Рождение грёзы

– Вы остановились на том, как спасли меня… вытащили из-под колёс машины. Я бесконечно благодарна вам и вашей богине. Но что теперь? По-вашему, возвращение домой приведёт к новой трагедии. Но разве здесь всё иначе? – Я замялась, пытаясь понять, что говорить дальше. – Ведь выходит, что я и здесь – изгой?

Мужчина поднялся с места и подошёл ко мне. Протянув руку, он подхватил меня, и едва его пальцы коснулись моей руки – лёгким, почти неуловимым прикосновением, по моей коже пробежали мурашки, а внутри всё вновь будто застыло.

– Нет, – прошептал он, глядя так, будто любуясь мной. – Аверсин обязательно примет тебя, поверь мне.

Дармин мягко улыбнулся и пригласил выйти на открытый балкон, где нас ждали вишнёвые сумерки и вид на прекрасный город. Он не отпускал мою ладонь, лёгким движением пальцев поглаживая ложбинку между большим и указательным пальцем – будто успокаивая испуганного зверька. От него исходил аромат духов: свежий, как морской бриз, но с тёмной терпкой нотой, напоминающей о диких лесах и ночных тропах.

Я смутилась, аккуратно высвобождая руку. Обилие впечатлений окончательно лишило меня опоры. Я не могла успокоиться, а тут ещё этот незнакомец – настолько заботливый, настолько… добрый. Непривычно было слышать комплименты и чувствовать такую теплоту. В моей прежней жизни этого не существовало.

– Я не смогу вернуть вас домой. Земля, хоть и известна нам, слишком далека от врат. Путешествие туда невозможно для неопытных странников. Даже если бы я нашёл средства на проводника… вы правы, думая, что возвращение обернётся новой трагедией.

Он говорил мягко, а его тёплый взгляд грел моё застывшее сердце. Меня завораживали его глаза – светлые, но словно подёрнутые дымкой давней боли. В них читалась история, навсегда укравшая часть его света и оставившая лишь тихую грусть. И почему-то именно это вызывало во мне доверие.

– Так что же мне теперь делать? – осторожно спросила я. – Зачем Аравейе понадобилось спасать меня?

– Боги не всегда считают нужным объяснять свои решения. Но я могу предложить вам свой дом и покровительство. Раз уж богиня впутала меня в вашу судьбу, это накладывает обязательства.

Его губы тронула едва заметная улыбка.

– А ещё… Аверсин принимает таких, как вы. Скоро вы почувствуете, что это место становится вашим домом. Так что тревожиться не о чем.

Пока он говорил, мой взгляд невольно блуждал по городу Сэйм, названному так Дармином, постепенно поддаваясь его магии. Этот город действительно мог мне понравиться. Он поражал воображение – высокие шпили башен переплетались с куполами причудливых форм, а многоэтажные здания, украшенные затейливой резьбой, теснились так близко, будто поддерживая друг друга. Между ними змеились узкие улочки, и лишь изредка встречались по-настоящему широкие проспекты. Всё это утопало в зелени, создавая резкий контраст с разноцветными песками пустыни, простиравшимися до самого горизонта.

– Откуда здесь стены? – неожиданно спросила я. – Я вижу, город делится на две части. Старый, плотно застроенный центр окружён мощными каменными стенами, а новые районы выглядят более свободными. Вы воевали?

Дармин на секунду замер, странно глядя на меня, и я мысленно себя одёрнула. Видимо, не стоило проявлять такую наблюдательность. Лучше бы и дальше сохранять образ наивной и испуганной девочки.

– Песчаные джинны, – наконец ответил он. – Первопредки нашего мира. Всё, что осталось от прежних обитателей Аверсина, когда он ещё был полон жизни. Мы не знаем, что с ними случилось, но теперь они приходят с песчаными бурями, пытаясь уничтожить наши города.

Заметив моё смятение, Дармин снова улыбнулся, слегка покачав головой:

– Я забегаю вперёд, забывая, прекрасная гория, через какой водоворот эмоций вы сейчас проходите. Обещаю, со временем вы узнаете всё. И полюбите Аверсин так же сильно, как мы его любим. Поверьте, наш мир прекрасен и ужасен одновременно. Он покорит ваше сердце.

В его словах звучала искренность, но я вновь уловила странное несоответствие – будто он хотел сказать что-то иное, а переводчик подобрал другие слова. И мне страстно захотелось понять, как это работает.

Мужчина предложил мне расположиться за небольшим столиком на мягких диванчиках и жестом вызвал слуг. Те принесли что-то вроде рахат-лукума, только чёрного цвета с белой сахарной посыпкой. Сладость буквально таяла во рту, и я удивлялась, как мой организм спокойно воспринимает эту пищу без малейших последствий. В голове тут же возник тревожный вопрос: а безопасны ли земные вирусы для аверсинцев? И наоборот? Решив не откладывать, я задала оба вопроса сразу.

– Не волнуйтесь, – успокоил Дармин, не отрывая от меня заинтересованного взгляда. – Розовый напиток, который вы выпили, как раз и нужен для акклиматизации. Хотя будьте готовы – вскоре вас ожидает неприятный период адаптации, когда организм будет перестраиваться под наш мир.

Я могла бы притвориться наивной простушкой, но это приключение увлекало меня всё сильнее, переворачивая привычную картину мира, поэтому я продолжала расспрашивать Дармина. И перешла к вопросу о переводе.

– Насчёт перевода… Вы верно заметили. Я не знаю вашего языка, – ответил он, – но есть… устройство, помогающее нам понимать друг друга. Впрочем, скоро вы и сами заговорите на аверсинском.

Я удивлённо приподняла бровь, требуя объяснений, и в то же время потянулась за очередной сладостью. Они были настолько восхитительны, что я незаметно опустошила всю тарелку. Что ни говори, а местная кухня, хоть и непривычная, оказалась невероятно вкусной.

– Когда-то один юноша влюбился в странницу с бирюзовыми волосами, – начал Дармин, и в его голосе зазвучали тёплые нотки. – Она часто приходила на столичный межмировой рынок, где его родители держали лавку. У него не было денег на переводчик, но он отчаянно хотел объясниться с девушкой. Однажды ночью, возвращаясь домой, он увидел, как на неё напали. Несмотря на численное превосходство насильников, юноша бросился на защиту и был жестоко избит. Странница убежала, но вскоре вернулась со стражей. Юноша был тяжело ранен, лечение стоило целое состояние… И тогда девушка продала свои прекрасные волосы, чтобы оплатить лекарства.

Дармин замолчал, его взгляд скользнул по фиолетовым волнам закатных облаков.

– Она ухаживала за ним, помогала в лавке… Но Аверсин не терпит долгого присутствия иномирцев. Когда пришло время прощаться, они так и не смогли объяснить друг другу свои чувства. В последний день явилась богиня Лиллиар в облике старухи. Она возложила руки на их головы – и странница заговорила на нашем языке. С тех пор так и повелось: те, кого принимают аверсинцы, постепенно осваивают наш язык. Сначала это похоже на внутреннего переводчика, который подстраивается под ваш словарный запас, а со временем язык становится почти родным.

– Это красивая легенда или быль? – спросила я, мысленно восхищаясь удивительным даром Лиллиар. Если это правда, значит, у меня есть все шансы быстро освоиться в этом мире.

– Одна из многих легенд, – улыбнулся Дармин, ловя мой взгляд. – По другой версии, это была грёза странника, осевшего в нашем мире и победившего в Играх на Арене грёз. – Он лукаво подмигнул, заметив, с каким усердием я расправилась со всеми сладостями на столе. – Но об этом как-нибудь в другой раз, моя прелестная и сладкая гория. Впереди у вас много-много дней, чтобы познать Аверсин. Я буду вашим проводником, наставником… – Он намеренно сделал паузу, его губы растянулись в игривой улыбке, – и кем ещё пожелаете.

Его пальцы, длинные и умелые, неспеша поднесли ко рту маленький красный фрукт. Я завороженно следила, как его губы смыкаются вокруг сочной мякоти, как капля сока скатывается по подбородку, и он, не торопясь, провёл по нему языком. От этого зрелища во рту пересохло, а между бёдер пробежал горячий трепет.

Дармин заметил мою реакцию – янтарные глаза вспыхнули тем самым опасным огнём, что прятался в их глубине. Он медленно облизнул губы, не сводя с меня взгляда, и я почувствовала, как по спине бегут мурашки.

– Впрочем, – его голос стал низким, обволакивающим, – некоторые… уроки можно начать прямо сейчас. Если, конечно, вы не против?

Моё сердце бешено заколотилось, предательски выдавая желание, которое я ещё сама не осмеливалась признать. Нервно сглотнув, я помотала головой, тушуясь. И Дармин тотчас отступил, а затем вызвал служанок, чтобы те сопроводили меня в выделенные покои.

Напоследок он сказал:

– Не бойтесь, прекрасная Катерина. Я не в коей мере не собираюсь вас к чему-то принуждать.

Глава 3. Свадьба

Первые дни в Аверсине напоминали отпуск моей мечты – тот, о котором я даже не смела грезить. Я нежилась в постели до полудня, наслаждалась изысканными яствами и часами плавала в огромном подземном бассейне, где вода благоухала лепестками и целебными травами. Приставленные ко мне служанки ежедневно устраивали настоящие спа-ритуалы: делали ароматные обёртывания, нежные пилинги, наносили чудодейственные маски и доводили меня до блаженства искусными массажами.

После обеда я обычно бродила по закрытому саду, где меня окружали диковинные птицы с сине-жёлтым оперением и роскошными хвостами. Они забавно курлыкали, выпрашивая кусочки местного хлеба, который я всегда приносила с собой.

Но главным моментом дня становился вечер, когда появлялся Дармин. Мы растягивались на низких диванах, утопающих в подушках, и проводили часы за неторопливыми беседами. Под мерцающий свет настенных ламп мы пробовали разнообразные деликатесы, пускали кольца ароматного дыма из изящной трубки и говорили обо всём – от философии до смешных житейских мелочей.

Постепенно я начала понимать, куда попала. Аверсин оказался совсем не похож на Землю – здесь жило куда меньше людей. Почти всё население сосредоточено в шести городах, расположенных в форме звезды. В её центре сиял золотой город Ровейн – сердце этой странной цивилизации. Между городами ютились деревни старателей, фермеров и шахтёров, добывающих руду, редкие минералы и прочие дары Аверсина.

А за пределами Сантуара (так местные называли свои обжитые земли) простирались бескрайние пески – одновременно опасные и полные чудес. Ходили легенды, что где-то там, за горизонтом, бушует необъятный океан, приносящий живительные дожди. Но ни одна экспедиция так и не смогла преодолеть песчаные пустоши, оставив тайны далёких земель неразгаданными.

– Все богатства и технологии, что нас окружают, мы получаем через врата – торговые порталы в соседние миры, – пояснял Дармин во время нашей вечерней прогулки по парку. Его рука бережно поддерживала мою, и я чувствовала себя такой хрупкой рядом с ним. – Наш главный товар – песок с магическими и целебными свойствами. К примеру, в окрестностях Сэйма в основном добывают фиолетово-чёрный песок, дарующий видения и способность предвидеть будущее. Есть ещё голубой песок, с чьей помощью возможно вылечить практически любую болезнь. А серебристый песок насыщен энергетической магией, благодаря которой мы освещаем города и используем разные технологии.

Я кивала, стараясь вникать в его слова, но мысли неумолимо ускользали в другое русло – туда, где просыпалось что-то сладкое и пугающее одновременно. Дармин притягивал меня, как магнит. Его присутствие заставляло забыть о страхах, наполняя душу предвкушением чего-то прекрасного.

Каждый его взгляд, каждое случайное прикосновение говорили больше слов. Он одаривал меня не только комплиментами, но и прекрасными цветами, чей аромат кружил голову. Мои комнаты постепенно наполнялись изящными безделушками – статуэтками, шкатулками, фигурками, которые он подбирал с удивительной чуткостью, словно читая мои желания. Он запоминал каждую мою реакцию, каждое случайное замечание. Его забота была ненавязчивой, но не оставляла сомнений – я стала для него кем-то особенным.

И это пугало. Я, никогда не знавшая такой нежности, терялась в догадках – как ответить на его чувства? Страх зависимости сковывал меня, шепча о возможной опасности. Но разве мне есть что терять? В этом мире я была пустым листом, и только он наполнял мои дни смыслом и теплом.

Внезапно Дармин остановился, повернувшись ко мне. Свет бирюзового а-морвинга, местного аналога Луны, играл в его глазах, превращая янтарные искры в золотые реки. Его пальцы нежно коснулись моей щеки, смахнув непослушную прядь.

– Ты дрожишь, – прошептал он. – Или это я заставляю твоё сердце биться чаще?

Моё дыхание перехватило, когда его ладонь скользнула по моей шее, ощущая пульс. В этом прикосновении была вся вселенная – и обещание, и вопрос, и бесконечная нежность, от которой кружилась голова.

– Это так сложно – быть одной, – проговорила я, и в голосе задрожали давно копившиеся тревоги.

– У меня никогда не было никого, с кем можно было бы разделить и радости, и горести. Бабушка и дедушка… Они были строгими, даже жестокими. Хотя… – я задумалась, – я должна быть благодарна им за кров, за то, что у меня была своя комната, я всегда была накормлена и одета. Дед помогал с уроками, когда я чего-то не понимала. Бабушка следила, чтобы я выглядела опрятно, объясняла основы жизни. Не могу сказать, что они были плохими… Просто… – голос дрогнул, – они словно сами не понимали, почему не могут проявить ко мне тепла. Ни одного объятия, ни ласки, ничего…

Слова лились нескладно, но остановиться уже не получалось. Тёплая ладонь Дармина сжала мою руку, давая силы продолжать.

– Эта холодная изоляция сопровождала меня с рождения. Я будто оледенела внутри, заковала сердце в броню, чтобы никто не мог причинить боль. – Я горько вздохнула, чувствуя, как по щекам катятся предательские слёзы. – Но я никогда не была слабой. Мы живём с тем, что нам дано. И я боролась. Каждый день. Встречала новые испытания стиснув зубы, веря, что когда-нибудь всё изменится. Но в ту ночь… после похорон… – голос сорвался, – это был тот редкий момент, когда я готова была сдаться.

– Твоя воля к жизни – единственное, что удерживало твой мир от того, чтобы уничтожить тебя, – ответил Дармин. Его глаза, тёмные, как ночное небо Аверсина, светились тихой грустью. – Твои бабушка и дедушка… они и правда хорошие люди. Они попали в ловушку. Тяжело любить изгоя, но они пытались, как могли. Если бы твоя мама была рядом… вся твоя жизнь сложилась бы иначе.

Он протянул руку, и его пальцы, тёплые и осторожные, коснулись моих щёк, сметая слёзы.

– Я не люблю думать так, – прошептала я, чувствуя, как в груди сжимается тяжёлый, колючий узел. – Это горькие фантазии, отравляющие действительность. Если бы… кому какое дело? Я просто… так устала.

Голос дрогнул, и я закрыла глаза, словно так могла спрятаться от собственной боли.

– Я устала быть пустым местом. Ненужной. Незаметной. Как мотылёк, бьющийся о стекло, обжигающий крылья о пламя, но всё равно летящий на свет… Я будто всю жизнь знала, что однажды сгорю дотла, пытаясь дотянуться до своей мечты. И той ночью… я просто сдалась. Позволила этому случиться…

Дармин накрыл пальцем мои губы. Потом наклонился ближе, и его шёпот обволок меня, словно шёлковое покрывало.

– Тише, прекрасная, – прошептал он, и его дыхание смешалось с моим. – Ты не мотылёк. Ты – звёздный свет, пробившийся сквозь тьму. Ты в Аверсине. Со мной. Здесь проклятие изгоя тебя не коснётся. Здесь ты найдёшь своё место, и твоя жизнь будет сиять так ярко, что даже ночь отступит перед тобой.

Его ладонь скользнула по моей щеке, пальцы запутались в прядях волос, и на мгновение мир сузился до этого прикосновения, до его слов, до тишины, в которой слышалось только биение наших сердец.

– Тебя увидят, Катерина. Ты уже сияешь… как утреннее солнце.

Последние слова он произнёс так тихо, что они стали почти поцелуем. Он замер, давая мне время отстраниться, но я не отступила. Наоборот – сама потянулась к нему, поймав его губы в ответ.

Местное вино было сладким, как обещание, но его вкус не шёл ни в какое сравнение с тем, как Дармин целовал меня – медленно, бережно, словно боялся разбить. Его руки обвили мою талию, притягивая ближе, и в тот момент я поняла: больше нет той Катерины, что дрожала в темноте. Есть только этот миг. Только его тепло, разгоняющее холод одиночества.

Он не торопился, не требовал большего – просто дарил мне себя. Каждое прикосновение было исцелением, каждый шёпот – заклинанием, смывающим боль. И когда его губы коснулись моего плеча, а пальцы сплелись с моими, я впервые за долгие годы почувствовала: я не одна.

* * *

Близость изменила всё.

Теперь Дармин приходил ко мне по утрам, и мы завтракали вместе – неторопливо, словно растягивая эти мгновения. Он стал говорить больше, раскрывая страницы своей жизни, которые раньше хранил под замком. Так я узнала, что он не просто богач, а гер Дармин Дэ’Аллерия – отпрыск одного из самых влиятельных аристократических родов Аверсина. Его семья владела крупнейшими месторождениями сеймской руды – редкого металла, добываемого из песков окрестностей Сэйма.

«Сэйм способен поспорить богатством с золотой столицей», – с гордостью говорил он.

Из родни у него осталась лишь сестра – Тисса Дэ’Аллерия, старшая жена преара (так здесь называли правителя города и наместника импеара). Остальное… остальное было болью.

Десять лет назад стальная лихорадка выкосила почти треть Сантуара. Среди погибших были его жена и маленькая дочь.

– Не могу не отметить, что трагедия сказалась не лучшим образом на бизнесе, – сухо заметил Дармин, и его лицо на мгновение посерело. – Но куда хуже было то, что она сделала с моей семьёй. Отец не выдержал – сердце. Мать… сейчас она в лечебном доме. Почти не говорит. Только без конца слушает птиц, будто они связывают её со счастливым прошлым.

– Ох, Дармин… – я не нашла слов, только протянула руку, и он вложил в неё свою – тёплую, сильную, но почему-то беззащитную в этот момент. – Я даже не представляю, как ты через это прошёл.

Тень скользнула по его лицу. Он резко качнул головой, будто отгоняя наваждение, но моей руки не отпустил. Наоборот – накрыл её сверху своей ладонью и крепко сжал, словно боялся, что и я исчезну, растворившись в прошлом.

А потом посмотрел на меня – прямо, без дрожи, без масок – и произнёс так тихо и твёрдо, что каждое слово врезалось в память:

– Ты – первое хорошее, что случилось со мной за эти годы. Аравейя подарила мне чудо. И теперь… теперь во мне снова есть надежда.

Его слова смутили меня. Я машинально заправила прядь волос за ухо, чувствуя, как лёгкий вздох сам вырывается из груди. Всё это напоминало хождение по натянутому канату – один неверный шаг, и острые пики прошлого пронзят насквозь.

Но впереди… впереди будто бы забрезжил свет.

Тепло Дармина медленно оттаивало моё сердце. Его искренность, эта тихая печаль на дне орехово-золотистых глаз – всё это по капле наполняло меня любовью. И всё же довериться было страшно.

– Не думай об этом, – тихо сказал он, поднося мою руку к губам. Его поцелуй на кончиках пальцев был лёгким, как дуновение ветра. – Не время для печалей. Оставь их на сезон дождей.

Позже он рассказал, что хоть стальная лихорадка и опустошила Аверсин, нехватка рабочих рук неожиданно подстегнула прогресс. Изобретатели вышли на авансцену, и теперь даже рудники, где раньше трудились тысячи каторжников, постепенно переходили на механизированную добычу. Это меняло всё – экономику, политику, сам уклад жизни.

– Работа спасла меня, – признался Дармин, и в его голосе прозвучала горькая ирония. – Если бы не дела, я бы просто… потерял себя.

А я тем временем всё не могла отвыкнуть от переводчика – крошечного устройства, похожего на красную таблетку с усиками, которое Дармин каждое утро проглатывал, а вечером слуги аккуратно извлекали щипцами, погружая в специальный раствор.

Этот прибор, созданный в другом мире, был лишь верхушкой айсберга. Аверсин представлял собой причудливый коктейль из магии, технологий и странного застоя. Здесь были светильники, зажигающиеся при приближении человека, – но улицы на ночь погружались во тьму. Водопроводные системы, не уступающие земным, – но доступные лишь элите. Простые же горожане мылись в термах, и это, кстати, было импеарским указом – новый правитель, землянин и врач, ввёл жёсткие санитарные нормы после эпидемии, свергнув прежнего импеара.

И самое удивительное? Аверсинцы чувствовали себя в этом хаосе совершенно комфортно. А я лишь разводила руками, поражаясь этому калейдоскопу контрастов.

Так продолжалось ровно до того дня, когда город накрыла пылевая буря, а меня сразил обещанный приступ акклиматизации. Казалось, сам Аверсин решил испытать меня на прочность. И я была готова позорно провалить это испытание.

Всё началось утром. Я проснулась в багровом свете, заливавшем комнату. Подойдя к окну, замерла: небо пылало алым заревом, сквозь плотные облака не проступало очертаний солнца. Вдали, за городской чертой, на нас неумолимо надвигалась чудовищная туча – тёмно-синяя, с кровавыми всполохами по краям.

В тот же миг раздался пронзительный вой сирены – звук местной воздушной тревоги, от которого кровь застыла в жилах.

Дверь распахнулась, и на пороге возник Дармин. Он резко хлопнул в ладоши, выкрикнув что-то на своём языке – впопыхах забыв о переводчике. В его сжатых кулаках мелькнули два камня, которые он тут же бросил у порога. Дом содрогнулся, и за его стенами вдоль каменных оград стал подниматься полупрозрачный купол, медленно смыкаясь над нами, как защитный колпак.

Я уже открыла рот, чтобы спросить, что происходит… как вдруг меня скрутила невыносимая боль. Глянув вниз, я увидела алые капли на полу. Месячные. Они пришли позже обычного, а я, увлечённая хаосом вокруг, совсем позабыла о них – роковая ошибка.

Боль согнула меня пополам. Рука судорожно впилась в живот, а тело моментально покрылось липким потом. Жар волнами накатывал изнутри, парализуя мышцы. Я не могла пошевелиться, лишь беспомощно смотрела на Дармина, застывшего в немом ужасе.

Он стремительно подбежал ко мне, а затем крепко обхватив меня за плечи, резко крикнул что-то служанке, появившейся в дверях. Дармин помог мне добраться до кровати, где осторожно уложил на прохладные простыни, пока я корчилась от боли, неспособная сделать полноценный вдох.

– Гория, гория, – повторял он, словно заклинание, смягчая тревогу единственным словом из местного языка, которое я знала.

Но что происходило со мной? Никогда прежде месячные не наступали так внезапно и не сопровождались такой нечеловеческой болью. Казалось, тысячи раскаленных ножей режут меня изнутри, и этому мучению не будет конца. Когда мне поднесли привычный розовый напиток, тело отвергло его – меня вырвало, и сознание поплыло.

Сквозь пелену перед глазами я видела, как за окнами дома мир погружался в абсолютную тьму, вспыхивающую алыми шаровыми молниями. С каждым их разрядом боль усиливалась. Я впилась ногтями в руку Дармина и закричала, выгибаясь в неестественной судороге, чувствуя, как постель пропитывается кровью. Неужели я… умираю?

Эта мысль мелькнула и исчезла, растворившись в бреду. Я даже не заметила, когда Дармин ненадолго отошел, а служанки принялись накладывать на мой лоб ледяной компресс, пропитанный горьковатым ароматом целебных трав. Они растирали в чаше голубоватый порошок, поднося мне подышать едким, но облегчающим паром. Когда мужчина вернулся, его лицо было напряжено, а голос полон тревоги.

– Как не вовремя, гория… – Его голос дрогнул, когда он опустился рядом, бережно поправляя подушки под моей головой. Его ладонь легла на мою дрожащую руку.

– Я не могу дышать… – выдохнула я, сжимая зубы от новой волны боли. Мир плыл перед глазами, пульсируя в такт ударам в висках. – Что со мной?

Дармин стиснул кулаки, и в его глазах, обычно таких твёрдых, мелькнуло что-то беззащитное.

– Аверсину недостаточно того, что ты живёшь под моей крышей. Я думал, что Аравейя взяла тебя под свою защиту, позволив мне спасти тебя. Но этого оказалось мало.

Новый спазм скрутил с такой силой, что звёздочки затанцевали перед глазами. Я беспомощно сжалась, чувствуя, как его пальцы вплетаются в мои – так крепко, будто он пытался приковать меня к жизни одной силой прикосновения.

– Я не могу позвать доктора, – он наклонился так близко, что его шёпот пробивался сквозь шум в моих ушах. – Нечем облегчить боль… нечем выиграть время. Но…

Его дыхание обожгло щёку.

– Есть один способ. Единственный. И я ненавижу себя за то, что предлагаю это сейчас, когда ты не в себе…

– Что…? – я едва различала его слова. Всё вокруг залилось алым цветом. В голове гремело – барабаны, ветер, чьи-то крики, сливающиеся с моими собственными.

– Я могу назвать тебя женой перед ликами богов.

Его голос прорвался сквозь хаос, чистый и твёрдый, как клинок.

– Если ты согласишься… если они примут наш обет… Аверсин отступит.

Я не видела его лица – только чувствовала, как его рука сжимает мою, будто последнюю нить, связывающую с этим миром.