Последняя пьеса

Мама девочки – блондинка, что могло говорить, что она либо стихийница воздуха, либо хранитель жизни – щелкнула девчушку по носу и улыбнулась. Обе они стояли под обычным зонтом.

Элисон прыгнула в машину, посмотрела на себя в зеркало заднего вида, расправила прическу: неряшливый пучок, из которого выбивались синие пряди, украшенный серебряным ободком в виде цветов. Зонт распался, но завис каплями прямо в салоне. Элисон, заметив, как одна из капель чуть не прилетела в лоб, подула, заставляя воду вылететь сквозь приоткрытое окно.

– Мойра! – шикнула она, смотря на время.

Машина понеслась по городу, что когда-то называли городом Мертвых, теперь же – Витанова. Элисон жила на самой его окраине и любовалась видом на лес и горы из окна и балкона. Иногда ее прозывали стихийницей земли, ведь ее всегда тянуло к растениям, лесам и паркам, а не к воде. Ее родители работали на станции водоснабжения и отопления. Мать – стихийница огня, отец – стихийник воды, как и она. Работали… ведь умерли, когда ей исполнилось девятнадцать. Теперь Элисон занимала место матери на одной из скучнейших должностей: начальница управления водоснабжения Витанова. Работа важная, но какая же скучная…

Элисон свернула на обочину, ударила по рулю.

– Крылатый случай! – выругалась она, понимая, что оставила папку с документами на столе. Не привезет отчеты сегодня – начальство ее уволит. Так все устали, что она опаздывала, забывала про встречи и часть обязанностей. По правде, ее и держали на станции так долго только из уважения к ее погибшим родителям.

Элисон развернулась, смотря на часы: опаздывает! Мойра как опаздывает! Она неслась, обгоняя машины, нарушала правила, но ей было плевать.

В голове вдруг появилось желание все закончить. Она устала. Давно плыла по течению, грея себя мечтами, которым не суждено сбыться…

Мечтай осторожно, Элисон! Ведь мечты всегда сбываются…

Элисон очнулась пару минут спустя. Она не обратила внимание на пустоту в теле, отсутствие боли. Только стерла кровь, что шла из носа, и вышла на улицу. Хлопнув дверью, она оглядела разбитую машину, выругалась, а потом зажмурилась, сдерживая слезы.

Мозг купался в тумане, а ноги повели в сторону дома, который виднелся за поворотом. Она не замечала, что ощущала ничего, что спокойно двигала сломанной рукой, зато ревела, осознавая, как устала бороться с этим миром.

Элисон зашла в свою квартиру, хлюпнула носом и заметила фигуру, сидящую за кухонным столом. От черного плаща шел холод, мороз, что покрывал инеем волоски на теле.

– Кто вы?

Женские руки с красным маникюром скинули капюшон, Элисон пошатнулась, видя обычную женщину лет сорока с черными, словно тьма, волосами и колючим взглядом без намека на сострадание. Душа уже чувствовала, что произошло что-то, что меняло курс ее жизни, и билась в теле, воя от страха.

– И? – Элисон шагнула к незнакомке, видимо, хранителю душ. Заметила черные вены, пестрящие на шее, уходящие вниз, под плащ, и покрывающие подбородок. Безобразные, словно зараза. На большом пальце сверкал перстень. Элисон облизала губы, собирая остатки храбрости. – Еще раз спрашиваю, что вы делаете в моей квартире?

Женщина лишь дернула плечами. Элисон ожидала увидеть кого угодно под плащом, но точно не уставшую от жизни даму, которая достала из складки сигарету, щелкнула пальцами и закурила.

– Уже не твоя квартира, пирожочек ты мой. Уже нет… Даже интересно, что теперь с ней сделают.

– Выметайтесь! Сейчас же! А я опаздываю на работу.

– О, не волнуйся. На новой работе тебя ждут только завтра. А я, по правде, не особо рвусь в подземку, поэтому давай поболтаем.

Элисон ощутила слабость в ногах. Словно они стали чужими, деревянными. Дама же выдохнула дым, поднялась и потянулась, размяла шею.

– Знаешь, как это утомляет? Каждый раз одно и тоже: кто вы? Что вы хотите? Не мог я умереть! Не забирайте меня!

Элисон моргнула. Еще раз. В тайне веря, что так женщина в немодном черном плаще просто исчезнет. Но нет. Она все еще осматривала квартиру и курила, стряхивая пепел прямо на ковер.

Элисон не было нужды спрашивать, что случилось. Она знала. А душа, что вопила в груди с неистовой силой, пытаясь вырваться на свободу, это подсказывала.

Душа рвалась к этой женщине, словно в объятия к любимому.

– Ты – хранитель душ?

– Мимо.

– Ну, не некромант же?

– Тоже мимо.

– Не понимаю.

Дама затушила сигарету о раковину, повернулась к Элисон и улыбнулась. И улыбка эта была доброй, даже в глазах наконец проснулась жизнь, замерцали огоньки, но у Элисон почему-то пошли мурашки по всему телу.

– Мы с тобой еще поболтаем. И не раз! Женева, кстати.

Женщина протянула руку для рукопожатия, но Элисон мотнула головой.

– Но если…

– О! Не суждено тебе стать тенью. Пока точно.

Элисон кивнула. Происходило что-то нехорошее. Явно. Она выглянула в окно, заметила, что снова пошел дождь, несмотря на усилия стихийников воздуха, которые разгоняли тучи к празднику. И поняла, как хочет жить. Душа царапала ребра, а Элисон молча повернула к двери.

Оказавшись на улице, она закричала. Мимо проходили люди, пробежала собачка, а следом за ней женщина, машина окатила ее брызгами, а вдали девчушка, которую она видела утром, пыталась сделать водный зонт, чтобы укрыться от дождя. Но никто не видел Элисон.

Все продолжали жить. Никто не поставил дела на паузу, мир не замер, плача об ее уходе. Она – капля. Не будь ее – все просто продолжат жить, словно ее и не было никогда.

– Ну? Ты готова?

Элисон обернулась на голос. В груди жгло, словно внутри образовался костер. Пожар, что сжирал все ее мечты.

Женева снова курила, недовольно ежась под холодным дождем.

– Нет! Я… Я ничего не успела! – Слезы покатились по щекам, душа билась, словно запертая в клетке птица. – Не любила, не стала мамой, не открыла кафе на берегу, не обрела лучших друзей, не гуляла всю ночь… мойра! Я… я… Даже море не увидела еще раз! А я так мечтала море вновь увидеть! Как в детстве… Прошу!

Женева подошла, протянула к ней руку. В глазах мелькнуло сострадание, но только на секунду. Потом они стали холодными, пустыми, и Элисон поняла, что и для этой женщины ее смерть – просто работа.

– Тик-так, голуба. Боюсь, больше ждать нельзя, иначе твоя душа сгорит. Время на исходе.

Элисон дернулась в сторону женщины – жнеца смерти?! – понимая, что и правда пора. Душа рвалась в объятия смерти, но мозг все подсовывал картинки моря.

– Совсем немного…

– Время на исходе. Тик-так. Тик-так.

Элисон моргнула, прогоняя слезы. Мутная картинка прояснилась, она смогла разглядеть, как девчушка радостно прыгала под водным зонтом. Слегка дырявым, но все равно прекрасным…

– Тик-так, – тихо повторила Элисон и посмотрела на небо. Тучи почти рассеялись, пробивалось солнце, но крупные капли продолжали сыпать с неба, словно конфетти. Они били по щекам, мочили и без того мокрое лицо. – Прощай…

– Голуба?

Женева протянула руку, а душа затрепетала под ребрами. Элисон всхлипнула, схватилась за грудь, ощущая невыносимую боль, едва нашла в себе силы, чтобы сделать шаг и позволить себя коснуться. А потом ее поглотила тьма.

Элисон Дейлайт умерла. Но ее жизнь только началась.

2

Душа билась о ребра, царапала легкие. Элисон открыла глаза и сделала вдох.

Все было не так.

Она ощущала душу, что так и билась, словно птица в клетке, и бурю эмоций, которые лавиной придавили стихийницу к дивану.

– Добро пожаловать в Подземное царство!

Элисон дернулась, резко повернулась и увидела парня, что сидел рядом и с любопытством оглядывал ее. Черные волосы, убранные в короткий хвост, темно-карие глаза, искрящиеся от огня, что полыхал в камине напротив, чисто выбритый острый подбородок.

– Том Купер. – Парень протянул ей руку, а Элисон попыталась разглядеть под манжетой белой рубашки метку, но ткань оказалась слишком плотной.

Элисон несмело пожала ладонь, пытаясь сообразить, куда попала. Ее смущала старомодная широкая рубашка, небрежно застегнутая на все пуговки, кроме двух верхних. Она перевела взгляд на льняные брюки на подтяжках и устало вздохнула: так одевались дет двадцать пять назад, когда она еще ходила пешком под стол. А потом ее глаза расширились.

– Твою тень! Я умерла, да?

Элисон вспомнила, как встретила Женеву.

– Именно. Вот только твоя душа осталась запертой в теле, а потому ты не стала тенью.

– Почему?

Том улыбнулся, показав белые зубы, наклонился и чарующе прошептал:

– Потому что была избрана для второй жизни!

Элисон с сомнением вздохнула. Так, словно на ее плечи опустилась вся тяжесть бренного мира. Она сидела на мягком кожаном диване, слышала потрескивание бревен из камина, огонь освещал небольшую комнату, похожую на кабинет: деревянный массивный стол, кожаный стул и несколько заставленных стеллажей и шкафов.

– Не такой ожидала увидеть подземку.

Том встал и подал ей руку, она хмыкнула и поднялась сама. В теле была легкость и какая-то пугающая пустота.

– Это потому, что ты попала в мой кабинет. И если ты согласишься, я буду твоим начальником.

– Припахать решили после смерти?

– О, оплата тебе придется по душе. Если нет, что ж, щелчок пальцами, и твоя душа умчится на поиски спокойствия и тишины.

Том подошел к столу и приложил перстень к углублению одного из ящиков. Элисон сощурилась, разглядывая резную шкатулку, из которой он достал печать, на основании которой оказалась сотня иголок. Затем он вытащил папку из шкафа, сел на стул и углубился в чтение. Элисон несмело села напротив, едва он, не поднимая голову, указал на него рукой.

– Итак, – заговорил Том спустя пару минут, – Элисон Дейлайт. Стихийница воды. Двадцать шесть лет. Умерла в результате несчастного случая шесть часов и тридцать шесть минут назад. Работала на станции водоснабжения и отопления. Родители погибли семь лет назад в результате… хм, стоит прочерк.

– Автомобильная авария в Терравиле.

– Хм, печально. Что у нас дальше? – Лицо Тома не дрогнуло, глаза источали уверенность и спокойствие. А вот сердце Элисон гулко билось, когда она слушала о своей жалкой жизни из уст человека, которому было определенно плевать на все, что с ней произошло. – Одинока. Ни друзей, ни близких, что делает тебя идеальным кандидатом.

Элисон опустила глаза, сдерживая слезы обиды.

– Там что-то было про оплату?

Том сухо улыбнулся, смотря на нее совершенно без эмоций.

– В Подземном царстве с недавних пор появились отделы по помощи перерождения душ. Я предлагаю тебе работу в отделе переписи и распределения душ. Работа непыльная, прямого контакта с тенями нет.

Элисон облизала губы, задумалась, а надо ли ей после смерти работать? Не легче ли забыть эту дрянную попытку и поскорее переродиться? Ну, не вышло. Ну, потерпела она полный крах. Подумаешь – неудачница? Может, в следующий раз выйдет лучше? Она уже хотела сказать это, как Том поднял руку.

– Пятьсот лет службы в Подземном царстве, и ты возвращаешься в мир живых, причем, не меняя внешность, тело, и даже имя, если того пожелаешь. Ты будешь вольна выбрать любую жизнь, мы все организуем.

– Пятьсот лет?

– Пятьсот лет, – согласился Том, а его глаза блеснули в свете огня. – И затем сможешь исполнить все свои мечты. Стать тем, кем мечтаешь.

– Может, за пятьсот лет мир так изменится, что моя мечта будет неактуальной? Невозможной?

– Всегда можно выбрать быть богатой сукой и жить в огромном особняке с прислугой.

– Так, а что делать-то надо?

Том улыбнулся. На этот раз искренне, так широко, что образовались морщинки на лице. Элисон задумалась, сколько ему лет, но потом поняла, что он мог умереть очень давно… А если он хранитель, то и вовсе мойра разберись сколько ему лет. Она вновь взглянула на манжету, жалея, что не умеет прожигать взглядом дыры. Но потом заметила графин с водой, невольно дернула пальцем и довольно улыбнулась, когда пузырь застыл в воздухе. Том обернулся, хмыкнул.

– Многие неделями не могут понять, как тут использовать силы. Говорю же, ты – идеальный кандидат. Ну?

Элисон замялась. Последний год она часто думала о смерти. Она не помышляла закончить жизнь, вовсе нет, но иногда ей начинало казаться, что умри она сейчас – будет даже лучше. И вот она умерла, только все пошло не по плану, и ее душа все еще билась, норовя покинуть мертвое тело.

– Времени нет, Элисон, ты сама это чувствуешь.

Элисон коснулась груди, резко выдохнула, понимая, что Том манипулировал ею, не давал шанса подумать, взвесить желания. Она представила весы, попыталась разложить плюсы и минусы работы в подземке, но осознала, что ей так и не сказали, что предстоит делать и как она будет жить. Ну или не жить.

– Ну ладно, мойра с ним, поехали!

Том удовлетворенно хмыкнул и попросил ее руку. Элисон несмело протянула ладонь, а потом вздрогнула, едва Том шлепнул печатью по запястью левой руки. Она вытянула руки, разглядывая уже не одну, а две метки: стихийницы воды на правой и метку Подземного царства на левой.

– Добро пожаловать в клуб мертвых, но еще живых. Прошу за мной.

Том накинул деловой черный пиджак, который так не подходил его рубашке и штанам, что Элисон нахмурилась. Она засеменила следом, пытаясь понять, что изменилось. Душа, определенно, успокоилась и более не рвалась из тела, словно смирилась, что придется еще немного… пожить? Посуществовать? Побыть в мертвом теле? Мойра, она не любила черный юмор, но тут, видимо, придется шутить. Иначе как выжить… бр-р! Как быть мертвой, но живой?

– У меня сердце бьется. Почему?

– Чтобы твое тело функционировало. Как иначе кровь по венам разносить?

– Но я же мертва.

– Не совсем. Ты скорее застыла во времени, но вот твое тело вполне себе живет, ведь душа заперта в нем. Поэтому ты испытываешь эмоции. Есть и пить обязательно, иначе зрелище будет жуткое. Спать – нет. Но мой совет: спи хотя бы пару раз в неделю, чтобы разгружать мозг от мыслей. Мы, люди, эмоциональные, и надо бы отдыхать от эмоций хоть иногда.

Они пошли по длинному коридору, освещаемому зачарованными свечами, что висели на стенах. Элисон продолжала прислушиваться к ощущениям, но пока все казалось прежним. Может, это шутка? Не чувствует она себе мертвой!

– Офис! – торжественно воскликнул Том, открыл дверь и пропустил Элисон вперед.

Она попала в небольшую захламленную комнату. Несколько столов громоздилось в маленьком пыльном помещении без окон. На стенах паутинками трескалась краска. Четыре пары глаз заинтересованно уставились в ее сторону. Женщина в растянутом кардигане едва не подпрыгнула на стуле и хлопнула в ладоши.

– Наконец! Стажерка, да? – воскликнула она, хватая Элисон за руку. – Как я тебя ждала!

– Клавдия, – пояснил Том. – Она идет на повышение, а ты займешь ее место.

– Если справишься, разумеется! Ты уже четвертый стажер.

– Она просто очень хочет поскорее приступить к новой работе. – Том указал на зеленоволосого парня, сидящего за столом напротив. Тот поправил топорщившиеся волосы, которые и не думали его слушаться, ведь тут же вернулись в состояния «ежа», и кивнул Элисон. – Каспер, агент по распределению душ.

– Вода, да?

Она дотронулась до голубых волос. Кивнула.

– Земля или крашеный?

– Не переношу краску для волос.

С другой стороны сидели две девушки. Их столы были поставлены так же друг напротив друга: Николь была стихийницей огня, о чем подсказали ее огненно-красные волосы и искорки в глазах. Однако она улыбнулась так тепло, что Элисон подумала, что эта огненная дама, возможно, куда лучше всех, из-за кого у нее сложилось мнение, что с пламенем лучше не дружить. А вот вторая девушка – Белла – оказалась хранителем душ – одной из немногих, кто отказался переходить в Соларис и остался жить в подземке.

– Николь – начальница отдела распределения душ. Белла – еще один агент по распределению душ.

– Я тоже буду агентом?

– Ох, нет, конечно! Это так утомительно! – воскликнула Клавдия и подвела ее к столу, указала на бессчетное количество пухлых папок, в которых было столько листов, что они едва закрывались. – Мы с тобой – специалисты по записи и учету душ.

– А?

– Подшиваете документы тех, кто умер. Перекладываете в папку тех, кто стал душой и отправился на просмотр прежней жизни. А потом еще раз перекладываете в другую папочку, едва эта душа уходит вновь на землю. Учет ведете.

– О как, – выдавила Элисон.

– Тебе понравится, голубушка.

– Не сомневаюсь…

Однако Элисон сомневалась. Очень сомневалась, все сильнее волнуясь о предстоящей жизни после смерти. Может, это все же шутка?

Элисон пораженно замерла, не в силах вздохнуть. Она знала, что в Подземном царстве темно и холодно, но не знала, что настолько… темно и холодно. Мрак окутывал, пытаясь сделать ее совсем крошечной, а холод пронизывал до самой души. И какой мойры ей холодно? Разве она не мертва?

– Я ощущаю холод.

Том сухо улыбнулся, устало идя по улице. Элисон начинало казаться, что он желал поскорее от нее избавиться.

– Говорю же, технически ты не мертва. Ты застыла в моменте. Боль есть, но раны затягиваются. Никакой простуды и чего похуже. Но вот голод, холод твое тело воспринимает.

– А усталость?

– Не теперь. Считай себя супергероем, если угодно.

– Уж лучше бы меня радиоактивный паук укусил.

Они шли по темной мощеной улочке, освещаемой зачарованными свечами. Высокие здания нависали, давили своей мощью. Серые, однообразные, а небо было каменным потолком, таким высоким, что, казалось, словно это беззвездное небо в самую темную ночь в году. Элисон вздрогнула, заметив вдруг, что у одного из прохожих был пустой взгляд. На вид – обычный человек, вполне живой, но взгляд… Как бескрайняя, засасывающая в себя яма.

– Да, это тень. Их тут много. Привыкнешь не обращать внимания.

Элисон нервно облизала губы.

– Ты привыкнешь, все не так плохо, как тебе кажется. Есть свои преимущества. – Том открыл тяжелую дверь подъезда и пропустил Элисон вперед.

Они поднялись на третий этаж по крутой лестнице, а Элисон поняла, о чем говорил Том, ведь у нее даже не сбилось дыхание. Стало жутко. А особенно от уставшего взгляда нового начальника, который подвел ее к обшарпанной двери и подал ключ.

– Твоя квартира. Маленькая. Но зато соседи тихие.

– Кто тут живет? Все душнилы наверху.

– Работы много. Немертвых теперь тоже.

Элисон повернула ключ и несмело толкнула дверь. Внутри все оказалось гораздо лучше, чем она ожидала, хоть уже и понимала, как тяжело будет без солнца, тепла и нормального освещения. Уюта явно не хватало, Элисон уже размышляла, где бы добыть ковер и шторы. Она прошла по скрипучему паркету, заглянула за угол и рассмотрела небольшую кухню: холодильный шкаф, плита, работающая на зачарованном огне, пара тумб и висящих ящиков. Все черно-белое, поцарапанное.

– Магазины же есть? – спросила Элисон, подходя к окну с деревянной рамой. Вид был во двор, на пустующую детскую площадку, в которой более не было нужды в Подземном царстве.

– Разумеется.

– И зарплата у меня есть?

– У нас коммунизм.

– Вообще все, что хочу, могу брать?

– Говорил же. Плюсов тоже предостаточно.

Элисон сомневалась, что бесплатные товары в магазинах могут перекрыть тот факт, что она маленько не жива. Промолчала, ведь видела, как Тому наскучил их разговор, как он поглядывал на часы, словно опаздывал куда-то. Справа от окна стоял диван, такой же серый и безжизненный, как и все вокруг. Никаких полок, никаких сувениров и милых штучек, лишь безжизненные стены.

– Спальня там. Ванная.

Элисон проследила, куда указывал Том, заглянула за дверь, которую он приоткрыл, и облегченно выдохнула, видя краны: водопровод есть. Значит, стихийников воды тут достаточно.

– Ладно, дальше я сама. Спасибо.

Том недоверчиво вскинул брови. Элисон хотела бы задать еще миллион вопросов, но находиться в одной комнате с Томом становилось невыносимо. Словно его аура окутывала ее печалью и тревогой, затягивала в логово безнадеги.

– Найдешь дорогу завтра?

– Вполне.

– Значит, до завтра. Клавдия будет ждать тебе к девяти утра.

Едва Том вышел, Элисон резко выдохнула. Взглянула на метку, что теперь украшала ее левое запястье, пытаясь собрать мысли в кучу и понять, что происходило. Отчаявшись прийти хоть к какому-то решению, она пошла изучать спальню. Такая же печальная комната, как и кухня-гостиная. Пустые стены, отсутствие штор и тюля. Кровать да шкаф. Не веря в удачу, Элисон открыла дверки и тут же поцокала языком, находя пустые вешалки.

– Хоть один плюс коммунизма…

Она уже было пошла к двери, чтобы найти в подземке магазин, но замерла. Вспомнила теней, которых встретила по дороге сюда. И в итоге просто легла на кровать. Сначала мысли мешали, жужжали, словно пчелы, она все вспоминала последние мгновения жизни, понимая, что ничего не успела. Вскоре она погрузилась в сон.

Глава 3. Хаос

1

Блэр лежала в своей комнате, пожираемая тьмой. Все поняли, что нет смысла ее тормошить, и дали время прийти в себя. Насколько это возможно в ситуации, когда потеряла того, с кем скрепила душу. Единственного, кого могла любить так чисто, искренне и получать в ответ то же…

Иногда Блэр завидовала людям из мира без магии. Они не скрепляют души. Они вообще не знают, что у них есть души. Живут себе, любят, потом уже нет, женятся, разводятся, делят имущество, детей… Но потом она вспоминала, как хорошо было каждую минуту, каждую секунду, которую Клаус был рядом, и понимала, что никогда и ни за что не хочет лишиться этого.

Спустя два дня в дом пришел бог забвения. Сказал, что ощутил невыносимую боль и решил помочь. Блэр чудом не зарезала бедного бога, крича, что никому не отдаст воспоминания о Клаусе, как бы больно ни было помнить. Но кочергой несчастному досталось сильно – так он настаивал на своем. Такой же упертый, как его «отец»!

Блэр слышала, что собирали волонтеров в дополнение к тем, что уже были в Терравиле. На секунду запланировала отправиться в Портус, чтобы помочь городу, в котором магия разрушала привычную жизнь, но потом вновь легла и покрепче сжала перстень, что Клаус надел на ее большой палец.

Перстень всегда был горячим, от него шла магия Клауса… И она могла слышать его голос. Он просил ее жить… Глупец! Умер ради мойровых Врат, дрейфует себе в хаосе, не ощущает ничего… ни боли, ни тепла, ни любви. Просто ничего. И о чем-то смеет ее просить! Эгоист пустотый.

Лучше бы он был окончательно мертв, ведь хуже всего была надежда, которая одновременно заставляла ее жить дальше, но и медленно убивала, выворачивая наизнанку. Она не знала, сколько его предстояло ждать, стоило ли его ждать вовсе, ведь, возможно, он не вернется, пока она жива. И от этого было невыносимо находиться в собственном теле, с мыслями, что душили ее каждую секунду.

Нет ничего хуже неизвестности. Лучше окончательный проигрыш, чем вечно находиться в подвешенном состоянии и ждать ответа.

Элайджа почти не бывал дома, путешествуя от Портуса до Лостхилла. Возвращался только на ночь, пытался говорить с Блэр, но она молча отворачивалась к стене, сжимая перстень еще крепче. Он ласково гладил ее по спине, делился эмоциями, пытаясь хоть немного отогреть заледеневшую душу.

Зато мама всегда была дома. Блэр пыталась убедить ее, что справится и сама, – страдать на кровати, что тут сложного?! – но она была непреклонна.

«К мойре мир, пока мои дочери на грани!» – кричала Аврора во время споров с хранителями, что пытались убедить ее, что она очень нужна в Портусе. На ее стороне всегда был Элайджа, который понимал, что девочек одних лучше не оставлять.

Блэр знала, что они ждали, когда она что-нибудь сделает. Отец выставил охрану по всему периметру, чтобы не дать ей сбежать. И она бы уже давно отправилась на поиски опасностей на свою пятую точку, но… не понимала, куда идти. А еще знала, что ни за что не оставит родителей в неизвестности, не позволит им переживать из-за ее импульсивности.

Дафна страдала в соседней комнате, но хотя бы находила силы, чтобы привыкать к новой реальности. Она закопалась в книги и записи, которые остались от мойры, изучала новую магию, намереваясь принять эту часть себя.

«Держи друзей близко, а врагов еще ближе», – говорила Дафна, объясняя, почему ей так важно покорить магию мойры. А еще ее перестали мучить кошмары.

Иногда одна из сестер приползала ко второй, и они молча обменивались эмоциями, успокаивая друг друга. Слов не было. Они и так знали, о чем страдали. Смысл говорить вслух?

Боль пыталась поглотить Блэр, разжевать, не оставив даже костей, а по ночам подсовывала сны о Клаусе. Видеть его было невыносимо прекрасно, но после пробуждения неизменно оставались пустота и отчаяние. А надежда угасала с каждой минутой.

Спустя неделю Блэр притащила книги из дома Уайтов, надеясь выяснить, как вернуть Клауса из хаоса. Джейкоба же вернули? Да, это другое, ведь он был просто мертв, но… Блэр знала, где душа Клауса. Оставалось выяснить, как его оттуда вызволить.