тоска – та самая, что разъедает душу изнутри, заставляя снова и снова прокручивать в голове последний миг перед предательством.

Я видела, как в глазах Дармина мелькнуло сомнение. Он колебался. Или мне только казалось, что в его взгляде было что-то человеческое?

Любовь не убить. Неважно, сколько раз ты проклинаешь человека, как яростно клянёшься ненавидеть – сердце предательски сжимается при воспоминании о тепле его рук. Даже с гневом богини в груди, даже с разорванной душой… Оно продолжало помнить.

– Как ты оказался на кладбище? – спросила я, чтобы заглушить внутренний голос. – Решил прогуляться в Тёмную Ночь?

Роул нервно переступил с ноги на ногу, его пальцы непроизвольно сжали рукоять ножа.

– Чтица направила, – наконец выдавил он. – Сказала… что та, кто поможет мне, будет здесь этой ночью. Я сомневался – не та ночь для предсказаний… – Его глаза метнулись к двери, за которой скреблись морлинги. – Но в итоге увидел карету… Странно всё это. Видимо, Лиллиар решила взять тёмную жрицу, раз в такую ночь затеяла ритуал. Потом был взрыв… и появилась ты. Я сразу понял – ты та самая.

Его слова повисли в воздухе, оставляя больше вопросов, чем ответов.

– Начни с начала, – потребовала я. – Кто эта Чтица? Почему Лиллиар…

– Чтецы – продажные провидцы, – перебил Роул. – За монеты пророчат удачу или предрекают гибель. Лиллиар… – Он нервно облизал пересохшие губы. – Утренняя богиня-матерь. Её жрицы – девы-утешительницы, обладающие силой успокаивать души. Цена – бесплодие, одиночество и короткая жизнь. Они ищут девушек с искрой… – Его взгляд скользнул по моему лицу. – В Аверсине таких мало, поэтому их выкрадывают из других миров. Большинство не сопротивляется – забирают из ямы отчаяния. Но ты… ты осмелилась сбежать.

– А тёмная жрица? – спросила я, чувствуя, как по спине пробегают мурашки.

– Та, чьё утешение приносит вечный покой, – его голос стал ледяным.

Стало ясно – это убийца. Так вот какие «утешения» предлагают жрицы власть имущим. Какая уж тут богиня-матерь…

– Я думала, жертвоприношение – это когда убивают во имя бога, – пробормотала я, прислушиваясь к затихающему вою за дверью.

– Так делали последователи Аравейи, – Роул резко повернулся ко мне. – Сейчас это под страхом смерти запрещено. – Его глаза впились в меня с внезапным подозрением. – Ты слишком мало спрашиваешь. И не о том.

– Ты тоже видишь в темноте, – парировала я. – Кто ты? Зачем тебе нужна такая, как я?

Роул фыркнул, но напряжение не спало:

– Видеть в темноте легко, если намазать глаза мазью из слепых крыс. – Его пальцы постукивали по ножу. – Но тебе-то ничего не мазали. Ты видишь… иначе.

Ох уж этот Аверсин со своими сюрпризами! Я никак не могла понять эту странную смесь эпох. То вокруг царила атмосфера древнего мира – грубые факелы, одежды из неотбеленного льна, бронзовые светильники. То вдруг мелькали технологии, которых не знала даже Европа XVIII века: стеклянные трубки с мерцающим светом, инструменты из неведомых сплавов, сложные механизмы, работающие без видимого источника энергии. Всё было слишком причудливо перемешано, словно кто-то слепил этот мир из обрывков разных цивилизаций.

Я до сих пор не могла привыкнуть к тому, как здесь всё не так. Воздух пахнет иначе. Звёзды расположены не на своих местах. Даже вкус воды другой – со сладким привкусом, оставляющим ощущение мёда на языке.

– А что, если я скажу, что ты ошибся с богиней, но не с церемонией? – мои пальцы непроизвольно сжали край туники, когда я опустила глаза. – Что, если меня действительно собирались принести в жертву… но не Лиллиар? Под её храмом есть другое святилище. Там… другая богиня. И человек, которому я доверяла, предал меня, едва не став моим палачом.

Роул застыл с приоткрытым ртом, его глаза расширились. Но уже через мгновение его взгляд стал острым, как лезвие.

– Значит, ты здесь не пару дней, – он сделал шаг ближе, понизив голос до опасного шёпота. – Наш язык обрела не через жриц Лиллиар. Тебя хотели убить ради Аравейи… но что-то пошло не так. Что именно помешало?

Я медленно подняла на него взгляд, давая понять – не все карты будут раскрыты сегодня. Мы знакомы всего несколько часов, а я уже один раз обожглась на доверии. И всё же… выбора у меня не было. Мне нужен был кто-то, кто знает этот мир, кто поможет скрыться от последователей Аравейи – ведь они наверняка захотят завершить начатое, позволив богине занять моё тело. В одиночку мне не справиться – даже с Ноктом, который, судя по всему, не собирался делать мне поблажек.

– Понял, – Роул резко кивнул. – Тогда в ответ скажу так: мне нужна девушка с искрой для Игр на Арене грёз. Победитель получает исполнение желания от богов.

Об этих Играх я знала немного, но достаточно, чтобы понять – это смертельно опасно.

– И о чём же ты так отчаянно мечтаешь? – спросила я, ощущая, как по спине пробегает холодок.

Его ответ прозвучал крайне легко:

– О воде. Просто о воде.

Вода. Всего четыре буквы, а какая бездна смысла. Основа жизни – и на Земле, и здесь, в этом выжженном сухом мире. Но если на моей родной планете её хватало на бескрайние океаны и дожди, что неделями барабанили по крышам, то в Аверсине… Здесь каждая капля ценилась дороже самых редких самоцветов.

Да, с помощью этих странных, будто собранных из обломков разных эпох технологий, они научились добывать влагу из глубин. Но этого вечно не хватало, как не хватает воздуха, когда песчаная буря накрывает с головой.

Пески Аверсина… Эти переливающиеся всеми цветами заката чудесные пески, которые на рассвете кажутся розовыми, как лепестки давно исчезнувших цветов. Они открывали врата в другие миры, но какая ирония – их главное богатство стало и проклятием. Соседи уже пытались захватить этот пересохший рай, оставив после себя горы костей в войне тридцать лет назад.

Следом пришла стальная лихорадка… Карантин опустошил склады. Люди умирали не от болезни – от жажды. И никто не протянул аверсинцам руки помощи. Даже их любимые боги.

– Один иномирец рассказывал… – голос Роула дрогнул, его пальцы, покрытые тонкими шрамами от песчаных бурь, бессознательно сжались. Он нервно облизал потрескавшиеся губы. – На его планете… воды так много, что можно плыть днями и не увидеть берега. Он показывал изображения… – Его глаза загорелись странным мечтательным светом. – Огромные массы… Они двигаются… дышат… Он называл это «волнами». Я начал грезить о этом видении. Чтобы среди наших песков текли водяные реки, а не чёрные ветренные. Чтобы озёра искрились под нашим солнцем. Чтобы мы стали свободными от песчаных джиннов. Не будет песков – не будет и нашего проклятия.

Он резко оборвал себя. По Роулу было видно, что он не из тех, кто часто хмурится и грустит, но сейчас речь зашла о его сестре.

– Моя сестра Вилла… она чтица. Ещё не потеряла зрение, но… – Его горло сжалось, словно перехваченное невидимой рукой. Он сделал паузу, перевел дух. – Она говорила, что видит нечто странное, когда обращается внутрь себя с помощью голубого и чёрного песков. Другие на такое не способны, моя сестра слишком талантливая… её заберут в Ровейн и я ничего не могу сделать с этим… – Роул мельком глянул на меня, а заметив сочувствие, развёл плечи, будто показывая, что он со всем может справиться. – Я спрашивал у неё, что она видит, а в ответ услышал – «Мечтай громче, брат». – Его рука непроизвольно потянулась к маленькому медальону на шее, где, как я догадалась, хранилось нечто, напоминающее о ней.

Я медленно кивнула, наблюдая, как первые лиловые полосы зари прорезают ночь, словно раны на теле неба. Ветер принес запах песка и чего-то ещё – может быть, далёкого дождя, а может, он просто обманул моё изголодавшееся по свежести обоняние.

– Прекрасная грёза, – сказала я мягко, случайно вспомнив, как в детстве прыгала по лужам после летнего ливня. – Но почему… – я осторожно подбирала слова, боясь задеть, – почему её не исполнили предыдущие победители?

Роул коротко усмехнулся, и в этой усмешке было что-то презрительное.

– Боги – они ведь как торговцы на базаре, – сказал он, и в его голосе внезапно появились нотки старой шутки. – Дают не то, что просишь, а то, что сам неосознанно жаждешь. Можно просить мира для всех… а получить сундук золота, если именно о нём грезишь по ночам. – Он оглянулся, всматриваясь в узорчатые решётки под потолком. – Рассвет. Тёмная Ночь закончилась. Морлинги скоро исчезнут.

– Пойдём, иномирка Кайя, – продолжил он, и в его голосе прозвучало что-то дружеское. – Посмотрим, насколько благосклонны были к нам боги этой ночью. А потом я покажу тебе, каков мой город на вкус. Мне кажется, он тебе понравится.

Я улыбнулась и впервые за долгое время почувствовав что-то похожее на надежду. Может быть, в этом мире всё-таки есть место не только пескам и чудовищам. Может, в нём есть и люди, и места, где мне будут рады. Может… но только если очень осторожно мечтая… Аверсин подарит мне дом.

Глава 8. Дом Анатора

Двери со скрипом медленно разошлись, выпуская нас навстречу первым лучам солнца. Я зажмурилась от внезапного света – после кромешной тьмы склепа утренние краски казались неестественно яркими. Морлинги, еще минуту назад яростно бросавшиеся на дверь, теперь таяли в золотистой дымке, словно клочья чёрной мглы, подхваченные ветерком. Их тени застыли неподвижными силуэтами, будто кто-то развесил на воздухе вырезанных из бумаги зверей.

Роул осматривал свою одежду, и я заметила, как его хмурое лицо немного посветлело.

– На тебе нет пыли? – спросил он, пристальным взглядом окидывая мою изрядно потрёпанную тунику.

Я иронично приподняла бровь, демонстративно отряхивая изодранный край платья. Он хмыкнул и подошёл ближе, его пальцы бережно прошлись по складкам ткани:

– Это обычная грязь. Пыль стальной лихорадки… – он сделал паузу, и в его глазах мелькнуло что-то тревожное, – она переливается на свету, как мелкие металлические опилки. И её невозможно ничем стереть.

Мы тщательно осмотрели друг друга – я изучала его загорелую кожу и лёгкий наряд, а он с профессиональной дотошностью проверял каждую частицу моего одеяния. Его пальцы были тёплыми и шершавыми, как песчаная бумага. Удивительно, но даже на моих босых ногах не нашлось ни песчинки, хотя мне казалось, что я стою прямо на останках несчастных жертв лихорадки.

– Отлично! – воскликнул Роул, и его лицо впервые озарилось настоящей, не сдержанной улыбкой. – Раз мы вышли из этого кошмара без единой царапины, как насчёт завтрака? Я знаю одну таверну, где подают лепёшки с мёдом, которые просто тают во рту!

После ночных ужасов мой желудок нетерпеливо заурчал. Я с готовностью кивнула, внезапно осознав, что не ела уже целую вечность. Додумывать, что есть мёд в этом мире, мне не хотелось. Я уже успела полюбить местную кухню всем своим сердцем.

Роул, к моему удивлению, прекрасно ориентировался в городе мёртвых. Мы быстро вышли к массивным кованым воротам, украшенным замысловатыми узорами из переплетающихся ветвей. Здесь не было стражи – по словам парня, кладбищенские врата открывали только после полного восхода солнца.

– Покажем, на что мы способны, – пошутил он, ловко взобравшись на ограду и протягивая мне руку.

Оказавшись на окраине Сэйма, я замерла от изумления. Город просыпался: первые лучи солнца золотили черепичные крыши, а воздух был наполнен ароматами свежеиспечённого хлеба и каких-то незнакомых мне специй. Несмотря на ранний час, улицы уже оживали – торговцы раскладывали товары, служанки усердно месили пыль и песок метёлками, а по мощёным дорогам тянулись повозки, запряжённые удивительными созданиями, похожими на тех чудовищ, что везли меня вчера на кладбище.

Я не могла оторвать глаз от поразительной опрятности города – каждая улица имела продуманный уклон к каменным желобам, по которым уходила дождевая вода. Даже воздух здесь казался прозрачным и свежим.

– Как вам удаётся поддерживать такую чистоту? – не удержалась я от вопроса.

Роул нахмурился, почесав затылок:

– Жарко ведь, – просто ответил он. – Грязь – вонь – болезни. В бедных кварталах, конечно, не так идеально, но стража строго следит за порядком. – Он усмехнулся, поправляя нож на поясе. – Штрафы, общественные работы… а особо упрямых отправляют на рудники. При импеаре Лейдаре стало строже, но… – он развёл руками, – кому охота жить на помойке?